Квартирант

— Мне на работу нужно, — Хенвон рассматривает Чангюна, заснувшего у него на коленях, — я не могу пропустить. Младший не отвечает и не шевелится, по правде спит, без притворств. Че жаль его будить, но время поджимает, хотя он с удовольствием просидел бы так еще два-три часа. Уютно. Они вдвоем устроились посреди кучи пледов, а как только опекуны прекратили тревожить их звонками, Чангюн внимательно посмотрел в глаза, затем уложил голову на колени, все также не вылезая из-под одеяла и отключился. Хенвон правда думал, что тот шутит и нежится подобным образом, но нет. Странный, из всех вариантов выбрать именно этот. Спать на коленках словно кот и чуть ли не мурчать от удовольствия. «Приручил-таки» — умиляется Че, перебирая черные волосы. Он аккуратно вылезает из постели, подкладывая взамен своих ног две объемные подушки и идет в душ. Ему нужно успеть к началу смены, а еще уладить все личные дела. Выходной ему не светит, а задерживаться некрасиво, но очень хочется, особенно, когда Че видит, как Чангюн носом утыкается в его домашнюю футболку, оставленную на кровати, обнимает ее и прижимает к себе. Он точно кот. Так и хочется ласково потрепать его за ушком, но из-за большой вероятности, что тот проснется, Хенвон любуется издалека. Выкраивает себе десять минут, чтобы просто сидеть рядом и смотреть на парня, свернувшегося чуть ли не в клубок. Совсем не страшно, что в это время ему необходимо было перекусить хотя бы чем-то, в клубе подкинут печенья или бутерброды, не умрет с голода, а вот такое он, возможно, видит в первый и последний раз. Разговоры по душам явно не их конек, они только и умеют, что смотреть друг на друга и беситься, заставлять ревновать, раздражать, манить и испытывать на прочность. Хенвон поджимает ноги под себя и начинает медленно раскачиваться вперед-назад от волнения, очень хорошо, что Чангюн спит. Иначе его бы стопроцентно захватили не совсем радужные мысли и всю смену он бы пугал и без того встревоженных и опечаленных клиенток. Шеф у них, конечно, добрый и понимающий, но все-таки не всепрощающий. Раз за разом терпеть перепады настроения и новые выкрутасы не станет, не уволит, но пригрозить чем-нибудь не очень хорошим вполне может. Высокий парень замирает, ему хочется, чтобы время пожалело его и остановилось, дав возможность провести драгоценные минуты здесь, но волшебства не происходит. В клуб он прибегает минута в минуту и, спеша привести себя в порядок, не замечает, как чуть ли не сбивает напарника. — Кихен? Прости, не заметил с высоты, — ухмыляется Че, подкалывая друга. — Ага, — отвечает тот без всякого энтузиазма, уставившись куда-то в одну точку. — Что-то случилось? — Нет, все в порядке, пошли работать. Хенвон не придает нескладному диалогу никакого значения, но в процессе работы все больше и больше замечает за Ю некоторые странности: то он перепутает коктейли, то льда пересыплет, да так, что места для напитка не останется вовсе, сдачу забывает отдать и прочие чудаковатости. Говорить не хочет, отмахивается, а в свободное время сидит у стенки, смотря себе под ноги. Что-то явно пошло не так после вчерашней ночи. Он решает во что бы то ни стало после смены разговорить Кихена. Может они и не суперблизкие люди, но хорошие друзья со своими приколами, разводами и подстрекательствами, а это очень много значит. Бросать его в таком состоянии было бы бесчеловечно. — Эй, Хосок, — бармен окликает напарника, как только он появляется в зоне видимости, — что с Кихеном? — А что с ним? — парень приподнимает бровь. — То есть ты тут ни причем? — Ага, везде лишний, — цокает языком и заводит глаза, — хорошо, что ты нарасхват. — Хосок, послушай, — Че цепляет его за рукав черной рубашки, — это не то, что ты подумал. Неужели Кихен не объяснил и упорно ждал меня? — А что я по-твоему подумал? Я кто вообще? Для тебя, для него? Напарник, жилетка для слез и охранник целомудрия? — Я попросил его помочь, он тут ни при чем. Вонхо, ты же не можешь на нас злиться, ты же хороший и понимающий. Добрый же. — Мне нужно работать, а вам держаться вместе. Передаю его тебе, защищай и опекай сам, раз на то дело пошло. — Ли Хосок! — почти рычит Че, — прекрати вести себя как ребенок! — Тихо, — Шону будто бы материализуется в воздухе перед ним, — это клуб, а не место для разборок. Потом поговорите, хватит устраивать спектакли. Ты мне еще за вчера должен, будь добр. — Извините, — Хенвон отходит в сторону и всю оставшуюся смену изображает из себя героя-любовника, который рад каждой посетительнице. В угоду Хену, он так отчаянно и рьяно флиртовал с клиентками, что еще за половину смены собрал полную вазочку номеров и шеф объявил дополнительный звонок, что привело всех заинтересованных в абсолютный восторг. Под конец смены его мозги и тело дали сбой, он вяло реагировал на происходящее подле и хотел лишь одного — отдыха. Вот только планы, которые он все еще желал осуществить, никуда не делись. Нужно было разобраться в том, что произошло после его ухода и объясниться перед всеми. Это необходимо было сделать еще вчера, но ситуация не позволила, а написать что-то сообщением он не додумался и виноват в этом Чангюн. Само его присутствие рядом, в квартире, дало какой-то странный эффект амнезии и заставило забыть все и вся, наслаждаясь моментом. Получилось довольно-таки эгоистичная ситуация, из-за которой пострадал его друг. А их, к слову, было не так-то и много у него. Совершая последний звонок, закрывая кассу и направляясь к комнате для персонала, он с горечью отметил, что за все рабочие часы никто ни с кем не разговаривал в принципе. А такого раньше не было, обычно они подшучивают друг над другом и весело подпевают песням. — Это была тяжелая смена, — выдыхает Че, заваливаясь на диван рядом с Ю. — Да. — Вы из-за нашего спектакля так поругались? Или еще что-то произошло, когда я ушел? — Ничего такого, иди домой, я устал и спать хочу, — бурчит рыжий, — уже рассвет. — Тогда собирайся быстрей, сегодня, в качестве извинений, подброшу вас до дома, только с Вонхо поговорю и поедем. Где он, кстати? Я не уследил. — Дома уже, наверное, спит и видит десятый сон. — А ты? — не совсем улавливая суть событий задает вопрос Че. — Я сегодня тут, Хену разрешил. Так что давай быстрее, я спать хочу. А диван тут один. Хенвон вертит головой и только сейчас замечает стоящую в углу объемную сумку. В голове не особо укладывается мысль о том, что Хосок на полном серьезе мог выжить из квартиры Кихена, тем более, что основным съемщиком является именно Ю, но все факты говорят об обратном. Либо рыжий сам съехал, не особо думая о последствиях своего спонтанного решения. Не могло же все так разладиться буквально за пару часов его отсутствия. Парень выходит из помещения и вылавливает Шону, но тот отказывается говорить на эту тему, и уходит прочь, всем своим видом показывая, как его достали драматичные разборки и дележки. Тогда Хенвон настойчиво названивает Ли, но трубку на той стороне так никто и не снимает, все десять раз. А может и больше, он сбился со счету после пятого прозвона. — Не спи, — бармен тормошит рыжего, — вставай, поехали. — Дозвонился? — подчеркнуто безразлично спрашивает Кихен, но отблески надежды в глазах выдают его с головой. — Нет, но я тебя тут не оставлю, у меня поживешь. Пошли. Только не возникай, хорошо? Просто сделай одолжение. — Не боишься, что таким образом мы себя еще больше зароем? — горько усмехается Ю, — уверен? — Заткнись. Такси приехало. Всю дорогу Че пытается выспросить что же вчера такого произошло, чтобы не просто стать мимолетной обидой, а еще затронуть всех, в том числе и шефа. Хенвон чувствовал себя так, будто его отделяли от конца рабочего дня не полтора часа, а тот самый месяц, за который мог по сути произойти конец света, но нет. Никто из троих соучастников преступления не хочет идти на контакт, но он это так не оставит, в следующую смену выпытает все, а если нужно подключит тяжелую артиллерию в виду их сменщиков. Они всегда работали два через два, годами распорядок не менялся, в первой группе были они втроем, а во второй Минхек и Чжухон. Они идеально подходили атмосфере клуба, и от Минхека, с которым они, собственно, пересекались довольно-таки редко, все равно нельзя было ничего утаить. Он главный интриган и сплетник их клуба, хочешь — не хочешь, через него проходит вся возможная и невозможная информация. Иногда ее сложновато получить, тот изворачивается словно угорь, пытаясь проскочить, но это не значит, что Хенвон не знает способов давления. Каждый из них понимает, как уломать Минхека на продажу информации. Это называется продажей лишь отчасти, ибо в основном изворотливый сменщик работает по особому бартеру и предпочитает обмен сплетнями, нежели скучную оплату наличными. Хотя Че очень не хочет с ним связываться, но, если никто с ним так и не поделится случившимся, то придется. — Проходи, — он подпихивает Кихена во входную дверь, — кидай вещи в комнате слева, она моя. — Хорошо, — он бросает взгляд на высунувшуюся черную макушку из кухни, — о, привет. — Привет, — озадачено выдавливает из себя Чангюн. Им растерянно смотрит за тем, как чужак вместе с дорожной сумкой исчезает в комнате Хенвона и трет глаза руками. Он ждал возвращения Че, но никак не с тем самым парнем, с которым тот вчера так увлеченно флиртовал и целовался. Ему отчего-то хочется устроить самый настоящий скандал, вопрошая кто это такой и почему он здесь. По какой-то такой невероятно важной причине он привез все свои вещи и сразу же ушел обустраиваться в комнате Хенвона? Чангюн смотрит на свое отражение в зеркале, видит себя в одежде бармена странным и несуразным, хочет снять ту самую футболку, которую прижимал во сне и незаметно выскочить из квартиры, но не успевает. — Привет, — Че кидает эту фразу безучастным тоном, будто бы не он несколько часов назад тесно прижимался и позволял быть с собой. — Да, привет. Младший судорожно следит за действиями старшего и теряется в догадках, что ему сделать и можно ли прояснить ситуацию самому, раз Хенвон не собирается. Он, кстати, заметил свою вещь на нем, но ничего не сказал. — Я в ванную, дашь принадлежности? — рыжий появляется на кухне и Хенвон преображается, подскакивает и улыбается, выдавая ему необходимые вещи. Все становится хуже и хуже, через пятнадцать минут они втроем, все в одежде Че, сидят и пьют в абсолютной тишине кофе. Чангюн угрюмо смотрит в кружку, а Хенвон только и делает, что переглядывается с Кихеном. Это обескураживает младшего, он терпит, нарочито медленно распивая кофе, покорно ждет какого-то объяснения и стреляет глазами то на одного, то на другого парня. Ничего. Никто из них не говорит, а Чангюн чувствует себя отвратительно. Третьим лишним. Будто не рыжий им помешал, завалившись сюда, в их квартиру, а именно он не ушел вовремя. Словно не понял ничего, не сложил два плюс два, зазря ожидая прихода Хенвона, готовя ему завтрак и отсчитывая минуты до встречи. Как же по-идиотски было постоянно выглядывать в коридор и прислушиваться к звукам и шорохам, раздающимся на лестничной клетке, но самый большой промах с его стороны — это одевать футболку старшего и думать, что такую вольность ему делать позволено. Что это о чем-то скажет Хенвону, но почему-то хозяин квартиры не хочет расспросить его: отчего, зачем и для чего. А он бы ответил, выложил бы все как на духу, вынул сердце из груди, вывернул душу наизнанку, мол, вот бери, она твоя, но нет. Откат, отказ, возвращение к их прошлым отношениям. Чангюн встает из-за стола, так и не допив напиток, незамедлительно переодевается и застывает у двери, с раздражением рассматривая Че и, видимо, его нового сожителя. — Дверь закрой, — громко говорит он, подзывая Хенвона. — Почему уходишь? — Очевидно же, я вам мешаю. Иначе… Впрочем, забудь, — хмыкает Им. — Почему тебе было можно приводить кого попало домой, целоваться, обниматься, не обращать на меня внимания, громко заниматься сексом, а мне нет? Откуда такое неравенство? А? Не хочешь объяснить почему уходишь, я вот никогда не убегал от твоих вечеринок. Ни разу. Ты не смеешь ретироваться сейчас, когда мы не дошли до самого интересного! — срывается Че. — Да что с тобой такое? — С тобой что? Не смей себя вести как мой парень, если кишка тонка поговорить. — А у него все в порядке со внутренностями? Они крепче? — В разы, — огрызается Хенвон. — Я спать, — громогласно заявляет Кихен, резко появившись в гостиной, — Че, ты с ним или со мной? — С тобой, — отвечает бармен, непрестанно смотря в глаза Чангюна. — Идиот, — вздыхает рыжий, когда за младшим с грохотом захлопывается входная дверь, — ну и зачем? Надо было сказать что с ним и помиловаться. А чего ты добился сейчас? Очередной ссоры? — Он меня разозлил, вот с чего он такой? Ты же видел! Это ведь не так работает! Да, я не сдержался, вспылил и захотел ответить на понятном ему языке, знаешь сколько раз этот мелкий негодяй проделывал подобный трюк со мной? Сотни раз, Кихен, не меньше! А сам-то не выдержал и раза. Где справедливость? — Ты пока разберись там для себя, что же ты конкретно хочешь получить от него: справедливость или признание, а я спать пойду. Но, знаешь, если твой ответ все-таки склоняется ко второму варианту, то еще не поздно что-то сделать и заткнуть в себе истеричного ребенка, которому внезапно приспичило помериться достоинством. Знаю, знаю, что лучше меня у тебя друга и советчика нет, поэтому вот, — он ставит перед Хенвоном белую кружку с фиолетовыми цветами, — не знаю почему это так важно для него, но держи, возвращаю. Че смотрит на кружку Чангюна, в которую из природной вредности и упорности специально налил кофе Кихену, срывается с места и бежит к окну. Он живет на пятом этаже, а значит младший вот-вот выйдет из подъезда. Парень раздвигает шторы, открывает окно нараспашку и замирает, видя, что его уже ждут. Им стоит прямо под его окном и, не смотря на мороз и то, что он совсем легко одет, послушно ждет. — Издеваешься? Сколько еще раз ты собираешься возвращаться ко мне, это нечестно! Эй! Слышишь меня? Не мог бы ты перестать использовать такого рода вещи как предлог для новых встреч? Мне это не нравится, слышишь! Вернись и забери ее сейчас же! — Хенвон максимально сильно вытягивает наружу руку, в которой зажимает ту единственную причину, что пока еще связывает их воедино и старается придать ей значение мирового масштаба, не меньше, — возвращайся! Не смей так поступать со мной! Слышишь меня? Чангюн смотрит на него, пропуская мимо ушей выплеснутое недовольство и не желая что-либо делать. Ему кажется прирасти здесь, в этом самом месте, было бы отличной идеей — ведь тогда можно навечно остаться рядом и постоянно видеть его, даже в те дни, когда он не собирается выходить из квартиры. Че очень любит сидеть около окон, кутаться в плед и смотреть вдаль, он не может не подойти к стеклянной глади хотя бы раз за день, а это значит, что стой бы Им всегда тут, они никогда бы по-настоящему не расстались и не заскучали друг по другу. Зачем подниматься туда и идти за последним предметом, что навсегда вычеркнет его из жизни Хенвона и даже не оставит на память маленькой частички? Нет, он не пойдет обратно. Во всяком случае не сегодня. Лучше постоит и посмотрит на него, такого недостижимого, непонятного и очень красивого. На то, как падают на его темные волосы снежинки, как нос начитает быстро краснеть, возможно ему все это только кажется, но почему бы не помечтать о том, что в уголках глаз старшего скопились слезы. Пусть тот слишком далеко и высоко, отсюда такие подробности точно не рассмотреть, но верить очень хочется. — Поднимайся или хочешь, чтобы я ее с размаху бросил в тебя?! Я же так и сделаю, не испытывай мое терпение! В этот раз он не проиграет в упорстве, так что похлопав себя по щекам, вытерев мокрую лужу от налетевшего снега на полу, парень быстро собирается, хватает кружку и молнией выскакивает на улицу. В нем кипят чувства, заставляют его шипеть, плеваться ядом и харкаться злобными словами. Не может он его отпустить просто так, только не сейчас и не в такой ситуации. Почему этот глупый Чангюн всегда такой, лишь смотрит и ничего не говорит. Хенвону и правда не понять его, он не сможет этого сделать, если жизнь — это игра, то младший имбовый финальный босс, которого не берет ничего. Ему не пройти свой путь до конца просто потому что Им всегда будет стоять на его пути и не пускать вперед. Хотя сравнение какое-то нелогичное и дикое, ведь убить-то его он не пытается, если только раздавить морально и довести до истерики. Вылетая на улицу, он сразу же вцепляется пальцами в темную куртку Чангюна, раскрывает молнию, резко задирает футболку к горлу и замирает. Кончиками пальцев трогает сильно выступающие ребра, пересчитывает их, упирается рукой в его впалый живот, а после начинает ногтями раздирать грудную клетку, будто пытаясь что-то отыскать под тонкой кожей. Хенвон сосредоточен и увлечен, ему все равно насколько его действия кажутся странными со стороны, он привык к осуждению, поэтому не до него сейчас. Когда все, чего он добивается это кровоподтеки, то останавливается, загребает ладонью снег и прижимает его к груди Чангюна. Трет, сменяет раз за разом горсти, злится так, что чуть ли не рычит в голос, но не перестает заниматься странностями, жаждая добиться того результата, который представляет в своей голове. Им не собирается ему мешать, хоть и давно покрылся мурашками, наверное, он заслуживает этого. И ему нравится находиться рядом с Че, пусть в состоянии крайнего помешательства, зато сейчас все внимание обращено только к нему одному. — Твоя душа, она черная, ты знал? Она настолько черная, что ее не отмыть ничем. Понимаешь? Скажи мне, почему сколько бы я не прикладывал снег к твоей груди он все еще белый? Такой искрящийся и чистый? Я еще никогда не встречал людей с настолько темной сущностью, почему ты? Я не могу тебя победить, это выше моих сил. Че отходит от Чангюна, словно понимая, что с минуту назад вытворял действия достойные психопата и закрывает лицо покрасневшими руками. Опускается на лавочку рядом и ждет чего-то, горестно вздыхая, перед тем как достать кружку и поставить ее рядом с собой. — Почему я? Отчего ты выбрал меня своей целью? Я не понимаю тебя, а ты не объясняешь, что я должен думать по-твоему? Хватит издеваться надо мной, я правда не знаю, что мне думать. Чего ты добиваешься? Почему тебе легче заговорить с незнакомцами, целоваться с ними, заигрывать, заниматься сексом, чем наладить отношения со мной? Что не так? Это так трудно начать спустя столько лет, но отчего ты тогда не уйдешь и не выберешь кого-то еще? Ты правда не понимаешь, как мучишь меня этим всем? Я ненавижу тебя, прямо сейчас хочу ударить и разбить эту уродскую кружку о твою голову. Мечтаю увидеть, как ты истекаешь кровью, так и знай, потому что ты это заслужил. Ты думаешь лишь о веселье и не заморачиваешься, именно поэтому я зову тебя Ходячая дискотека, ты знал? Я принципиально не хочу называть тебя по имени, потому что ты не идешь мне на уступки. Даже самые маленькие. Отчего я должен скучать по тебе, когда тебе наплевать на меня? Скажи, почему ты не чувствуешь, что предаешь меня, когда развлекаешься с очередным качком, а я, при простых поцелуях, ощущаю себя убогим предателем, недостойным прощения? Как это работает? Зачем раз за разом оставляешь меня одного, заставляешь ревновать, пока сам получаешь удовольствие. Это грубо, пошло и мерзко. Ты правда не понимаешь этого? Не осознаешь откуда взялось мое презрение и желание игнорировать такого как ты в моей жизни? Ты путаешь меня своим поведением, то заботишься, то исчезаешь, то врываешься как ураган, зачем? Ты заставляешь меня страдать, умоляю, прекрати. Это мой лимит. Чангюн неспешно подходит к нему и садится рядом, ему кажется чрезмерно грубым разрушать звенящую тишину между ними, поэтому он пальцами тянется к шее Хенвона, притягивая его к себе. Чуть приподнимается, чтобы темная макушка старшего оказалась на уровне сердца и запахивает куртку, а руками нежно обнимает. Глупо говорить что-то о начале его странных чувств спустя такое количество времени, да и Им забыл с чего конкретно все началось: со случайного взгляда, легкого касания или неловкого приветствия. Важно не это, а то, что ворвалось в его жизнь вместе с Че. Таким непокорным, удивительным и прекрасным. Чангюну всегда казалось, что он, как и говорит Хенвон, внутри измазан сажей или нефтью, его сущность темная и нехорошая, странная и нелогичная, именно поэтому признаться так сложно. Особенно такому как Хенвон, тем более, когда он так светится, притягивая его словно мотылька на огонь. Поэтому намного проще ходить вокруг да около, добровольно запирая себя в клетке из неправильных чувств — это наказание за беспросветный внутренний мир. Вот только он и не думал делать это все тюрьмой для них двоих. Сказать по правде, Чангюн сам не знает отчего вел себя именно так, почему заботился, готовил на двоих, присматривал, а подойти и поговорить не решался, даже когда и понял, что его ждут. Злятся и раздражаются, но все также ждут и хотят разобраться. Было страшно, да и сейчас его сердце стучит так сильно, что вот-вот кажется не выдержит, он рухнет на колени и задохнется, но почему-то так не происходит. Откуда-то появляется сила в ногах, может быть от того, что холодные руки несмело обвивают его талию, а нос упирается в ключицы? Скорее всего. Наверное, признание сейчас будет самым идиотским поступком и именно поэтому стоит наконец-то его сказать. В их неправильных отношениях все идет не так как нужно. — Ты мне очень давно нравишься, я считаю, что ты ненормальный, но из-за этого моя симпатия лишь растет. Нормальный бы меня не принял. Ты очень странный, недоступный и часто выводишь меня из себя, но я влюбился в тебя и до сих пор страдаю, потому что являюсь самым большим идиотом в мире. Я упустил миллион шансов сказать тебе обо всем, сделал миллиард ошибок и моя душа действительно черная. Мне жаль, что даже самый белый снег не смог вымыть эту гниль, но вдруг, если я раскаюсь прямо сейчас, она уйдет сама собой? Хэй, — Чангюн приподнимает голову старшего за подбородок, пристально смотря ему в глаза, — я очень сильно люблю тебя. — Хочу ударить тебя, ты это заслужил, — воет Че и снова утыкается ему в ключицы, укрывая покрасневшее лицо в складках куртки. — Может вместо этого, после всех несчастий, давай просто будем счастливы? — Как будто ты так легко можешь взять и отделаться от моей мести, придурок, — Хенвон обдает горячим дыханием шею, несильно прикусывая ее, — я тебе за все отплачу. Вот увидишь. — Хорошо, я буду ждать. С этого момента приму любое наказание, потому что заслужил, вот только я почему-то уверен, что его не будет. Ни одного, потому что ты виноват ровно столько же, сколько и я. Мы оба ненормальные. — Только ты, — упрямится Че. — Хорошо, хорошо. Они сидят в такой позе еще с минут двадцать, Хенвон не намеревается отпускать его и разжимать руки, ему очень нравится вдыхать полюбившийся парфюм, а еще слушать биение сердца и молчать. Говорить не хочется совершенно, потому что все итак понятно, да и они уже все сказали. Кажется, даже холод отступил и если он, наконец-то, выпустит младшего из объятий и вынырнет наружу из-под куртки, то увидит зеленую траву вокруг, но никак не холодную снежную вьюгу, пробирающую до костей. Как мало нужно оказывается, чтобы согреться не только снаружи, но еще где-то глубоко внутри, в нем сейчас как будто кто-то разжег камин, постелил клетчатый плед и устроился рядышком, так, чтобы почти не оставалось расстояния и замер, поставив кружки с горячим чаем поблизости. Так уютно. Хенвон предполагал, что в случае романтических отношений в нем разольется огненная магма, что будет обжигать, но никак не то, что его с головой захватит чувство нежности и покоя. Умиротворения. Если бы он раньше знал, что обнимать нерешительного младшего будет настолько приятно, то сдался бы ему еще в самом начале и наплевал на всю чепуху, что выдумал за много лет. Впрочем, в прошлое им уже никогда не вернуться, года безвозвратно ушли, но взамен тех, навсегда упущенных мгновений, Че планирует создать небывалое счастье, наполненное до краев нежностью, лаской и сладкими моментами. Он будет вести себя так, покуда им двоим не начнет сводить зубы от приторности — это необходимость. Их искалеченные сердца должны прийти в норму и начать биться как обычно, не так как сейчас, ожидая подвоха от каждой фразы и чуть что, выскакивая из груди и прося пощады. Хенвон опускается ниже, отрывая лицо от острых ключиц парня, застывает около пупка и оставляет там невинный поцелуй: прикасается губами и сразу же возвращается на место. Он удовлетворенно улыбается, когда слышит рванный выдох и чувствует, как руки Има начинают сильнее сдавливать его талию и прижимать к себе. — Эй, парочка, Кихен у вас? — Че слышит знакомый голос и нехотя высовывает голову из полюбившегося укрытия. — Еще дольше собираться не мог? Зачем выжидал столько времени? — ворчит Хенвон, вручая коллеге ключи и называя номер квартиры. — Это вроде как твоя вина. Так что имей совесть. — Это вроде ты ведешь себя хуже его отбитых поклонниц. Дверь не запирай, мы скоро придем, а еще можешь остаться на ночь в той комнате. Только потише храпи, ладно? — Я ведь не храплю, — удивляется Вонхо. — Я знаю, — ухмыляется Че. Как только Хосок скрывается за железной дверью, Хенвон поднимает на Чангюна взгляд и кивает головой, невзначай подталкивая начать разговор. Ему очень хочется поговорить о них и том, что будет дальше, впрочем, не только об этом, о всякой чепухе тоже сойдет, просто молчать больше не хочется. Потому что все изменилось. — Так ты с самого начала знал, что это моя кружка? — Конечно, у меня не было таких уродливых, — смеется старший. — Что ты еще знал, но скрывал от меня? — в парне просыпается интерес аж до звездочек в глазах. — То, что ты не всегда чистишь зубы на ночь, у тебя болит желудок и пульс зашкаливает, тебя частенько рвет, а еще ты специально готовишь для меня еду. Ты воруешь мои вещи, думая, что я не вижу, постоянно ходишь в магазин, чтобы у меня не заканчивались любимые чипсы с крабом, изредка поливаешь мои кактусы, потому что я про них забываю, покупаешь мне новые носки взамен старых, специально раскидываешь их по комнате и выворачиваешь наизнанку, как будто они ношенные. Ты прибираешься и аккуратно складываешь мои пледы, отмываешь кружки от налета и смущаешься, если я целую тебя. А вот сейчас, прямо в эту секунду, хочешь сказать, как сильно меня любишь еще раз сто. — И вправду хочу, так заметно? — смущенно улыбается Чангюн. — Очень, дурачок.

***

Утром Хенвону не дают выспаться громыхания на кухне, он ворочается на кровати, затыкает уши руками, но ничего не помогает. Парень поднимает растрепанную макушку с подушки, сонно оглядывается, ладошкой стараясь нащупать рядом с собой тело младшего. Чангюн должен был быть еще в кровати, да и время на часах показывает всего лишь три часа дня, это слишком рано для тех, кто не спал всю ночь. Че хмурится, понимая, что другая половина кровати и вовсе холодная — это означает, что он уже давно спит один в чужой комнате. Че не желает выходить на кухню и видеть там очередного мистера вселенную, который выясняет отношения с его парнем. Они же поговорили, объяснились и полночи провели в поцелуях, после чего заснули в обнимку, конечно же не хочется отходить от этого назад, пятиться и снова скрываться, только вот шум уж больно похож на тот, который он привык слышать при его утренних любовных скандалах. Хенвон опрокидывается назад, стараясь не накручивать себя, ведь для нахождения посторонних в их квартире нет причин, но заснуть уже невозможно, необходимо выяснить, что же творится. Он, превозмогая нервозность, движется в направлении источника шума, и замирает, наблюдая как младший увлеченно замешивает омлет в железной миске, при этом настолько громко стуча вилкой о края, будто бы специально пробуждая всех от спячки. Им не сразу замечает вошедшего и севшего за стол Че, напевает какую-то песенку под нос, мелко шинкует овощи, сыр и сосиски, после чего довольный оборачивается, собираясь, видимо, заварить чай. — Доброе утро, — улыбается так ярко, будто бы хочет ослепить. — Доброе, — Хенвон смущается, понимая, что никакого напряжения между ними нет, все с точностью наоборот. — Хочешь кушать? Завтрак скоро будет готов. — Не очень хочу, но поем, ты же для меня стараешься? — Угу, — отвечает младший и усаживается рядом, машинально опуская голову на плечо Че, — мне захотелось сделать тебе приятное, чтобы ты не обижался на меня и не думал о плохом. Я хочу загладить свои промахи и прошлые ошибки, поэтому дай мне шанс, хорошо? — Договорились, я буду внимательно присматривать за тобой с этой минуты, — Хенвон запускает пальцы в мягкие волосы Чангюна, — и у меня уже есть к тебе первое замечание. Яичница подгорает пока ты отвлекаешься, а я не люблю сожженную пищу. Им вскакивает и несется к плите, выключает ее, открывает крышку и хмурится. Поворачивается к Хенвону и ворчит, долго и нудно ругается, смотря на то, как старший веселится, наслаждаясь обманом тысячелетия. Конечно еда не успела подгореть за пару минут, однако, Чангюну очень сложно признаться почему он повелся на такую банальную провокацию, именно поэтому скрывает настоящие эмоции за показным недовольством. Ему казалось, что прошло далеко не две минуты — вечность. Было невероятно приятно просто сидеть рядом и осознавать, что Хенвон не сбежит и не будет игнорировать. — Эй, — зовет его Че, — будешь моим домашним котом? Я буду ласкать тебя и кормить, целовать на ночь и укладывать с собой спать. Что думаешь? — И лоток мне купишь, как примерный хозяин? — Самый лучший, он будет в твоем стиле — черного цвета. — Какой ты добрый, но я откажусь. — Зря, я ведь не буду каждый день предлагать переехать ко мне, так и знай, — ухмыляется старший. — Неужели стесняешься попросить меня как положено, я уверяю, что не откажусь, — кидает через спину Им, больше не отвлекаясь от приготовления еды. Чангюн чувствует повисшее в воздухе напряжение, ему от этого очень неловко, кажется он взорвется быстрее, чем услышит заветные слова, но Хенвон не торопится их произносить. Он прекрасно понимает, что не все проблемы, преследующие их годами, можно решить за один вечер, а потом делать вид как будто между ними никогда и не было границ. Что все было так, как у других: пришли, увидели друг друга и сразу же признались, нет. У них все вверх тормашками, с нулевым движением в сторону друг друга, но зато с ссорами, скандалами, ревностью, жгучей болью и ночами без сна, проведенными в раздумьях. Это ненормально и неправильно, Им осознает, что большую часть их нездоровой тяги стопорил именно он, отчаянно стремясь показаться героем-любовником, это и правда был глупо, а еще больно. Очень больно. Каждый раз после очередной показательной гулянки, он, делая вид, что провожает обожаемую до глубины души пассию, выходил во двор, ждал пока силуэт человека, который провел с ним ночь, растворится за углом, после чего не мог успокоиться — его рвало. Каждый божий раз после подобных встреч. Из него выливалось все: высокоградусный алкоголь, закуски, какие-то остатки непереваренной пищи, темные эмоции, зависть, грусть и отвращение к себе. — Ты вчера сказал, что меня часто тошнит, откуда это тебе известно? — нарушает затянувшееся молчание Чангюн. — Я люблю смотреть в окно, а из него видно многое, как ты понимаешь, — безучастно говорит Че. — Что еще ты знаешь? — Ты любишь черный цвет, тебе нравится общаться с моими опекунами, потому что они постоянно рассказывают обо мне какие-то мелкие детали, которые не узнать ни от кого, помимо них. Ты любишь рано вставать и греметь на кухне, этим ты привлекаешь мое внимание, надеясь, что я заговорю с тобой или даже накричу, тебе ведь важен не тон голоса, главное сам факт диалога. Ты упрямый, хоть и чрезмерно осторожный, любишь не кофе, а черный чай, но при мне всегда завариваешь себе именно его, чтобы у нас было нечто общее, не так ли? Ты мечтаешь стать ученым, а еще ненавидишь гулять по улицам, делаешь это только с расчетом встречи со мной, ты любишь есть бутерброды с тунцом из сабвэя, но боишься их часто покупать, чтобы не показаться ленивым и не умеющим готовить. Ты очень хочешь спать со мной в одной кровати и носить мои вещи, ты хочешь сказать мне, что все еще ждешь, когда я наконец-таки приглашу тебя переехать к себе и чуть ли не плачешь от томительного ожидания. — Просто скажи это, — Чангюн опускает глаза в пол, — пожалуйста. Хенвон слышит шум в гостиной и сонные голоса друзей, они вот-вот войдут на кухню, поэтому он поворачивается в сторону двери и заранее улыбается. Им должен понять, что это не лучший момент для признания чего-то такого. Когда Че видит рыжую макушку, ему становится легче и спокойнее, Кихен одним своим присутствием подбадривает его, сам того не осознавая. Они заходят и встают чуть поодаль от них, упираясь спиной в стену, с интересом рассматривая хозяев. Ю чуть подмигивает другу, а после, совершенно не смущаясь, задает вопрос: — Ну, что, помирились? — А вы? — сразу же парирует Че. — Мы и не ругались, — скалится Кихен. — Ты просто так взял свои вещи и съехал из квартиры, ага. — Спасибо за гостеприимство, я, как и обещал, не храпел. Во всяком случае сильно, — посмеивается Вонхо. — Ты на чьей стороне? — возмущается Ю и игриво бьет его кулаком в плечо. — Как будто Хенвон не в курсе, вы же постоянно перемываете мне косточки, так что не строй из себя стеснительную барышню. Че приглашает их усесться за стол, спинами к Чангюну, сам он встает и помогает обслуживать гостей: ставит кружки, кладет вилки и тарелки, делит еду на всех. Он предлагает закуски на выбор и также пододвигает еще один стул, чтобы мест стало четыре. Им все это время стоит в стороне, около раковины, кажется в сотый раз проводя влажной мочалкой по сковороде, смотрит на льющуюся воду из крана и думает о чем-то своем. Хенвон между делом включает радио погромче, тычет слишком крикливого Кихена пальцем в ребра под одобрительный смех Хосока, и тайком подходит к младшему. Чуть нагибается, укладывает голову к нему на плечо и делает селфи, смотрит на экран телефона и улыбается, демонстрируя младшему. Тот и ухом не ведет, впрочем, до тех самых пор пока Хенвон не оставляет легкий поцелуй на его щеке и шепчет на ухо: «Я буду ждать тебя до тех самых пор, пока ты не будешь готов. Хотя, знаешь, я передумал. У тебя есть время до полуночи, не упусти этот шанс». — Я в ванную, не безобразничайте тут без меня, — громко извещает Че. — А мы? — Следите за моим квартирантом, он мне очень дорог, — улыбается Хенвон, с щенячьим восторгом наблюдая, как у до сих пор активно намывающего сковороду Чангюна чертовски сильно покраснели уши.