Из темноты

Колесница Гелиоса пылала во всю силу, навевая мысли о прохладе горных озер и двух кувшинах критского вина, дожидающихся своего часа в охотничьем домике во Фракии. Дионис просил без него их не распечатывать. Арес отер лоб. Сады, окружавшие летнюю резиденцию Сизифа, были на удивление зелеными для здешних засушливых мест, величественная мраморная статуя, изображавшая хозяина поместья в лучшие годы — на удивление пафосной, а настроение — на удивление скверным. Человек, послуживший причиной для последнего, увивался сейчас вокруг Ареса, заглядывал в лицо полными лести глазами и говорил, говорил, говорил… — В отличие от моих добрых подданных, я с равным уважением отношусь ко всем богам. Если бы Владыке Танатосу вздумалось почтить мой дом своим присутствием, я бы оказал ему все возможные почести. Но увы, или уместней будет сказать «к счастью», ни я, ни кто-либо из моих родственников не встречался с ним в последние несколько дней. Арес достал меч и рубанул по статуе. Две идеально ровные половины рухнули в воду декоративного озера, подняв фонтан брызг и распугав прислугу. Сизиф побледнел и сделал два шага назад. — Прошу прощения. — Арес задумчиво стряхнул с доспехов каменную крошку. — Я, кажется, увлекся созерцанием. Где, ты сказал, ты его держишь? *** Смерть генерала Леонидаса изменила ход войны, вернее, свела ее на нет — одна из сторон предложила перемирие, другая с готовностью поддержала, но Арес злился не поэтому. Генерал, сам того не подозревая, был одним из его любимцев. Смелый, дальновидный, благородный, но не до дурости, безо всяких божественных предков и покровителей — обычный человек, который сделал себя сам. Его уважали враги и любили простые солдаты. Арес давно убедился, что большинство из тех, кто просил защиты и помощи у богов, ничего не заслуживали. Леонидас никогда не просил для себя. Арес собирался явиться ему лично и подарить один из своих мечей, но вмешалась Эрида, и во время очередного сражения Леонидас погиб от удара предателя. Не самая достойная смерть для воина, но Арес все равно явился на похороны. Он стоял у погребального костра, невидимый для смертных, когда вдруг повеяло холодом, воздух расцвел всеми оттенками зеленого, а где-то наверху раздался удар колокола. Громкий и торжественный, он далеко разнесся в тишине, но никто из обступивших костер солдат и бровью не повел. Этот звук не был предназначен для ушей смертных. Арес же вскинул голову. Над костром, почти касаясь пламени босыми ногами, парил какой-то незнакомый бог. Совсем молодой или желающий таким казаться, с длинными белыми волосами. На смуглом лице ярко горели желтые глаза. Выпорхнувшая из костра фиолетовая бабочка покружила немного над головой бога, а потом медленно и, как показалось Аресу, с опаской опустилась на подставленную ладонь. Юноша что-то прошептал, погладил указательным сначала одно крыло, потом другое и исчез вместе с бабочкой. Все это действо не заняло и трех секунд, но Арес потом прокручивал его в голове, растягивая до бесконечности. Хтонический бог. Он встретился с хтоническим богом. Наконец-то. Подземный мир всегда притягивал его, как притягивает все таинственное и неизвестное. В детстве он часто сидел у ворот Тартара, надеясь увидеть хотя бы Цербера, в юности написал письмо своему царственному дяде Аиду и попытался вручить его лодочнику Харону, но тот либо не понял, чего от него хотят, либо не захотел оказывать услугу олимпийцу — Арес подозревал, что и, то и другое. К сожалению, другие хтонические боги совсем не жаловали поверхность, а у Ареса, даже спустя столько лет, было столько вопросов. Поэтому, когда на поле сражения во второй раз появился знакомый силуэт, он без раздумий устремился навстречу. Битва была окончена, молодой бог плавно перемещался от одного павшего воина к другому. Целый поток бабочек тянулся за ним, словно шлейф от самого необычного в мире наряда. Огромная коса, которую бог без труда удерживал в руках, напоминала клюв какой-то диковинной птицы. — Прекрасное оружие, — рискнул привлечь внимание бога Арес. Юноша проследил за его взглядом и нахмурился. — Юмелия не оружие. Она не для убийства, а для того, чтобы отделять душу от тела. Бабочки кинулись было врассыпную, а потом облепили его плечи и голову. Юноша, кажется, не возражал. — Оружие нужно и для защиты, — продолжил Арес. — Я Арес, бог битвы. — Мне известно, кто ты, — сухо ответил юноша и, словно устыдившись своей грубости, добавил: — Танатос. Бог милосердной смерти. Хотя правильней будет сказать, что я был богом милосердной смерти. — Я поэтому тебя раньше не видел? — уточнил Арес. Милосердная смерть была большой редкостью на войне. Танатос медленно покачал головой. —Я не появлялся, потому что раньше войны не были такими… — он оглядел поле боя, явно подбирая нужные слова. — Масштабными. — Не понимаю, — признался Арес. — Некоторые души не могут найти дорогу к Стиксу и превращаются в неупокоенных духов, — безо всяких эмоций объяснил Танатос. — Больше погибших — больше заблудившихся. Больше заблудившихся — больше духов, которые мучают живых. Иными словами, им нужен проводник, и лорд Аид возложил эту обязанность на меня. — Знаешь, нам предстоит работать вместе, — широко улыбнулся Арес. Танатос кивнул. Желтые глаза светились откровенной неприязнью, даже отвращением. Примерно так Леонидас смотрел на дезертиров, прежде чем приказать обрить их налысо, нарядить в платье и приковать на главной площади. — К сожалению,— бросил Танатос и исчез. Арес только вздохнул. Даже беседа с Хароном завершилась на более приятной ноте. Но он не стал бы тем, кем стал, если бы сдавал позиции после каждой неудачи. — Что это? Пузатая бутылка была до краев заполнена золотистой жидкостью. Танатос метнул на нее такой взгляд, словно рассчитывал расколоть прямо в руках Ареса. — Подношение, — с гордостью ответил Арес и уточнил: — Для тебя, о Смерть. Разыскать нектар было не просто. Дионис как раз опустошил свои погреба для очередной пирушки, Афродита предпочитала вино, Гермес… именно Гермес в итоге порылся в личных запасах Зевса — не задаром, конечно. Сумма, за которую он согласился рисковать головой, была возмутительно огромной даже по божественным меркам. И судя по лицу Танатоса, Арес зря потратил кучу денег. — Ты всем богам делаешь подобные подарки? — он изогнул бровь. — Тем, с кем сплю, тем, с кем у меня хорошие отношения и тем, без кого мои войны были бы бесполезны, — невозмутимо перечислил Арес и не сдержал улыбку. Танатос не улыбнулся в ответ. —Нектар в Подземном мире под запретом, — без особого желания сообщил он. — Лорд Аид сказал, что он пагубно влияет на разум, погружая его в пустые и бесполезные фантазии. — Один из моих братьев сказал бы: «Держите меня, я ему врежу». — Арес повертел в руках бутылку. Положение было самое дурацкие. — Некоторые правила созданы, чтобы их нарушать. Танатос пожал плечами. — У меня другое мнение. И просто чтобы ты знал — я не одобряю подношений. Он был весь одно сплошное неодобрение и порицание, и это только подогревало интерес Ареса. —Тогда давай выпьем прямо здесь.— Он откупорил бутылку и сотворил две чаши. — Это владения моего отца, а он не имеет ничего против амброзии. — И за что мы будем пить? — поинтересовался Танатос. В его голосе Аресу почудилась легкая насмешка. — Да хотя бы за победу. — Я не поддерживаю ни одну из сторон, — Танатос скрестил руки на груди. Даже тетя Деметра в самом скверном из своих настроений не источала такого холода. — И, насколько мне известно, ты здесь тоже совсем не для этого. Арес не смутился. Он препирался с самим Зевсом, он завоевал самую прекрасную женщину на свете и, фурии раздери, он не отступит перед каким-то хтоническим богом, который, судя по всему, только вчера вылез из своей хтонической колыбели. — Если бы я сражался за одну из армий, война потеряла бы всякий смысл. Я лишь даю им то, о чем они просят в молитвах — силу, храбрость и удачу в бою. Я направляю их оружие и защищаю их души от кер. Я не чудовище, которое ты так хочешь во мне видеть, Танатос. — Ты не чудовище, — покачал головой Танатос. — Ты просто большая обезьяна с большой палкой, которая стравливает между собой обезьян поменьше и считает, что это весело. Арес развеселился. Такой емкой характеристики он не слышал даже от Афины. Танатос опустил голову и неожиданно тихо добавил: — Прости мне мою грубость. Обвинять тебя в кровожадности все равно, что осуждать Гелиоса за то, что его колесница может меня ослепить. Но я презираю насилие и не вижу смысла притворяться, что мне приятно твое общество. Уверен, в твоем окружении есть боги, которые заслуживают такого подарка больше, чем я. А у меня еще очень много работы. Люди ведь умирают не только на войне. До встречи. На этот раз его спешное исчезновение больше напоминало бегство. — Как мило. — Арес глотнул из бутылки, медленно вылил остатки нектара на землю и некоторое время задумчиво наблюдал, как из обожженной земли тянутся цветы. Большинство олимпийцев выражало ему свое презрение — кто-то открыто, кто-то тайно. Когда-то Арес даже переживал по этому поводу, но потом появилась Афродита и заменила ему весь мир. Прямота и искренность Танатоса ему, пожалуй, нравились, но после этого разговора знакомое чувство — помесь досады и желания доказать, что на его счет не правы, — проснулось и воткнулось между ребер. Арес уже и забыл, каким неприятным оно может быть. Поэтому, когда погибшие в бою солдаты вдруг вернулись в лагерь, а Гермес принес вести о пропаже Танатоса, он решил действовать. *** — Погреб? — процедил Арес. — Вот так ты почитаешь богов? Сизиф суетился вокруг него с угодливым отчаянием без пяти минут мертвеца. Уже осознавшего, что все кончено, но не оставляющего надежды спастись. — Ну не мог же я держать его во дворце, он бы нервировал моих домочадцев. А тут самое подходящее место, темно, прохладно, ммм… тихо, прямо как в Подземном мире. Арес очень хотел убить его прямо сейчас. Но за этой тяжелой дубовой дверью совершенно не ощущалось божественного присутствия, а значит, пусть поживет еще немного. — Скоро ты на своей шкуре почувствуешь, насколько темно и холодно в Подземном мире, — пообещал он. — Ключи! Арес мог снести дверь даже без оружия, одной силой своей ярости. Не хотел ранить Танатоса, если он все-таки там. И он был там, у дальней стены. В кандалах, которые предназначались Сизифу. Массивные цепи, выкованные Гефестом, тянулись к ввинченным в стену кольцам. Ни скрип двери, ни свет факела не побеспокоили Танатоса. Его можно было бы принять за труп, если бы не дыхание, со свистом вырывающееся из груди. — И давно он пользуется твоим гостеприимством? — мрачно уточнил Арес. Он начал поиски почти сразу, но не особо следил за временем, когда обшаривал всю Грецию. — Месяц, — торопливо ответил Сизиф. — Ну, может быть два. Но не больше, чем полгода. Арес ударил кулаком по стене. Полгода. Вот почему он не чувствовал божественной силы — оковы, предназначенные для титанов и богов, давно вытянули ее без остатка. Отпихнув Сизифа, он подошел ближе и взял лицо Танатоса в свои ладони. Ожидал ощутить холод, но ладони обжег жар. Танатос поднял голову. — Кто? Золотые глаза немного приоткрылись, а затем распахнулись во всю ширь. Казалось, он смотрел куда-то внутрь себя. — Кто? — громким шепотом повторил Танатос. — Ты успел забыть, как я выгляжу? — насторожился Арес. Что-то было не так. Пусть они встречались лишь дважды, и каждый раз в сумерках, но не мог же Танатос так быстро… или здесь недостаточно света? Арес стремительно обернулся к съежившемуся от страха Сизифу. — Что ты сделал? — Милорд, клянусь, когда его поместили сюда, он был в порядке. — Еще раз скажешь «клянусь», и я переломаю тебе все кости, — прорычал Арес, тесня его в угол. — По одной и очень медленно. Что. Ты. С ним. Сделал? — Он пришел перед самым рассветом. Я… сказал, что не готов, что мне нужно немного времени. Пригласил его в пиршественный зал, попросил выпить за мое посмертие и отвлекал разговорами... Знаете, некоторые находят меня занимательным собеседником… Арес обхватил его шею и надавил большим пальцем на горло. Сизиф зажмурился и быстро добавил: — Когда встало солнце, слуги сбросили с окон все шторы. Там высокие окна, большие. Много солнечного света. Больше, чем нужно. Арес тупо смотрел в стену, осмысливая услышанное. Обвинять тебя в кровожадности все равно, что осуждать Гелиоса, за то, что его колесница может меня ослепить. Он думал, что это просто словесный оборот, как с обезьяной, но Танатос и в этом был убийственно серьезен. Вот почему он таскал на голове этот капюшон. Вот почему он появлялся только в сумерках. Голову медленно заполнял красный туман. Арес никогда не боялся боли, но не хотел даже представлять, что почувствовал Танатос, оказавшись в залитой солнцем зале. — Я этого не хотел, — лицо Сизифа уже начало синеть. — Мне нужно было лишь мгновение, чтобы стража успела надеть цепи. Я же не зверь. — Да? — Арес задумчиво посмотрел на него и сжал пальцы, сминая его горло. — А я — зверь. Отшвырнув обмякшее тело, он вернулся к Танатосу. К счастью, цепи Гефеста не устояли перед его же работы клинком. Когда они упали на пол, Танатос крупно вздрогнул и качнулся вперед, мертвой хваткой вцепившись в Ареса. — Все нормально, — пробормотал тот, поглаживая его по спине, — я держу. — Арес, — в уши ввинтился изможденный шепот. Значит, узнал все-таки. Хорошо. — Ты пришел за своей войной? Разочарован, да? — До чего ж ты вредное создание, — не сдержался Арес, продолжая его гладить. — План вообще-то был другой. Он собирался просто освободить Танатоса из плена и сказать: «Тебя спасла большая обезьяна с большой палкой. Не благодари». И оказался совершенно не готов к тому, что здесь найдет. Арес опустился на пол, кое-как устроив Танатоса у себя на коленях. В голове не было ни одной связной мысли. Тело гудело от усталости — даже богам требовался отдых, в котором он себе в последнее время отказывал. — Есть какие-то идеи, как нам вернуть тебя в Подземный мир? — произнес он в потолок. — Просто бросить в Стикс? Лучшим вариантов было отдать дорогую пропажу Харону, но Арес понятия не имел, где его искать. В обычной ситуации он бы передал весточку через Гермеса, но тот был так занят, собирая души, что отвечал через раз даже самому Зевсу. Видимо, придется долбиться в ворота Тартара — и плевать, что в детстве это не возымело особого результата. Разве что растившая его нимфа Хлора на следующий день прочитала лекцию о недопустимости подобного поведения. Арес не любил ее огорчать. — Нет, — Танатос напрягся в его руках. — Я пошутил. —Арес, — яростно мотнул головой Танатос, — без своих сил я там не нужен. Нет. — Зачем так быстро сдаваться? — Арес аккуратно убрал с его лица отросшую челку, отогнав дикую в своей неуместности мысль о том, что Танатосу удивительно шли длинные волосы. — Кто будет провожать души? Гермес не сегодня-завтра выдохнется. — Я появился… — Танатос облизнул губы, — из Хаоса… по воли матери Никты. Будет другой. Арес скрипнул клыками. Вот почему Танатоса не искала родня. Почему-то от этой мысли стало грустно. Он не хотел верить, что и для хтонических богов родственные связи не имели никакого значения. И он определенно не хотел нового бога смерти. Ему нужен был этот. Они не договорили. — Я найду для тебя лекаря. — Лекаря, который может превратить вино обратно в виноград? — Танатос хрипло рассмеялся. — Ты знаком с таким, серьезно? — А если и знаком? — Арес мрачно посмотрел на душу Сизифа, растерянно парящую над телом. Никаких знакомых целителей у него не было и быть не могло, просто он не имел особого представления, что делать. — Я подскажу вариант, который понравится тебе больше, — шепнул Танатос. — Меч при тебе? — У меня их теперь два, — машинально уточнил Арес. — Хватит и одного, — мрачно улыбнулся Танатос, и Арес наконец понял. И почувствовал горечь. Он бросил все свои дела, он полгода не видел Афродиту, Тартар, да он единственный беспокоился о судьбе Танатоса, и все равно оставался чудовищем, для которого нет большей радости, чем перерезать кому-нибудь глотку. — И ты переродишься в Стиксе? — мрачно спросил он. Танатос нашарил его плечо и крепко сжал. — Ты все еще не понимаешь. Я теперь не больше, чем обычный смертный. Вернее — я меньше, чем обычный смертный, — он прикрыл глаза, и по его лицу разлилась чудовищная усталость. — Давай считать, что я прошу тебя о подношении. Арес высвободился из его захвата. В какой-то степени он понимал. Он бы тоже не захотел жить увечным калекой, не способным получить удовольствие от хорошего боя или просто взять в руки оружие. И был бы рад, окажись рядом кто-то, кого можно просить о подобном подношении. Он все-таки уложил Танатоса на пол и взялся за мечи.