***
Случалось, что Дракен нарушал скоростной режим, но ещё никогда он не делал этого так по-хамски. Майки, не смотря на прозвучавший до этого приказ им с Инуи ни в коем случае не приближаться к дому, приказал в последний момент им подъехать максимально близко, хотя Дракен и не стал ему говорить, что выехал ещё до этого приказа, ведь услышал, что Харучие ранен, а судя по суматохе на линии — ранен серьезно. Поэтому сейчас в машине был кромешный пиздец: Дракен крутил баранку, выжимая из бронированного фургона все, что тот мог выдать, двигаясь в сторону больницы, где они все были застрахованы, Наото оказывал Санзу первую помощь под команды Майки по линии, Такемичи от адреналина просто крупно трясся, обнимая за плечи рыдающую Хинату, а братьям зажимать раны помогал Инуи, ругаясь сквозь зубы. Долетели они за рекордные пятнадцать минут, благо, ночью машин на дорогах было не слишком много, приехали, когда Санзу уже приобретал совершенно нездоровый синеватый оттенок лица. Врачи немедленно приняли его от дверей на каталки, братья же, переругиваясь, завалились внутрь сами, а Дракен рваными движениями прикурил, с шумом выдыхая дым, наконец расслабляя зажавшиеся от напряжения мышцы рук. Инуи тоже откинулся на спинку сидений, вытирая рукавом пот с шеи, а чудом не схлопотавший ни пули Наото прислонил ладонью ко лбу, рухнув на тонированное окно. — Хина-чан, порядок? — низко осведомился Рюгуджи после долгого молчания. — Отделалась… испугом… — всхлипнула девушка, вытирая платком то и дело текущие слёзы. — Хорошо хоть на том, — вздохнул Кен, вновь возвращая на ухо гарнитуру. — Майки? — Езжайте ко мне, только тачку смените, — скомандовал Сано. — Дай Такемучи, Наото и Хине что-нибудь выпить, пусть хорошенько нажрутся. С больницей разберутся Кавата. — Да там и Хайтани все ещё вполне вменяемые, — мрачно фыркнул Наото, который тоже до сих пор не снял с себя гарнитуру. — Это так только кажется, — негромко хмыкнул Манджиро. — Что будет с Санзу? — со слезами в голосе пискнул Такемичи. — Надеюсь, что ничего, — устало бросил Майки. — Харучие довольно крепкий парень, к тому же вы оказали ему правильную первую помощь… — Баджи куда-то запропастился, — подал голос Инуи. — Он после вашего отхода переключился исключительно на линию с Казу-чаном. — Ханемия в порядке? — осведомился Сейшу. — Пара царапин. Они уже смылись оттуда, сейчас разберутся со всеми ранеными и убитыми, и он тоже двинется ко мне, — отозвался Сано. Дракен помрачнел за доли секунды. Он иллюзий не питал, знал, что убитые будут, но теперь, когда это именно он отвечал за жизни подчинённых, это сильно по нему ударяло каждый раз. Даже несмотря на то, что он уже давно не знал каждого члена банды по имени, как раньше, он все равно держал в голове мысль, что это он, именно он на последнем собрании объявлял о том, что Тосва и ее бойцы идут на штурм. — Убитыми? — глухо шепнул Такемичи. — А ты как думал? — мрачно выдохнул Инуи. — У них такая работа. Большие потери? — Несравнимые с потерями врага. Наших семь человек полегло. А там живых не осталось, — оборонил Сано. — Все, отбой, увидимся здесь, а то я пить хочу. Рюгуджи, приобретя жесткое и раздражённое выражение лица, протянул назад две бутылки виски. Раздражение было скорее на себя, нежели на что-то ещё. Не так он должен реагировать на смерти семи подчинённых, совсем не так. Не так спокойно, не так терпеливо. Это ведь семь загубленных жизней, какими бы эти люди не были. Это они все обязаны воспринимать не как «всего семь человек», а как «целых семь человек». Но несколько лет в бандитизме сделали своё дело. Рюгуджи мог сколько угодно злиться на себя за такую спокойную реакцию на эти смерти, но он к такому привык. Это когда-то давно, года три назад, он напивался в слюни, узнав, что пару ребят из чьего-то отряда завалили в подворотне люди из другой банды, а теперь семь смертей откликались лишь простым сожалением, как бы он ни хотел, чтобы это было по-другому. А когда-нибудь, наверное, такими темпами, настанет и момент, когда и пятьдесят человек будут всего лишь разменной монетой и частью игры. Рюгуджи почувствовал, что сам себе противен. — Дракен, эй, — Инуи тронул его за плечо, и Кен отмер, через зеркало заднего вида глядя на то, как Хината без всякого стеснения хлещет виски из горла, пытаясь успокоить свои нервы. — Поехали.***
— Крупная перестрелка в пригороде Токио произошла чуть более двух часов назад, на месте уже работает полиция. Наш корреспондент — Тетсуя Маруямо — уже находится на месте трагедии. Маруямо-сан?.. — Да, Сато-сан. В данный момент установить точные детали произошедшего представляется сложным, но одно можно сказать точно — среди погибших числятся лишь вооруженные люди, предположительно имеющие отношение либо к якудза, либо к частной охране. Погибшие были вооружены автоматами, выживших на месте трагедии не обнаружено. Расследование уже начато, криминалисты изучают улики, но жителям Токио и окрестных регионов однозначно следует быть осторожнее — возможно, назревает очередной раунд конфликтов между преступными кланами Японии… Майки скрутил звук почти в ноль, едва заслышав подъезжающую машину.***
— Они мне м-мешок на голову, и в машину, а я пыталась вырваться, мне было страшно, я думала — меня сейчас убьют, а они просто держали, и везли долго, а потом что-то вкололи, я подумала — ну в-все, а потом очнулась там, меня никуда не выпускали… Еще этот э-этот высокий парень, страшный, сказал, что кормить будут через зонд, когда я сказала, что есть н-не буду, — всхлипывала Хината на заднем сидении машины, которую вел Рюгуджи, крепко удерживая руль. Они ехали к дому Майки, потому что тот приказал явиться всем, кто имел отношение к штурму, и не был при этом ранен. Кавата занимались вопросами с Санзу в больнице, Коко в таких делах ничем полезен не был, а Мицуя вызвался приехать сам, дабы послушать о произошедшем из первых уст. — Ну, тише, все закончилось, — мягко бормотал Сейшу Хине, одновременно печатая что-то в телефоне. — И все закончилось хорошо. Инуи, перегнувшись через спинку кожаного сиденья, аккуратно успокаивал Хинату и Такемичи, которые, всхлипывая, держались за руки, и по очереди прикладывались к бутылке виски, которая уже успела опустеть примерно на три четверти. Наото, сидящий рядом с ребятами, периодически забирал бутылку, пытаясь подогнать хоть под какую-то логику картину произошедшего. Вот тебе и добропорядочный коп. Он никогда в жизни бы не подумал о том, что произойдет такой разрыв шаблона, и ему придется обратиться за помощью к бандитской группировке, чтобы те помогли вытащить из плена его сестру. В восприятии Наото происходили необратимые метаморфозы, которые заставляли смотреть на все по другому. Все, что раньше казалось контрастным, черно-белым, вдруг резко стало монохромно-серым, а родной отдел, в котором он был уже достаточное количество времени, что бы зауважать коллег и начальство, вдруг стал самым в его глазах настоящим притоном взяточников и трусов, которые боятся пойти поперек системы. Все это заставляло прикладываться к виски, чтобы изрядно напиться и подумать об этом позже, а пока Тачибана просто вполуха слушал историю сестры, думая о том, как они вообще попали в такую передрягу. Ведь если бы Такемичи не пошел за помощью к Майки — все могло кончиться, так и не начавшись, а его сестра так и осталась бы у похитителей. Дракен, резко свернув на неприметный поворот, заглушил фары до ближнего света, аккуратно проезжая по колее. Ехали они по бездорожью примерно с полчаса, выехав на приличную полянку, где стоял дом, практически в каждом окне которого горел свет, а вокруг дома уже были припаркованаы машины Мицуи и Казуторы. Хлопнув дверью, Дракен вышел наружу следом за Инуи, а за ними, пошатываясь, вылезла оставшаяся троица. Точнее, пошатывались Такемичи и Хината, потому что выпили сверх своей меры, а Наото угрюмо вылез следом, проморгавшись от темноты салона, и направился к дому. Такемичи и Хину под руки вели Дракен и Сейшу. В просторной гостиной было достаточно людно, несмотря на поздний час, Тора, Хаккай и Мицуя обсуждали произошедшее, поэтому стоял мерный гул негромких голосов. Самого Майки не было видно, но глаза Рюгуджи сразу нашли Баджи, который ходил по гостиной мрачнее тучи. Дракен, аккуратно посадив пьяных ребят на диван, отправился искать Майки, который сидел в кромешной тьме на кухне, свесив ногу, курил в приоткрытую форточку. Дракен, подойдя ближе, тоже достал сигареты, подкуривая и слегка приобнимая Майки. — Ты как? — выдохнул дым Рюгуджи, окидывая взглядом лесной массив, который хорошо просматривался во тьме кухни. — Порядок, — отозвался Майки, слегка дергая босой ногой, не выпуская из рук мобильный телефон. — Нервничаешь, — констатировал Дракен. — А ты догадливый. — фыркнув, обернулся к нему Майки. — Жду звонок от близнецов, по поводу Санзу. Вы, получается, уже два с половиной часа назад его привезли… — Не переживай, — успокаивающе шепнул ему на ухо Дракен, — он выживет. Все будет хорошо. — Я не переживаю, — Майки блеснул глазами в темноте, — мне нужен факт того, выжил он или нет. Сейчас звонка дождусь и подтянусь. Надо будет сообщить кое-что важное. — Это «кое-что» связано с Вальхаллой? — Дракен, докурив, отправил бычок в пепельницу, глянув на Манджиро, который не поменял своего положения, так же глядя в темноту леса. — Да. Я думаю за нами с Баджи начнется охота, — Майки стряхнул пепел с полуистлевшей сигареты. — Кисаки это так не оставит. И за вами тоже может начаться охота, но хитровыебанная. Я подумаю о наших дальнейших действиях. В темноте раздалась трель звонка телефона, который держал в руках Сано. Посмотрев на дисплей, на котором высвечивалось имя Сои, он резко поднял трубку, слушая голос младшего Каваты на той стороне. Говорили они недолго, Майки сходу ощутимо расслабился, а после оборонил: — Пусть выпьет некрепкий чай, съест сладкого, а потом пиздует спать до часу дня, как минимум. Вы молодцы, отдыхайте. И наконец соскочил на пол, обхватывая Рюгуджи ледяными руками вокруг талии, пряча ладони под полами пиджака, хватаясь холодными пальцами за крепкий торс. — Он жив. Его прооперировали, состояние стабильное. Жить будет. — Я же говорил, что он выживет, — целуя макушку Майки, на секунду крепко его прижимая к себе, ответил Дракен. — Пойдем в гостиную. Надо сообщить остальным. — Иди, я сейчас подойду, — кивнув Дракену, ответил Сано. — Мне нужно подумать, как мы будем действовать дальше. Кивнув Майки и выйдя из кухни в светлую гостиную, Дракен слегка прищурился от яркого света. Такемичи с Хинатой, выпив еще одну бутылку из бара Майки, вроде бы, джина, клевали носами, уже практически сползая с дивана, облокотившись друг на друга, неизменно держась за руки. — Давайте положим их спать, на втором этаже есть пустая спальня, им нужно отдохнуть, они перенервничали, — Дракен махнул головой Инуи, поднимая на руки Хину, которая в полубессознательном состоянии, засопела, прикладываясь виском к широкому плечу Рюгуджи. Инуи, подойдя к дремлющему Такемичи, похлопал того по щекам, пощелкал пальцами у того перед лицом, пытаясь заставить того идти самостоятельно, но потерпел неудачу, и, вздохнув, взвалил того себе на руки, аккуратно, но не особо церемонясь. — Ебать он легкий, — полушепотом произнес Инуи, когда они поднимались на второй этаж. — Скажи спасибо, что не блюет, — фыркнул Кен. Поднявшись в спальню, они аккуратно уложили обоих, выключив свет и вернувшись назад в гостиную. Там уже присутствовал Майки, который дожидался только их. — Санзу жив, — обронил Майки, окинув взглядом ребят, — с ним все будет в порядке. А теперь перейдём к еще более серьёзным новостям — мы официально перешли дорогу Вальхалле. Будьте осторожнее. С сегодняшнего дня единственное место, куда вы можете ездить без охраны — это сюда. Вальхалле мы бросили в лицо перчатку, и скоро нас вызовут на дуэль, когда придумают, как. Парни, сидевшие до этого довольно расслабленно, в легком недоумении, переглянулись. Казалось — куда уж хуже, но воевать с самой мощной токийской группировкой без достаточной подготовки — это было бы самое настоящее самоубийство. Все знали, что рано или поздно это произойдёт, но никто не ждал, что так рано. — Майки, — аккуратно начал Казутора, на которого зыркнул Баджи, — тебе не кажется, что еще рановато начинать? — Кажется, — пожал плечами Сано, присев на край дивана и засунув руки в карманы, — но если мы сейчас не начнем готовиться, то в итоге нас всех найдут и перебьют в течение пары лет. По одному, толпой — неважно. Мы подставили их и подставили по-крупному: пятьдесят человек с их стороны — я думаю более чем достаточный повод, чтобы Вальхалла сосредоточила на нас больше внимания. — Есть какой-то план? — Инуи решил идти в обход прямой конфронтации, выясняя сначала детали. — Уже думаю над этим, — Майки запрокинул голову. — Радует одно — в лоб они не полезут, потому что привлекут к себе много внимания, да и у меня есть пара мыслей, как сделать для них это максимально неудобным, а пока Кисаки будет размышлять, я надеюсь уже придумать, как максимально обезопасить Тосву и Канто. Вопросы? Нет? Тогда аккуратнее на дорогах. Все покивали, переваривая новую информацию, собираясь по домам. Наото вызвался подвезти до дома Дракен, Инуи предложили подкинуть Мицуя с Хаккаем. Тачибана собирал себя с дивана, бормоча что-то ругательное себе под нос, а Майки напяливал куртку, чтобы всех проводить. Когда же Казутора хотел подняться с дивана, что бы тоже пойти проводить парней на улицу, Баджи, стоявший молча рядом с ним все это время, резким движением посадил его на место. Тора удивленно поднял глаза. — Не вставай, — рыкнул Баджи, роясь в антресоли гостиной, выуживая на свет видавшую виды аптечку. После перестрелки с Вальхаллой, у Казуторы из ранений была лишь длинная борозда с левой стороны шеи, неглубокая — пуля, просвистев в миллиметре от него, не задела ничего серьезного, но оставила след, который уже покрылся засохшей кровью, неприятно стянув края раны, потому что им было не до перевязки такой пустяковой херни, как какая-то царапина, в то время, как множество бойцов было реально серьезно ранено. Вот за эту рану и уцепился взглядом Баджи, резко переведя на нее взгляд, еще тогда, когда они только приехали, став в то же мгновение в секунду мрачнее тучи. Казутора понимал, что сейчас успокоить Баджи — нереальная задача, но тем не менее потянул руку, чтобы схватить запястье Баджи, когда тот перекисью и ваткой обрабатывал ему ссадину. Баджи дернулся, в попытке освободить руку, ко Тора не дал ему этого сделать, сжимая крепче, ловя взгляд карих глаз. — Кейске, — почти шепотом позвал Ханемия, — успокойся. Это всего лишь царапина, она даже не болит. Конечно Казутора слегка кривил душой, царапина неприятно саднила, но в этом он не сознался бы даже под пыткой. — Блять, неужели нельзя было не подставляться? — Баджи сжал зубы, чтобы не начать разораться от нервов, которые почти сожрали его, когда он услышал в гарнитуре, что Казутору зацепило выстрелом. — Послушай, я же жив, а это даже раной не назовёшь, все в порядке, Кейске, — Казутора пытался успокоить Баджи, который смотрел на рану своими пронзительным недовольным взглядом. Ханемия и рад был бы чем-нибудь ее прикрыть ещё до приезда, но, как назло, под рукой тогда ничего не было. Когда Баджи уже почти закончил перевязку, в гостиную, скидывая на ходу куртку, зашел Майки, облокотившийся на дверной косяк. — О, Казу-чан. Милый бантик, — Ханемия махнул рукой в знак того, что услышал, ведь сидел боком, пока Баджи корпел над завязыванием бинта на шее, на манер бантика. — Как самочувствие? — От такого не умирают, — Баджи отпустил его, и Казутора, резко повернув головой, схватился за шею, шикнул. Передавленная бинтом царапина неприятно заныла. — Что такое? — Кейске тут же вернулся к Казуторе, взглядывая на бинт, на котором появились первые красные капельки. — Не верти башкой! Хочешь повернуться — поворачивайся всем телом! — О, мамочка Баджи проснулась, — прыснул в рукав Майки. — Я тебя наверное расстрою, но Казу-чан уже большой мальчик, он и без твоих советов это уже понял. — Слушай, блять, съебись нахуй, не до твоих комментариев сейчас, — за секунду взвился Баджи, оборачиваясь к двери, где стоял Сано. — Угомонись и не ори, — голос Сано похолодел, как и взгляд. Казутора, поднявшись со стула, взял руку Баджи, успокаивающе поглаживая его по запястью, но тот так и не обернулся, смотря прямо на Майки. — А не то что? Разобьешь мне ебальник? — угрожающе оскалился Кейске, на шаг приблизившись к двери. — А мне что-то мешает разбить тебе его за хамство? — Майки чуть переместил вес с одной ноги, на что обратил внимание Казутора. — Парни, угомонитесь, вам что, делать больше нечего? — повысил голос Тора, глядя то но одного, то на второго. Было не понятно, кто из них шагнул вперёд первым, но замахнувшегося Баджи Казутора увидел четко. Майки не стал уходить от прямого удара правой рукой, позволяя тому себя зацепить, лишь чуть больше сместив вес, чтобы удар пришелся в скулу по касательной, а не в висок. Удары Баджи, хоть и были не такие мощные, как у самого Сано, но при желании, а в особенности — психуя, раздробить височную кость для него было делом пары ударов. Пропустив первый удар, Сано нырнул аккурат под второй, а после, будучи вплотную к Кейске, без всякого особого замаха выписал ему локтем в нос. Кейске, который не ожидал от Майки настолько прямых и бесхитростных выпадов, абсолютно не в стиле Сано, отшатнулся. Послышался хруст ломающего носа, и окрик Казуторы, оттаскивающего брыкающегося Кейске. — Успокойтесь блять! Вам делать больше нехуй, кроме как рожи друг другу бить? Майки, потрогав левую скулу, куда пришелся удар от Кейске, бесцветно хмыкнул и, развернувшись, удалился восвояси. — Гондон, блять… — шикнул Баджи, уцепившись за поврежденный нос, отводя взгляд от коридора, в котором скрылся Сано, а после глянул на Тору. — Что? — Да ничего, блять! — Тора всплеснул руками. — Вы совсем уже тут озверели, оба. Убери руки от носа, ты сейчас его ещё сильнее сместишь. Оттолкнув руки Баджи, посадив того на диван, Тора аккуратным и привычным резким движением поставил на место перегородку, откуда, после щелчка, сразу хлынула кровь. Кейске, откинувшись на диване, прижал к носу свою рубашку, которая уже пропитывалась красным, и смотрел в потолок немигающим взглядом. — Пошли к тебе в комнату, — Тора со вздохом поднялся, слыша за спиной, как Баджи и сам поднялся на ноги. Дверь Кейске будто бы мстительно запер на ключ изнутри, чтобы Сано не пробрался внутрь, а после запрыгнул на подоконник, приоткрыв форточку. Казутора, подойдя к нему, сел рядом, закуривая и вглядываясь в темноту леса с высоты второго этажа. — Баджи, — коснулся рукой его руки Казутора, — ты слишком заморачиваешься. Все же прошло хорошо. Ну, не считая Санзу, но… но по крайней мере наши все живы и… — Блять, Казутора, как ты не поймешь, что сегодня вы можете быть живы, а завтра нет?! — Баджи, с такой силой щёлкнул по сигарете, пытаясь сбить пепел, что чуть не сломал ее напополам. — Сегодня тебя просто задели, а потом тебя могут убить, а мне что без тебя делать?! Казутора, широко открыв желтые глаза, посмотрел на Кейске, который, откинув недокуренную сигарету, тряс в воздухе рукой, очевидно, пытаясь подобрать из всего того, что было у него на уме, самое нужное, выплескивая накопившиеся за день эмоции. — Ты понимаешь, что я могу самолично отправить тебя на гибель прямо из этого сраного дома? Ты вообще неаккуратный, блять, тоже, и пока я буду сидеть дома, ты будешь там, под пулями! — Но… — Без но! Если ты там сдохнешь — я тебя сам убью! — Кейске, — Казутора резко развернул к себе парня, встряхивая того, чтобы взгляд последнего стал хоть чуть-чуть более осознанным, — посмотри на меня. Пошли на кровать. Они опустились рядом, не расцепляя рук. Напряженная ситуация начала отпускать, и Кейске забрал свою руку и уперся локтями в расставленные колени, уткнувшись лицом в сложенные ладони. Растрепанный хвост чёрных волос перекатился со спины, и Казутора, аккуратно поглаживая Кейске по спине, залез в тумбочку, чтобы взять оттуда расческу, ведь вряд ли за эти нервные сутки Баджи хоть раз расчесался. Удивительно как он вообще не отстриг их в порыве бешенства, потому что расчесывал он их достаточно редко, а колтунами обрастал достаточно часто. Раньше ему всегда расчесывал волосы Чифую, как более аккуратный из них троих, когда они еще не были настолько длинными, вплетал в них пальцы, проводя по всей длине, а Кейске, как большой кот, жмурил глаза, подставляясь под приятные касания. Казутора и сам отрастил шевелюру до середины спины только потому, что Чифую когда-то говорил, что любит длинные волосы. Возможно, и Баджи не отстриг их именно из-за этого, как дань памяти Чифую, а не из-за лени, как он всегда отговаривался. Усадив Баджи так, чтобы им обоим было удобно, Казутора начал аккуратно разбирать колтуны на волосах, попутно поглаживая кожу головы, пытаясь расслабить Кейске, чтобы тот наконец отпустил этот гребанный день, полный на события. — Баджи, — шепотом позвал Тора, — ты там не уснул? — Нет, — глухо, не отнимая рук от лица, ответил Кейске. — Я думаю. — О чем думаешь? — О том, что, пусти те ублюдки пулю на миллиметр правее — и ты был бы убит на месте. О том, что, не укради те ублюдки Хинату — этого всего не было бы. О том, что, приди я на час пораньше — и я бы спас Чифую. О многом, — Баджи, слегка неуклюже сполз ниже, устраивая голову на коленях Торы, посмотрел в потолок. Казутора не мог приезжать достаточно часто, видеть Баджи столько, сколько он хотел бы его видеть, но даже так он заметил, что Кейске слегка осунулся, либо за пережитый день, либо за все время, которое они с Майки тут живут. Стали четче очерчены скулы, да и в целом он стал взрослее и ещё красивее, со своими длинными темными волосами, которым позавидует любая девушка, карими глазами и светлой кожей, и Казутора, наверное, влюбился бы в него еще сильнее, если бы было бы куда. — Ты не виноват в смерти Чифую, не смей так думать, — Казутора кончиками пальцев по скуле Баджи, — не виноват. Я уверен, Чифую наоборот хотел бы, чтобы ты жил дальше и не винил себя ни в чем. Насчет Хинаты — многие из тех, кто к этому причастен, конкретно пострадали. А насчет меня — я в порядке, тебе пора отпустить эту ситуацию, я жив, я рядом с тобой, и никуда не собираюсь. — Рядом со мной, — эхом повторил Баджи, прикрывая глаза и прижимаясь руке Торы, что очерчивала контур его лица. Казутора бережно тронул сухие обветренные губы Баджи, обводя кончиком пальца контур нижней. Руки его все ещё пахли порохом. Приподнявшись, Ханемия лег на подушку, подтягивая к себе Кейске, обнимая, чувствуя его руку на своём поясе, которая, обхватив Казутору в районе поясницы, прижала его к телу Баджи настолько сильно, что было даже немного болезненно. Тора оставлял легкие поцелуи везде, начав со лба, который уже был тронут первыми морщинками, от того, что Баджи часто хмурится, до губ, которые после первого касания разомкнулись, и Тора поцеловал его по-настоящему. Стараясь забрать этим поцелуем все, что накопилось на душе у обоих — тревога, переживания, нервы, оставляя только теплоту, проводя языком по губам и углубляя поцелуй до сплетенных языков и одного на двоих дыхания. Рукой Кейске провел по торсу Торы, залезая под кофту, поглаживая живот, а после шевельнулся, переворачивая того на спину и нависая над ним, облокачиваясь второй рукой на подушку прямо возле головы Ханемии. Оторвавшись на секунду, Баджи посмотрел на Казутору — тот был слегка покрасневший и немного сбитый с толку прерванным поцелуем. — Ты чег. — договорить Казуторе не удалось, потому что Баджи снова впился в его рот поцелуем, на этот раз слегка прикусив нижнюю губу клычками и оставив небольшую царапину. Кейске скинул с себя футболку, в которой все время был, растрепав волосы, которые съехали с его спины, тяжелым водопадом падая с плеч по обе стороны от парней. Казутора, обняв Баджи под ребрами, вжал его в себя, вплетая пальцы в волосы на затылке Кейске, что бы тот не отстранился. — Где… где презер… — прошептал в губы Кейске Казутора, едва успевая под напором Баджи оторваться на долю секунды. Поцелуй внезапно прервался. Казутора открыл глаза, глядя на замороченного Баджи, который, казалось, задавался тем же вопросом. Вдруг он с громким «скотина!», вскочил с постели, оставляя снова недоумевать Казутору одного, в постели и со стояком. — Гондоны у гондона, блять. Сколько раз я ему говорил не шариться в моей спальне, блять… Сейчас я его… — Баджи, протискивая голову в воротник футболки, пытался попутно поправить стояк в белье и подтянуть слегка приспущенные штаны, когда услышал лёгкий смешок. — Иди сюда, — Казутора, облокачиваясь на изголовье, сел в кровати, поманив рукой к себе Баджи. — Не стоит туда сейчас идти. Тем более с такой претензией. И сними футболку, без нее тебе лучше. Баджи со вздохом стащил с себя футболку и штаны, лег в постель, а Казутора, тоже скинувший с себя вещи, небрежно выбросил их мешком из постели на пол, оставшись лишь в белье, и накрыл их одеялом. — Я думаю нам нужно немного поспать, — Казутора обнял прильнувшего к нему Баджи за плечи, мягко поцеловав того в лоб. — Ладно, — немного повозившись и удобно устроившись на плече, Баджи тихо вздохнул. — Дальше, чувствую, будет особо не до сна. — Да… — Казутора, вспомнивший речь Майки о том, что теперь они и Вальхалла находятся практически в открытом конфликте, слегка нахмурился. — Пообещай мне, — Казутора глянул на Баджи, вопросительно приподнимая бровь, чтобы тот объяснил, о чем речь. — Обещай мне, что будешь аккуратнее. — Я обещаю, — Тора крепко обнял Баджи, который так же сильно обнял его в ответ. В мыслях Ханемия добавил: «по крайней мере, постараюсь».***
Коко ехал в ресторан весь на нервах, ведь не представлял, что будет сейчас говорить Сейшу. Опять извиняться? Глупо, избито, и какой смысл извиняться вообще, если они все время ходили по одним и тем же граблям после извинений? Опять обещать больше так не делать? Это было очевидным враньем, а врать любимому человеку Коко никогда не хотел. Просто говорить на отвлеченные темы? Можно, только устроит ли это Сейшу? — Хаджиме-сама, — подал голос водитель, пока Коко пятнадцатый раз перечитывал биржевую сводку от отдела шортовиков, потому что никак не получалось сосредоточиться на чем-то одном, — приехали. — Да, отгони, пожалуйста, машину к моему дому, — оборонил Хаджиме перед тем, как водитель вышел и открыл ему дверь. — Хорошего вечера вам, — вежливо и с ноткой чуть большего тепла, чем предписывали рабочие отношения, оборонил водитель. — И тебе, — аналогично улыбнулся Коко. Он даже переоделся из рабочего, решив, что это будет только больше раздражать Сейшу, влез в давно пошитый, но так ни разу и не надетый до сих пор выходной костюм: красный длинный жакет с золотым кантом с причудливым орнаментом и такие же брюки. Все из дорогущего, плотного, но приятного к телу шелка, как всегда красное лишь потому, что красный цвет прекрасно сочетался с его белоснежными волосами, которые он начал красить ещё года два с половиной назад. Серьги Коко надевал нечасто, считая, что его образ и без них достаточно экстравагантный для серьёзного делового человека, но сейчас надел золотые, которые ему подарил Инуи ещё в юности на какой-то из дней рождений. И несмотря на очевидную разницу в цене между костюмом и украшением, те на удивление хорошо подходили ко всему образу, будто так все изначально и задумывалось. Ресторан был ожидаемо дорогой и располагался в самом центре, но Хаджиме не сомневался, что выбор был обусловлен не столько тягой к роскоши, сколько фактом того, что это заведение было весьма уютным и тихим. А уж тишины в офисе Канто сильно недоставало. — Доброго вечера, — хостес низко склонилась, принимая пальто Хаджиме из его рук. — Стол должен быть забронирован на имя Сейшу Инуи. — Вас уже ожидают, — улыбнулась девушка. — Пройдемте за мной. Инуи ждал его в отдельном вип-зале, где располагался небольшой стол, рассчитанный на четверых, не больше. Коко даже не сдержал улыбки, отметив, насколько хорошо выглядит Сейшу в светло-серой классической «тройке». Обычно он, как СБшник, носил чёрное, но сегодня, видимо, тоже решил сменить привычный образ. Плотные светлые волосы, — не то, что тонкие волосы Хаджиме, — были аккуратно уложены на прямо пробор, а голубые глаза чуть блестели в приятной полутьме. — Официант скоро подойдёт к вам, приятного вечера, — тут же откланялась девушка. — Привет, — чуть смущённо улыбнулся Коко, подходя к столу. — Выглядишь прекрасно. — Как и ты, — Инуи поднялся на ноги, делая шаг к Хаджиме, а после почти так же стеснительно тронул его за скулу, подойдя вплотную. Коко прикрыл глаза, прильнув к ладони, а после его ласково поцеловали без всяких пошлостей, очень мягко и искренне. Лишь оторвавшись от его губ, Сейшу отодвинул стол для Хаджиме, а после сел и сам назад на своё место. — Слышал, ты взял на завтра выходной… — осторожно оборонил Инуи, наполняя Коко бокал вином из бутылки, не желая ждать официанта. — Да, я завтра на выходном, так что если ты хотел куда-нибудь сходить или чем-нибудь заняться… — удивительно даже для себя самого затараторил Хаджиме. И ведь скажи кому, что генеральный директор Канто с его прекрасно поставленной речью и отработанной донельзя стрессоустойчивостью до того уровня, что ему можно было хоть в лицо орать, а у него не дрогнул бы и мускул, может так запинаться о слова. — Давай просто проведём день дома, — попросил Сейшу. — Если ты не против, конечно. — Я за, — тут же выпалил Коко. — Ты… прости меня за то, что не звонил. — И ты меня прости за то же самое, — вздохнул Инуи. — Мы как дети, господи… — Тоже чувствуешь себя как школьник? — смущённо хихикнул Хаджиме. — Ага, — усмехнулся Инуи, а после тепло улыбнулся, накрывая его ладонь на столе своей. — Я очень скучал все эти дни. — Я тоже, — выдохнул Коко, сжимая крепкие пальцы в своей тонкой руке. — Выпьем? — предложил Сейшу. — За нас. — За нас, — согласился Хаджиме. Бокалы звонко соприкоснулись. — Шираз, Новый свет? — с улыбкой бросил Коко, едва отпил из бокала. — Да, австралийский, тебе вроде нравился, — кивнул Инуи. — Ты ведь еще не ужинал, посмотри меню, здесь хороший выбор блюд из гребешков, ты же их любишь. — Конечно, — улыбнулся Коко, открывая меню свободной рукой, не желая отпускать кисть Сейшу. Помимо уже стоявших на столе закусок и салатов, они заказали горячее, и, под хорошее вино, разговор с каждой секундой терял свою неловкость. Хоть оба и боялись сказать лишнего, они оба, все-таки, прожили рука об руку большую половину своей жизни, были вместе настолько давно, что трудно было представить свою жизнь без этих отношений. Инуи хохотал над рассказом Хаджиме о том, как недавно работники арендного отдела чуть не сдали помещение на первом этаже под секс-шоп, не проверив, чем занимается юридическое лицо, которое хотело взять у них в аренду помещение, Коко с улыбкой слушал истории Сейшу о том, как в службе безопасности весь отдел решил, что выданное новое облегченное оружие — незаряженное, и попортили стену в комнате отдыха перед тиром. Обсуждали постоянные смешные перепалки между Баджи и Майки, разговаривали о последних партнерах, делясь впечатлениями, даже немного поспорили о том, насколько удачной вышла планировка второго этажа в здании, и, под конец первой бутылки, почти вся неловкость из их диалога куда-то испарилась, оставив место только приятной беседе и прикосновениям рук на столе. И лишь под конец ужина, допив вторую бутылку вина и заказав с собой пару десертов, они покинули ресторан, усаживаясь в машину Инуи, в которой уже ждал водитель. Ехали до дома, пряча сцепленные пальцы рук под тканью пальто Хаджиме, чтобы не давать их сотруднику поводов для домыслов, со смехом обсуждая отдел айтишников в их офисе, которых все никак не удавалось приучить к привычному всем дресс-коду. Дома было непривычно пусто, даже больше, чем обычно. Присутствие здесь хоть кого-то выдавала лишь одинокая грязная кружка возле мраморной раковины, а в остальном — пустынное ничего. Заправленная без единой складки кровать, идеально чистые полки и столы, закрытый шкаф, где наверняка висели, заготовленные горничной костюмы и рубашки на ближайшую неделю. Коко смеялся над очередной удачной шуткой Инуи, хватаясь за его запястья, но, попав в пасмурную реальность квартиры, чуть осадился, позволив Инуи снять с себя пальто и неловко отведя взгляд. — Я люблю тебя, — вдруг тихо оборвал сам себя на середине предложения Сейшу, обхватывая Коко со спины своими крепкими руками, так отчаянно, что это даже почти было больно. — Я тебя больше, — шепнул Хаджиме, откидываясь корпусом чуть назад, прижимаясь к Инуи ближе. — Так не бывает, — улыбнулся Сейшу, а после безумно жарко впился Коко в шею поцелуем. Хаджиме, давно забывший, когда они с Инуи были вместе в последний раз в таком смысле, дрогнул всем телом, несдержанно выдохнув сквозь влажные губы. Инуи мягко касался его плечей, касался губ своими губами, а изредка и задевал те пальцем, в то время как Коко, выгибаясь, невзначай тронул его за шрам на лице, дернулся испуганно, но, лишь после успокаивающего поцелуя, вспомнил, что Сейшу давно уже не стесняется своего шрама. И Инуи легко подхватил его на руки, хотя Коко прекрасно помнил, когда они были примерно одного роста и телосложения, и он совсем не чувствовал себя на порядок меньше. А теперь он был меньше. Не ростом, нет, Инуи тоже так и оставался среднего роста, но фигура Сейшу приобрела весомую массивность. Широкие плечи, вечно упирающиеся в ткань офисных пиджаков, сильные руки, крепкие ноги. Потому что Инуи тренировался, а у Коко и на сон-то время оставалось не всегда. Инуи становился массивнее, в то время как Хаджиме истончался, и сейчас уже нельзя было подумать, что когда-то, в свои лет одиннадцать, они на пару с одинаковым успехом разносили лица детдомовцам, с которыми жили. Коко ощутил крепкий стояк Сейшу, упирающийся ему в промежность, неровно выдохнул: — Поставь меня… — Скорее положу, — усмехнулся Инуи, ловко донося его до кровати. Коко, по ощущениям, рассыпался на мелкие кусочки на белых накрахмаленных простынях. Сейшу нависал сверху и целовал, целовал в шею, в тонкие ключицы. Позже, расстегнув рубашку, в белоснежную грудь, прямиком вниз по рёбрам и до впалого, подрагивающего живота. Хаджиме дрожал крупно, тихо выстанывая, когда Сейшу стянул его белье и бережно прижался губами к его члену, оглаживая его бедра руками. Они, должно быть, были обещаны друг другу навечно, если спустя столько лет друг с другом его так трогали за душу прикосновения Сейшу. Расстёгнутый шелковый жакет кроваво-красным пятном выделялся на белом постельном белье, окутывая белоснежное тело Хаджиме. У Инуи давно уже стояло, и внизу живота даже слегка ныло, но он даже не понимал, как сильно соскучился по Коко и его телу в своих руках, а потому не мог оторваться. Облизывал налитую кровью головку, мазал кончиками пальцев по промежности, опускался головой ниже, пропуская член Хаджиме в горло, заставляя того изгибаться и тихо стонать, вперемешку с шумными вдохами. — Я… сейчас, Сейшу… — засипел Коко, подкидывая несдержанно вверх бедра, дрожа всем телом, уже готовясь кончить, но Инуи за долю секунды отстранился и сжал основание его члена крепкой ладонью, не давая излиться. Хаджиме хрипло и тяжело простонал от перевозбуждения, а после шепнул с усмешкой Инуи уже в губы, когда тот поднялся к его лицу: — Это что, наказание? — прижимаясь бёдрами к бёдрам Сейшу, улыбался Коко. — Может быть, — аналогично хитро усмехнулся Инуи. — За то, что так надолго лишил меня себя. — Но я сейчас я весь твой, — прошептал Хаджиме, и тут же застонал, ведь Инуи легко ввёл в него пальцы. Коко всегда был податливым и тонким, изящным даже в постели, и даже растягивал Инуи его еле дыша, боясь сделать что-то не так, тронуть как-то больнее положенного. — Люблю, — шепнул Сейшу, едва закончил растяжку, прижимаясь губами к точеной линии челюсти Хаджиме, а после направил рукой себя внутрь и толкнулся, плавно, но до конца, въезжая в горячее тепло. Коко прогнулся в спине до хруста, впиваясь короткими ногтями в плечи Инуи, а после отчаянно, со всем чувством, впился Сейшу в губы, до невозможности нежно целуя. Поцелуй был со вкусом терпкого вина, тонких сигарет, что курил Коко, крепкого красного мальборо Инуи, прощенных обид и невысказанных извинений. Инуи толкнулся бёдрами, чувствуя мелкую дрожь Хаджиме всем телом, толкнулся ещё, ускорился, плотно и жарко вбиваясь, заставляя Коко сдерживать стоны, чтобы не сорваться на крик, а после на пару секунд замер внутри него, подбирая к себе руки Хаджиме и целуя его в тонкие запястья с узорами синеватых вен. Если раньше Сейшу был стеснительным, мягким, смущался, когда Коко, раззадорившись, игриво шептал ему на ухо что-то запредельно грязное и до сладкого привкуса во рту приятное, то теперь Инуи повзрослел, а Хаджиме, кажется, и пропустил момент, когда это случилось. Теперь Инуи без всякого смущения смотрел ему прямо в глаза. Сейшу тепло улыбнулся, глядя на слезинки от перевозбуждения, скопившиеся в уголках глаз Хаджиме, а после легко закинул одну из крепких тонких ног себе на плечо, и вновь толкнулся, резче, жёстче, чувствуя, что сам уже подбирался к краю. Растяжка у Коко всегда была на уровне. — Боже, Сейшу, — зашептал Коко, подмахивая бёдрами. — Сильнее, ещё немного, умоляю… Инуи хрипло застонал, делая мелкие, сильные толчки, заставляя Хаджиме протяжно завыть на одной ноте, а после толкнулся финальный раз, и излился куда-то глубоко внутрь, шумно дыша. Запоздало он почувствовал у себя на крепком животе капли спермы Коко, что все ещё мелко дрожал, сжимаясь вокруг обмякающего члена Инуи. — Надо в душ… — придя в себя, пробормотал Коко, не разжимая объятий. — Я отнесу тебя чуть позже, — мягко улыбнулся Сейшу, отводя взмокшие от пота белоснежные прядки с лица Хаджиме. — Я счастлив, что ты у меня есть, — шепнул Коконой, прижимаясь губами к его шее.***
Кисаки быстро шел по долгому коридору старого поместья. Полы его длинного красного плаща с моном клана, растрепавшись, били по ногам при быстрой ходьбе, а обычно с педантичной аккуратностью уложенные светлые волосы были хаотично растрёпанны, длинная прядь которых спускалась от виска к напряженному лицу. Кисаки Тетта был зол. Нет, Кисаки был в ярости. Быстрый шаг сменился практически на бег, когда он подлетел к нужной двери, одним толчком распахнув ее так, что она влетела в стену, с диким грохотом. Тяжело дыша, от напряженной ходьбы, он медленно вошел в кабинет, где раньше они держали Хинату. В кабинет, который теперь больше напоминал что-то среднее между местом теракта и строительной площадкой. Осыпавшаяся штукатурка, дыры от пуль, перевёрнутая поломанная мебель и лужи подсохшей липкой крови на полу. Все присутствующие там люди быстро опустили глаза в пол, уважительно поклонившись в пояс. Тетта молчал, повисла напряженная тишина, в которой отчетливо ощущалась тревожность практически всех присутствующих из-за разъяренного главы. Но Кисаки было плевать на чувства остальных и их оторопь, его волновал только один человек, который стоя у окна, доселе водил с кислой задумчивой миной по следам автоматных очередей, а теперь обернулся и склонился в поклоне на три четверти. — Все вон, — отчетливо, но тихо произнес Кисаки. Повторять дважды не пришлось, и через секунду комната опустела, а дверь тихонько закрыл последний вышедший подчинённый, едва оказался с другой стороны. — Ханма, — практически прошипел Кисаки. — Ты упустил ее. — Глава, — Шуджи аккуратно обошел разбитый стеклянный столик, вставая прямо перед Кисаки, который все еще смотрел на одну точку, откуда отошел Ханма, — да, мы упустили её. Вмешалась Тосва, и здесь была перестрелка. Мы потеряли всю здешнюю охрану, пятьдесят человек. Свидетелей нет, предьявить, к сожалению, нечего, они ворвались штурмом и за двадцать минут зачистили помещение. После Хината Тачибана была похищена ими, и её местонахождение на данный момент неизвестно. Кисаки резко вперил взгляд в Ханму, сжимая зубы так, что скулы выделились на его лице, шумно выдыхая через дернувшиеся крылья носа. Не отводя взгляда от Шуджи, который смотрел прямо перед собой, немного мимо него, Тетта встал прямо перед заместителем, заставляя перевести взгляд на себя. — Я говорил, что это была хреновая идея, с самого начала, но ты убеждал меня, что все пойдёт как нужно, — спокойно произнес Тетта, в глазах которого все больше разгоралась злость, — это развивалось хреново и дальше, но ты говорил, что Хината смирится со своим положением и начнёт испытывать ко мне что-то, кроме ненависти. И это закончилось не просто хреново, а гребанной катастрофой. Ты это понимаешь Ханма?! — не удержавшись, Кисаки сорвался на крик, а светлая прядь взметнулась от растрепанной прически. — Как я, блять, должен, объяснять эти потери своему отцу?! Подохло пятьдесят человек, все из моего подчинения, а я не знаю по какой причине?! Так ты это себе представляешь?! — Кисаки-сама, успокойтесь, — ровно произнес Ханма, на лице которого не дрогнул один мускул. — Я думаю мы с вами найдем достойное объяснение произошедшему для вашего отца. — Достойное? — истерично хохотнул Кисаки. — Да, достойное, ничего не скажешь! Я похитил девушку, отец, потому что она любовь всей моей жизни, но я боялся показаться ей после этого на глаза, потом за нами, из-за нее, начали охоту менты, среди которых, кстати, ее родной брат, о чем я знал заранее, я захотел ее перевезти из страны, попросил тебя подключить связи в ментовке, напиздев прямо в лицо о том, что это касается дела семейства Сано, а братец ее не растерялся и обратился к гребанным незаметным ищейкам из Тосвы, и уже потом на нас напали, развязали перестрелку, которая попала, блять, в новости, где подохло куча наших людей, а девушку я в итоге упустил, так?! — Кисаки стал ходить по кабинету, из стороны в сторону, встрепывая волосы руками, чуть сгорбившись. — Да, прекрасное объяснение. Прекрасное, чтобы отец за пару разочаровался во мне и в моих умственных способностях, идиот! Одно радует, что я, соврав ему, как оказалось, нихуя не соврал. Кисаки, остановившись возле окна, уставился на опавший подлесок. Его глаза, бегая хаотично по стеклопакету, осматривали виднеющийся вдали ночной Токио, а сам Кисаки, будто бы ища что-то в открытом пространстве уставился на горизонт, где ещё за сотни километров дальше простирался лесной массив, еле-еле видневшийся за токийскими высотками. — В плане? — Ханма, уставившись на своего босса, ждал продолжения, слегка озадаченно приподняв бровь. — Как бы мне не хотелось тебя сейчас пристрелить, мы, сами того не зная, решили другую нашу проблему. Если бы не эта операция, я бы и дальше, наверное, был в неведении… Теперь я уверен, почти на сто процентов уверен, что он жив, — Кисаки обернулся со своей самой неприятной из всего арсенала улыбок на лице, посмотрев на искренне удивленного Ханму. — Майки. Манджиро Сано. Он жив. — И как вы это поняли? — Шуджи, решив не испытывать судьбу и не играть на и так расшалившихся нервах своего босса, решил поддержать диалог, дабы не дай бог не схлопотать пулю в ногу своими неудачными на данный момент шутками. — Потому что наши эксперты установили, что перестрелка началась именно в этой комнате. И стреляли отсюда, изнутри, только трое. А значит три человека из Тосвы зашли внутрь, оставаясь незамеченными достаточно долгое время, чтобы забрать именно Хину под свою охрану. А ты сам знаешь, сколько здесь было наших профессионалов. Такое не придумать, не обладая определённым складом ума. Операция была провернута практически идеально чисто. Кто бы что не говорил, но эти идиоты из Тосвы не способны на такое. Это требует очень много ума и не меньше жестокости. Рюгуджи бы не хватило второго, да и первого, должно быть, тоже. Я уверен, что Майки жив. Уверен на девяносто восемь процентов. А эти два процента я потрачу на то, чтобы найти доказательства, — Кисаки прислонил ладонь к стеклу, смотря вдалеке моргают рекламные щиты погружающегося в вечернюю полутьму Токио. Ханма подошел сзади, стоя на шаг позади своего босса, друга и коллеги по совместительству. — И что прикажете, Кисаки-сан? — Собери всех самых доверенных людей, на которых можно положиться, и приведи их ко мне. Не больше двадцати человек, многим об этом знать не нужно, иначе могут поползти слухи, а я не могу быть уверен, что среди нас нет предателей или двойных агентов. Завтра — крайний срок, — Кисаки обернулся через плечо, сверкнув взглядом в полутьме. — Пора ещё разок перетряхнуть Токио вместе с окрестностями, а ещё хорошенько покопаться в Тосве и грязном белье компании Канто. Ханма медленно растянул губы в хищной неприятной улыбке. — Будет сделано, Кисаки-сан. Могу идти? — Свободен. Ханма уважительно поклонился на три четверти, разворачиваясь и оставляя Кисаки одного. Можно быть хоть тысячу раз умным и хитрым, но любого можно найти, и чертов Сано в этом деле исключением не был. Если сначала, когда Кисаки его искал — он хотел просто отомстить Майки за свою уязвлённую гордость и пошатнувшееся положение в глазах севших с ним тогда подчиненных, то теперь хотелось уничтожить его хотя бы просто ради того, чтобы он лишний раз задумывался о том, на кого лезть можно, а на кого нет, и перестал наконец считать себя всемогущим. Ханма же, выйдя за порог, пнул отстрелянную гильзу, и шире улыбнулся.***
— И мальборо с двумя кнопками, — оборонил пацан, оглядываясь на Рюгуджи, приняв его, видимо, за обеспеченного посетителя местных борделей. Если бы пацан был чуть более опытным и наблюдательным, то знал бы, что настолько обеспеченных людей в бордели на улице «красных фонарей» не заносит. К таким проститутки ездят сами. — Документы, — строго отчеканила бабуля на кассе. — Дома забыл, — тут же выпалил пацан. — Ну вот и иди домой за ними. Знаю я вас, забывчивых… — Красный мальборо и еще одну с двумя кнопками, — оборонил Дракен, пока пацан мялся у кассы маленького круглосуточного магазинчика. — Держи, пацан. Школьник недоверчиво прищурился на мужчину, но Дракен тут же качнул головой. — Ты мне ничего не должен. Таким же был, — хмыкнул Рюгуджи, расплачиваясь. — Выглядите, будто родились с серебряной ложкой во рту, — все ещё недоверчиво бросил пацан, принимая в руки сигареты. Но все разрешила продавщица, плотнее надвинувшая очки и сощурившаяся на Дракена, а после бросившая: — Малыш Кен?.. Рюгуджи женщину не узнал, а потому оторопело глянул на неё, и лишь спустя полминуты разглядел в ее лица знакомые черты. — Ооно-сан? — неверяще осведомился Кен. — Вы? Я думал, вы съехали… — Да какое там? — под ошарашенным взглядом мелкого пацана, расползлась в улыбке старушка. — Я ж в больнице лежала, рак был, но сейчас, слава богу, все уже в порядке. А ты, я погляжу, большим человеком стал! — Не смущайте, — рассмеялся Рюгуджи. — Вот, держите, у меня сейчас дела, а после обязательно забегу к вам. И сунул старушке несколько купюр, вытянутых из кошелька, наверняка превышающих ее зарплату за месяц в пару раз. Пока женщина озадаченно глядела на деньги, Дракен уже вышел на улицу, а пацан выскочил за ним. — Как у вас получилось?! — догоняя Дракена, направляющегося к машине, крикнул он. — Как получилось вырваться отсюда?! — Много учился, и на своих ошибках в том числе, — усмехнулся Рюгуджи, открывая дверь спорткара. — И не забывал, где я рос. А курить бросай, пацан. Посреди знакомого района Дракен чувствовал себя как рыба в воде, разве что немного диссонировало не рассекать пешком по знакомым улицам, пиная пустые пивные банки, а гнать на машине в костюме. С другой стороны, сегодня его сюда затащили действительно именно дела, а конкретно — разговор с владельцем самого крупного казино района, которого начали прижимать вальгалловцы, и он попросил присоединиться к разговору не только Тору, но и самого Рюгуджи. А Дракен решил просьбу не игнорировать. Казутора ждал на улице в сопровождении ребят из его отряда, стоявших чуть поодаль. Рядом с ним болтался лишь Аккун, с которым они вели неспешный диалог. — Вечера, — коротко брякнул Дракен, обнимая Казутору, пока Сендо низко поклонился. — Ацуши, оставь церемонии для собраний. — Как скажете, глава, — чуть рассмеялся Сендо. — Как настроение? — Да у меня вполне себе, а вот ты, Тора, что-то хмурый, — подметил Рюгуджи. — Да я так, по мелочи, — отмахнулся Казутора. — Ну что, пойдём? В кабинет их провожал лично управляющий, ждавший их чуть ли не в дверях, а на входе, естественно, не шмонали, как дорогих гостей. У директора был подпитый и чуть нервный вид, но он все равно встал, чтобы поклониться в пояс, а на столе стояла бутылка саке, которую управляющий немедленно разлил на троих по очоко, пока Казутора махнул рукой охране, чтобы та вышла из кабинета. — Что произошло? — осведомился Дракен, закидывая ногу на ногу, усаживаясь на диванчик. — Вчера нагрянула целая толпа парней из Вальхаллы, сказала, что раз мы под защитой Тосвы, то мы скоро закроемся, а после разъебали мне весь зал с игровыми автоматами, слава богу, посетителей было мало, вторник же… — пробормотал мужчина, потирая потеющую лысину. — И сказали подумать, с кем мы хотим работать… — У нас сейчас имеется некоторый… конфликт с Вальхаллой, — хмыкнул Рюгуджи. — Большие убытки? — Около семи миллионов, — вздохнул директор. — Ханемия-сан, вычтем из откатов, ладно? — глянул на Казутору Дракен. — Выставим охрану из наших ребят, предупредите сотрудников. — Но, Рюгуджи-сама… Охрана охраной, а если пальбу развернут? — директор вновь вытер лысину. — Убытки будут, а если кого-то убьют — так и вовсе будем иметь дело с полицией… Дракен задумался на пару секунд, а после закурил, аккуратно стряхивая пепел в стоящую на столе вычурную хрустальную пепельницу. — Давайте запустим утку, что вас одолевает с рэкетом Вальхалла, — хмыкнул Кен. — Контакты в прессе у нас есть. Если что-то произойдёт — для общественности вы будете исключительно пострадавшим заведением, и поток клиентуры не сильно снизится. Плюс, Вальхалле не выгодно маячить перед глазами у прессы. — Но про Тосву, в таком случае, не упоминайте ни слова, иначе мы будем весьма недовольны, — довесил Казутора, строго сложив руки на груди. — Каким образом это можно реализовать, Рюгуджи-сама? — у мужчины загорелись глаза. На внимание этот тип был всегда падок, а потому новость о прессе в его заведении его воодушевила. В конце концов, чёрный пиар оставался пиаром, и приток клиентов после упоминания казино в прессе, ещё и по такой волнующей всех в Японии теме, как преступные группировки. — Сейчас уточню, — Дракен потянул из кармана телефон. — Вы ещё не прибирались в зале с игровыми автоматами? — Нет, конечно, — замотал головой директор казино. — Отлично, — кивнул Дракен, усмехнувшись, набирая номер пресс-центра Канто. — Алло. — Рюгуджи-сама, — защебетала секретарь в трубку. — Доброй ночи! — Ещё не ушли, Маю-сан? — коротко улыбнулся Кен. Девушка имела свойство конкретно перерабатывать, а ещё была самым настоящим живчиком, круглосуточно носясь по офису, выполняя свои обязанности. — Нет-нет, тут нужно подготовить статью о Канто для NHK-TV, мы работаем почти всем отделом до сих пор! — Отлично, но у меня к вам есть небольшая просьба. Нужно связаться с репортерами, которые с нами сотрудничают, чтобы они написали репортаж о наших друзьях — казино «Royalty». На них напали люди из преступной группировки Вальхалла, и угрожают продолжить нападения и дальше, нужно рассказать об этом в новостях. Без каких-либо упоминаний меня или нашей организации. На слове «друзья» директор едва заметно скривился, ведь никакими друзьями они для Токийской свастики не были. Просто в один момент на смену вездесущей Вальхалле, крышевавший тогда весь район, и настолько опухшей от вседозволенности, что в точке было лишь пару малолеток из Вальхалловских пешек, пришли вооруженные до зубов бойцы из Тосвы, довольно вежливо ворвавшись под самое закрытие, чтобы не распугивать клиентуру, раскидали малолеток и охранников, а после заявили, что платить за крышу теперь надо будет им. Просили больше, но и условия предлагали другие. Если Вальхалле было ровно по боку на проблемы тех, кого они крышуют, то Тосва обещалась их защищать и способствовать развитию. — Сделаем, Рюгуджи-сама. — Я кину вам контакты директора казино на почту, — бросил Дракен. — Расходитесь отдыхать, не перетруждайте себя. — Лучше бы это знать господину Хаджиме, он ещё не уехал. Но… Как скажите, Рюгуджи-сама, — приятно и звонко рассмеялась девушка. Кен положил трубку. — С вами свяжутся наши коллеги, — бросил Кен, поднимаясь на ноги. — Мы пойдём, доброй ночи. Казутора вышел следом за ним под низкий поклон директора. — Ты в офис? — осведомился Ханемия. — Честно? Там у Коко планерка — если приеду, придётся явиться, а я там не слишком нужен. Хотел предложить тебе партейку в покер. Проиграем по сотке долларов, но хоть передохнем, — весело усмехнулся Дракен. — А то меня сегодня с постели сдернули в пять утра — пожар на складе в порту был. — У Мицуи? — Ага, мы арендуем часть ангара, возгорание, слава богу, было не в нашей зоне, а потушили быстро. Но шмон был с пожарниками и ментами, пришлось контролировать, чтобы нашими грузами не заинтересовались, — Рюгуджи потянулся и пригласил волосы. — Так как насчёт покера? — С удовольствием, — впервые за сегодня чуть улыбнулся Ханемия. — Аккун, подойди. Как смотришь на партию в покер? Втроём веселее. — Отлично, — искренне улыбнулся парень. — Я, кстати, хотел вас на свадьбу пригласить. — Чью? — нахмурился Казутора. — Свою, — рассмеялся парень. — Так быстро? Вы же с Юки ещё молодые, — удивленно хмыкнул Ханемия. — Мы ещё со средней школы вместе, пора уже, — чуть смущённо помялся парень. — Я ее люблю, и мы детей хотим… — Поздравляю, — пожал ему руку Рюгуджи, искренне улыбаясь. — Есть идея для подарка молодой семье? — Да у меня, спасибо вам, деньги водятся, — смутился ещё больше Ацуши. — Главным подарком будет ваше присутствие. — Ладно, я распоряжусь, — усмехнулся Кен. — Идём, я сто лет за столом не сидел. — Я слышал, Хаджиме-сама очень круто играет, — поделился Аккун. — До смерти Чифую, Майки и Баджи у нас — командиров — ходила поговорка «никогда не садись играть на деньги в покер с Коконоем и на желание — в шахматы с Майки», — с некоторой напускной печалью, но абсолютно искренней ностальгией бросил Рюгуджи.***
Майки лежал у Кена на животе, выводя по обнаженной крепкой груди что-то пальцем. — Ты похудел? — тихо осведомился Дракен, чмокнув Сано в чистый лоб. — Не должен был, — дернул плечами Майки, подтягиваясь выше и роняя светловолосую голову Рюгуджи на плечо. — Это ты стал намного больше со времён тюрьмы. — Ем лучше, — усмехнулся Дракен. — И тренировки, как никак, помогают. — Все так же с Инуи тренируетесь? — Да, и иногда с Торой или Мицуей, — зевнул полусонный Кен. — Лучше бы со мной тренировался, — надулся Сано. — Они тебе не соперники, уровень только падает… — Мы и так с тобой слишком редко видимся, чтобы тратить это время на тренировки, — тепло выдохнул ему в затылок Кен. У них удавалось встречаться раз в неделю, и то не всегда. Дракен из-за работы стал выглядеть порядочно старше, даже чем свои двадцать четыре, и постоянно менялся: то хвост угольно-чёрных волос отрастет по середину спины, то новый костюм, то более усталый вид, то менее. Майки же, напротив, словно застрял в одном состоянии после того, как с Канто все удалось. Словно и не изменился с того времени, два года назад, когда они с Баджи переехали в новый дом: все та же великоватая простецкая чёрная кофта, чёрные треники с растянутыми коленями, сланцы весь год, даже в мороз, и заметные синяки под чёрными глазами. Под потускневшими глазами, с того момента, как умерла Эмма, и совсем серыми с того, когда умерли Изана и Чифую. Но Майки всегда был закрытой книгой, а теперь слишком много времени уходило на работу, и на то, чтобы раскапывать бесконечную череду «сюрпризов Майки», Кена почти не оставалось. Но Дракен все ещё пытался, хоть и понимал, что этого нещадно мало. Впрочем, теперь Манджиро обычно прижимался к нему с порога, когда Кен заезжал погостить, и не отлипал почти все время, а Рюгуджи был и рад. Он его любил. Любил, и простил ему столько дерьма, сколько бы не простил никому и никогда. Все таки, Майки был тем ещё моральным уродом, но его уродом. Уродом, который, при всем своём эгоизме, всегда поставит чужие интересы выше своих. Всегда будет на шаг впереди всей планеты, всегда будет беречь их всех, даже если им это не будет нужно. — Ты очень замороченный, — шепнул Манджиро, укладывая руку ему на бедро, едва дотягиваясь кончиками пальцев. — О чем думаешь? — О смертях в день спасения Хины, — честно бросил Дракен. Хоть и сейчас на поверхности сознания были совсем другие мысли — эти все никак не выходили из головы. — За эти смерти ведь на самом деле не ты отвечаешь, это надо понимать, — тихо шепнул Сано. — Все решения принимали лишь я и Кисаки. И смерти — последствия наших решений. — Просто немного… страшно понимать, что эти семеро пошли туда по моему приказу, хотя бы даже формально, — выдохнул Кен. — А другие пятьдесят умерли из-за этого же моего приказа. — Думай, что ты лишь озвучивал им мои слова на собрании, если тебе так будет легче. — Не могу так думать, — тяжело вздохнул Кен. — Потому что мог бы не озвучивать? — вдруг глянул ему в глаза Майки, приподнявшись на локте. — Да не поэтому, я-то мог бы, — Рюгуджи отвёл глаза. — Только все равно ведь озвучивал. — Глава Токийской Свастики для них теперь ты, — дернул плечом Майки, все так же прямо глядя ему в глаза. — Я ещё тогда говорил тебе, что ты — не мой рупор. Можешь не делать того, что тебе не нравится или не хочется. — И Хина бы осталась там? — вздохнул Рюгуджи. — Я все понимаю, Майки. Просто иногда мне кажется, что моя власть… она настолько велика, что буквально приходится ни с кем не считаться. Не потому, что мне так хочется, а потому, что я действительно играю в такую игру, что по-другому никак не выйдет. — И ты не далёк от истины, — кивнул Сано, устало усмехнувшись. — Помнишь же фильм про Человека-Паука? С большой силой приходит большая ответственность. Только там не все реалистично показали. Ответственность — это, в первую очередь, не моральные муки, а реальные жизни. Ответственность отражается не только на тебе, но и на других. Дракен отвёл взгляд, поморщившись. — Только вот эта ответственность — почти полностью не твоя, — тепло улыбнулся Майки, вновь прижимаясь щекой к его груди. — Не забывай об этом. — Мы уже говорили о том, что тебе не стоит все принимать на себя, — тяжело вздохнул Кен. — А я все и не смогу, — Майки не перестал улыбаться как-то пугающе мягко для его характера. — Я заперт здесь, я не общаюсь на куче переговоров с людьми, не мотаюсь по всей Японии и другим странам, не принимаю участия в драках, не катаюсь в офис каждый день. Поэтому я беру на себя то, что мне и принадлежит — ответственность за решения. Майки прикрыл ладонью рот Кену, едва тот собирался что-то сказать, а после сел в кровати, прикуривая сигарету. — Как там дела у Сейшу с Хаджиме? — негромко осведомился Сано, переводя тему. — Недавно помирились, правда не знаю, надолго ли, — устало отозвался Рюгуджи. — Коко перерабатывает, Инуи раздражается от этого, и я не замечаю за Коко никакого задела к изменениям. Он как был трудоголиком, так им и остался. Интересно, занимался бы он вообще этим всем, если бы не смерть сестры Сейшу?.. — Занимался бы, — без раздумий бросил Сано. — У Хаджиме такой склад характера. Есть вещи воспитуемые, а есть врожденные. И человек от рождения получает какие-то качества, с которыми дальше либо борется, либо их усугубляет. А серьезные жизненные изменения меняют человека настолько резко в одну из этих сторон, что побороть это становится практически невозможно. — Но можно же? — Все возможно, — пожал плечами Майки. — Если захотеть. — А что, кстати, с Казуторой? Вроде ничего серьёзного не случалось, а он замороченный ходит, — подпер рукой щеку Кен, садясь в кровати возле Манджиро. — А что говорит? — хмыкнул Сано. — Ничего не говорит, иначе бы не спрашивал. — Тогда я не знаю, — спокойно отозвался Майки. — Казу-чан склонен надумывать, небось опять напридумывал себе что-то, и зациклился на этом потом. Дракен сложил руки на груди, наблюдая за преспокойно курящим Сано, скосившимся в ноутбук на тумбочке, изучающим сменившийся там график. С тех пор, как Майки так… изменился два года назад, по нему стало ещё тяжелее понимать, когда он врет. Если раньше он просто все время менялся без понимания остальных, как и почему так происходит, то теперь он только инфантильно дурковал, но внутреннего ощущения, что он действительно менялся, как это бывало раньше, у Дракена не было. Майки будто… делал вид, что остаётся собой, и, судя по всему, все в это верили. Дракен все пытался научиться распознавать его ложь, но никогда, все ещё никогда не был уверен, что действительно был прав в своих суждениях. По такому немного отчуждённому и весомо усталому Майки теперь было тяжело вообще что-то сказать. — Врешь? — напрямую оборонил Дракен. — А твое врожденное качество — прямолинейность, только ты учишься с ним бороться, — усмехнулся Майки. — Казутора, как и Баджи, все ещё переживают смерть Чифую. Я думал, ты и сам это понимаешь. — Я понимаю, — кивнул Рюгуджи, отведя взгляд. — Ну, раз понимаешь, то здорово, — улыбнулся Сано. — А за Казу-чана не переживай, он очень закрытый человек, каким бы приветливым ни казался. Лишнего о себе не скажет. Так что не мучай его. Я разберусь, если что. — Вообще со всем разбираться планируешь? — приподнял бровь Дракен, помрачнев. — Я же обещал всегда быть у вас за спиной, Кен-чин, — зажмурился Майки.***
— Позволишь? — просунув голову, с улыбкой оборонил Коко, заглядывая в палату. Санзу улыбнулся ему в ответ, откладывая в сторону книгу, которую читал. Грудь его была густо перебинтована, а кипельно-белое одеяло было смято в ногах. В целом, Харучие был чуть бледнее, чем обычно, но впечатление умирающего больного не производил. — Директор Канто уже четвертый раз находит время на посещение моей палаты, — усмехнулся Санзу, растягивая изуродованные губы. — Я начинаю чувствовать себя особенным. Хаджиме попытался улыбнуться, но получилось неискренне. Он-то знал, что никто толком Харучие не навещал. Не считали нужным, не слишком близко общались, а Хайтани не могли его посетить, ведь были отправлены с легкой руки Майки на помощь к Хаккаю в Мексику, едва младший зализал свои незначительные раны дома. Один раз Санзу навестили Такемичи с Хиной, один раз — Дракен, на скромные пятнадцать минут, ведь куда-то торопился. И Коко думалось, что тому должно быть обидно за такое невнимание к себе. Но даже если это и было правдой, то Санзу никак не подавал виду, преспокойно отлеживаясь в одиночестве в палате. Коко знал, что парням из отряда Санзу было запрещено приходить, да и они с ним не общались, они его лишь слушались. — Не прибедняйся, — постарался ответить аналогичной усмешкой Хаджиме. — Я принёс бананы и сигареты. Не сомневаюсь, что у тебя и то, и другое есть, но… — Большое спасибо, — с едва заметной, но оттого почему-то очень тёплой улыбкой оборонил Харучие. — Я уберу в ящик, — мгновенно бросил Коко, чтобы побыстрее отвернуться, потому что он потерял лицо. Санзу было жалко. Казалось, таких людей как он, жалеть было совершенно неуместно, но Коко, даже зная о многих деяниях Харучие, верил в то, что в этом — не весь он. Потому что человек, который вчера мудохал в кровь тех, кто нарушил порядки Тосвы, мучая их до полусмерти, во всех нормальных сценариях не должен был приезжать к Коко с бутылкой виски и лучшими тайяки всего Токио, по голосу осознав, что тот подавлен. Санзу всегда на его памяти был один. Псих, моральный урод, убийца, но одинокий. Абсолютно. Как и привычный мир был чужд странному Санзу, так и он был чужд миру. — Майки звонил? — тихо спросил Коко, усаживаясь на край кровати. — Глава часто звонит, — с ещё более тёплой улыбкой бросил Санзу. — По два раза на дню. — Это хорошо, — рассеянно кивнул Хаджиме. — Как ты? — спросил Харучие. — Я… работаю, все как обычно, — Коко наконец удалось прийти в себя. — А с Инуи? — Порядок, — рассмеялся Хаджиме. — Мир. Ну или, по крайней мере, перемирие. — Ну и хорошо, — со спокойной улыбкой кивнул Санзу. — Ты надолго? — Как захочешь, — вдруг, неожиданно даже для самого себя выдал Коко. — Больше получаса твоего времени попросить не позволю, — искренне оборонил тот. Они помолчали. Это молчание не было неуютным, но и приятным не было, скорее просто спокойным. Естественным. — Я могу у тебя кое-что спросить? — осторожно поинтересовался Хаджиме. — Конечно. — У тебя же была семья… Какая она была? — Мама была хорошая, хоть и строгая, — ровно отозвался Харучие. — Ее давно не стало. Отца не знал. — Ты просто никогда об этом не говорил… — Потому что потом семьи у меня не было, — просто пожал плечами Санзу. Коко не знал, зачем спросил, равно как и не знал, что спрашивать дальше. Но Санзу сам пришел на помощь, осторожно протягивая Хаджиме пачку сигарет. — Разве здесь можно курить? — удивленно хлопнул глазами Коко. — Мне никто не запрещал, — равнодушно пожал плечами Санзу, подкуривая свою сигарету и подтягивая к себе пустой стакан, чтобы использовать тот вместо пепельницы. — Знаешь, пока я следил за Хинатой в отеле Вальхаллы, я кое-что заметил. У богатых людей множество похожих привычек, вроде того, что они берут воду исключительно в стекле на баре. Причём неважно, были ли эти люди богаты с рождения, или поднялись из бедноты: первые делают так по привычке, а вторые — потому что дорвались. И я подумал, почему все наши так себя не ведут? Вот я поставил этот стакан, и я даже не подумал о том, что мне достаточно просто нажать кнопку вызова сестры, чтобы мне принесли что угодно, и пепельницу в том числе… А ведь мы тоже богатые. Даже очень. Я, честно говоря, и не знаю, сколько у меня денег на счёту, потому что они уже года два как не заканчиваются, сколько бы я не тратил. — Ну, у нас дорогие квартиры, машины и одежда… — не понимал, куда клонит Харучие, Коко. — Потому что так приказал глава из-за того, что это все видят напоказ, — дернул плечом Санзу. — Я до сих пор беру сигареты в придорожных круглосуточных, а если решаю выпить — захожу в первый ближайший магазин. Одежду для дома я подбираю в масс-маркете и все ещё смотрю на ценники. Мы хоть кому-то приносим пользу тем, что зарабатываем? — Конечно, — твёрдо ответил Коко, ведь в этом он совершенно не сомневался. — На нас работает далеко не одна тысяча человек, и это только в официальной части. Эти люди живут благодаря деньгам нашей компании и работе, которую они для нас делают. — Ну хорошо, — кивнул Санзу, но сложного выражения лица не потерял. — Не знал, что тебя заботят такие серьезные вопросы, — с искреннем уважением бросил Хаджиме. — Не сказал бы, что заботят. Скорее просто задумываюсь о таком на досуге, — пожал плечами Харучие. — Я-то делаю это все ради главы. И у него вдруг зазвонил телефон, который Санзу тут же подхватил в руки, изменившись в лице и ответив на звонок. — Да, глава, — несмотря на спокойную интонацию, Хаджиме очевидно различал в голосе Санзу радость. — Здесь Коконой, на этаже никого, камеры звук не пишут, я поставлю вас на громкую? Ответ, видимо, был положительным, потому что Харучие тут же перевёл звук на динамик. — Что, Коко, решил отдохнуть? — насмешливо брякнул в трубку Майки. — Навестить Харучие, — отозвался Хаджиме. — А ты, Хару, судя по голосу, полон сил, — рассмеялся Сано. — Заскучал по работе? — Конечно, глава, — улыбнувшись, скромно оборонил Санзу. — Да уж, по твоей работе только скучать, — усмехнулся Манджиро. — Кровь, вопли умирающих… одно удовольствие. — Это все ради Тосвы, — бросил Хару. — Издержки и минусы не важны. — А если серьезно — как твое здоровье? Что говорят врачи? — сменил интонацию на просто приветливую и заботливую Сано. — Что меня можно выписать к концу недели, только с ранами следует быть аккуратнее. — Это радует, — Майки явно чем-то занимался на фоне. — Если хочешь — приезжай после больницы к нам, поживешь пару дней, подлечишься. — С радостью, спасибо, Майки-сама, — и Харучие окончательно расцвел. Казалось, ему и не нужны были никакие посетители, когда на связи, даже по телефону, был Сано. Коко смотрел на счастливого Санзу и даже сам обрадовался непонятно чему. Хаджиме сам про себя часто задумывался: а был ли он сам счастлив? Да, были деньги, была возможность ни в чем себе не отказывать, была любимая работа, и Хаджиме ни на секунду не кривил душой, называя ту любимой, просто иногда ее действительно было слишком много. Но его счастье, по ощущениям, где-то затерялось, и Коко не знал где, и как давно. Зато Санзу не выглядел по-настоящему счастливым почти никогда. Коко иногда даже искренне завидовал тому же Дракену. Несмотря на всю свою нелёгкую жизнь, тот выглядел счастливым. Действительно счастливым, без поправок, даже если уставал или прямо-таки откровенно заебывался. К нему даже в кабинет было необъяснимо приятно заходить, и Коко иногда любил просто посидеть и поработать у него на диване, в молчаливой компании так же работающего Рюгуджи. — Хаджиме, — Санзу осторожно тронул его, видимо, задумавшегося слишком надолго, за запястье. — Да? — очнулся Коко и мягко, чуть рассеянно улыбнулся. — Я слышал про экономический форум, который скоро пройдёт в Осаке, и там же будет выставка инновационных технологий. Хотел предложить тебе съездить, чтобы ты отдохнул и отвлёкся, — проговорил Харучие. — Да? — Коко чуть опустил взгляд. — Я как-то пропустил это… Откуда у Санзу вообще была эта забота о нем, Коко не понимал. И почему они вообще общаются — тоже не понимал. Но это приглашение было удивительно кстати: на форуме можно было и себя показать, и на других посмотреть, поскольку с конкурентами Хаджиме сталкивался в последнее время редко, в основном будучи сосредоточенным на внутренней работе. — Да, съездим, думаю, — искренне улыбнулся Коко. — Ты прав, это неплохой способ отвлечься.***
— Слышь, — в спину Харучие прилетела пустая смятая банка из-под лимонада, заставив его чуть вздрогнуть и обернуться. — Ты что с мячом прешься? В баскет собрался, чмошник? Акаши вновь отвернулся, уходя от ребят из параллельного класса, не меняясь в лице. — Ты оглох? — рявкнул один пацан, самый крупный. — Ты хоть бегать-то умеешь, дохляк?! Даже твоя мелкая сестренка тебя сможет отмудохать! Харучие реагировать не хотел — не было смысла. Они все равно не отстанут, а если отстанут — то все начнётся заново завтра. — Ты, даун, блять, видимо реально больной, — выматерился пацан, подходя ближе и хватая Акаши за шкирку. А после его коротким хуком с правой уложили на пол. Харучие закрыл лицо руками. Он и так не находил то достаточно красивым: слишком мягкие, почти девичьи черты, мутные голубые глаза, которые сверстники сравнивали с глазами дохлой рыбы на рынке. А если ещё и заработает синяков и заплывет — станет совсем уродом. Рёбра ныли от жестких ударов кроссовок, а мяч уже давно укатился куда-то в сторону. Акаши не издавал ни звука, ни хрипа, ни стона — не планировал доставлять этим уродам такое удовольствие. — Да я же говорю, он даун, его бьют, а он молчит! — расхохотались парни. Они отстали лишь тогда, когда Харучие перестал чувствовать удары от повсеместной боли. Он еле-еле поднялся на ноги, побрел за мячом, ведь если он вернётся домой без него — Такеоми его прибьет, а если уже напился — то может и ударить. Домой Акаши ввалился, спотыкаясь о свои же ноги. Такеоми громко храпел на диване в гостиной, не услышав открывшуюся дверь, а Сенджу не было видно — видимо, где-то гуляла. Мальчик завалился в ванную, закрывая за собой дверь на замок, чутко слушая, чтобы брат не проснулся, а после принялся обрабатывать ссадины перекисью, шипя от боли. Он весь представлял из себя один сплошной синяк, ныло абсолютно все. Горло сжимало от обиды, словно он сейчас расплачется, но Харучие никогда не плакал. Сам он думал, что просто не умел, ведь когда казалось, что он вот-вот готов был разрыдаться — глаза оставались совершенно сухими. За дверью послышались едва уловимые шаги, точно принадлежавшие Такеоми. Хару различал всех мало-мальски знакомых людей по шагам, знал ритм и звук походки каждого. Младший Акаши сжался, стараясь не дышать, лишь бы брат не заметил. Но его желаниям было не суждено сбыться. — Харучие, ты почему не поздоровался? — не слишком трезвым голосом раздалось прямо возле двери. — Ты мог бы проявить хотя бы какое-то уважение. — Здравствуй, брат, — пробормотал младший. — А выйти не судьба? Хару судорожно замотался в полотенце, чтобы не было так видно синяков и выглянул из-за двери, мелко подрагивая. — Опять избили? — ни секунды не сомневаясь, хмуро отчеканил Такеоми, выволакивая мальчика за руку наружу. — Я… — Ты мужчина или кто? — не стал слушать старший. — Я сколько раз говорил тебе, что нужно давать сдачи? — Но их было пятеро… — Да хоть десять! Одно дело — отхватить в драке, а другое — валяться в соплях, пока тебя бьют! Или опять пёкся за своё драгоценное личико? — Такеоми мрачнел на глазах, шумно дыша с запахом перегара. — Мужчину украшают шрамы! А ты что, баба?! У самого Такеоми был шрам, пересекающий бровь и добрую половину лица, но Харучие со своим тонким эстетическим вкусом совсем не находил этот шрам красивым. — Как я могу дать сдачи, если я не умею драться? — почти неслышно выдал Хару, заламывая пальцы на тонких руках. — А ты думаешь, меня кто-нибудь учил в твоём возрасте?! — Но я — не ты! — не выдержал мальчик, сорвавшись на тонкий, неуверенный крик. — Ещё и хамишь? — мгновенно ощетинился старший. — Встал в стойку. — В какую? — только и пискнул мальчик, как ему тут же прилетело по скуле, и он мгновенно отпрянул, хлопая дверью и со всей дури прищемляя себе пальцы. Хару рухнул на пол, держась за больную руку и почти неслышно дыша. — Хару, — вдруг беспокойно раздалось за дверью. — Хару… Я что, попал? Хару, открой, пожалуйста. — Иди к черту, — едва слышно просипел сквозь зубы ребёнок. — Хару, я же планировал ударить мимо, просто чуть качнуло и… Хару, открой! — Иди к черту, — чуть громче и жёстче проговорил Акаши. — Я тебя ненавижу.***
Перед тем, как убить его, Хару ночевал на вокзале трое суток, уйдя из дома раз и навсегда. Вокруг были толпы странных людей, но Харучие почему-то вдруг разом перестал бояться всего вокруг себя. И бомжей, и бандитов, и маргиналов. Был октябрь, но он не чувствовал холода, дремал на станции в одной лишь ветровке. Его никто не искал. Он, в общем-то, и не сомневался, что так будет. Он даже был рад, что от него наконец все отъебались. Хару, в общем-то, ничего не планировал: ему было совершенно плевать, что с ним будет дальше, он даже не понимал, что чувствовал — обиду, ненависть, грусть или что-то ещё. Он просто в один день пошёл и сел на лавочку в парке, через который ходил домой тот пацан, который много раз его избивал. Таких было множество, далеко не один тот мальчик, но Акаши почему-то захотелось убить именно его. Хотя он даже имени этого пацана не помнил, память посчитала это чем-то лишним. Нож он подобрал на помойке, и тот чуть оттягивал неплотный карман, а ещё резал пальцы, когда Харучие нащупывал его внутри. И когда пацан шёл домой, весело размахивая рюкзаком, Хару без единого звука подошёл к нему сзади и насадил его на нож одним коротким движением. И бездумно нанёс ему тридцать шесть ножевых, что потом и записали прямо так в дело. А уже через два дня его на том же самом вокзале взяла полиция и отвезла в участок. Мальчик даже не пытался прятаться. Ему было совершенно все равно, что, как и где: хоть вокзал, хоть тюрьма, хоть рабство. Он не дрожал от холода, не улыбался, не грустил, почти всегда молчал и лишь прямо смотрел своими мутными глазами на следователя, что появился тем же вечером. — Ты Харучие Акаши? — Не называйте меня так, — впервые заговорил мальчик с момента попадания в участок. — Как? — растерялся следователь. — Акаши. Называйте Санзу. Я сменю потом, — равнодушно проговорил мальчик. — Хорошо, — озадаченно кивнул мужчина. — Это ты убил этого парня? — Да, — лишь окинув взглядом фото, оборонил Санзу. — У тебя есть право не свидетельствовать против себя, — пробормотал следователь, окончательно растерявшись. — Это я его убил, — повторил Харучие. — В парке возле Сэнгоку около двадцати двух ножом, который у меня забрали. — Хочешь написать явку с повинной? — нахмурился следователь. — Давайте, — бесцветно бросил Хару. — Что писать? Следователь выложил бумагу и ручку, а после тихо, все так же озадаченно пробормотал: — Я, такой-то такой-то, без психического и физического воздействия со стороны сотрудников полиции и следственного комитета сообщаю о том, что совершил такое-то действие по отношению к такому-то лицу, а потом описываешь, что произошло. Мальчик подхватил листок и принялся спокойно писать. — Может подумаешь ещё? — вдруг предложил следователь. — О чем? — не оторвавшись от письма, бросил Хару. — Да… ладно, пиши. В конце концов, раскрываемость сама себя не сделает. Следователь взял листок в руки, проверяя написанное. В верхней его части значилось четко очерченное на кандзи «Я, Харучие Санзу…».***
— Я Харучие Санзу, — тихо представился мальчик, низко поклонившись перед пацаном, что был на голову его ниже. — Манджиро Сано, но можешь называть меня Майки, — усмехнулся пацан, хрустнув спиной, пока вокруг них двоих и ещё одного здоровенного парня по имени Ясухиро еле шевелились избитые отрицалы. — Зачем помог нам? — Я… — мысли судорожно завертелись в голове Санзу, он очень хотел ответить этому человеку правильно, — захотел вам помочь. — Мы бы разобрались, но спасибо, — с той же усмешкой проговорил Сано. — Его не так зовут, по-моему, — оборонил здоровый Ясухиро. — Я буду менять… — Если человек представляется так, значит у него есть на то причины, Мучо, — спокойно и жестко отрезал Майки. — Ты хочешь присоединиться к нам? — Если позволите, — ещё раз поклонился Санзу. — Реакция на уровне, но удар слабоват, — прокомментировал Сано, отпнув от своего ботинка руку лежащего рядом отрицалы. — Каждый вечер перед отбоем приходи к хозяйственной части, которая у фонаря. Буду тебя тренировать. — Спасибо, — Харучие сложился в поклоне ниже, а после выпрямился и слабовато, дрожащими губами, улыбнулся. Впервые за год.***
— …и, короче, ему ребро сломанное проткнуло легкое, а нас с братиком в карцер до выяснения загнали, три недели держали до победного, но, благо, обошлось, — рассказывал Риндо, активно жестикулируя, когда Хаджиме зашёл к себе в кабинет. — Привет, Коко! Он только вернулся с долгих и выматывающих переговоров с западными партнерами, которые то ли были слишком медлительны, то ли он им слишком нравился в общении, потому меньше пяти часов у них он не проводил никогда. Коко даже выпил, хотя обычно избегал пить до двенадцати, потому что перегруженный мозг отказывался внятно функционировать, а в голове образовалась каша из черт пойми чего. А в его кабинете, какого-то хрена, были посиделки в составе братьев Хайтани и Такемичи с округлившимися от их историй глазами. При том, что Ханагаки сегодня был на своей первой официальной смене в качестве секретаря. — Вы чего-то хотели? — откинув дипломат на стол и снимая пальто, устало поинтересовался Хаджиме. Он был в том редком состоянии усталости, когда не был готов терпеть Хайтани, если те просто явились поболтать. — Да, там есть у нас один рынок под нашей крышей, и у нас с ним суммы откатов не сходятся. Мы приехали разбираться, надавали ему по лицу, а он со слюнями у рта доказывал нам, что продажи упали, и все правильно выплачено. И насовал нам кипу бумаг, а мы нихера не понимаем, что и как тут считать, — спокойно поделился Ран, распивающий коньяк. — Я вообще про рэкет ни о чем не в курсе, — помотал головой Коконой. — Это вам к Санзу или Торе. — Так мы и обратились! — взмахнул руками Риндо. — Но он нам отчеты впихнул со всех палаток, что в его ведомстве, чтобы мы посчитали и поняли, что продажи действительно упали. Тора нам сказал, чтобы мы шли к тебе, потому что он сам в этом ничего не понимает, а Санзу мы дозвонились раза с пятого, у него там какие-то крики на фоне, он сказал, что занят, и сбросил. — А я как будто свободен… — едва слышно выдохнул себе под нос Хаджиме, доставая бокал и себе и наливая на два пальца из пузатой бутылки. — Брось туда, посмотрю, как будет время. Такемичи, тебе там бумаги принесли, на столе лежат. — А, — Такемичи улыбнулся, — так это тебе на подпись. — Все? — с сомнением оглянулся на него Хаджиме, хмурясь. — Ну да, они принесли, сказали к директору на подпись, — неловко почесал затылок Ханагаки. — Такемичи, ты, должно быть, не понял, — спокойно вздохнул Коко. — Они-то естественно все всё приносят мне на подпись, потому что формально все эти бумаги за моей подписью. На деле же процентов восемьдесят этих документов будет пожизненно пылиться в архивах, и если бы я каждый день все эти кипы подписывал — я бы только этим на работе занимался. Так что ты должен рассортировывать те документы, которые приносят, одни мне оставлять, другие как-нибудь сам подписывать, третьи откладывать себе до рассмотрения. Там на столе у тебя мануал лежит по работе секретаря, там все написано, почитай. Ступай работать. А вы, ребят, извините, я бы рад поболтать, но работы куча. — Да нам самим пора, — строго хмыкнул Ран, взглядывая на Риндо, удивительно послушно поднявшегося с места. — До встречи. — Ага, хорошего вам дня, — со спокойной улыбкой кивнул Коко, когда те удалились за Такемичи. — Купишь мне пирожные со сливками? — заныл Риндо, ещё не выйдя из кабинета, повисая на рукаве брата. — Ты вчера ужинал сладким. Сегодня в меню только нормальная еда, — строго отрезал Ран, после чего дверь за ними захлопнулась. Хаджиме открыл ноутбук, проверяя календарь. Новые секретари только заступили на должность после стажировки, и Коко пока не был готов полностью на них положиться, а потому следил за всем своим расписанием сам, дабы ничего не пропустить. Такемичи же со скорбным видом осматривал три кипы бумаг, напрочь закрывающих ему обзор со своего стола. Кажется, Коко говорил про какой-то мануал… Папку он нашёл погребенной под ворохом других документов на тумбочке, и чуть не заплакал, глядя на этот Талмуд, страниц в триста объемом, напечатанный мелким шрифтом. Честно говоря, стажировка ему не сильно помогла разобраться со всей этой работой, потому что, кроме стажировки новичков, у предыдущих секретарей оставалась уйма своих дел, хоть они и искренне пытались все доходчиво рассказать. Проблема заключалась в том, что устройство Канто и прилегающих к ней компаний представляло собой сложный и хитросплетенный клубок из кучи юридических взаимоотношений. Это если молчать о серых и чёрных бумагах, через которые отмывались деньги с рэкета, торговли оружием и наркотиками, о чем в конкретике, естественно, предыдущие секретари не знали, но были четко проинструктированы, как с такими документами поступать. Такемичи со вздохом взял какой-то документ с вершины средней стопки и начал читать мелкий шрифт: — ООО «Иримоши»… далее «заказчик»… правила расторжения… — забубнил он себе под нос. — Где здесь хоть что-то про Канто?.. Дверь в его кабинет приоткрылась, и в нем появилась голова Нахои, тут же следом просочившегося внутрь целиком. — Здорово, Такемичи! Бумажки перекладываешь?! — радостно завопил старший из близнецов. — Привет, Нахоя, — нервно улыбнулся Ханагаки. — Ага, пытаюсь… — А дай мне ТТН на последнюю поставку оружия! Там «Магнумы» вроде, значит должны были импортировать как процессоры. — ТТН? — переспросил Такемичи. — Товарно-транспортная… накладная, вроде, — бросил Нахоя, почесав пушистый затылок. — А она на какое юридическое лицо? — уже предчувствуя свой провал, промямлил Такемичи. — Я не знаю, — пожал плечами Кавата. — Юристы Тосвы этим занимаются, потом пересылают сюда, в офис. Не видел такую? — Не-а, — помотал головой Ханагаки. — Тогда я сам быстренько гляну, ладненько? — ещё шире улыбнулся Нахоя, мгновенно оказываясь возле стола и начиная торопливо ворошить стопки бумаг. — Бля-бля-бля, Соя мне весь мозг вынесет, опаздываю… Кавата перешерстил две стопки за буквально две минуты, а после шикнул под нос «ес!» и дернул документы из середины стопки… развалив всю стопку на пол. — Блять, Такемичи, прости, пожалуйста! — проматерился Нахоя. — Извини, я пиздец опаздываю, соберёшь сам? С меня бутылка! И умчался бегом из кабинета. Ханагаки с трудом выбрался из-за стола, опускаясь на пол, начиная собирать документы. И ровно в этот момент, как назло, из кабинета вышел Коко, глянул на замершего на коленях в куче раскиданных документов Такемичи и украдкой устало вздохнул. — Такемичи-кун, — Хаджиме даже добавил суффикс к обращению, что делал редко, стараясь не звучать слишком строго, ведь про подвижную психику Ханагаки был прекрасно в курсе, — это же не просто бумага, а документы, нужно быть хоть немного аккуратнее… — Я… извини, — потупил взгляд парень, продолжая виновато собирать листки. — Сделай кофе через полчаса, пожалуйста, я пока отойду, — сдержанно проговорил Коко, удаляясь с ноутбуком в руках куда-то прочь из кабинета. Когда Майки сообщал Хинате, что теперь им необходимо будет работать секретарями Коко на Канто — Такемичи уже знал это, но до освобождения Хинаты Сано не давал никаких инструкций. Зато потом он собрал их двоих отдельно от всех, наедине, и коротко объяснял, что вообще происходит в Канто. — Важно понимать, что Канто находится под пристальным вниманием, как быстрорастущая компания, — спокойно говорил Майки, завернувшись в плед и спрятав ледяные ладони между бедер, пытаясь те согреть — руки в последнее время мёрзли у него жутко. — А вы будете секретарями генерального директора, поэтому каждый партнёр, конкурент, подчинённый Канто будет видеть вас рядом с Хаджиме. Коко производит прекрасное впечатление на других людей. Он сдержанный, умный, вежливый и приветливый, и если его секретарь будет отличаться — то и Коко на вашем фоне будет терять у других доверие. Поэтому не стоит думать, что вы здесь благодаря кумовству, и работать не придётся. Одежду вам подберут стилисты, выглядеть необходимо всегда хорошо, общаться грамотно, а ещё всегда следить за графиком и делами Хаджиме. У него расписание забито крайне плотно, и количество дел растёт с каждым днём, Коко физически не успеет за всем следить. Поэтому напоминать ему о встречах, совещаниях, созвонах и запланированных делах придётся вам. — Звучит не очень сложно, — солнечно улыбнулась Хината, сжимая ладонь растерянного Такемичи в своей руке. — Хотя я уверена, что работы у вас куча. — И даже больше, — кивнул Майки. — Но это ещё не все. У многих других командиров прямых помощников тоже нет, в особенности вас будут касаться те, кто периодически появляется в офисе, а именно Санзу, Хайтани, Кавата, Мицуя и Шиба. Ну и те, кто там работает — Дракен и Инуи. — И того единственный, кто нас не касается — это Казутора? — поморщился Такемичи. — Грубо говоря — это так. Близнецы и Мицуя с Хаккаем бывают нечасто, так что вам не предстоит много с ними сталкиваться, но все же. Командиры вполне себе могут загрузить вас своими задачами, если у них есть такая необходимость, и нужно будет пойти навстречу, не забывая при этом про все, что связано с Коконоем. Дальше так же придётся сопровождать его в командировки, но на ближайшие пару месяцев вы от этого свободны. Осваивайтесь, привыкайте. Жить будете в квартире возле Коко и Инуи, их дом весомо охраняется, а на работу выезжать с охраной Хаджиме на их машине. Квартиру вам уже сняли, шмотки помогут перевезти, наберёт с работы сами в логистический отдел, скажете, что распоряжение от генерального. Хината, почему-то, выглядела реально воодушевленной. С ее и без того приветливым и довольно бойким характером, а также навыками лёгкого и непринужденного общения и исполнительностью — такая работа ей действительно подходила. Плюс, как никак, в Канто их начнут окружать обеспеченные и серьезные люди, что Хине, не привыкшей к высшему обществу, тоже приходилось по вкусу. Да и Коконой ей всегда изрядно импонировал, хотя Такемичи понятия не имел, кому вообще Коко может не нравиться с его покладистым характером, утонченной внешностью и недюжинным умом. Если бы Такемичи не знал, что Коко уже сто лет стоит в отношениях с Инуи, то даже, наверное, приревновал бы, потому что Хаджиме с непонятно откуда взявшейся у сироты выучкой был дичайше галантен: всегда открывал перед Тачибаной двери, ловко подливал ей в бокал вино во время их первой встречи касаемо работы, мягко улыбался и целовал руки при встрече. — И не питайте иллюзий, что Коко такой простой человек, — словно прочтя его мысли, оборонил Сано, туша сигарету. — Чем человек вежливее — тем больше он хранит внутри, запомните. Если я сразу в лоб выскажу, что ебланы, когда кто-то косячит, то Коко будет молчать до последнего, прикрывая самостоятельно ваши косяки. А работает он как минимум по восемнадцать часов в сутки, так что если будете лажать — он просто сгорит на работе. Дракена вообще лишний раз не трогайте, у него слишком много разнообразных задач, чтобы было время отвлекаться. Если что — можете набирать мне. Такемичи промолчал, не считая нужным сообщать, что двадцать раз подумает, прежде чем набрать Майки по пустяку, потому что Сано прекрасно умел двумя фразами выставить кого угодно таким идиотом, что жить потом не захочется. Едва Ханагаки успел устроить документы в единую стопочку, как дверь вновь открылась, и на порог заявился Инуи, одновременно активно разговаривающий по телефону и лишь кивнувший в приветствие. Такемичи несмело улыбнулся, потому что на работе Сейшу значительно отличался от того, что он видел дома у Майки: широкоплечий, что только подчеркивал строгий чёрный костюм, одна рука в кармане прямо под кобурой, громкий командный голос, которым Инуи довольно жестко выдавал команды кому-то по телефону, и сосредоточенный взгляд светлых голубых глаз. — А я от тайваньцев многого и не жду, поэтому камеры нужно сменить хотя бы на средненькие, понимаешь? Вполне в их стиле вынести с производства хоть что-нибудь, просто чтобы было, — Сейшу оттеснил Такемичи бедром от его собственного компа, что-то быстро щёлкнул мышкой, а потом кивнул Ханагаки на вылезшее окошко, требующее пароля. Такемичи озадаченно глядел на Сейшу, не имея ни малейшего представления, что тот от него хочет. Инуи, продолжая слушать голос собеседника, одними губами шепнул ему «пароль введи». Такемичи абсолютно так же, растерянно шепнул «какой?». Инуи качнул головой, поднял руку в жесте, видимо, значившим «минуту», а после бросил в трубку: — Так, значит задачу ты понял, исполняйте. У меня тут дела нарисовались, — а после обратился к Такемичи. — Ну пароль к системе видеонаблюдения, Мичи, не тормози. — Я его не знаю, — чуть сжался под его взглядом Ханагаки. — Ладно, первый день все-таки, — дернул плечом Инуи, наклоняясь над плечом Такемичи. — Запоминай. — Постой! Я запишу! — засуетился Такемичи, ища в ворохе бумаг стикеры. — Какое «запишу»? — с искренним возмущением глянул на него Сейшу. — Чтобы каждый, кто мимо проходил, мог его узнать и просмотреть любую точку офиса? Запоминай давай. И ввёл семнадцать символов, после чего на экран отобразилось окошко с пятнадцатью видами с камер. — А ты что ищешь? — тихо пискнул Ханагаки. — Коко, — отозвался Сейшу, кликая по стрелочкам, отсматривая ещё штук семь таких окон. — А почему не позвонишь ему? — Не отвечает. Он иногда оставляет телефон в кабинете, как, например, сейчас, — хмыкнул Инуи. — А у тебя к камерам разве доступа нет? — Есть, но только с моего компьютера, а он на восьмом этаже в моем отделе. Не буду же я туда ради этого спускаться, если до этого был здесь в переговорной? — усмехнулся Инуи. — Доступ есть у тебя, меня, Дракена, Санзу и Хайтани, ну и Майки на всякий случай. О, вот и Коко. Маленькое окошко, в котором виднелась фигура Хаджиме, почти так же, как Инуи сейчас, склонившимся рад плечами одного из сотрудников и что-то кликающим мышкой. Внизу значилась подпись «отдел по работе с иностранными партнёрами». — На двадцать седьмом этаже значит, — себе под нос прокомментировал Сейшу, тут же отходя к двери и принимая новый звонок. — Да. Ну, с минуты на минуту должны прилететь. Да, летят Japan Airlines. Пошли кого-то с документами к замначальнику аэропорта, должны подписать, я вчера с ним общался. Секунду, — Инуи отвёл телефон от уха, прикрыв рукой динамик и обратился к Ханагаки. — А, и подготовь, пожалуйста, переговорную, а администратора на двадцатом попроси подготовить конференц-зал, который стеклянный. И вышел. Ханагаки скорбно вздохнул, ища в памятке номер администратора нужного этажа. Видимо, документам придется подождать своего часа, а самому Ханагаки здесь заночевать. И, едва они соединились по внутренней связи, в кабинете появился Санзу в наглухо застегнутом пальто, несмотря на довольно тёплую погоду, молчаливо кивнувший в знак приветствия и скользнувший в кабинет Коко. — Здравствуйте! А будьте добры, можете, пожалуйста, подготовить конференц-зал? — оборонил Ханагаки, в том время как Харучие вернулся в его кабинет, на ходу хлещущий из горла виски щедрыми глотками. — Да, конечно. Вы ведь новый секретарь? — приветливо отозвалась женщина по телефону. — Ага, — смутился Такемичи. — Рада знакомству. Подскажите, а кто прибывает? Ханагаки растерянно поднял взгляд на экран, пытаясь припомнить, где может быть такая информация, и замер с приоткрытым ртом, глядя на Санзу, уже снявшего пальто, под которым оказалась сплошь окрававленная рубашка, с которой едва ли не текло, которую Харучие уже расстёгивал без всякого стеснения. — Меня слышно? — А… это… в общем… — забормотал Такемичи в трубку, когда Санзу остался с голым перевязанным торсом, где часть повязок окрасились кровью, отшвырнув рубашку, спрятанную в полиэтилен, на диванчик. — Кажется, сегодня прибывают коллеги из Китая, — спасла его женщина. — Стеклянный зал готовить? — Ага, спасибо, до свидания, — скороговоркой проговорил Такемичи, кладя телефон на стол. — С тобой все в порядке?.. — Немного перестарался, швы поехали, — отозвался Санзу, а после чуть качнулся и рухнул на диван, приложив ладонь ко лбу. — Глава будет беспокоиться… — Тебе надо врача, у тебя же вся рубашка в крови! — с нотками зарождающейся истерики бросил Ханагаки. — Там не моя, — спокойно объявил Харучие. — Рубашку сожгите. — Это я должен?.. — робко проговорил Такемичи. — Мне без разницы, — дернул плечом Санзу. — Инуи не видел? — Только недавно вышел от меня. — Значит разминулись, — хмыкнул Харучие, отпивая ещё два щедрых глотка. — Работай, не обращай на меня внимания, я сейчас оклемаюсь и пойду к себе. — Да я, честно говоря, не очень понял, что делать со всеми этими документами, — смущённо почесал затылок Ханагаки. — Я тебе в этом особо помочь не смогу, — проговорил Санзу, откидываясь на спинку диванчика и прикрывая глаза, ведь ему явно было нехорошо. — Могу только рассказать, что с ними будет происходить дальше, после сортировки. Большую часть ты подписываешь сам какой-то закорючкой и отдаёшь в архив, из оставшегося нужную половину складываешь на правый комод у Коко. У него есть один день в двадцатых числах, когда он подписывает все несрочные бумаги. Остальное кладёшь в сейф по разным папкам, к кому из командиров что относится, и все, когда у них появляется время, сами с этим разбираются. Примерно так. — Знать бы ещё, что из этого к чему относится… — тяжело вздохнул Ханагаки. — Тебе точно не нужен врач? Хаджиме в тот же момент вернулся, открыв дверь, не глянул на Такемичи, но обратил внимание на Санзу, тихо цокнув языком. — Дай гляну, — тихо оборонил он, присаживаясь на корточки перед Харучие и аккуратно, кончиками пальцев, отодвигая бинты с корпуса, чтобы посмотреть на рану. — Не беспокойся, я просто немного перестарался, — бросил Санзу. — Не нужно себя мучать, пока все не зажило, — устало покачал головой Хаджиме. — Взял бы на работу Хайтани, они сегодня прямо пышут здоровьем и энергией с самого утра… — Мы стараемся пытать по отдельности. У нас разные методы, — коротко отозвался Харучие. — Перевяжи это, пожалуйста, — попросил Коко, поднимаясь на ноги. — У меня ещё остались дела, извини. Заходи, если нужно будет помочь. — Конечно, — чуть улыбнулся уголками разрезанных губ Санзу. — Не знал, что вы дружите, — чуть озадаченно брякнул Такемичи. — Хаджиме — очень приятный человек, — спокойно отозвался Харучие, медленно поднимаясь на ноги и накидывая назад пальто, застегивая до горла. — Мне с ним спокойно. Я пойду. Если кто-то будет искать — я у себя. Ханагаки ещё час перебирал документы, найдя лишь пять таких, которые точно можно было отдать Коко, и стопки никак не уменьшались. А потом вдруг резко вспомнил про просьбу Инуи и про переговорную, и помчался туда. Благо, тут он хоть примерно помнил, что необходимо было сделать: поставить стаканы под воду, убрать эту самую воду в холодильник, подготовить письменные принадлежности, запустить и экран проектора и отрегулировать на нем изображение, ну и по мелочи поправить что-то, если что-то было не так. Коко появился в компании с Инуи как раз к тому моменту, когда Такемичи заканчивал, перебросил на местный компьютер какие-то файлы и так же и ушёл. А Ханагаки пошёл назад в свой бюрократический ад, но через курилку, потому что набегался, и ещё ни разу за сегодня не выходил. И к своему счастью, среди офисных работников, встретил там на десятом этаже, где одна из курилок и располагалась, Такую — своего хорошего друга ещё со школы, с которым они дружили и до сих пор. Такуя был слаб здоровьем, но после знакомства с Майки изрядно воодушевился относительно его персоны, но в отряды старой, ещё молодой Тосвы, никак не подходил. Но с подачи Коко пошёл в университет на аудитора, а после основания Канто — без всяких сложностей устроился туда работать. Сейчас, если Такемичи ничего не путал, Такуя, всегда бывший способным к точным наукам и учебе в целом, занимал пост старшего финансового аналитика, что позволяло ему, в общем-то, жить очень и очень обеспеченно. — О, Ханагаки! — Ямамото весело улыбнулся, помахав рукой. Он сильно повзрослел, хотя меньше, чем тот же Казуши, конечно, в отличие от Такемичи, и всем своим видом внушал серьёзность: носил костюм в дипломатичную синюю клетку, отпустил светлые волосы, а также посадил зрение от офисной работы, и теперь носил линзы для зрения, а запястье его правой руки, держащей сигарету, украшали дорогие часы. — Я думал, тебя сегодня не встречу, — усмехнулся Такуя, обнимая друга. — У тебя работка конкретно напряженная. — Не говори. Мне принесли документы, целый стол завалили, а я вообще не знаю, как их сортировать, — решился пожаловаться Ханагаки. — У Коко не спросишь — он занят, а остальные командиры сами ничего об этом не знают… — А тебе на стажировке разве не объясняли про это? — Да там столько всего объясняли, разве все запомнишь за три дня? — Ну да, — пожал плечом Такуя. — Давай приду сейчас, помогу, у нас вроде в аналитическом сегодня спокойно, Хаджиме-сан даже не заглядывал ни разу. — Блин, я буду счастлив, если поможешь, — искренне улыбнулся Такемичи. Следующие два часа они провели в кабинете, перебирая бумаги. Такуя тоже знал не все, но хотя бы половину рассортировать с его помощью удалось, пока в приоткрывшуюся дверь не заглянул Инуи и не бросил торопливое: — Подай коньяк из кабинета Коко и закуски из ресторана снизу в переговорную. И быстрее, у тебя пятнадцать минут, там важные люди. И исчез. Такемичи подскочил на ноги, бегом вылетая к лифтам. Пятнадцать минут на все про все было катастрофически мало. В ресторан он завалился в мыле, быстро ткнув пальцем в какие-то закуски и оборонив «с собой», но их только готовили минут пятнадцать, а после притянули Ханагаки картонные контейнеры, с которыми тот влетел наверх, дернул у Коко из холодильника первую попавшуюся бутыль с надписью «коньяк», и, взъерошенный и с виноватым видом, забежал в переговорную, чуть не оступившись на порожке. — Вот, Коко! — отрапортовал он, задыхаясь от пробежки. Но лицо Хаджиме с приветливой улыбки, с которой он общался с партнерами, очевидно, китайцами, быстро сменилось на более сложное, всего на долю секунды. Такемичи понял, что накосячил, но не понял, где. — Извините, мой секретарь сегодня работает первый день, — мягко улыбнулся Хаджиме партнерам. — Я отойду буквально на минуту, пока Инуи-сан обсудит с вами подписание договора подряда. Коко указал взглядом Такемичи на дверь, а сам вышел следом, и за порогом его дружелюбная улыбка с лица мигом сошла. — Во-первых, Хаджиме-сама, а не Коко, — очень сдержанно, но явно недовольно поправил Коконой. — Мы не на рынке, и никто из партнеров не в курсе, что ты наш товарищ, а не только секретарь. Субординация, Такемичи. А во-вторых, кто подаёт закуски в картоне? И для чего в твоём кабинете сервизы? А то, что ты притащил — это кондитерский коньяк Риндо, который тот мешает с другим алкоголем, в нем и градуса почти нет. Давай, сейчас быстро все переделай, пока мы окончательно не выставили себя идиотами перед коллегами. Ханагаки весь сжался под усталым и недовольным взглядом чёрных глаз Коко, а после зашёл в кабинет, быстро собирая все со стола, кланяясь с извинениями, и уходя к себе, чтобы разложить закуски по блюдам и сменить бутылку. Он за один день, кажется, наладил больше, чем за всю свою жизнь, ведь как минимум не видел Коконоя недовольным примерно никогда, потому что тот всегда старался сдерживаться. А раз уж тут не смог — наверное, Такемичи совершенно никудышний работник. Впрочем, все необходимое он принёс через пять минут в переговорную, удалившись после в свой кабинет, рухнув на кресло и печально взглядывая на оставшиеся документы. Полторы громадных стопки так и оставались на столе, и даже умный Такуя не знал, что с ними делать. Дверь вновь открылась, впуская внутрь Санзу и Мицую. Первый уже сменил рубашку на чистую, а второй был одет в симпатичный костюм глубокого синего цвета, выгодно подчеркивающий лиловый цвет его волос. — Как, говоришь, его зовут? — от Харучие исходила какая-то тяжелая аура. — Терано Саус, — отозвался Такаши. — Привет, Такемичи. Только толку от его имени, он же в Мексике сидит. — Жаль, — бесцветно оборонил Санзу. — Я бы с удовольствием ему объяснил, как вежливо нужно относиться к Токийской свастики. — Такемичи, а можешь мне, пожалуйста, распечатать все с этой флешки и поставить печати? — обратился Такаши, протягивая устройство. — Какие печати? — Того юрлица, которое там указано. Ханагаки взял флешку, отправил документы на печать и сел ждать — там было около семидесяти листов. — Не уверен, что ты бы с ним справился, — хмыкнул Мицуя уже Санзу, продолжая диалог, падая на диванчик. — Нальёшь? — Ничего страшного, каждого можно сломать, а я пострадать не боюсь, — отозвался Санзу, наливая им обоим ещё утром открытый им самим виски. — Если бы глава не считался мертвым — уверен, он бы быстро поставил его на место. — Я вот не уверен, — фыркнул Такаши. — Он непробиваемый абсолютно. Благо, на самом деле, то, что я был с Хаккаем. Шиба не стесняется прогибаться под такое отношение, а я не привык. — Никогда не понимал Хаккая, — коротко бросил Харучие. — А он тебя, — усмехнулся Мицуя. — Разные вы слишком, такое бывает. Такемичи вытянул первую часть документов, ища на них название юрлица, а после ещё пять минут искал в тумбе нужную печать. — Ты-то сам, я слышал, операцию пережил? — кивнул на просвечивающие сквозь рубашку бинты Мицуя. — Две сквозных, одна внутри осталась, вынимали и шили, — кивнул Санзу. — Лёгкие? — Такаши получил кивок. — Как попали? Ты же осторожный. — Был приказ от главы — защищать Такемичи, Хинату и Наото. А защищать невооруженную женщину… — Понимаю, — перебил Мицуя. — Думаю, Такемичи тебе благодарен. Ханагаки дрогнул всем телом. Память выкинула часть деталей того дня, должно быть потому, что в тот день он, с подачи Майки, нажрался как в последний раз вместе с Хинатой, еле поднявшись к вечеру следующего дня. Но сейчас он ясно вспомнил, как Санзу кинул в полы Хинату, запоздало валясь следом, получая две пули из всей очереди. И как он встал прямо посреди беспорядочной пальбы кучи людей, раненный, целясь Хине ровно под ноги. И ведь попал же. Напугал, не дал попасть под пули. И схлопотал сам. Такемичи не был до конца уверен, но ему показалось, что Майки нервничал все время, пока ему не набрал младший Кавата и не сообщил, что жизнь Санзу вне опасности. А Сано вообще почти никогда не нервничал. — Очень благодарен, — серьезно оборонил Такемичи. — Но тебе бы полежать ещё. Ханагаки резко обернулся на новый голос. Дракен поставил на стол пакет из того самого ресторана внизу, проходя в кабинет и опускаясь во второе кресло в углу. — Не обедали же все трое, наверняка, — усмехнулся Рюгуджи. — Как первый рабочий день, Такемучи? — Я в ахуе, — честно признался Ханагаки. — Мне кажется, что у меня ничего не получается, и я в ахуе. — Научишься, — мягко улыбнулся Дракен. — Дело привычки. Когда мы познакомились — ты пиздился на школьном дворе с какими-то отбросами, а я шёл за Майки, потому что он меня разбудил и не хотел идти один. А теперь я держатель контрольного пакета акций. И ты точно справишься. Казалось, Кен не сказал ничего особенного, но почему-то именно этих слов сегодня не хватало. Ханагаки шумно выдохнул, вместе с воздухом пытаясь отпустить все напряжение, а после улыбнулся. — Справлюсь.***
— Привет, — Коко набрал номер Сано и чуть отъехал на стуле от компа. — Уже считаю маржу по твоим документам, через полчаса готова будет, — сходу отозвался Майки. — Просто был занят ссорами с Баджи. — Да я не по тому вопросу, — хмыкнул Коко. — Я хотел тебя попросить, может быть ты сможешь поговорить с Такемичи?.. — А что он? — Ну… мне кажется, он не совсем подходит для этой работы, — обходительно бросил Хаджиме. — Давай, может, его куда-то переведём? В арендный, например? — Он же первый день. Сильно косячит? — Конкретно так, — вздохнул Коко. — Причём с Хиной вообще ноль проблем, отработала вчера гладко, как будто всегда тут и сидела. — Переводить не считаю нужным, — отозвался Майки. — Есть логика в этом моем предложении. У вас все время были проблемы с передачей информации между секретарями, а Такемичи и Хина — пара, ничего не будут забывать и проебывать. — Тогда хотя бы намекни как-то, что надо лучше стараться, я не знаю… — Не, не буду, — фыркнул Майки. — Если косячит — отругай, он же твой подчинённый. — Ты же знаешь, я не люблю отчитывать сотрудников, — поморщился Хаджиме. — Ну не все должно приносить удовольствие, — просто оборонил Майки. — А где он налажал? — Во время переговоров, да и с документами он сидит целые сутки, которые ребята за полчаса всегда перебирали, — выдохнул Коко. — Не поговоришь, значит? — Нет, — легко брякнул Сано. — Давайте, заканчивайте там и валите спать, а то ты опять начнёшь загибаться. — Ага, тебе тоже спокойной ночи, — устало бросил Хаджиме. — Не забудь ночью про Лондон, там висят незакрытые шорты на мое имя. — Угу, давай. Коко потянулся на кресле, взял стакан, налил себе сразу половину, а после вышел в кабинет к Такемичи, взглядывая на то, как тот с растерянным видом перечитывает документы. Тяжело вздохнул, а Ханагаки запоздало глянул на него и виновато пробормотал: — Блять, прости, Коко, я никудышний сотрудник… — Ничего страшного, — дернул плечом Хаджиме. — Научишься. Давай я тебе помогу, сейчас только Инуи наберу. Тот, ещё вечером уехавший по делам, наверняка уже должен был быть дома. Трубку он взял быстро. — Сейшу, привет, — мягко оборонил Хаджиме. — Слушай, я задержусь сегодня, не знаю пока, насколько, так что лучше не жди меня, ложись спать, ладно? — Ну ты хотя бы приедешь? — устало осведомился Инуи. — Не знаю, — бросил Коко, со скепсисом оглядывая кипы бумаг. Он и сам не справился бы с этой задачей даже вполовину так быстро, как предыдущие секретари, потому что не занимался этим уже кучу лет, и сноровка была безнадёжно растеряна. Но он хотя бы примерно помнил юрлица, которые могли попасться в документах, а значит уложился бы часа в три. Коко подкатил второе офисное кресло к столу, усевшись рядом с Такемичи, глубоко вздохнул и взял листок сверху. — Смотри, это договор поставки на консервы, адрес узнаешь? — Где-то на набережной, вроде… — Если на набережной — это или Мицуя, или Кавата, а там семь юрлиц у первого, и шесть у близнецов, через которые товар гонят. Это, по-моему, имеет отношение к Мицуе, так что бери стикер сразу и записывай себе…***
Такие совещания проходили нечасто, и всегда включали в себя два этапа. На первом все командиры собирались у Майки, согласовывая основные решения между собой и с ним. На втором — ночью в офисе собиралась вся верхушка Канто и Тосвы вместе, включая приближенных лиц, вроде тех же старых друзей Такемичи, занимавших серьезные посты. Трое из четверых работали именно на бандитскую часть работы, исключая Такую, который трудился в белой части, и был при этом одним из немногих, кто знал о реальном положении дел и прямой связи с бандитизмом. Тем не менее, про то, что Майки жив, из них никто не знал, ведь Сано давным-давно аргументировал это емким «чем меньше людей знают, тем лучше». Коко с Инуи ждали всех ещё с вечера, вяло потягивая кофе с коньяком, Санзу заявился следующим, невыспавшийся и мрачноватый, то ли просто прикрывший глаза, то ли задремавший на диванчике в переговорной. Следом заявились Мицуя и Хаккай в сопровождении Макото — одного из товарищей Такемичи, выступавшего у них в роли старшего координатора по наркоторговле. Он занимался исключительно распределением товара внутри Японии, а ещё был падок на роскошь, поэтому, получая неплохие деньги, наряжался как новогодняя ёлка: ярко-голубой костюм и по пять золотых колец на каждой руке. Курил только сигары, пил только виски, почему-то считая это самым презентабельным напитком, и смешно выглядел из-за этого всего на фоне спокойных, аккуратно одетых Такаши с Шибой. — Коко, боже мой, какой ты замученный, — ужаснулся Хаккай, пожимая им руки. — Вторые сутки тяжёлые, тендер выигрывали, — смазано и слабо улыбнулся Хаджиме. Потом ввалились Кавата с Казуши. Эта ходячая энциклопедия по преступному миру Японии ещё с их с Такемичи школьных времён очень пригодилась именно близнецам тогда, когда Тосва начала нелегально торговать оружием. Казуши знал все свежие новости про каждую группировку, начиная от самых мелких и заканчивая такими, как, например, Вальхалла, а потому всегда быстро придумывал, что, кому, за сколько и в каких количествах впихнуть. А ещё он из всех друзей Такемичи возмужал, на удивление, сильнее всех, из смешного клопа в очках превратившись в здорового мужика с бородой и гладкими длинными волосами. Нахоя тут же присел на уши Инуи, а Соя тихонько устроился возле Санзу на диванчике, задремав рядом. Что даже немного удивило, ведь младший Кавата обычно предпочитал Санзу обходить стороной, но после штурма для спасения Хины, казалось стал к Харучие более благосклонен. За ними появился Рюгуджи, быстро занявший привычное «место» души компании, взбодривший всех вокруг, заставивший даже Санзу, который лишь сначала поднялся, чтобы почтительно поклониться, приоткрыть в итоге глаза и присоединиться к общей беседе. И с небольшим опозданием подъехал Казутора с Аккуном за спиной. Ацуши общался со своим командиром намного ближе, чем Такуя с Коко, Казуши — с Кавата, а Макото — с Мицуей. Контактного и самого общительного из них всех Аккуна занесло в самую жёсткую часть Тосвы, и трудно было представить, как тот мог спокойно стрелять по людям безо всякого стеснения, но с Казуторой, тем не менее, они общий язык нашли легко. Оба не слишком открытые, но при этом довольно приветливые, хорошо сошлись в работе. Казутора занял последнее свободное место за переговорным столом, Инуи быстро разлил всем саке по бокалам, пока Коко запускал презентацию. На таких совещаниях никого из секретарей и администраторов, естественно, не присутствовало. Майки попросил в дальнейшем вводить в курс дела Такемичи с Хиной, но пока их было решено оставить отдыхать после первой рабочей недели. — Учёт здесь по двадцать шестое число, — бросил Коко, выводя на экран диаграмму. — Белый сектор отрос на три и три процента, чёрный — на десять и восемь десятых. Сейчас активы Канто составляют шестьдесят восемь с небольшим миллиардов долларов, активы Тосвы — приблизительно ещё двадцать девять миллиардов. Сами понимаете, точно у вас посчитать трудно. — Скоро нам дадут по рукам за такую схему отмыва денег, — бросил Мицуя, поморщившись. — Налоговики объективно уже очень долго терпели. — Ну, как терпели, — фыркнул Тора. — Если бы не наши друзья в УБЭПе… — И я о том же, — кивнул Коконой. — Нужны альтернативные варианты отмыва. По Канто я все возможности уже просмотрел, у меня идей нет. — Была у меня идея найти банк, чтобы через него гнать деньги, — оборонил Дракен, отпивая из бокала. — Но наши национальные банки не захотят связываться с таким. — Офшорные? — предложил Коко. — Думали над этим. Только кому мы такое сможем доверить, и на каких условиях будем договариваться? — риторически осведомился Дракен. — Отмывание миллиардов ясно даст любому банку понимание, чем мы занимаемся. Поэтому соврать не выйдет, только идиотами себя выставим. Надо будет в лоб объяснять, что да, мы отмываем через вас деньги. И кто на такое пойдёт? — Если переведём все счета официальной Канто в этот банк — кто-то пойдёт, потому что мы повысим свободные под кредиты средства банку на невероятные суммы, — оборонил Инуи. — Только доверия этому банку от этого не добавляется. А нам разоблачения не нужны. — Коко, помнишь, я недавно тебе рассказывал про одного человека? — тихонько бросил Соя, раскачивая саке в бокале. — Не помню, — виновато улыбнулся Хаджиме. — Прости, очень много всего помнить приходится… — Нам одни поставщики с Индонезии рассказывали про японца, у которого банк на Филиппинах, — тихо продолжил младший Кавата. — Он, говорят, токийский бандит бывший. Возможно, с ним получится договориться. — Найдёшь для меня его контакты? — попросил Рюгуджи. — Угу, — кивнул Соя, вновь утыкаясь взглядом бирюзовых глаз в бокал. — Тогда попробуем через этот контакт, а дальше, если что — будем думать, — резюмировал Кен. — Что там ещё из глобального? — То, что, в общем-то, и должно было рано или поздно произойти, — Хаджиме вздохнул. — Мы слишком разрослись и начинаем зашиваться в куче юридических лиц. После покупки последних трёх заводов в Китае стало ещё сложнее. Поэтому считаю, что нужно обсудить преобразование Канто из акционерного общества в международный холдинг. — Холдинг? — приподнял брови Риндо, без всякого стеснения умостившийся на коленях развалившегося брата. — Группу компаний, — услужливо пояснил Хаджиме. — Канто станет материнской компанией, которая будет держать контрольный пакет акций всех наших дочерних компаний. Дальше мы будем только больше, и надо это все делать юридически более упрощенным в пользовании для всех принадлежащих нам компаний. — Если ты считаешь, что необходимо — значит так и поступим, — кивнул Дракен. — От меня что-то нужно? — Много подписывать, и где-то понадобятся дополнительные переговоры, — кивнул Коко. — Я с юристами подготовлю полную базу документов на другую организацию нашего нынешнего функционала, потом согласуем. — Договорились, только не заработайся, — ободряюще улыбнулся Дракен. — Если с глобальным покончили — давайте по мелочам.***
— Коко, — без приветствия оборонил Сано. — А как ты смотришь на меценатство? — Благотворительность? — сонно осведомился Хаджиме. Он сейчас явно клевал носом на рабочем месте, как обычно думая, что «вот, сейчас ещё немного доделаю…», не учитывая факт того, что работа Канто шла круглосуточно. Благо, даже если Сано и Коко сидели в рабочей системе с одного профиля — профиля Коко, — они умудрялись друг другу не мешаться, делая разные дела, даже не сговариваясь заранее. Так вышло и сейчас: Коко редактировал аналитические сводки на ближайший квартал, в то время как Майки, решив отвлечься от цифр, пошёл в публичную почту Канто, читать обращения, которые сыпались к ним с завидным постоянством. Многие хотели получить спонсорство быстро прославившейся компании, и им всем было известно, что Канто занимались благотворительностью. Дракен и вовсе держал собственный благотворительный фонд за своим личным именем, при поддержке публичного акционерного общества Канто. Поэтому обращений хватало: от классической мольбы проспонсировать лечение ребёнка, до просьб дать денег на стартап. Впрочем, из высшего звена никто лишний раз не лез читать почту, предназначенную для таких дел. Банально было не до этого, и Коко обычно только одобрял отобранные отделом по связью с общественностью заявки, просматривая те по диагонали. Поэтому такой вопрос от Майки даже заставил Хаджиме немного встряхнуться. — Нет, именно меценатство, — усмехнулся Сано. — Младший сын одного из ваших сотрудников на почту написал. Восхищён вашей компанией, закончил художественное училище и мечтает нарисовать мангу, основанную на образах господ из дирекции Канто. — Чего? — искренне недоумевал Коко по телефону. — Парнишка про вас мангу хочет нарисовать, — серьезно, с различимой в голосе улыбкой отозвался Майки. — Сын заместителя начальника отдела внешней безопасности. Вдохновился вашей историей, как самых молодых владельцев одной из самых дорогих корпораций в Японии. А вам не помешает повсеместная популярность, а не только в рядах экономистов. Чем больше к вашим персонам будет внимания — тем меньше шансов у Вальхаллы вас убрать без последствий. Да и сюжетец у него затейливый, он тут расписывает в письме… — Майки, ты бредишь, — хмыкнул Хаджиме. — Нет, я, пожалуй, даже готов настаивать, — рассмеялся Манджиро. — Проспонсируем ему команду и рекламную компанию, вложим смешную для нас сумму, а выхлоп получим отличный — про вас будет знать каждый второй японец, если у него все выйдет. И не только японец, кстати. И на пару недель разрешим ему побыть в офисе Канто, пообщаться с вами, хоть развеетесь. — Не знаю, кому мы можем быть интересны, — почти пренебрежительно фыркнул Коко. — Компания, в которой весь начальствующий состав — сироты не старше двадцати пяти, из которых четверо отсидевших? — хохотнул Сано. — Ты давно желтую прессу читал? Про Канто слухов уже больше, чем про всю нашу эстраду. — Я стараюсь ее избегать, — вздохнул Хаджиме. — Там слишком много вещей, не соответствующих реальности. — А здесь все будет соответствовать реальности, потому что мы дадим пацану с вами пообщаться, да и уникальный шанс для вас — побывать прообразом для целого цикла манги, — парировал Майки. — Я сам под него смету составлю и с маркетинговым отделом спишусь, договорились? — Договорились, — дернул плечом Коко, искренне не понимая, чем вообще Сано это идея прельщала. — Отчетность за месяц я проанализировал и переформировал в аналитический блок, — посерьёзнел Сано. — Занимайтесь спокойно переоформлением из ПАО в холдинг, не отвлекайся на это. — Когда успел? — ошарашенно распахнул глаза Хаджиме, что ясно читалось по голосу даже через телефон. — Отчеты только вчера сдали. Это же суток трое работы обычно у нас с аналитиками занимает… — Я со вчера ещё не ложился, пару часов назад доделал, — без даже легкой тени хвастовства оборонил Сано. — Пару файлов в «избранное» в твою почту я сохранил, отсмотри, там красным отмечены сомнительные сделки и низкомаржинальные позиции. — Сделаю, — хмыкнул Коко. — Ложись спать, а то меня ругаешь, а сам не спишь… — Ты хоть до дома сначала доберись, а потом предъявляй, — усмехнулся Манджиро. — Давай, чтобы через полчаса уехал, время — полвторого ночи. — Есть, босс, — хрипло рассмеялся в ответ Коко. — Санзу вроде ещё не уехал, наберу ему, может подкинет до квартиры по пути…