Dark academy

«Озеро неглубокое, но в нём тонули все».

      В пятницу тайнехемские тучи снизошли до милости и рассеялись в пыль, благодаря чему в небе наконец-то засияло осеннее солнце. И это событие так отразилось на меланхоличных студентах, что после уроков все оказались во дворе Академии, как мирно пасущиеся британские козы. И я был в их числе. Листья хрустели подо мной, пока я лежал на них, запрокинув руки за голову и покусывая травинку. Солнечные лучи были не такими яркими, чтобы обжигать мне веки, но перед глазами плыли расплывчатые сияющие пятна. Ветер мягко трепал пряди моих волос, а я медленно проваливался в сон, чувствуя горький запах желтеющих листьев. Впервые за всё время своего освобождения из тюрьмы я по-настоящему чувствовал свободу и горел страстью к жизни. Если бы в Академии всё было менее запутанней, то у меня были бы веские основания чувствовать себя ещё и счастливым. — Нил! — разрушил мой сон и покой назойливый мужской голос, и я сжал челюсти, выдыхая. Это был проклятый Артур, вцепившийся в меня клещом вот уже сколько дней. — Нил! Я вопросительно приоткрыл левый глаз. Он навис надо мной, радостно размахивая тяжёлой металлической удочкой, угрожающей разбить мне челюсть, если его подвижные пальцы чуть соскользнут направо. «Переговоры всегда проходят эффективнее, если в твоём кулаке припрятана заточка», невольно вспомнились мне слова моего сокамерника, с которым я целый год делил хлеб и сон. Артур сиял улыбкой, способной растопить женские сердца. — Пойдём ловить рыбу?! Их полно в нашем озере, хотя они и чертовские мелкие. Ну? Услышав «озеро» я приподнялся на локте. То самое озеро, в котором утонул или же утопили Тима Питерса, моего предшественника. Я уже давно хотел посмотреть на озеро и оценить его масштабы. Такое ли оно глубокое, как мне казалось? — Нил, этот взгляд означает «конечно же я согласен, что же ты раньше не предложил, бежим со всех ног»? Я поднялся с травы, стряхивая листья с пиджака. — Да. Идём. Артур просиял, нетерпеливо кружась вокруг меня. — Проклятие, я знал, знал, знал! Чувствовал это сердцем, хотя Валери клялась, что ты пошлёшь меня к чёрту. Я ухмыльнулся. — Так мы идём? Выражение его лица резко изменилось. — Конечно! Бежим! И он действительно так понёсся со всех ног в сторону леса, что через пять секунд превратился в мелкую тёмную точку на фоне густых елей. Чудом сдержав едкий смешок, я последовал за ним, всё ускоряя шаги, пока и сам не пустился в быстрый бег. Тяжёлые ветви хлестали меня по плечам, мешая проталкиваться в густую лесную чащу, но я всё втискивался внутрь, руками раздвигая еловые ветки. Запах мокрой земли чувствовался здесь ещё более отчётливее. Кое где шумели оставленные матерью птенцы, в пару милях хрустели засохшие палки под подошвами ботинок Артура. Он смеялся, как безумный, продолжая бежать, пока совсем не выдохся, и его смех не обратился в сдавленный кашель. Я резко остановился, чтобы не влететь в него, когда тот замер на самом краю берега. Широкое озеро, такое мутное, что было невозможно разглядеть дно, находилось прямо посередине леса, окруженное со всех сторон деревьями, которые, как стражи, заслоняли собой почти всё небо. Упрямый свет от солнца переливался на гладкой поверхности озера, но что-то здесь внушало мне непередаваемое чувство умиротворения. Я застыл, оглядывая воду, уровень которой ежедневно поднимался за счёт частых дождей. Над озером летели водомерки, ближе к берегу на спокойной воде танцевали зелёные кувшинчики. Мои руки сами собой высвободились из карманов брюк. Я опустился на одно колено, погружая ладонь в воду. Прохлада легко коснулась кожи. Артур с грохотом упал рядом со мной, доставая из кармана пиджака наживку в бутылочке из-под йогурта. Она была до краёв наполнена подвижными дождевыми червями. Парень неловко прицепил одну к крючку, и почтительно протянул удочку мне. Я не стал отказываться. Мы сидели на плоском камне, закинув босые ноги в воду, и солнце грело наши ботинки и лбы, пока наживка под водой пыталась привлечь внимание местных рыб. Наши пиджаки висели на ветвях деревьев, как и наспех сброшенные рубашки. Обнажённые по пояс, в одних лишь брюках, мы больше не казались студентами чёртовой Академии. Это напомнило мне беззаботную юность, которую я провёл на свободе. Точно так же, будучи мальчишками, мы коротали полжизни под открытым небом, счастливые и свободные, хотя колтуны и вши в наших грязных волосах часто пугали наших матерей. Артур взлохматил свою аккуратную причёску, жуя горькую травинку. — Как тебе у нас, Нил? Нравится? Я зажмурился от солнца. — Мне есть с чем сравнивать. Он с удовольствием засмеялся. — Верно… А в тюрьме точно так же, как и показывается в фильмах? Мой задумчивый взгляд коснулся его ухоженных рук и ногтей. Его кожа казалась идеально гладкой и светлой. Мои же были покрыты следами от чёрной работы и долгих часов нахождения под рабским солнцем. Раньше я гордился своими умелыми пальцами, когда дело касалось как взломов замков, так и ласки женского тела. Но за эти два года они загрубели и покрылись твёрдыми мозолями, которые не желали исчезать. — Нет, — хмыкнул я, проверяя поплавок. — Там намного лучше. Кинофильмы лгут. Нам жилось там так, как большинство вшивых аристократов и не мечтают. «А они разве умеют мечтать?» Артур потрясённо разинул рот. — Правда? Я невозмутимо кивнул, и ошеломлённый парень продолжил: — То есть… Тебе там жилось хорошо?! Вот дерьмо! А я думал, что жизнь в тюрьме это не жизнь, а адское существование, где нет нормальной еды, отдыха и тому подобное. Что это самое настоящее пекло, а ты говоришь… — Как видишь… ты ошибался, — повёл я бровью. — Дьявол бы меня побрал! — он вытер ладонью лицо, словно смывая потрясение. — Да ты полон сюрпризов, Нил! Ещё скажи, что к тебе девушки приходили! — Они действительно приходили, — с ухмылкой ответил я. Только в моих снах. Случалось и такое чудо, что к заключённым приходили члены их семейства. Их женщины, их друзья. Я помнил, как жена сорокалетнего Ника приходила к нему каждый проклятый месяц. Он был осуждён на тридцать два года тюремного заключения, и если бы выжил, то вышел бы на свободу в свои семьдесят два года. Ник верил, что выберется отсюда. Его жена ждала его. Он часто говорил, что не будь её, может, Ник бы и не протянул столько времени и давно свихнулся. Но встречи раз в месяц побуждали его жить. С этого месяца до следующего месяца, и так по новой каждые тридцать дней. За эти два года ко мне приходили трижды. Моя мать, мой брат, и снова моя мать. Мама приходила ко мне два раза, чтобы я разболтал ей, не осталось ли у меня кое каких сбережений на свободе. Семье, видите ли, не на что было жить. Я отодвинул трубку от уха и долго глядел на её бледное осунувшееся лицо за толстым стеклом. Она начала стучать по нему ладонями, призывая меня поднять трубку. Я не исполнил её просьбу. В следующий раз уже мой брат повторил её судьбу, в этот раз что сил колотя кулаками по стеклу. Его губы шевелились, озвучивая угрозу, но я продолжал неподвижно сидеть на стуле, думая лишь об ужине, который пропустил. В третий раз мама уже не злилась. Она плакала. Рыдала, размазывая слёзы по щекам, и я сдался. Деньги я хранил в камере хранения на вокзале. Мне оставалось лишь указать номер камеры и рассказать, где спрятан ключ. Это было всё, что у меня осталось. Больше ничего. Ни единого фунта за душой. На минуту я вспомнил её лицо, полное торжества и радости, как она, торопясь, даже не попрощалась со мной, уже бросая трубку. Я смотрел ей вслед с тоской, зная, что она больше не придёт. Смотрел и пытался получше запомнить её образ, пока охранник не увёл меня обратно в камеру. Её красный плащ и чёрный вязаный шарф часто мелькали перед моими глазами во тьме. Являлись моим маяком в мрачных снах. Может, у меня больше не было ничего, что я мог бы ещё вспомнить? Может, я пытался вдохнуть то, что давно умерло? — Нил, ты слышишь, чёрт возьми?! Кажется, клюёт! Я привстал с места, подтягивая рыбу и поднимая удочку. Артур возбуждённо вскочил на ноги, пружинисто наклоняясь вперёд в нетерпении. Нас обоих ждал издевательский подарок в виде мелкой рыбёшки, чудом зацепившейся за крючок. Голодная чайка и то бы оскорбилась, не желая ужинать этим жалким созданием. Разочарованный Артур громко фыркнул. Я хмыкнул. От такого озера ожидать большего было бы глупо. Рыбалка была самым безнадёжным занятием в здешних краях. Вернув удочку Артуру, я склонился над озером. — Какова его глубина? Всё ещё недовольно пыхтящий Артур даже не взглянул на воду. — Чёрт его знает. Не умею плавать, вот и не проверял. Здесь бы только ноги мочить. Если тело Тима выбросили в озеро, то как скоро он всплыл на поверхность? А если он утонул, как быстро пошёл ко дну? Не пролежал ли он в озере дольше, чем сутки? Прежде чем его нашёл Дэвил, который знал, где искать? Не распухло ли его тело, не начала ли разлагаться плоть? — Кроме Тима Питерса… Здесь больше никому не приходилось тонуть? Артур захрустел яблоком, и проговорил с набитым ртом: — Кроме этого пугливого малого никто не плавал весной в озере. Сок потёк по его подбородку, и парень поспешно вытер его рукавом рубашки. — Тим Питерс был… больным. Он был не в себе. Ему снились галлюциногенные сны, и он путал их с реальностью. Тим часто говорил, что слышит и видит то, что не должен был. Полагаю, это как-то связано с его прошлым. Какие-то призраки, не обретшие покой. — Трагичная история детства, — саркастично заметил я, сощуриваясь. Артур пожал плечами. — Его предки живут в Мехико и до сих пор не приехали в Англию, даже чтобы просто посмотреть на могилу своего сына. Это кажется мне странным. Я задумчиво нахмурился. — Что сказали врачи, когда осмотрели его тело? — Гм… Этого я не знаю. Мы не видели скорую и полицию. Весть о смерти Тима не распространялась. Он умер почти незаметно. Никто его даже не оплакивал. Он был вроде как местным сумасшедшим. И без него стало даже лучше. Дышать что ли легче… Ему никто не верил, но от его речей многим нехорошо становилось. — Но приятели у него ведь были? Он усмехнулся. — Таисия Берг. Она единственная, кто относился к нему по-человечески, вот он в неё и влюбился. Тим часто гулял с ней, и в столовой они всегда сидели вместе. Может, Таисия даже верила в тот бред, который он нёс. Она всё кричала. Не верила, что он утонул. Поверхность озера заколебалась на ветру. Рябь пробежалась извилистыми плавными волнами. Я прищурился, обдумывая всевозможные варианты. А затем пригнулся и вдохнув побольше воздуха, почти бесшумно спрыгнул в воду. Она не была ледяной, но и не обволакивала теплом. Даже открыв глаза под водой, я не сумел разглядеть песчаное дно. Только сумел догрести до противоположного берега, как почувствовал, что тело уже ломит от холода. Я вынырнул на поверхность, хватаясь за скользкие прибрежные камни. Брюки прилипли к телу, но кожа словно покрылась снежным инеем. Я опёрся спиной о ствол дерева, встряхивая мокрыми волосами. Артур на другом конце берега в ужасе пялился на меня, округлив глаза. — Ты чёртов безумец, Нил! — заорал он. — Сейчас не сезон для купания! Неглубокое озеро. Плавать можно. Но утонуть? Разве что внезапный приступ судороги, от которого можно пойти ко дну. Умел ли Тим плавать? — Храбрецы не только глупые, но ещё и жутко сексуальные… — раздался знакомый женский голос у самого моего уха, и я резко вздрогнул, оборачиваясь. Виктория громко засмеялась и шутливо коснулась указательным пальцем кончика моего носа. Она стояла опираясь округлым бедром о дерево, и как всегда, казалась живой бронзовой статуэткой. Её глаза угрожающе метнулись в сторону противоположного берега. — Убирайся прочь. Всё ещё вопящий Артур резко умолк, одевшись с завидной скоростью, и малодушно убежал, слушаясь приказа самодовольной девчонки, считающей себя местным Богом. — Нил Ричардсон… Ты так любишь удивлять… — Виктория опустилась на корточки рядом со мной, склоняя голову набок. Её глаза прошлись по моему обнажённому торсу. — Стало интересно, как трагически погиб твой предшественник? «Душа Тима ищет мщения», вспомнил я насмешливые слова Гранта и Дэвила. Они втроём были связаны с этой самой смертью. Интересно, как? Что эта маленькая лживая женщина скрывала? — Я слышал, что он утонул, — пренебрежительно ответил я. Она заулыбалась. — Неудачники даже умирают неудачниками. Забавно, не так ли? Чертовски забавно. Хоть могилу рой. Виктория цокнула языком, оглядывая моё тело. У неё была нездоровая склонность к похотливости, и в этом мы были очень схожи. Она протянула руку, чтобы коснуться меня, но остановилась на полпути, дразня. — Можно? — её ресницы вздрогнули, поднимая жаждущий взгляд на моё лицо. Сохраняя хладнокровие, я кивнул, привалившись плечом к дереву, крепкая кора которого царапала кожу. После моего кивка, Виктория тут же прижала горячую ладонь к моей ключице, опуская руку ниже. Её пальцы с длинными ногтями прошлись по очертаниям пресса, и я тяжело задышал, глядя в её пронзительные глаза. Она остановилась у пояса моих брюк, ширинку которых уже распирало от возбуждения. Затем сокрушённо вздохнула, опустив ладонь ещё ниже. Её пальцы коснулись моего члена через мокрую ткань, и я выдохнул, с трудом оставаясь неподвижным. Вены на шее и руках адски пульсировали. Виктория крепче сомкнула пальцы вокруг эрекции, вызвав тянущую сладкую боль. Я накрыл её ладонь своей, и она подняла голову. — Кажется, я просила тебя не подходить к этой беловолосой сучке. Какая жалость… — она усилила хватку, и я едва не застонал. — Ты меня не послушал… Виктория чуть шевельнула рукой. — Думаешь, она удовлетворит тебя лучше меня? Я подался вперёд, с намерением повалить её на траву, но девушка только сильнее обхватила рукой мой член. Из моих уст сорвалось низкое шипение. — Думаешь, она способна на что-то большее, кроме паршивого отсоса? — медленно прошептала Виктория, касаясь губами моей скулы. — На что-то, ради чего стоило предпочесть её мне? Ну же, Нил, не молчи. Ты так думаешь? — Таисия неплохо целовалась, — сдавленно прохрипел я в её висок. Она вспыхнула и звонко засмеялась. — Умный ход. Что ж… Ну так сравни, милый Нил. И что силы вцепилась в мои губы. Впилась в мой рот так, что я едва не задохнулся. Её влажные горячие губы были такими жадными, что я с трудом поспевал за ней. Ею руководствовал непомерный голод, и я чувствовал себя сосудом, который медленно опустошают. Её руки легли на мои плечи, и девушка быстро оседлала меня, заталкивая свой язык в мой рот. Я обвил её бёдра руками, забираясь под юбку, и не только не встретил сопротивления, но и почувствовал её встречное движение. Виктория плавно качнулась, задев бёдрами мой пах, и я застонал в её губы, желая её с такой силой, что это почти убивало. Мои ладони сминали её упругие ягодицы, сжимали кожу, властно притягивали к себе ближе. Она оторвалась от моих губ и начала покрывать жадными поцелуями мою шею и плечи. Её жаркий рот оставлял красные следы на коже, но я совсем не противился, позволяя ей делать всё, что она хочет. Виктория поползла вниз, целуя и засасывая кожу на животе, и я намотал её распущенные волосы на свой кулак, чтобы видеть её красивое лицо. Пальцы девушки в два счёта расстегнули крупную пуговицу и потянули молнию. Я приподнял бёдра, помогая ей опустить вниз брюки и нижнее бельё. Она бросила на моё лицо быстрый восхищённый взгляд, прежде чем наклониться и без колебаний взять меня в рот. Свободной рукой я вцепился в землю, отрывая засыхающую траву с корнями. Второй же рукой сжимал её тёмные волосы, пока её голова опускалась и поднималась, доставляя мне неземное удовольствие. Я запрокинул голову, упорно пытаясь оттянуть финал. Её умелые губы, язык и руки творили со мной настоящее колдовство. Она делала это так, словно была создана для этого. Я начал двигаться ей навстречу, содрагиваясь от растущих толчков насаждения, и чем сильнее они становились, тем резче мои движения набирали свои обороты. Виктория замерла, безмолвно позволяя мне делать с ней то, что я хочу, но её рука гладила мои бёдра, усиливая и приближая кульминацию. Знакомое поле боля, в котором у неё достаточно опыта. Моё дыхание участилось. Я встретил её горящий взгляд, уже теряя себя в освобождении, и крепче сжал её волосы, запрокидывая голову назад. Небо и озеро слились в единый цвет. Голубизна неба словно стала мутной и подернулась сладкой дымкой. Это было больше похоже на тысячу смертей, каждый из которых превосходил предыдущий в несколько сотен раз. Я безвольно разжал руку, и волосы девушки свободно рассыпались по плечам. Мои пальцы обхватили её за подбородок, вынуждая приподнять голову. Её губы блестели от влаги. Виктория слегка улыбнулась, выгибая брови. — Ещё скажи, что тебе не понравилось, Нил. Скажи, что ты мной недоволен. Я сжал её щёки, медленно приближаясь к её лицу. Мой охрипший голос словно прорезал воздух. — Такую ложь я озвучить не посмею. Она захихикала, прижавшись носом к моей шее. — Вот от таких взглядов девушки и теряют голову. Вдалеке загрохотал гром. Солнце резко пропало. Я явственно почувствовал запах приближающегося дождя. Виктория оставила звучный поцелуй на моём кадыке, прежде чем отстраниться в сторону. Я застегнул брюки и поднялся с травы, глядя на серое небо. — Не заблудись, Нил, — девушка легко коснулась моей руки, чуть сжав пальцы. — В лесных чащах и не такое происходит. Её глаза остановились на моём лице на несколько долгих секунд, и я увидел в них то, что так и не смог понять. Только подумал: «Сначала я потрахаюсь с тобой, Нил, а затем закопаю тебя». Виктория качнула головой, будто бы прогоняя настойчивые мысли, и снова сверкнула улыбкой. — Будь осторожен. Я внимательно глядел ей вслед. Что-то в ней было неподвластно объяснению. Если Виктория и имела какое-то отношение к смерти Тима, то возможно не самое прямое. А возможно, именно её злая улыбка была последней вещью, что увидел утопленник. К тому времени, как я добрался до Академии, с неба уже лил уничтожающий сильный дождь. Мокрая земля хлюпала под ногами, пока я бежал, чтобы не намокнуть до последней нитки. На крыльце, под широким навесом, на широких каменных перилах лестницы сидела Таисия, читающая книгу. Её ноги в длинных сапогах загородили бы мне путь, если бы я не замер, разглядывая её. Она подавила зевок, уже поднимая голову. Её синие глаза презрительно вспыхнули, оглядывая меня с головы до ног. — Ты. — Я, — бесцеремонно подтвердил я, присаживаясь рядом с ней. Девушка не отстранилась, хотя я почувствовал возникшее напряжение в её теле. Краем глаза я внимательно разглядывал её лицо и тело на предмет новых синяков и следов насилия. К моему облегчению, её лицо было безупречно гладким и нетронутым. Она заметила мой пристальный взгляд. — Не думала, что ты наконец-то заявишься спустя столько времени. Я усмехнулся, выжимая свой мокрый пиджак. — Ты заметила моё отсутствие? Я польщён. — Заметила покой во время твоего отсутствия, и мне жаль, что этот покой вновь нарушился. — Брось, без меня здесь слишком пусто, — тихо ответил я, небрежно набросив на плечи пиджак. — Тебе не холодно? — Конечно же нет, — она захлопнула книгу. — Я люблю холод. Ветер и дождь, и всё, что связано со стихийными бедствиями. — Не сомневаюсь, — пробормотал я, глядя на неё. Да она сама настоящий ветер и промозглый буран. Я вспомнил о том, как жадно целовал эту девушку, глотая её дыхание, и Таисия сделала судорожный вдох, словно подумав о том же. Её бледные щёки разрумянились, и я подавил улыбку. — Той ночью… Она обернулась ко мне. — Той ночью не случилась чуда. Я пыталась только помочь, но меня… Я громко чихнул, и Таисия замерла, но затем запальчиво продолжила: — …всего лишь домогались, унизили и выставили полной дурой. Мои брови сошлись на переносице. — Кажется, у нас противоречивые впечатления о той ночи. Мне всё время казалось, что ты была совсем не против. Таисия злобно уставилась вдаль. Белый дождь тонким занавесом заслонил вид на лес. — Мерзкий извращенец. — Не осуждай меня, милая. Оставь это дело Богу, — коротко улыбнулся я. Совсем вблизи вспыхнула молния. Девушка быстро поднялась с перил, и я незамедлительно последовал за ней. В холле Академии всегда было тепло, а уголок, где были хаотично расставлены кресла и полки с книгами, часто пустовал, словно молча зовя заполнить одинокое пространство. Таисия вернула старую книгу на полку и повернулась в сторону лестницы, но я крепко схватил её за руку. Пару секунд она молчаливо глядела на мою ладонь, а затем опустилась в кресло. Я не разжал руку. — Хорошо, спрашивай, — вздохнула беловолосая. — Ведь ради этого ты меня так преследуешь? Хочешь найти ответы на свои вопросы? Я кивнул. — Почему ты не веришь в то, что он утонул? Таисия замерла. Её пульс участился под моими пальцами. — Потому что его убили. — У тебя… — Он был слабым человеком. Но не сумасшедшим, — отрезала она, опуская ресницы. — Эта Академия полна страшных тайн, и некоторые из них должны оставаться тайнами. Тим сделал так, что многое стало явным. Он знал о последствиях, но рискнул, надеясь на меня. Зря. Я сжал челюсти, полный чувства, что медленно приближаюсь к истине. — Хорошо, а здесь поподробнее. — Зачем тебе это надо? — вырвала она руку из моих пальцев и поднялась с места. Её белоснежные влажные пряди словно холодили воздух вокруг неё. — Возможно, я намерен завершить начатое им? — ответил я, коснувшись её плеча. Таисия издевательски расхохоталась. — Ну да, конечно. Бывшему заключённому интересны академические интриги и травли. — Теперь это мой дом, — отрезал я. Она сочувственно улыбнулась. — Лучше бы ты и дальше гнил в тюрьме, Нил. Моё лицо исказилось от недовольства. Я сжал её плечо. — Хватит говорить загадками. Я могу помочь тебе, если ты поможешь мне. Раскрой все чёртовы секреты, а я расскажу тебе то, что сумел узнать. Таисия отвела взгляд в сторону. — Хочешь побыть детективом? — Это не игра. Если его действительно убили, то убийца бродит здесь, спит с нами под одной крышей и живёт в одной из комнат. Возможно, будут и другие жертвы. И среди них можешь оказаться и ты, синеглазая. Мне показалось, что в и без того мрачном холле стало ещё темнее. Всем существом ненавидя холод и темноту, я неосознанно прижался к Таисии ещё ближе. Этот вечный дождливый сезон вгонял меня в болезненный транс. Девушка облизнула губы, решаясь. Затем кивнула и коснулась моего мокрого рукава. — Хорошо. Следуй за мной. В коридоре западного крыла я заметил Валери, безостановочно кашляющую и сморкающуюся в носовой платок. Она потерла кончик покрасневшего носа и махнула мне рукой в знак приветствия. На ней был махровый серый халат. Простудившаяся староста женской половины Академии даже не обратила особого внимания на правило, по которому мне запрещалось здесь находиться. Таисия с самым невозмутимым видом вела меня в свою комнату, но едва я вошёл, как она резко захлопнула дверь и повернула ключ в замке целых два раза. Её глаза метнулись ко мне. — Раздевайся. — Собираешься повалить меня на кровать и изнасиловать? — ухмыльнулся я, стаскивая с себя пиджак и рубашку. — Я не против. Девушка закатила глаза, открывая дверцу узкого шкафа. — В комнате слишком холодно. Можно запросто простудиться в мокрой одежде. Накинь на себя одеяло, и не подсматривай. — В тот раз… — Заткнись и отвернись, — сердито шикнула она, и я с усмешкой отвернулся к окну. Дверца шкафа жалобно проскрипела. Беловолосая судорожно быстро раздевалась за моей спиной, шелестя сухой одеждой. Я медленно повернул голову через плечо, и тут же получил хороший подзатыльник. Подавив смех, я вернулся в прежнее положение. — У тебя очень хороший удар правой. — Набрось на себя одеяло, — пробормотала она, и я потянулся к одеялу на смятой и неубранной постели. Мягкая ткань насквозь пропахла её телом. Запахом дождя. Обернув плед вокруг бедёр, я повернулся к ней. Таисия уже была в свободной длинной рубашке, из-под которой выглядывали белоснежные длинные ноги с синяками на коленях. Она убирала спутанные белые волосы на затылке, зажав между зубов тонкую заколку, и я восхищённо замер, наблюдая за ней. — Ты очень красивая. Таисия закрепила небрежный пучок на затылке. — Сядь. — Я чувствую, как ты доминируешь в наших отношениях, но я даже не против, — с ухмылкой проговорил я, опускаясь на кровать. Девушка села на стул, спиной к стене. — По правде говоря, находиться в твоей комнате мне нравится больше, чем в своей. Она хмыкнула. — Снова шутки про секс? — Нет, — моментально посерьёзнел я. — Здесь и вправду уютнее. Таисия молча оглядела свою комнату. — Тим часто так говорил. Ему нравилось сидеть в моей комнате. — Так это правда. Ты с ним действительно тра… — начал было я, но получил резкий удар металлической линейкой по руке. Её глаза расширились от ярости. — Это не твоё дело! Я слегка приподнял брови. — Мне так нравится, как ты распускаешь руки при первом же удобном случае. Маленькая беловолосая садистка. Она зашипела. — Ты вынуждаешь меня. — Это слоган всех садистов, — со всей серьёзностью ответил я, касаясь линейки. — Отдай-ка эту штуковину мне. Если захочешь сделать мне больно, то тебе достаточно отказать мне в поцелуе. Таисия скривилась. — Я знаю, что ты был с Викторией. Артур проболтался. Я засмеялся. — Ты уже ревнуешь меня, синеглазая преступница? Её пальцы сжались в кулаки. — Мне нет до тебя дела. — И по этой причине ты расспрашивала Артура о моём местонахождении и соизволила одиноко дожидаться меня на крыльце Акаде… Чёрт! Кто снабжает тебя проклятыми канцелярскими принадлежностями? — проворчал я, когда в моё плечо влетел острый карандаш. Таисия поморщилась и смущённо отвернулась от меня. — Я боялась, что ты повторишь судьбу Тима. — Для этого я недостаточно пуглив. И недостаточно сильно влюблён в тебя. Она покраснела. — Хватит. Я внимательно вгляделся в её лицо. — Но это правда, и ты это знаешь. Тим сопли по тебе распускал. Все об этом помнят. Девушка отвела взгляд в сторону. — Он просто хотел быть любимым. Мои губы дрогнули. — Несбыточные мечты… По моей части. Комнату поглотила тишина, а затем я равнодушно мотнул головой. — Хватит о чувствах. Что ты думаешь о «священной тройке»? — Грант, Дэвил и Виктория? — тут же подхватила Таисия. — Ничего. Они обычные студенты. — С такой же обычной тягой к насилию и убийствам, я так понимаю? — учтиво уточнил я, и девушка иронически хмыкнула. — У тебя нет доказательств, как и у меня. — Мы их найдём. — Для бывшего заключённого ты слишком оптимистичен. Я зевнул. — Тюрьма рождает множество пороков, но в их число не входит пессимизм. Депрессивных легче забить, как умирающего скота, а невольный человек приспосабливается уберегать себя хотя бы от этого. Она приоткрыла губы. Её глаза вспыхнули, а затем девушка решилась на тихий вопрос: — Было очень тяжело? — Пока мы молоды, пока мы свободны и живы... давай не думать о прошлом, — весело увернулся я от ответа и закрыл веки. В висках стучали молоточки. О Господи, вспоминал я ночную молитву своего старого друга по неволе. О Господи, ты велик если тебе всё же удалось вернуть в меня веру в тебя. И раз уж ты есть, раз уж ты меня слышишь и понимаешь, то пойми, что я хочу быть с ней. Мне не обязательно касаться её, не обязательно слышать ее. Я только подышу тем же воздухом, каким дышит она. Я просто почувствую запах её кожи и начну ласкать её взглядом. Позволь мне любить её. Позволь не потерять её. Помоги помочь ей. Он умер от простуды лёгких после двух недель, проведённных в карцере. Его трёхлетняя дочь росла в детском доме. Таисия коснулась моего плеча, словно наконец-то решившись разбудить. Я не спал. Был лишь в забытьи. — Ты пахнешь домом, — против своей воли заговорил я, не открывая глаз. — Не может быть, — глухо ответила она. — Почему..? — Как от меня может пахнуть тем, чего у меня никогда не было? «Я отчаянно пытаюсь схватить это время и не отпускать. Но воспоминания постепенно бледнеют. И я боюсь, что забуду окончательно. Что я потеряю чувство, в котором так нуждаюсь. Есть ли пытки хуже? Таисия, люблю, люблю, люблю». Проклятый Тим, ты захватил все мои мысли. Я открыл глаза. — Раз ты так уверена, что его убили, то нам придётся найти и наказать убийцу. — Я должна Тиму. А ты не обязан мне помогать, — спокойно пробормотала Таисия, отвернувшись к окну. — Опасаюсь, что обязан, — тихо ответил я. — Представь, что таким образом я искупаю свою вину перед этим грешным грязным миром. Но мои мысли были в ином месте. Академия обещала мне неспокойную жизнь, а она мне, признаться, сильно осточертела. Пора было начать вступить в игру.