«Однажды я заплутал, но только чтобы найти верный путь».
Поверхность земли, заросшая влажной травой, мерцала и переливалась тысячами звёзд при свете луны. Дождь давно прекратился, и теперь лишь лёгкий ночной ветер шевелил верхушки еловых деревьев. Ночью Академия жила собственной жизнью, тайной, неизведанной. Я сжал длинный заржавевший гвоздь между своих зубов, вытаскивая оставшиеся три. Очевидно, что этот самый Тим не просто заколотил окна. Он с таким остервенением вбивал гвозди, что их шляпки прочно впились в дерево, впредь не желая с ним расставаться. Не будь я в прошлом хорошим взломщиком, не раз работавшим как с замками, так и гвоздями, то этот процесс отнял бы у меня чуть больше времени и сил. К счастью, местные вилки были достаточно крепкими. Они не гнутся под одним лишь напором моих пальцев, и значительно облегчают мне задачу, помогая отделить дерево от упрямого металла. От занозов в пальцах это, однако, не спасает. Я бросил беглый взгляд на дверь, когда в коридоре раздался звон посуды. Тихая ругань, хлопанье дверей. А затем и мягкий стук каблуков, что ступали по ковру, а не деревянному полу. В запертую дверь моей комнаты что силы заколотили. Я спрыгнул с подоконника, вынимая гвоздь изо рта, и отворил дверь. Передо мной промелькнули огненно рыжие волосы. Обладательница подобных волос во всём Академии была лишь одна. — Добрый вечер, — Валери разгладила ладонью складки на своей тёмной юбке, и жизнерадостно заулыбалась, оголив ряд ровных зубов. Я опёрся плечом о косяк двери, и вопросительно приподнял брови. Оказалось, что на правила Академии все плевать хотели. Раз уж эта рыжая бестия свободно блуждает по западному крылу, оглушительно громко стучась в дверь, когда прошло уже восемьдесят минут с начала комендантского часа. — Чего тебе нужно? Она оскорблённо уронила руку с ручки двери. — Даже не разрешить мне пройти внутрь? — Нет, — ответил я, пристально глядя на неё, но она даже не смутилась от моего взгляда. Девушка приподнялась на цыпочках, заглядывая за моё плечо. Её ярко подкрашенные ресницы делали зелёные глаза ещё более объёмными. — У тебя там кто-то есть? — Чего тебе, Валери? — раздражённо процедил я, сам удивляясь собственному тону. Только вчера я был готов насильно затащить такую девушку к себе в комнату и повалить на кровать, но сегодня меня обуревало лишь беспокойство и нервозность. Терпеть не могу, когда не понимаю, что же вокруг меня происходит. Тетрадь Тима лежала под моей подушкой, но я так и не дочитал её, устав от страдальческих стихов про то, как он потерял себя и безутешно пускал слюну по девушке, которая только и делала, что напускала вокруг себя таинственный туман. Проклятая синеглазая ведьма. Она вздохнула. — Ладно, тогда сразу к делу. Мне нужно с тобой поговорить. — Говори. — Там, где нас никто не услышит. Прикрыв глаза, я бесшумно выдохнул, и посторонился, впуская её в комнату. Валери огненной тенью проскользнула мимо меня, едва ощутимо задев плечом. Я высунул голову в коридор и посмотрел по сторонам. Пусто. Конец тёмно-коричневой узкой ковровой дорожки утопал в полутьме. Несколько ламп слабо мигали. Создавалось впечатление, что это коридор в огромном лайнере, ведущий в тысячи кают. К тому времени, как я закрыл дверь на ключ, и обернулся, Валери уже поудобнее устроилась на моей кровати, скрестив свои ноги в длинных белых носках. Её глаза с любопытством оглядывали комнату, в которой я ничего не менял, даже положение мебели. Она повернулась ко мне, заметив кривоватые гвозди, лежащие на подоконнике. — Тут совсем душно, да? Ужасно жить в комнате с заколоченным окном. Не представляю, как ты провёл здесь ночь. Я слегка пожал плечами. И без того маленькая комната стала ещё теснее. Валери направила на меня свой задумчивый взгляд. — У меня к тебе просьба. — Слушаю, — ответил я, привалившись спиной к стене. Рыжая неловко замялась, вертя самую верхнюю пуговицу на белой рубашке. Яркие пряди змейкой вились у самых ушей, спадая на ключицы, а самые длинные и упрямые касались ложбинки грудей. Она казалась слишком яркой на фоне серых стен и деревянной мебели. Чем-то неестественно живым, словно в старую киноплёнку добавили ярких красок, и теперь зрители поражаются тому, что тёмный пиджак Чарли Чаплина оказался вовсе не чёрным, а кроваво красным. Девушка так и не решилась заговорить. Я оттолкнулся от стены. Было даже непривычно видеть её такой. — Какая просьба? — осторожно подтолкнул я её к разговору. Она подняла на меня умоляющий взгляд своих ярких зелёных глаз, и оперлась ладонями на матрас. Оказывается, Валери мастерски изображает щенячьи глазки. Это заслуживало отдельного восхищения. — Хочу, чтобы ты взял меня под свою защиту. Я ухмыльнулся. — А ты нуждаешься в защите? — Теперь — да. Мне нужно, чтобы ты был рядом, когда я останусь одна. Когда меня заманят в ловушку, ты всегда должен быть позади, готовый подстраховать. Страховка больше нужна Таисии, которую неотступно преследуют синяки да ссадины. Впервые вижу девушку, охотно терпящую побои и издевательства. — И сегодня… Проследи за тем, чтобы меня не тронули этой ночью. Я скривил губы. — Что получу я? Валери растерялась. — Ты хочешь денег? Я устремил взгляд на окно, за которым вдруг зашумел ветер. Я хочу получить ответы на свои вопросы. Хочу узнать, кто же вчера потащил Таисию в лес. Хочу знать, что она скрывает. И почему же она так кричала. Почему её крики всё звенят в моих ушах? Одно большое «почему», заставляющее мою голову раскалываться от неизвестности и злости. Я так многого хочу, а Валери не сможет удовлетворить ни одно из этих желаний. Она имеет хилый авторитет старосты женской половины Академии, но и он теряет свою значимость на фоне всех этих чёртовых тайн. К тому же, девушка эгоистична, и несколько месяцев закрывала глаза на то, что одну из студенток избивают и толкают с лестниц. Я не имел права обвинять её, но кто-то должен был положить этому конец. — Нил? Мне оставалось лишь надеяться, что все эти эмоции не отразились на моём лице. Я вытащил руки из карманов брюк. — Мне ничего от тебя не нужно. Уходи. Она вскочила с кровати. — А моя просьба? Мой взгляд остановился на окне. Мне не терпелось открыть раму, перевалиться наружу и затаиться под елью, чтобы увидеть всё собственными глазами, вмешаться, если потребуется. Неизвестно, появятся ли они сегодня, но нельзя лежать и смотреть в потолок, уповая на Всевышнего. Порой обстоятельства требуют вмешательств. Я терял драгоценное время. Кивнув головой в сторону двери, я подошёл к окну, хватая заметно помятую вилку, и приступая к отложенному делу. Вот только даже начать мне не дали. Моё тело окаменело, когда девушка подошла ко мне ближе и уткнулась лбом в моё плечо. — Не выгоняй меня отсюда. Я с досадой принялся выкручивать гвоздь, что сил расшатывая её, стараясь не обращать внимания на реакцию своего тела. Валери коснулась ладонью кожи меж моих лопаток, и я с силой сжал челюсти, отдёргиваясь от неё в сторону. Мышцы напряглись. — Ты нашла хороший рычаг воздействия на меня, умница, — сдержанно похвалил я. Она просияла. — Это значит «да»? После недолгого молчания я пробормотал: — Закрой дверь с той стороны. Мой взгляд был направлен лишь на окно, так что я не увидел её разочарованный или поникший взгляд. Лишь почувствовал, как она медленно отдалилась от меня, и едва не зарычал от злости к самому себе. Девушка сама ко мне лезет, а я отверг её, чтобы узнать грязные тайны этого проклятого Богом места. Тюрьма была более упрощённой системой. Там не приходилось гадать, чтобы понимать, что к чему. Утверждённая иерархия от старших и более опытных к младшим и новичкам. По степени преступности, по возрасту и физическим возможностям. Целых два года я твердил, что убил человека. Выдумал такую ложь, что мне больше сочувствовали, нежели боялись. В моих мыслях я убил ту девушку. Я ограбил её сейф, забрал все драгоценности, а затем застрелил её, разорвав глотку. "— Тогда почему тебя посадили всего на два года? Что-то ты не договариваешь, сынок. — Сократили срок только по одной причине. — По какой же?» Дверь тихо открылась и также тихо закрылась. Вновь воцарилась пленяющая тишина. Я выронил гвоздь на пол и сокрушённо выдохнул. Вжался всем телом к холодной стене, надеясь, что это погасит мой пыл, успокоит дико зашумевшую кровь. Моя рука сама собой потянулась к ширинке брюк, чтобы самоудовлетвориться, но затем я качнул головой и вернулся к работе. Спустя десять, а то и двенадцать минут усилий, последний гвоздь покорно отцепился от деревянной рамы, и я поскорее дёрнул за ручку, впуская в душное пространство свежий ветер. На мгновение прикрыл глаза, радуясь прохладному воздуху. Шумел лес, деревья словно пытались перекричать друг друга, зовя меня к себе. Я отошёл от окна и надел тёплый серый пуловер с круглой эмблемой Академии. Чёрная норка, свернувшаяся калачиком на бледно-голубом фоне. Захватив с собой маленький карманный фонарь, который украл у одного парня в столовой, я вскарабкался на подоконник. Оглянулся назад, проверяя, всё ли на месте. Свет я давно выключил, и лампочка уже успела остыть. Прежде чем в голову начали лезть новые мысли о тьме, я стремительно быстро прыгнул вниз. Какая глупая храбрость. Боясь темноты — идти в её объятия. Я кашлянул в кулак и приподнялся с густой влажной травы. Где-то вдалеке на небе сверкала мутная луна. Раз моя комната самая крайняя, то те, кто направятся в лес — непременно пройдут мимо. Я могу ждать в тени каменных стен, а могу и притаиться в самой лесной чаще. Несколько дней назад я услышал крики Таисии именно на рассвете. Сейчас же только полночь. Возможно, я поспешил и сделал опрометчивый шаг. Но всякое лучше, чем сидеть и гнить в комнате, как Тим Питерс. В еле различимом мраке я двинулся направо, вдоль стен. В некоторых комнатах горел свет, что означало лишь одно: некоторые студенты всё ещё бодрствовали. У одних окна были открыты настёжь, другие наглухо их закрыли. Прошло достаточно времени, и я уже значительно отдалился от своей комнаты, и достиг западного крыла, когда замер под окном, из которого раздался заливистый женский смех. Чертовски красивый смех. Как весенний родник, звенящий и живо бьющийся. «Смех мой услышишь, Но смеюсь я не от веселья». Проклятые стихи этого парня. Они так и остались в моей чёртовой памяти, запустив там свои ядовитые корни и одурманивая весь разум. Я прислонился затылком к холодной каменной стене, выдыхая облачко пара. Что я здесь потерял? — Быстрее! Мой слух тут же напрягся. Я медленно сполз вниз, сощурив глаза. По стёртой ботинками тропинке шагали несколько человек. Моё тело, казалось, сейчас сольётся в единое со стеной, прирастёт к камням, замуруется в ней. Шаги стали слышны совсем с близкого расстояния, тропинка заметно сужалась. Я сжал кулаки, готовясь к тому, что меня заметят сразу же, как только поравнятся со мной. В любом случае, рано или поздно мне бы пришлось выйти из укрытия и вмешаться. Не впервой нападать первым. Я услышал зычный мужской голос. А затем и женский, тихий. Мне вдруг показалось, что это Виктория. Лунный свет отбросил на земле силуэты трёх теней. Но едва они дошли до меня, как одна из теней остановилась, а вслед за ней и другие, оборачиваясь в сторону первой. — …настораживает. Все это чувствуют, но никто не подаёт вида, — прошептал женский голос, и я понял, почему же они остановились именно здесь. Между мужским и женским крылом, ровно посередине площадки, на нейтральной территории. — Меня это тоже не радует, знаешь ли. Валери приходила ко мне. Она была сама не своя, всё просила о помощи, — задумчивый мужской голос. — Эта сучка? — один из них чиркнул спичкой и зажёг сигарету. Ветер донёс до меня запах дешёвого табака. Я невольно прикрыл веки, жадно глотая отравленный воздух. — О какой же помощи, интересно? — Сам знаешь, о какой, не придуривайся. Раз её достали, так значит, и других достанут. — Хотелось бы знать, кто за всем этим стоит, — вновь подала голос девушка. — Кто творит это дерьмо? Ради чего? Я сощурился, когда она неспешно двинулась вперёд, поднимая голову к небу, к полной луне. Девушка стояла буквально в пяти шагах от меня, и повернись она направо и внимательно вглядись в тень под подоконником, то тотчас бы заметила моё присутствие. Но её острый взгляд был устремлён лишь на безоблачное небо. Моё тело вытянулось в единую напряжённую струнку, как тетива лука. Девушка заправила густую прядь волос за ухо, обнажая смуглую щеку. Я едва не выдохнул. Виктория. — Ты осмотрел Валери? — А стоило? — блондин подошёл к ней сзади и опустил ладони на её талию. Дэрил. — Мне нужно знать, кто это сделал, и что же ей успели сделать. — Порезали, не более. Она и сама понятия не имеет, кто за этим стоит. Думаешь, стала бы молчать, если бы узнала? Третий неторопливо подошёл к ним, дымя сигаретой, и я узнал в нём кучерявого, со смазливой внешностью, Гранта. — Не удивлюсь, если она сама себя и порезала. Эта девушка любит излишне драматизировать. Дефицит внимания, знаете ли. — Раньше мы этим занимались, — с нажимом в голосе произнесла Виктория. — Мне не нравится, что кто-то присвоил себе нашу роль. — Призрак Тима всё жаждет мщения, — усмехнулся Дэрил, зарывшись лицом в волосы Виктории и издевательски шепча ей: — Он преследует нас и по сей день… — Хватит, — она отстранилась от парня. — Выясните, кто за этим стоит. И идите к себе. Мне нужно поговорить с новичком. — Осторожнее. Рискованно заходить в комнату к бывшему заключённому в час ночи, чтобы пожелать ему сладких снов, — мрачно пробормотал Грант. Виктория засмеялась. — Есть кое-что более рискованнее. Открывать мне дверь в такой час. Дэрил сжал её округлые бёдра, притягивая к себе. — Сильно с ним не сближайся. Он не кажется особо опасным, но такому палец в рот не клади. Укусит. Девушка аккуратно, почти терпеливо убрала его ладони со своей кожи. Сверкнула белозубой улыбкой. — Люблю тех, кто кусается. Именно такие бывают очень горячи и безудержны в постели. Грант тихо засмеялся. — Уж ты то, Виктория, отсутствием секса в жизни не страдаешь. Она притворно вздохнула, поправляя полы своего пиджака. Её глаза заблестели. — В последнее время становится всё скучнее от знакомых лиц и движений. Мне интересно, как же поведёт себя тот, кто не имел возможности прикасаться к женщинам столь длительное время. Дэвис хмыкнул. — Не советую проверять это на практике, милая, если не хочешь почувствовать, как сифилис медленно уничтожает твоё тело. Виктория с усмешкой отстранилась от него и, стуча каблуками, быстро отдалилась от парней, скрываясь за ближайшим поворотом. — Узнайте то, что нужно! — крикнула она напоследок. Она идёт ко мне, в мою комнату, подумал я. Постучится, не достучится и уберётся к чёртовой матери, подумал я. Блядь, Валери вышла, и после её ухода я забыл запереть дверь. Виктория вломится в пустую комнату с открытым окном, подумал я. Сущий дьявол! Я тут же прикинул, за сколько минут дойду обратно до своей комнаты и взберусь на подоконник, но Грант и Дэвис не собирались двигаться с места, тихо обсуждая между собой сегодняшний инцидент в кабинете. Оба парня вытащили из мятой пачки парочку сигарет, словно намекая мне, что задержатся здесь надолго. Грант повернулся ко мне спиной, оглядывая мрачный лес. Дэвис вскоре присоединился к нему, пуская из ноздрей сизый дым. Если я выйду из тени и проскользну налево, то они заметят меня в два счёта. Я не показался во время их беседы, и не видел смысла показываться сейчас, когда услышал и узнал хоть какую-то информацию. Мой взгляд впился в открытое окно над моей головой. Свет был выключен, но десять минут тому назад я слышал оттуда женский смех. Если внезапно завалюсь к девушке в гости — она поднимет шум и закричит, это очевидно. Но пусть лучше Виктория подумает, что я вторгаюсь в комнаты девушек по ночам, нежели шпионю в тенях стен, подслушивая чужие разговоры. Уже решившись, я оглянулся в сторону разговаривающих парней, а затем вытянул руки, подпрыгивая и хватаясь за подоконник. Напрягая мускулы и поднимая собственное тело, почти проталкивая его вверх, я стиснул зубы, стараясь не шуметь, и надеясь, что оконная рама не заскрипит в противном старом вое. Коснувшись локтями подоконника, и взвалившись на самый край, я быстро толкнулся вперёд и влетел в комнату, упав на что-то мягкое, что не только смягчило падение, но и убавило звук незваного вторжения. Я замер на мягкой подушке, прислушиваясь к звукам на улице, но чертовски тихая беседа парней из еле различимых звуков успокоила меня. Они продолжали разговаривать, а значит не обернулись и не замолкли в подозрении. Прежде чем я успел подняться и осмотреться, окно тут же хлопнуло за моей спиной, а висок взорвался глухой болью, когда меня что силы долбанули тупым углом тяжёлой книги. Я тихо взвыл от боли, резко поворачиваясь в сторону напавшей. Свет не зажёгся, но в тусклом мерцании настольной лампы в поле моего зрения возникли белоснежные длинные волосы и горящие синие глаза. Я едва не улыбнулся. Это была комната Таисии. Она настороженно замерла у стены, сжимая в руках книгу по тригонометрии. Шестьсот, мать его, страниц, и деревянный переплёт. Весит килограммов пять, не менее. Её и без того бледное лицо стало ещё более белым, как мел. На ней была пижама невзрачного цвета, как и осеннее тоскливое небо, но глубокие вырезы в нужных местах компенсировали и цвет, и длину, и толщину ткани. Я скатился с кровати, приподнимая руки, показывая, что безоружен. Место, где она меня ударила, дико пульсировало. Перед глазами даже потемнело. Сильно она меня. — Видишь? У меня ничего нет, — взмахнул я пустыми руками. — Словно тебе нужно оружие, чтобы быть более опасным, — холодно оборонила она, махая в воздухе книгой. — Что ты здесь делаешь? В моей комнате? Я неопределённо пожал плечами. — Бессоница. Таисия открыла было рот, но тут же в ужасе замерла, глядя на меня. Её синие глаза расширились в два раза. Я вопросительно приподнял брови, не понимая причину её взгляда, но когда тёплая струйка пробежалась по скуле вниз, то заметил, что мой висок кровоточит. Пальцами я коснулся густой струи, ещё больше размазывая её по лицу. На языке почувствовался металлический привкус крови. Мои губы раздвинулись в восхищённой ухмылке. — Я влюбляюсь в тебя всё больше. А затем глаза поволок чёрный туман, и я камнем рухнул на тонкий ковёр.***
Мой отец ушёл из семьи, когда мне было девять. Я хорошо помнил тот день, но ещё лучше помнил свою радость. Мама собрала нас с братом на кухне, за старым круглым столом. Она беспокойно расхаживала по тесной кухне, вытирая мокрые руки о фартук, пока не решилась опуститься перед нами на колени, нервно сглатывая. — Ваш папа уехал в одно место. По делам на работе. Он вернётся не скоро и… Я и не слушал её толком, но продолжил эту речь в голове. «…И это значит, что вы наконец-то перестанете ссориться на кухне. Перестанете орать во всю глотку, да так, что даже ложку проклятой овсяной каши не проглотишь, настолько эти крики лезут в голову. Хочется заткнуть уши, но даже ладони не могут полностью приглушить эти звуки». Я радовался. Мама плакала, даже брат плакал, а я радовался, что наконец-то, чёрт его возьми, спустя столько лет смогу поесть в тишине. И почему-то отец и запомнился мне таким. Не человеком, не кормильцем семьи, не моим кумиром, а одним сплошным звуком. Громким и надоедливым звуком. А когда этот звук наконец-то умолк, то он напрочь исчез. У него не было лица, роста и фигуры. У него были лишь рот, голосовые связки и вены на шее, которые отвратительно вздувались, когда он орал ещё громче, чем раньше. И в конце этого беспросветного туннеля я вижу лишь белые волосы и красные губы, склонившиеся надо мной. Они всё шевелятся и шевелятся, и пустота наконец наполняется её голосом и обретает форму. — Нил… Нил! Её прохладные ладони хлестали меня по щекам. Я заморгал, фокусируя туманный взгляд, а затем вздрогнул и очнулся. Моё тело по инерции взлетело вверх, чтобы принять вертикальное положение, но Таисия коснулась моих грудных мышц, толкая обратно, устраивая мою голову на своих коленях. Влажная тряпка на виске заставила голову отяжелеть. Я попытался разглядеть тряпку, но девушка быстро повернула меня к себе, схватив за щеку. — Не рассчитала удар, — пробормотала она, вытирая кровь. Я глупо заулыбался. — Лучше перестараться, чем не доделать. Её брови нахмурились. — И всё же, зачем ты ко мне вломился? Откуда узнал номер моей комнаты? Если бы я действительно знал… — Как ты… — Таисия вздохнула, выжимая тряпку в таз с тёплой водой. Она вмиг окрасилась в розовый. — Как ты умудрился залезть на подоконник? Моя голова по-прежнему покоилась на её коленях, и я снизу с большим удовольствием наблюдал за её мерно вздымающейся грудью в пижаме. Как ленточки у выреза кружатся перед моими глазами, дразня с каждой минутой всё больше. Мои руки сами собой потянулись к ленточкам, наматывая их на пальцы. Таисия ахнула и сильнее прижала тряпку к моему виску. Я притворно зашипел от боли, и она тут же ослабила хватку, сочувственно глядя на меня. Как только я вновь ухмыльнулся, девушка закатила глаза. — Убери свои руки подальше. — Не могу. Не хочу. Её глаза яростно сверкнули. — Нил, ты не задумывался о том, что ты слишком похотливый? — Подумаю на досуге, — ответил я, блуждая глазами по её красивому лицу. — Я серьёзно. Ты лежишь едва ли не с проломленным черепом, но тебя заботит только моя грудь? Моя голова мотнулась в возражении. — Не только. Я нахожу, что меня очень заботят и твои губы. Она замерла. — Те, что на лице, и те, что между ног, — заверил я, и девушка тут же скинула мою голову со своих коленей. Я ударился затылком о пол, и улыбнулся. — Вставай и убирайся в свою комнату, — потребовала Таисия, бросая тряпку в таз, и поднимаясь с пола. Я сел, оглядываясь по сторонам. Точь-в-точь как и моя комната, но стены увешаны рисунками, а письменный стол так завален книгами и тетрадками, что даже ручку положить некуда. Я опёрся рукой на спинку стула и поднялся на ноги. Прижал ладонь к виску и только тогда вспомнил про Викторию. Чёрт меня возьми. Беловолосая ведьма надолго заставила меня забыться. — В какой комнате живёт Виктория? — спросил я у Таисии, сидящей на кровати, и она тут же брезгливо сморщилась. — Вот и ответ на мой вопрос. Ты забрёл ко мне по ошибке. На самом деле ты искал комнату Виктории, верно? Я решил не отрицать, хотя и заметил, как ей неприятна одна лишь эта мысль. — Так где она живёт? Девушка взглянула в закрытое окно, хмуря свои брови. — Тебе очень повезло. Она живёт в соседней комнате. Я задумался. — Сколько времени я был в отключке? — Минут пять-семь. Значит, к этому времени Виктория уже обнаружила, что меня нет в комнате. Возможно, она уже вернулась в свою комнату. А возможно, блуждает, как призрак, по коридорам. Мне нужно оставаться в тени, пока не выясню то, что остаётся тайным. Виктория заподозрит неладное. Мне нужно… Мой взгляд зацепился за Таисию. Да, вот что мне нужно. Я подошёл к двери, но коснувшись ручки, тут же завалился набок, словно теряя равновесие. Таисия молниеносно оказалась рядом, подставляя мне своё худенькое плечо. Я опёрся на неё, жалостливо сгибая брови. — Проводишь до лестницы? — Ещё чего, — прошипела девушка. Я взглянул на неё сверху вниз, едва подавляя улыбку. Она замерла, явно лихорадочно думая. А затем поджала губы. — Всё равно ведь не отстанешь? Я согласно кивнул, поглаживая её по волосам, пока она обдумывала своё решение. Таисия нервно дёрнула головой. — Я тебе не собачонка. Моя ладонь вновь прошлась по шёлковому водопаду белоснежных волос. А затем ещё, и ещё раз. Эти движения успокаивали. Блестящие пряди словно оживали под моими прикосновениями, а я, как зачарованный, продолжал гладить её по голове. Девушка что силы укусила меня за плечо, резко останавливая, и я чудом проглотил смех, когда она отперла замок. — Только до лестницы, — прошептала Таисия. Я согласно кивнул, бросая взгляд на соседнюю закрытую дверь. Комната Виктории. Затем я сухо кашлянул, навалившись на девушку. Она тут же начала шикать. — Тише ты, тише! В соседней комнате было всё так же тихо. Может, Виктория ещё не дошла до своего гнёздышка? Я вновь кашлянул, уже громче, и краем глаза заметил, как под дверью засияла светлая полоска. Свет в комнате зажёгся. Виктория была внутри. — Сейчас кровь пойдёт уже из твоего носа, если не перестанешь кашлять как туберкулёзник, — прохрипела Таисия, не замечая, что её соседка уже стоит за дверью. Секунды стали вечностью. Первая. В замочной скважине заскрипел ключ. Вторая. Дверь едва слышно начала открываться. Третья. Я вжал Таисию в стену всем своим телом, засунув колено между её разведённых ног. Четвёртая. Она открыла рот и округлила глаза в удивлении. Пятая. Я прошептал: — Позволишь? Шестая. Я вцепился в её раскрытые губы, словно желая их оторвать. И дальше пошёл бесконечный счёт. Седьмая, восьмая, девятая… А поцелуй из дикого и остервенелого плавно перетёк в медленный, пьянящий. Это как горячий чай в Академии. Чем больше входишь во вкус, тем слаще он льётся в горло. Руки Таисии замерли на моей спине. Мои ладони лежали на её талии, там, где пижама оголила полоску кожи на животе. Я знал, что сейчас она что силы оттолкнёт меня, залепит пощёчину и начнёт дрожать от гнева. Это было не самым главным. Я предугадал эти действия ещё до того, как прижал её к стене. Главным было то, что Виктория увидит, чем же я был так занят в эту ночь. Никогда в жизни я не ошибался так, как сейчас. Главным было не это. Таисия не только не оторвалась от моих губ, но и подалась ко мне навстречу, прильнув к моему телу. Её пальцы проделали путь от моей спины до шеи, зарылись в волосы на затылке, и я рухнул в объятия забвения, потеряв границу между жизнью и небытием. Мои руки сжались вокруг её бёдер, а затем и чуть ниже, теснее прижимая её к себе. Я чувствовал, что Виктория высунула голову за дверь и теперь в замешательстве глядит мне в спину, но даже если бы вся Академия наблюдала за нами, я бы не остановился. Моя жажда, голод, желание… Все они за всё это время так скопились, что образовали собой внушительный снежный ком. И теперь он медленно таял, растекался лужей внутри меня, обдавая теплом даже кончики пальцев. Волоски на руках встали дыбом, а сердце ускорилось в несколько раз, пропуская мощные удары. В ушах шумело, но я уловил тихий щелчок закрываемой двери. Отлично. Она увидела то, что должна была увидеть. Я с удвоенным удовольствием вжал тело Таисии в своё, погружая язык в её жаркий рот, не спрашивая разрешения, потому что её пальцы в моих волосах и сбившееся дыхание уже заранее разрешали мне каждое новое смелое движение. Она застонала мне в рот, когда я уже отрывался от её губ и переходил к тонкой шее, кожу которой начал осыпать рваными поцелуями. Мой нос зарылся в изгиб её шеи, пальцы во второй раз за эту ночь коснулись ленточек на вырезе, смело развязывая нелепый бантик. «Белые волосы, голубые глаза, Звёзды стыдятся своего уродства, Когда глядят на тебя». Не знаю, то ли мои горячие губы на ложбинке её грудей, то ли её вернувшийся контроль над собой, но она с точностью сделала то, что я и предсказывал. Таисия резко оттолкнула меня к стене и занесла руку, чтобы ударить меня по щеке. По правде говоря, я бы с лёгкостью позволил ей сделать это, как награду за бесконечные секунды удовольствия, но она вовремя остановилась, так и не успев коснуться моего лица. Её опухшие от поцелуев губы задрожали. — Почему? — прохрипела девушка. — Я просил позволения, — тихо ответил я, с трудом беря себя в руки. Тело пылало в истоме, губы уже тосковали по её коже. — Я не успела дать ответ, — прошептала Таисия, касаясь пальцами своих губ. — Ты не позволил. Мои брови сошлись на переносице. — Ты бы не согласилась. Её глаза вдруг потухли, и я вновь почувствовал, что внезапно стало чертовски темно. Мне хотелось просить её вновь зажечь эти синие огни, чтобы я видел их во тьме, чтобы шёл навстречу к ним, чтобы они прогнали темноту и вернули мне покой. — Тим говорил так же, — раздался её сдавленный голос. Он мог говорить и делать, что угодно. Но прямо сейчас именно я стою здесь, с тобой, в коридоре, а не он. Я занял его место, я прочитал его дневник, и теперь именно я выясню, что с ним стало. А для этого я должен понять, были ли у него причины жить. Причин умереть у него было достаточно. А какой причиной была ты?