Удар отражённый

Тëмные сумерки окончательно укрыли землю мрачной пеленой, врезались в естественные тени, образуемые причудливой архитектурой питерских задворок, и рисовали поверх них свои картины. Тишина над старым зданием стояла такая, что, казалось, можно было услышать, как падает крошка щебëнки, оторвавшись от подошвы ботинка. Лишь шуршащие шаги этих самых ботинок по гравию были единственным, что нарушало благоговейную ночную тишину. Рослый мужчина в грубых армейских ботинках тяжело шагал по двору, направляясь к припаркованной в надëжном месте машине. Сосредоточенное, даже злое лицо его застыло некрасивой маской — может, в ином состоянии его можно было бы счесть привлекательным, но только не сейчас, когда он выглядел как прототип знаменитого терминатора Т-800 и тащил на плече чьë-то тело, облачëнное в защитный костюм. Если приглядеться, в «теле» можно было бы угадать стройного, но крепко сложенного юношу лет на десять младше своего охранника, с длинными тëмными косами, которые в обычное время наверняка дьявольски красиво рассыпались по худощавым плечам, но теперь висели беспорядочными лохмами и придавали неизвестному жалкий вид. Он повис на руках своего телохранителя, как тряпичная кукла: побеждëнный, но не сломленный; красивый, но изуродованный своим поражением. Многое можно было сказать, глядя на него: и то, что он ещё очень молод, почти ребëнок — в моменты, когда его лицо не искажалось боевой яростью, на нём проступали мягкие черты, по которым можно было угадать добрый, хоть и строптивый нрав —, и то, что ему многое пришлось перенести за свою не слишком долгую жизнь. Рослый мужчина со своей драгоценной ношей быстро пересëк двор, порой кося глаза по сторонам и высматривая опасность. Щëлкнул ключами от машины, нажал кнопку разблокировки и с трудом удержался от ругательства, когда, согнувшись, опускал чужое тело на заднее сиденье дорогого автомобиля: — Ну и тяжëлый же ты, Золотишество. Вместо ответа последовал увесистый и, более того, неожиданный удар носком сапога в грудь. Дракон вздрогнул, инстинктивно отшатнулся и со всей силы ударился головой о крышу салона, не сдерживая при этом ярости: — Твою мать! — выкрик разнëсся над небольшим пустырëм, разогнал ещё не распуганных выстрелами-криками птиц, которые взмыли в чëрное небо. — Тшшш… Айч, — носок сапога, который так неудачно попал Вадиму по груди, ещё раз дëрнулся. Ткнулся в приоткрытую автомобильную дверцу, замер, а его хозяин зашипел как раненый кот, медленно возвращаясь в реальность. Наëмник только тëр ушибленную голову, выстанывая сквозь стиснутые зубы грязные ругательства о том, как ему надоел этот избалованный мальчишка Алтан, чью кличку он в отместку переделывал по-всякому. Сам мальчишка полусидел-полулежал на сиденье, оперевшись на обивку локтями и закинув голову назад. Какой-то донельзя несчастный, потерянный, как будто одним своим ударом приспешник Разумовского выбил из него всё желание жить. Боль волнами растекалась по телу, звенела в голове. По нижней губе стекало что-то липкое, солëное… Алтан моргнул, с трудом фокусируя взгляд на защитном покрытии стекла новенькой машины. Кровь. Верно. Да, точно. Язык машинально прошёлся по губам, а затем и выше. Слизнул кровь, как будто пробуя поражение на вкус. Сознание возвращалось, и несмотря на то, что в тяжелом костюме дьявольски ломило всё тело, а в голове звенело от удара, в груди поднималась жаркая злая обида. Он проиграл. Позорно проиграл Разумовскому и его пленнику, которые — короткий взгляд на Вадика, который нервно ошивался вокруг машины, ожидая приказа ехать и потирал порой места ушибов —, перебили всех его людей и натравили на него нового психа в маске. Чумной доктор. Чумной доктор… Чумной… — Эй, Дракон… — собственный голос показался юноше неузнаваемым настолько, что Дагбаев вздрогнул бы, не будь так вымотан и избит. — Что с этим… — из груди вырвался тяжëлый лающий кашель, а перед глазами снова побежали цветные круги. — Что с помощником Разума? — В отключке, — Вадим недовольно прищурился, в последний раз потирая место под левой грудью, где под футболкой наверняка расползалась тëмная гематома. «Да уж, — сделал себе мысленную заметку, — с приходящим в себя Цветочком стоило быть поосторожнее. Да вообще с любым Алтаном стоило быть поосторожнее». Тот, словно почувствовав его мысль, завозился на своём заднем сиденье: то ли сесть пытался поудобнее, то ли лечь, не разберëшь в темноте, а включать фары было небезопасно. Ну как у психа с ножом припрятана где-то целая армия. Стоило дождаться, пока Золотейшество окончательно придёт в себя, или их найдёт кто-то из (очень маловероятно) уцелевших наëмников, и ехать в особняк. Дракон задумчиво прищурился, глядя в тëмное небо и размышляя о чём-то своём. Он чуть было не сказал про «логово» Алтана «дом». Странно было это всё. Странно и непонятно. Как будто в одночасье что-то переменилось, сделав упрямого и рано повзрослевшего, но умного мальчика близким ему как другу. После того, как он тащил этого мальчишку на руках, как с неимоверной личной яростью отправил в полëт нового Чумного доктора, приходилось признать: Вадим постепенно начинал относиться к Алтану если не как к сыну, то как к младшему брату точно. Хотелось ему счастья, чтобы перестал этот взрослый ребёнок гоняться за надеждой «отомстить» за то, о чём его враг был даже не в курсе, и подвергать себя риску, ввязываясь в войну с бывшим международным террористом. Хотя бы потому, что Дракон за свою насыщенную войной жизнь усвоил один очень важный урок: бывших террористов, как и бывших наркоманов, не бывает. Зашуршал гравий, скрипнула открываемая шире дверца машины, и Алтан с трудом выбрался наружу, едва держась на ногах от внезапно накатившей слабости. Покачнулся и вцепился в край дверцы, сверля взглядом широкую спину наëмника. Дракон повернулся, удивлëнно вскидывая брови: — Ну вы куда ещё собрались, Вашество, кхм, ещё упадëте по дороге. — Мы ещё не закончили! — Алтан сделал шаг вперед, выпуская из рук свою опору и ощущая, как отвратительно кружится голова. Мир перед тëмными глазами вздрогнул, покачнулся, теряя очертания, а затем снова обрëл их в кольце сильных лапищ. Дракону потребовалась вся сноровка, чтобы в один прыжок подскочить к падающему юноше, ловя и поднимая его на ноги. — Пусти! — Алтан в его руках вздрогнул, забился, как пойманная птица, упëрся слабыми ещё ногами в землю, силясь вывернуться из хватки и пойти закончить начатое вотпрямщас, измученный и — Дракон успел навскидку сообразить — с подозрением на сотрясение мозга. — Вадик, твою ж… — ого, даже по имени назвал, значит, сильно разозлился. — Пусти, этот гад ещё там и живой! Алтан, изворотливый, как кобра, высвободился-таки из чужих рук, покачнулся, но на ногах устоял. Обернулся к наëмнику и заорал, срывая голос: — Мне он нужен, слышишь, ты! Я отомщу ему не только за семью, но и за своё поражение, — последнюю фразу он проговорил уже отчëтливее, делая шаг к машине и признавая, видимо, что не в состоянии сейчас бежать в самое пекло и тащить к себе мужика в тяжëлом костюме с клювом. Ветер, взметнувшийся около машины, разбросал старые полусгнившие листья под ногами говоривших, всколыхнул выбившуюся из тяжëлых кос тëмную прядь. Алтан опëрся спиной о машину, скрещивая руки на груди: весь его вид давал понять, что никуда он без нового Чумного доктора не поедет. Или без его головы. На крайний случай. Дракон смерил его тяжёлым взглядом, ощущая, как азарт драки постепенно стихает, и холод пробирается под одежду, заставляя зябко поводить плечами. Да, напрямую ему никто не приказывал, но и без слов было очевидно, чего ждёт от него Золотейшество. В последний раз оглядывая состояние костюма и самого Алтана, чтобы убедиться, что он тут без наëмника не истечëт кровью и не рухнет без чувств, Дракон сердито фыркнул и нарочито вежливо проговорил: — Подождите тут, Вашество. Принесу я вам вашего Чумного, — и, развернувшись, снова зашагал к зданию. Его догнал выкрик: — А если он уже очнулся, или за ним пришли? — Убью и клюв с башкой теб… Вам принесу, — Вадим даже не моргнул глазом, поправляя широкий охотничий нож в кармане и мысленно прикидывая, сколько секунд у него займëт отрезать голову человеку в этом чëртовом спецкостюме. В голове вместе с шумом крови отстукивала самодовольная мысль: «Нехило я его тогда. Даже если очнулся, сомневаюсь, что успел далеко уйти. Если вообще ходить сможет». Здание встретило темнотой и замогильной тишиной, гораздо более глубокой, чем на улице. Лестница тихонько заскрипела под тяжëлыми шагами. Дракон сердито стиснул челюсти, осторожно подходя к краю платформы. Почему-то в глубине души шевельнулся страх, ощущение какой-то незримой угрозы. Но стоило кинуть взгляд на распростëртую внизу неподвижную фигуру, и напряжение это рассеялось, как вечерняя дымка. Чумной доктор не воскрес, не вознëсся к потолку страшным видением, он был обычным человеком и лежал там, куда скинул его до этого противник, раненый и, вероятно, сломавший себе не одну кость. И всё же подходил к нему Вадим опасливо, помня вбитые в подкорку сознания простые военные истины: враг априори опасен, пока не доказано обратное. Сначала грубовато пихнул неизвестного носком в бок, криво усмехнулся: крепкий парень, судя по тому, как болезненно дëрнулась нога в сером сапоге, уже начал приходить в себя. Вадим хмыкнул: азарт боя ещё не выветрился полностью из крови, и присел на корточки, держа нож наготове. Коснулся пальцами края шлема, задумчиво наклонив голову на бок. — Посмотрим, что у тебя под маской, пташечка… Щëлкнули пазы, из которых выходили крепления верхней части маски. Дракон в предвкушении облизнул нижнюю губу. У него было несколько секунд, чтобы посмотреть, с кем приходилось иметь дело. — Ох ë… Больше ничего произнести не получилось. Глаза у наëмника сами собой полезли на лоб, а спина взмокла. В голове промелькнуло только предательское «вот же чëрт», когда веки девушки дрогнули, и мутные глаза приоткрылись. Дракон на одну лишь секунду потянулся к поясу, за который заткнул нож, но тут же остановился. В голове щëлкнуло что-то странное, непривычное, но правильное. Рука не поднялась. Заслышав шаги в дальнем конце помещения, Вадим сердито стиснул зубы и грубо впечатал маску обратно в лицо неизвестной девушки, не слишком заботясь о её состоянии. Крепления щëлкнули, но не захлопнулись, и маска неловко грохнулась на пол, зазвенев ободками окуляров. Мужчина чертыхнулся, слыша, как приближаются эти самые шаги, и вскочил на ноги. Ухватить девушку получилось довольно быстро, и, взвалив ещё одну ношу себе на плечи, Дракон прыжками исчез за свалкой каких-то балок и выскочил за дверь. В крови бурлили ярость и раздражение из-за произошедшего, из-за того, что их планы разрушились по вине этой пигалицы, которую у него почему-то не поднимается рука убить или хотя бы вырубить. Интересно ещё, что Золотишество собирается с ней делать — вот это вопрос. Но наëмник не остановился ни на секунду, только ускорил шаг. Это уже не была его проблема. Как бы он ни привязался ко взбалмошному работодателю, ему стоило преподать хороший урок: за все свои поступки следует нести ответственность. И если страшный Чумной доктор вдруг оказался весьма привлекательной девушкой, с этим опять-таки надо было что-то делать. Алтан заметил их почти сразу. Челюсть, в которую угодил кулак противника, на холоде перестала ныть столь сильно. Дагбаев сидел на заднем сиденье, вдыхая вместе с запахом крови сигаретный дым и постепенно приходя в себя. Ночь была тихой, и небо, больше не скрытое тучами, раскрылось над его головой чудесным тëмным шатром, и россыпь крупных звëзд на этом фоне казалась ещё ярче. На тонких тëмных губах периодически проступало даже подобие улыбки, но она тут же пряталась обратно в глубину тëмного подсознания. Ожидание немного утомляло, и в голове поочерёдно мелькали мысли о том, что прямо сейчас к нему может подкрадываться ещё какой-нибудь наëмник коварного Разумовского, который — он был в этом уверен— просто так своего Олега не заберëт, обязательно отомстит в своей манере. И одновременно наваливалась такая дикая, ничем не прикрытая тоска, что хотелось только завыть. И он курил, выпуская кольцами дым в вечернее небо, и смотрел на низкие звезды, пытаясь найти у чего-то свыше ответа: что теперь делать? Как быть? Он проиграл. Проиграл всухую, хоть и не окончательно. Сигаретный дым драл горло, привкус никотина пощипывал губы. И потому увидеть наконец Вадика с чьей-то тушкой на плечах стало настоящим облегчением. Тëмные глаза Дагбаева сверкнули каким-то подобием радости, которая искоркой вспыхнула у самого зрачка. Он поднялся, пригнул голову, чтобы не приложиться случайно о крышу автомобиля, и на переставших уже дрожать от усталости ногах шагнул навстречу наëмнику. Казалось бы, прошло не более трëх-четырëх минут с того момента, как светлая башка Дракона скрылась в сумерках, и вот он снова стоял рядом, какой-то злой, взъерошенный похлеще, чем после драки. На изящно приподнятую тëмную бровь он среагировал в своей манере: просто стряхнул ношу со своих плеч и, грубовато придержав, положил бездыханное тело у ног работодателя. Алтан присел на корточки: любопытство пересилило неприятное ощущение от того, как царапал колени и бëдра грубый материал, из которого был сделан чешуйчатый костюм, и осторожно заглянул в лицо неизвестному бойцу. Склонил голову на бок, всматриваясь и неожиданно ощущая на открытой ладони тëплое дыхание. От разницы температур морозного воздуха и влажного пара, оседавшего на коже, по спине неожиданно побежали мурашки. Он смотрел, не отрываясь, и не мог понять: этот острый нос, но вместо скул мягкие черты подбородка, щëк, и таких же — подумалось почему-то — мягких губ. Он непонимающе склонил голову на бок, всмотрелся и отпрянул, как от удара. Отшатнулся, чуть не потеряв равновесие и отпустив чужую голову, которая без поддержки его ладони снова качнулась и запрокинулась — девушка явно потеряла сознание. Девушка. Алтан вскинул голову, настолько растерянный, что стало его даже жаль. И дело было не в том даже, что его победила и вырубила девушка, а в том, — юноша порывисто вскочил, отступил назад, как будто стремясь убежать от того, что хотел сделать — что он сам никогда бы не поднял на девушку руку. Как бы ни воспитывали его учителя боевых искусств, сколько бы ни ставили к нему в пару превосходных противниц, он не только не приучил себя драться с девушками, но и со смертью матери только сильнее укрепился в своём убеждении: на женщину поднимет руку только подонок. А это мягкое, хоть и абсолютно славянское лицо — даже без характерно узких глаз, с кровоподтëками — неожиданно показалось как будто сошедшим со страниц памяти, смутно знакомым и болезненно-приятным. Он словно увидел в нём частичку прошлого, осколок, в котором отражалось что-то до безобразия схожее с ним самим. — Что стоишь, Золотейшество? Вопрос Вадика тут же точно ударил под дых, заставил вдохнуть полной грудью свежий ночной воздух. Алтан тряхнул головой так, что спутанные косы качнулись и красиво рассыпались по плечам. В горле пересохло, а в голове щëлкнула единственная мысль: «Домой. Срочно домой». Она отрезвила, вынуждая вспомнить свой изначальный план: похитить, обыграть Разумовского, а потом уже расправиться отпустить на каких-нибудь условиях… А затем уже думать дальше. — З-забери её, — Дагбаев замолчал, пытаясь скрыть неожиданно ставший тонко-жалобным голос. — Едем, срочно! — Так бы сразу, — Вадик, видимо, новость о том, что Чума оказался вовсе не каким-то отбитым парнем, перенёс гораздо спокойнее. Вот и сейчас поднял на руки, быстро и компактно расположил на заднем сиденье и завëл мотор. Машина взревела, срываясь с места и скрипя шинами о неровный гравий. Алтан сидел ни жив ни мëртв рядом с потерявшей сознание незнакомкой, постепенно ощущая, как его начинает пробирать мелкая дрожь. То ли от холода, то ли от страха перед этим непонятным-неизвестным, тем, что ждало его дальше, зуб на зуб не попадал. Мысли сбивались в клубок, путаясь между собой. Почему именно она? Почему это именно молодая, может, даже младше него, девушка, которая явно не от хорошей жизни на такую работу пошла? И ведь… Юноша стыдливо стиснул зубы, вспоминая, как она отказалась убивать его, хотела решить всё судом. Будь человек, скрывавшийся под маской Чумного доктора старше, Дагбаев ещё задумался бы о мести, предположил бы, что неизвестный может быть причастен к давнему теракту, унëсшему жизнь его матери, — оправдание скорее для себя, чтобы не думать, не слышать, просто убить и не мучиться — но она… Она была в те годы не старше его. Подростком. Она не могла быть причастна. Алтан крепче стиснул зубы, не зная, что говорить и что думать. Это всё была какая-то глупая ошибка, подстроенная ситуация, но никак не правда. Он съëжился на сиденье, потерянный, одинокий, абсолютно дезориентированный произошедшим. Совсем ещё ребёнок. Резко повзрослевший, видевший много смертей, озлобившийся со временем ребёнок. Глядя на него в салонное зеркало заднего вида, Дракон только издал себе под нос странный звук. То ли смешок, то ли вздох сожаления — и не понять было, что это такое. Он видел, как юноша медленно съехал на сиденье и притиснулся к отключившейся девушке, как будто в последнем порыве хотел попросить прощения, что ли. Ну или просто согреться. Вадим только цокнул на это языком и покачал головой, не отрываясь от дороги. Ему приходилось убивать женщин. Не своего удовольствия ради, конечно — такие развлечения он считал ниже достоинства наëмного убийцы и телохранителя —, но спец-агентов на его счету числилось немало. А эту… Что ж. Забрать её — на секунду всплыл в подсознании вопрос: «А как зовут-то белобрысую мордашку?», но тут же исчез — было желанием Золотишества. Его прихоть, хоть и обоснованная, была на его совести и под его ответственностью. Он, Вадик, был тут совершенно ни при чём. И всё же интересно, что же из этого выйдет… Когда машина выезжала между домов к ярко освещëнной дороге, шелест ветра донëс до неё через приоткрытое окно далëкий, но отчаянный выкрик: — Лера, не-е-ет… — но и тот стремительно утонул в шуме большого города.