если ты болен на голову - значит вооружён

— Можно? — Хината осторожно приоткрыла дверь в кабинет, заглядывая внутрь. Харучие, конечно, слышал ее звонкий цокот каблуков ещё от кабинета Хаджиме, а потому ни грамма не удивился и лишь кивнул. Кабинет Санзу был самым специфичным помещением на этаже дирекции, причём не по каким-то объективным причинам, а из-за иррационального ощущения напряжения. Но напряжения не резкого, а какого-то постоянного. По убранству же кабинет Санзу был выполнен в темных цветах с элементами стали. Мебель цвета мокрого асфальта, минимум наполнения: диван, рабочий стол, холодильник, шкафчик для бумаг. На столе буквально пару папок документов, а не как у Коко или Рюгуджи, пепельница, пузатый бокал, который оттуда никогда не пропадал. Здесь вообще почти не бывали гости, вот и Хина здесь бывала редко. Впрочем, после конца официального рабочего дня тёмный интерьер хорошо сочетался с темнотой на улице, и кабинет даже становился по-своему нуарно-уютным. — Я принесла вино, — чуть неловко улыбнулась Хината. — Хотела поблагодарить тебя за то, что спас меня… — Я всего лишь выполнял приказ, не стоило, — Харучие проговорил это ровно, но Тачибане померещился отголосок улыбки в его словах. — И все равно, если бы не ты — я бы могла умереть. Два раза, — девушка опустила на стол пакет с тремя бутылками. — Спасибо тебе. Правда, спасибо. — Умирают лишь один раз, госпожа Хината, — чуть усмехнулся Санзу. — Не стоит так официально, — засмущалась Тачибана. — Можно просто Хина. Обращайся, как тебе удобно. Не хочешь… выпить со мной? — Можно, Хина-чан, — кивнул Харучие. — Только закончу с парой бумаг. Ты можешь пока принести бокалы, если нетрудно. Черт, что за юрлицо? Не помню у нас такого, но бумаги вроде мои… — Это… — Хината аккуратно заглянула Санзу за плечо, — это недавно был очередной сброс фиктивных лиц, юристы оформили несколько новых. Приказ от Майки, он же говорил про то, что меры предосторожности следует повысить, после того, как вы спасали меня. — Понял, — кивнул Харучие, а после устало прикрыл один глаз рукой и принялся свободной печатать что-то в ноутбуке. — Зачем глаз закрыл? — вынимая бокалы из шкафчика, улыбнулась Хина. — Я почти ничего не вижу правым глазом, — равнодушно оборонил Харучие. — И он болит от яркого света. — Ого, — Тачибана чуть смутилась. — Я ни от кого об этом не слышала. — Почти никто и не знает. Я в основном ориентируюсь на слух, поскольку люди, привыкшие в большинстве своём полагаться на зрение, часто игнорируют звуки. Так легко заметить даже того, кто очень хорошо прячется. Поэтому понять, что я плохо вижу, довольно трудно. — Это врожденное? — сочувственно бросила Тачибана. — Нет, из-за травмы головы. Ещё в детстве получил по собственной глупости, — хмыкнул Санзу. — Расскажешь? — аккуратно поинтересовалась Хина. — Расскажу, почему нет, — пожал плечами мужчина. — Только имей в виду, история не самая приятная. — Давай, поднимайся на ноги, — небольшие крепкие ладони с ещё по-детски мягкой кожей ухватили Харучие под плечо, приподнимая над полом. — Говорить можешь? — Извините, глава, — просипел мальчик, с усилием поднимаясь с пола. — Я не справился… — Бывает, — лаконично хмыкнул Майки. — Надо быть расторопнее, если шкура дорога. Я же говорил, что тебе рано лезть на толпу. Иногда избежать драки — незазорно, Санзу. — Они оскорбили вас, я не мог это так оставить, — едва слышно проговорил Харучие. — Меня много кто оскорбляет, но только до поры до времени. А у тебя всего одна голова, в которой, видимо, маловато мозгов. Не хотел сбегать — придумал бы, как оттянуть их к камерам, где сидят наши, там бы разобрались вместе, — Майки, несмотря на свой скромный рост, ловко влез Санзу под плечо и медленно двинулся вперёд по коридору, волоча едва переставляющего ноги пацана. — Не уверен, что мне бы помогли. В банде меня недолюбливают, — без всякой жалобы пробормотал Санзу. — Я тебя предупреждал, что так будет, — скупо дернул плечом Сано. — Но помогли бы точно. Ты мой приближённый, и не помочь тебе будет означать предательство. — Сано! — два кума, вышедшие из-за угла колко глянули на Майки. — Две минуты до отбоя, ты какого хера шляешься? — И вам доброго вечера, дядюшки-кумовья, — приторно улыбнулся Манджиро, тут же сгружая Санзу на пол, осторожно поддерживая под плечи. — У тебя минута, чтобы оказаться в камере, — строго отрезал младший, новенький в этой колонии. — Рекомендую вам дать мне немного больше времени, — спокойно хмыкнул Сано. — Я ведь могу и донести барину, что вы стояли за углом, пока пятеро избивали этого парня. А барин очень не любит такое отношение. — А ты не охамел? — нахмурился молодой кум. — Успокойся, он прав, барин этого не любит, — тут же одернул его старший. — Ну, я пойду, дядюшки? — приподнял бровь Манджиро, наблюдая за тем, как оба мужчины переглянулись между собой. — А ты… — не очень уверенно начал младший, — правда вчера разбил голову этому двухметровому с общего? Майки улыбнулся, потягиваясь, чуть помедлил, а после тихо оборонил: — На что поспорили? Младший поперхнулся воздухом, а старший невозмутимо отозвался, ни грамма не удивившись такой проницательности, ведь наблюдал за этим чересчур хитровыебанным ребёнком не первый год: — На три тысячи йен. — Правда, — легко дернул плечом Сано. — Да в тебе роста! — возмущённо фыркнул новенький. — Полутора метров нет! — Давайте спор, — каверзно улыбнулся Майки. — Вытянете дубинку сильно выше своей головы, вы где-то метр восемьдесят, поднимете — будет около двух с половиной метров на уровне ее конца. Если ударю и попаду — никаких вопросов, что Санзу заночует у меня. Если не попаду — просите, что хотите. — Давай, — не думая, согласился молодой кум, фыркая и доставая резиновую дубинку. Он поднял ее вверх, и теперь дубинка была выше головы Манджиро ещё примерно на полтора метра. Сано чуть скрутился в пояснице, разминая спину, а после взлетел. По крайней мере, выглядело это именно так: маленькое тело сжалось пружинкой и резко распрямилось с разворота, а после Майки положил корпус в воздухе почти параллельно полу, а удар ногой с разворота пришёлся по самому кончику дубинки, но был такой силы, что ту вырвало из рук кума. А Сано же приземлился поразительно тихо для прыжка такой высоты, да ещё и в ту же ногу, которой бил, скрутившись в корпусе. Выровнялся, оправил выбившийся верх от формы, а после с улыбкой засунул руки в карманы. Молоденький кум замер с ошарашенным лицом, растерянно сжимая ладонь, где только что была дубинка, вокруг воздуха. — А я говорил, — насмешливо фыркнул старший, пока новенький онемело вытаскивал купюры из кошелька. — Иди в камеру, Сано, и чтоб без фокусов. — И вам доброго вечера, — он вновь влез под плечо подбитого Санзу и побрел с ним дальше. — Не забудьте про обещание. Едва они скрылись за очередным поворотом, Майки негромко поинтересовался: — Голова кружится? — Да, — тихо выдохнул Харучие. — И, кажется, что-то с глазом… помутнело. Уже через пару минут они добрели до камеры, где жил Сано, и Майки толкнул дверь внутрь, доволок побледневшего Санзу до своей постели и усадил, вновь прохрустывая спиной. — Опять его приволок? — поморщился Джиро — лоб почти восемнадцати лет отроду, который теперь тоже ходил в подчинении у Майки. — Я спрашивал твоего мнения? — хмыкнул Манджиро, смерив его недовольным взглядом. — Вот и заткнись. Громадный двухметровый Джиро послушался и только плюхнулся на койку, закатив глаза и раскидывая карты на себя и на Мучо. — Кто его так? — осведомился Мицуя, оторвавшись от книги. Обращаться с этим же вопросом он к Санзу нужным не посчитал. Во-первых, Санзу редко и мало говорил, во-вторых — сейчас он держал глаза закрытыми и выглядел болезненно, на виске красовалась стремительно темнеющая на глазах гематома, а с рассеченной кожи натекало крови по скулам. — Вчерашняя драка с блатными не прошла даром, — спокойно отозвался Майки, попутно копаясь в тумбочке. — Кто-то из них додумался до гениального решения цеплять наших по-одному. — Зря они этого выбрали, — бросил Джиро, ни грамма не смущаясь пренебрежительного «этого». — Этот и убить может. — Может, — задумчиво хмыкнул Майки. — Но не будет, правда ведь, Санзу? Этих охуевших мы коллективно загасим, показательно. Харучие тяжело сглотнул, чувствуя подкатывающую тошноту, которой до этого не было, но кивнул, давая знать, что приказ был услышан. А после Сано уселся рядом с ним на кровать и аккуратно тронул рану мокрым бинтом. Санзу всегда каменел, когда глава вдруг к нему прикасался, сердце замирало, а после заходилось в бешеном ритме, а шевелиться отказывалось само тело, словно боясь спугнуть наваждение. Майки же тем временем преспокойно промывал рану, обдавая дыханием лоб Санзу, а после тихо спросил: — Тошнит? Харучие отмер, кивнув, а после ощутил резкий приступ тошноты, будто та ожидала, когда про неё вспомнят, и едва успел сорваться с кровати в угол камеры к ведру. Его вывернуло разом, а Майки за спиной тяжело выдохнул: — Сотряс… Така-чан, последи за ним. А после Сано громко замолотил по железной двери в камеру, проигнорировав мат из перебуженной соседней камеры. — Чего шумишь? — ругнулся кум снаружи. — Конвоируйте меня до лазарета, — попросил Сано. — Мне нужны лекарства. — До утра терпи, — отрезал кум. — Вы прекрасно знаете, что у меня. Хотите, чтобы я подох здесь по вашей вине, и вас с малолетки турнули на зону для бывших сотрудников — флаг вам в руки, я за жизнь не держусь, — спокойно и тихо проговорил Майки, прислонившись лбом к дверному откосу. Санзу ясно представил, как перекривилось лицо кума от того, как нагло с ним разговаривал тринадцатилетний, по сути, ребёнок, бесцеремонно отжимающий зону уже не первый год с нехилым упрямством. И дверь через пару секунд открылась, а Сано выкатился наружу, заложив руки за спину. — Шевели ластами, — недовольно скомандовал кум. — А вы — по койкам! — Ага, сейчас, — иронично фыркнул Дайки, ещё один старший, почти совершеннолетний парень, ходящий под Майки. В открытую хамить кумовьям Сано не разрешал, несмотря на то, что он со своей бандой в тюрьме считался отрицалой. Причину он объяснял довольно просто: уважение не может быть односторонним. Если банда хочет, чтобы кумовья их уважали и опасались, значит хоть сколько-то должны уважать их и сами. Но ехидничать и ходить по грани хамства не возбранялось, этим активно занимался и сам Сано. — Тебе помочь? — поинтересовался Мицуя у скрючившегося возле ведра Харучие. — Нет, — тихо шепнул Санзу, доходя по стеночке до постели главы. — В голову как ударить себе дал, псих? — скривился Джиро. — Пропустил, — так же бесцветно отозвался Харучие. — Пока отбивал двоим почки. Через пару дней их заберут с некрозом. Джиро поморщился и отвернулся. Майки и правда предупреждал, пока его учил, что вряд ли его кто-то будет любить, ведь в тюрьме нет никого страшнее и неприятнее человека, который преследует цель тебя именно убить, а не победить. А Харучие он учил драться именно так: ломать кости так, чтобы те не срастались, выворачивать суставы так, чтобы те нельзя было вылечить, бить по таким точкам, после которых человек лишится органов или и вовсе сдохнет через пару часов. Майки каждый раз объяснял, что прав выживший, а мёртвый всегда проиграл, и это основная идея, которую нужно запомнить Санзу. Харучие же после этого обучения лишь ещё больше пропитался уважением к Майки. Глава обучал его приемам, которыми сам на его памяти ни разу не пользовался. Сам Майки в драке всегда был исключительно прямолинеен, просто пиздил, не получая при этом, зачастую, ни единого тычка. Сано вернулся довольно быстро, сел на кровать рядом с Харучие, вновь заставив того окоченеть, протянул ему одну таблетку, вытянутую из блистера. — Пей, голова будет меньше болеть, — оборонил Майки, укладываясь рядом на кровать. — Парни. Давайте спать, завтра дел по горло. И все послушно зашевелились, раскладываясь по койкам, а Санзу все не решался приткнуться рядом, проглотив лекарство. — Ляг, Хару, — то ли потребовал, то ли попросил Манджиро. — Пока сотрясение не пройдет — спишь здесь. Иначе тебя пришьют, хорошего мало. — Да, глава, — шепнул Санзу, укладываясь на краю кровати, максимально аккуратно, чтобы не потревожить покой расслабившегося Сано. — Ляг нормально, — даже не открывая глаз, бросил Майки. — Одеяло одно, лезь сюда, иначе замёрзнешь. — Майки всегда так заботился о вас, — вздохнула Хината, допивая второй бокал. — Я, на самом деле, ещё в школе безумно радовалась, что у Такемичи появился такой друг. Я из приличной семьи, я знала, что Майки — уголовник, но с первого раза, как я его увидела, я поняла, что за Майки поведёт за собой тысячи. И не ошиблась. Это даже немного пугает, ведь по факту, люди даже не знают, что идут за ним, но все равно идут. И Дракен из правой руки Майки сейчас превратился в совсем другого человека. Он настоящий глава теперь. — Глава всегда умел находить и обучать нужных людей, — кивнул Санзу, доливая ещё вина. — Но, когда Такемичи рассказал, что ты спасал меня по его приказу, я очень заморочилась. Просто ты влетел под пули, потом был на операции… Ко мне же, в общем-то, нормально относились, пока я была в плену, и осознавать тот факт, что ты пострадал ради меня… — Я далеко не хороший человек, Хина-чан, — негромко оборонил Санзу. — Не стоит питать иллюзий. И я похищал людей многократно, а после делал с ними вещи, которые покажутся многим довольно страшными, так что в некотором смысле я ничем не лучше Кисаки. Я понимал, как с тобой обращаются, я жил два дня под твоим номером ещё в отеле, пока выслеживал похитителей. Но даже при хорошем обращении, свобода — это высшее благо. Поверь мне. И мы обязаны были тебя оттуда вытащить. А пострадать, исполняя приказ главы, для меня совершенно не страшно. — Но… бросаться на амбразуру за незнакомого, по сути, человека, всего лишь по приказу — это не слишком? Все так переживали за тебя… Коко ездил дважды сдавать кровь для тебя и торчал в больнице первую ночь… — Он был донором? — Санзу чуть приподнял всегда статично замершие на лице брови в удивлении. — Он не говорил? — неловко потупила взгляд Хината, почувствовав, что могла сболтнуть лишнего. — Нет. С него станется такое скрывать, ему нелегко принимать благодарности, — кивнул Харучие. — А бросаться под пули по приказу главы — это моя работа, Хина-чан. Если бы Санзу готов был быть до конца открытым — он бы сказал, что это смысл его жизни. Но для миниатюрной девушки это знание было совершенно ни к чему. — И тебе это нравится? Ты ведь мог бы заняться чем-то другим… — Ты будешь меня отговаривать, но секрет в том, что я с детства — абсолютно бесполезный, ни на что не способный человек, — спокойно сообщил Санзу, мягко улыбнувшись. — Я ничего не умел, и не умею до сих пор, кроме того, чему смог научить меня глава. И я до сих пор не понимаю, почему глава вообще взялся меня учить и терпеть мои неумелые потуги. Ведь в тюрьме, из-за необходимости защищать меня, часто прилетало и ему. — Глазом так и не видишь? — скупо осведомился Сано, разминая шею возле хозяйственной подсобки и старого ободранного фонаря. — Очень мутно, — негромко отозвался Харучие. — Ясненько. Вряд ли уже начнёшь видеть нормально, — без лишнего беспокойства прокомментировал Майки. — А должен был помнить, что попадание в висок почти всегда проходит с последствиями. Как тебя ушатали-то, в итоге? — Их было пятеро, и им удалось заломать мне руки. — А ноги у тебя для красоты? — риторически хмыкнул Сано, продолжая так же неспешно разминать уже спину. — Я отбил двоим почки, их уже увезли в больницу. — Молодец, а сам теперь подслеповат на один глаз, — фыркнул Манджиро. — Когда я говорил, что для нанесения критического удара можно пропустить разок, я имел в виду только не жизненно-важные точки. Ноги, руки, иногда рёбра. Но не голову, шею, или, например, позвоночник. Руки за спину. Санзу послушно убрал руки за спину, с волнением наблюдая за тем, как Майки вынимал ремень из шлевок формы, а после крепко сматывал ему запястья. — Вставай против меня. Бить буду только руками. И учти, реально буду бить, иначе так и не поймёшь, чем может закончится одна твоя оплошность. Ориентируйся на слух, пытайся предугадать все мои движения, как и учились раньше, понял? — Да. За полчаса, что они провели здесь до завтрака, Харучие уже едва мог ходить от усталости и боли в поставленных ему Майки синяках, но зато действительно на порядок лучше справлялся без рук, избегая тычков от Сано. Правда, когда к концу тренировки Санзу стоял весь взмокший и красный — Майки выглядел свежее некуда. — Когда меня учил дедушка, он не разрешал пользоваться слухом даже тем, у кого это хорошо получалось. Говорил, что так получаешь неполную информацию о движениях противника, — разматывая запястья Санзу, чтобы направиться на обед, говорил Манджиро. — Мне ещё в детстве это утверждение казалось спорным, потому что намного легче обмануть соперника, когда пользуешься непривычным ему способом получения информации об окружающем мире. Я это проверял потихоньку, но вот на тебе эта теория прошла проверку на все сто. Ты все ещё слабенький, но благодаря слуху даже передо мной имеешь некоторую фору. — Благодарю за похвалу, — спешно поклонился Санзу. — Я тебя не хвалил, я сказал, что ты слабенький. Следующую неделю должен повторять физподготовку дважды в день. — Да, глава. Харучие побрел следом за Манджиро к корпусу. — Вы, должно быть, выигрывали много соревнований. — Всего одни, — равнодушно отмахнулся Сано. — Я не всегда умел совладать с агрессией в детстве, и мог серьезно навредить противнику. Да и в одной конкретной дисциплине мне никогда не нравилось драться. А когда уже стал поспокойнее — тренировался и стоял в парах только с ребятами сильно старше, и в своей категории мог любого вынести с одного удара. Было просто неинтересно и бесполезно выходить на соревнования. На обеде Майки как всегда устроился в первом ряду в самой середине, вызывая гневные взгляды новеньких — переведённых из другой колонии почти взрослых блатных, которых маленький блондин в качестве местного смотрящего совсем никак не устраивал. Но и развязывать драку они себе позволить не могли: подручные Майки занимали нехилую часть колонии, а массовая драка приравнивалась к бунту, и за такое надолго закрывали в карцер. А в январе в карцере было до одури холодно, и не хотелось туда никому. Санзу искоса поглядывал на то, как Майки беззаботно смеялся над растрепанной причёской Джиро, который недовольно фыркал. Мучо, которого Харучие слушал вполуха, в конце концов низко бросил: — Дыру в нем проделаешь. Санзу промолчал, а Мучо продолжил: — Не сыщи себе кумира, слышал такое? — Нет. — Это из библии что-то. У меня бабка католичка была. — И почему его не надо искать? — бесцветно поинтересовался Санзу, не отрывая глаз от Сано. — Не знаю точно, но раз умные люди говорят, значит смысл есть, — строго хмыкнул Мучо. — Глава говорит не рассуждать о том, чего не знаешь, а ещё подумать, надо ли тебе вообще про это узнавать. — Ты, случайно, за ним не записываешь? — скривился Ясухиро. — Запоминаю, — проигнорировал подколку Харучие. — Умные люди говорят, что знание — сила. А глава говорил, что сила — это ответственность. Это довольно понятная взаимосвязь. — Хорошо, тогда скажу прямо. Ты немного помешанный, пацан, — фыркнул Мучо. — Майки крут, да, но он такой же человек, как я или ты. — Я так не думаю, — качнул головой Санзу. — Едва ли мы чем-то похожи. — Мы с тобой? — приподнял бровь Ясухиро. — Кто угодно из нас с главой, — отозвался Харучие. — Обед окончен!!! Подъем, малолетки!!! На работу, шагом марш, и шевелимся активнее!!! — рявкнул вертухай, заставляя всех за пару секунд отложить еду и встать из-за столов. Санзу проводил Майки взглядом: тот чуть ли не единственный из всех работал в радиоэлектронном цехе, ведь туда брали только спокойных и тех, у кого умеет варить котелок. Пусть под первое определение Сано и не совсем попадал, но со вторым проблем не было, и Майки был продуктивнее половины цеха, да и в драки он обычно не ввязывался первым, если его не трогать. Но Харучие помнил и тот факт, что в том же цехе работает и большая часть новеньких блатных. Правда, переживать за главу в этом случае означало прямое сомнение в нем самом. Но Санзу все равно немного волновался. Майки брел в построении на работу, лениво разевая рот невпопад к маршу, который они пели, а в цеху неспешно направился к своему месту и включил паяльник. С пайкой работать разрешали вообще единицам: дело требовало сосредоточения, определенных знаний и точности, и Сано сидел здесь с того самого момента, как его вообще определили работать — с двенадцати. Прораб сообразил, что Майки не просто механически выполняет положенную работу, а понимает, что делает, уже через первые два дня, когда к Сано прицепился один из местных обитателей, а Майки, сидевший тогда ещё за обычным столом с инструментами, недолго думая, приложил к его животу самодельную версию электрошокера, которую, видимо, собирал под шумок в этот день. Шокер тут же отобрали, Сано, естественно, загнали на допрос, где тот спокойно сообщил, что ему «было лень махать ногами», а после сослали в карцер на неделю, по возвращении пересадив за паяльный стол. Больше к нему на работе никто старался не цепляться. Во-первых, усилили охрану цеха, во-вторых — никто не хотел, чтобы ему прожгли брюхо. Вот и сейчас Сано едва слышно мурлыкал себе что-то под нос, качая ногой, которая едва дотягивалась до пола, и держа в руках паяльник, цепляя кончиком кусочки припоя. Только вот новенькие про эту историю не знали. Вертухаи как всегда растеклись по углам или вовсе прочь из цеха, как делали обычно к середине рабочего времени, потому что работающие здесь ребята были обычно в целом мирными, а пялиться на монотонно собирающих приемники зеков было занятием крайне неувлекательным, семеро — пятеро новичков и двое давно затаивших обиду на Майки старожил, — подобрались к Сано, побросав работу, пока прораб свалил в туалет. — Что, здесь столько твоих шавок нет? — усмехнулся один из парней, тормознув рядом с Манджиро. — Кричи давай. Может вертухаи спасут. Парней из банды здесь было всего двое, кроме Сано, но оба ни на что особо не годные в драке. Майки быстро кинул обоим красноречивые взгляды, приказывающие не вмешиваться. В конце концов, ему вряд ли что-то будет, а вот их могут неплохо повредить. — Свет загораживаешь, — негромко оборонил Сано, не отрываясь от детали, которую паял. — Свалите по-хорошему. — Ты мне тут парашу эту не морозь. Ссышь — кричи, а не ссышь — так посмотрим, что от тебя останется. Как твоему дружку из приближенных голову пробили — так и тебе пробьем. Глазки тоже подрехтуем. — А ты моих командиров сюда не приплетай, — Майки улыбнулся, аккуратно откладывая деталь к готовым. — Я тебе же по-хорошему советую. Барин вчера на операцию в Токио уехал, вместо него сегодня утром прибыла замена на месяц. Самое время для беспорядка. — А что? Барина нет — задницу твою прикрыть некому? — расхохотался главный. — Да нет, — скучающе повёл плечом Майки — Просто после того, как я вас по бетону размажу, барин бы меня в карцер отправил, а вас в лазарет, чтобы вас защитить, потому что он добрый слишком. А замена его на вас может болт положить, и будете без лекарств с переломами гнить в соседней карцерной камере. — Ах ты выблядок! И Сано тут же махнул рукой, перенаправляя удар главного, прижимая его ладонь к грубому железному столу и без всяких исхищрений втыкая раскаленное жало ему в ладонь. А после тут же заломил второму затылком в нос, пока первый орал от боли, как резаный, едва успев при этом выскочить из узкого пространства между прикрученным к полу стулом и столом. Места для драки было мало, а парни — здоровыми. До головы так просто не дотянешься, а прыгнуть — не прыгнешь, не зацепившись за что-нибудь. Приходилось выдумывать на ходу. Где-то на периферии внимания уже орал прораб и бежали, грохоча берцами, кумовья за помощью. Майки рванулся в сторону, на ходу на пробу дёрнув приваренный стул, но тот оказался смонтирован на славу, а после едва успел среагировать на летящий ему в висок кулак, и махнул ногой почти в шпагат, над чужим столом, чудом вынося парню челюсть, толком не прицелившись. Но в жилах закипел адреналин от вполне реальной угрозы, пусть двоих самых неказистых он уже и снял — остальные были больше и сильнее. А отхвати он сейчас по спине — все может закончиться безрадостно. И вертухаи, конечно, как всегда не успеют вовремя. Сано одним махом взлетел на очередной стол, сорвал оттуда первый попавшийся станок и швырнул ровно в центр лба самому дальнему, мгновенно отправив его в нокаут, а после тут же прописал ближайшему с колена в висок, но ему не хватило места на столе для достаточно быстрого разворота, и по спине тут же мощно прилетело чем-то железным. Благо, не точно, по касательной, потому что Майки успел кое-как закрыться, но весь позвоночник все равно прострелило резкой вспышкой боли, а у Сано перед глазами появилась красная пелена. Все жалкие остатки самоконтроля окончательно исчезли, и в следующую секунду он выписал нападавшему парню ровно в кадык со всей силы, и тот, задохнувшись, упал прямо на металлический угол стола, тут же заливая полы кровью из порванной кожи на лице, а третьего, того самого чуть опешившего от такой жестокости главаря, Сано схватил за шкирку и дернул к столу, провезя по всей поверхности лицом, а после рухнул ему на шею сгибом локтя, зажав голову, а свободной рукой подхватил горячий паяльник, так некстати попавшийся под руку, и занёс тот над глазом тамил затрясшегося от испуга парня. — Что ты там про глазки говорил? — широко улыбаясь, прошипел Майки, игнорируя пульсирующую боль в спине. — Руки вверх, блять! Стрелять буду!!! — молодой кум запаниковал, не увидев незамедлительной реакции на свои слова, и шмальнул в потолок, а Сано очнулся, быстрым ударом кулака уложил парня спать и тут же поднял руки. — С ума сошёл, Сано? — подбежавший кум, один из самых старых в этой колонии, господин Сакаи, быстро запаковал Майки в наручники. — Угомонись, сам на себя похож быть перестал! — Что здесь, мать вашу, происходит?! — мужчина в форме старшего комиссара стоял в дверях с перекосившимся от гнева лицом. — Все на плац, быстро, блять!!! Знакомство с временной заменой барину вышло феерически хуевым. Майки ещё и пропустил момент его появления, и не понимал, какую конкретно часть драки он видел. Спина болела, а ноги стремительно холодели из-за нарушенного кровотока, пока его в спину подталкивал Сакаи-сан. Благо, старик к Майки относился удивительно хорошо, а потому и толкал аккуратно, иначе у него были бы все шансы навернуться на слабеющих ногах. Лишь когда их всех выстроили в ряды на центре двора, замначальника вышел перед всеми. Сано стоял спереди, рядом с прямо на промерзшую землю по приказу зама разложили нокаутированных семерых блатных, а уже следом выстроились остальные, отпустившие головы в пол. — Вы охуели?! — взревел зам прямо перел лицом Майки. — Кто это начал?! Сдавайте всех, иначе, блять, весь цех распихаю по карцеру! Манджиро в ту же секунду поджал губы, предчувствуя пиздец какой тяжёлый месяц впереди. Зам, назначенный вместо Киесы-сана, явно был не с малолетки, а со взрослой зоны, причём с «красной». Так назывались те колонии, где власть была в руках у вертухаев, что, естественно, почти никогда не отменяло всего классического тюремного антуража: изнасилований, торговли наркотиками, избиений. Только вот контролировалось все исключительно ментами. Про это Майки слышал от рецидивиста, с которым сидел в СИЗО, тот много рассказывал. И про такие выбивания «доносов» из зеков тоже рассказывал. Зам не врал: если сейчас никто не укажет на виновных — в карцер отправят всех, а за отказ от сотрудничества могут и избить. Только вот их колония к такому распорядку приучена не была, ведь в последний год их можно было считать «чёрной» зоной, где основная власть была в руках у смотрящего. То есть у Майки. И вот куча парней стояли молча, потупив взгляды, не намереваясь раскрывать рот. Доносить запрещали все блатные: и Сано, и все, кто был против него. Майки скосил взгляд, видя, как из зарешеченных окон соседних цехов выглядывали знакомые лица его подручных, впервые видя такую картину с общим постарением виновных, ведь обычно просто растаскивали дерущихся и уволакивали: кого в карцер, кого к барину. — Раскрыли рты, выблядки!!! Я спросил, кто начал?! Вы у меня все, блять, по допстатьям пойдёте сейчас, если продолжите молчать!!! Парни чуть переглядывались, не понимая, что делать. Им угрожал барин, но если скажут хоть слово — прикончат блатные потом. А ведь радиоэлектронный цех был самым адекватным цехом колонии, и эти ребята, в большинстве своём, смогут вернуться к нормальной жизни после срока. Но для замначальника они сейчас выглядели как отбитые отрицалы, и Майки почти не сомневался, что им найдут, что повесить. И прощай их хорошая жизнь. — Пакуйте их, и по очереди в допросную! — не выдержав, скомандовал замначальника, сплюнув под ноги. А допросная, в его понимании, означала пыточную. — Я, — со вздохом выдал Сано. — Что? — скривился начальник. — Я начал, — повторил Майки уже тверже. — Ведите в допросную. Зеки за спиной зашевелились, озадаченно переглядываясь, вообще не понимая, с чего это Манджиро в чем-то признаётся, к тому же врет, ведь все видели, кто начал драку. — Имя, — потребовал замначальника, замерев прямо перед мальчиком, глядя на него снизу вверх. Сано поднял нечитаемый взгляд на него, а после так же спокойно произнёс: — Сано Манджиро, статья сто пять, часть вторая. — В допросную его, и отмудохайте там так, чтобы имя своё подзабыл, — скомандовал замначальника. — Этих в карцер, а остальные назад к работе, и чтобы без закидонов! — Такахаси-сан, — проговорил Сакаи, окинув Майки быстрым взглядом, — разрешите обратиться. — Говори. — Этих в лазарет надо, — он кивнул на лежащих на мелком снегу парней. — А Сано… нельзя в допросную. — Это ещё почему? — искренне возмутился мужчина. — Он… — Сакаи замялся. Он-то понял, что Сано прилетело по спине, и явно давно уже знал, что у Майки с той не все в порядке, но сказать об этом при всей колонии будет значить, что с этого дня Майки при каждом удобном случае каждый противник будет бить исключительно в спину, ведь слухи по колонии разносятся быстро. — Ну? — поторопил замначальника. — Я могу поговорить с вами лично? — Можешь, — хмыкнул мужчина. — После того, как отведёшь его в допросную. Сакаи тронул Сано за плечо, пытаясь этим вскользь дать понять, что он будет говорить с замом, но Майки не отреагировал, самостоятельно разворачиваясь в нужную сторону и спокойно опуская голову. Допросные были на самом отшибе территории по весьма очевидной для всех здешних причине: крики издалека меньше мешали всем спать. — Только не рыпайся, я тебя прошу, — тихо шепнул Сакаи-сан, ведя Майки медленным шагом до корпуса. — Мало ли, что он решит с тобой сделать. — Пусть изобьют, — ровно проговорил Сано. — Ввалить ещё срок не смогут, а убить — кишка тонка. — Не лез бы ты, — устало покачал головой Сакаи. — Мал ещё, не все понимаешь. — Разберусь, — фыркнул Майки. Впрочем, маленький смотрящий никогда не шел на контакт с СИНовцами. Сакаи проработал в колониях тридцать пять лет, — пятнадцать во взрослой и ещё двадцать в малолетке, и никогда не видел ребёнка, что освоился бы в столь жестоком месте так быстро. Он присматривался, все пытался понять, нахер эта вся тюремная суета умному и хитрому не по годам ребёнку. Манией контроля тот вроде не страдал, избыточной жестокостью без повода — вроде бы тоже, но Сано взялся за выстраивание собственного авторитета уже в первый месяц отсидки. Наученный драться так, словно его с пелёнок готовили в убийцы, с хорошо поставленной речью, он быстро подмял под себя сначала часть ровесников, а потом и ребят постарше. И ведь подростки оставались подростками, и разница в возрасте даже в год играла обычно немалую роль, но сухой малолетка смешного роста быстро стал местным авторитетом среди всех. И порой выкидывал такие чудные номера, как сейчас: взял всю вину на себя и даже не поморщился. Сакаи лишь догадывался, зачем. — О господи, — Хината испуганно прижала ладонь ко рту. — И что было дальше? Санзу усмехнулся, припомнив шутку из какого-то юмористического шоу о том, как сильно на самом деле женщины любят кровавые остросюжетные истории, и бросил: — Времена тогда в колонии были ещё сильно нестабильные, и если Майка-сама надолго пропадал — все распоясывались. Начинались бунты, и уже через неделю ситуация в колонии стала невыносимой. Майки-сама был не только смотрящим, но и, скажем так, общим врагом для всех, кто не был в банде, а потому становился сдерживающим фактором, который брал весь удар на себя. Ещё через несколько дней троих убили, кажется, — хмыкнул Санзу. — Зам гнул свою линию до последнего, пока в процессе потасовки не уработали троих кумов. После этого остальные вертухаи пошли к нему с прошением выпустить главу из сборки. — Из сборки? Его разве не в карцер отправили? — Хината порозовела от алкоголя и подпирала подбородок руками, со всем вниманием слушая Харучие. — Сборка — это очень дерьмовая камера, где держат перед отправкой домой около суток. Без отопления, коек, окон и других удобств, — пояснил Санзу. — Зам лично зашёл к главе пообщаться, когда того упрятали в допросную, чтобы пиздить. Я не знаю, что там произошло, но зам возненавидел главу после этого разговора, и, вместо карцера, определил в сборку. — Боже… и сколько Майки там пробыл? — Около полутора недель. При температуре около минус пяти, — хмыкнул Харучие. — Зам в итоге был вынужден его выпустить, чтобы все успокоилось. И мы ещё неделю пиздили всей бандой всю колонию, чтобы унять волнения. — И Майки был нормально после такого? — округлила глаза Хината. — Виду глава не подавал, — пожал плечами Санзу. — Но сильно заболел, выздоравливал крайне долго. — Ужас, — Тачибана спрятала глаза за ладонями. — Тебя, наверное, много раз ранили?.. Харучие молча кивнул. — Извини, за мое любопытство… но ты не мог бы… Она не договорила, но Санзу все понял, бесстрастно поднимаясь на ноги и задирая рубашку. Многим, кто узнавал, в каких условиях они все сидели, было любопытно, а Харучие никогда не стеснялся шрамов, и уже давно перестал стесняться своего тела, долгими и упорными тренировками превратив его в то, чем можно было гордиться. Хина испуганно глядела на торс Санзу, изрезанный, перекореженный, изуродованный вдоль и поперёк. Только на груди и животе у него было около восемнадцати шрамов от колото-резанных. Самые свежие ещё были ярко-красные — те самые три пулевых, полученные во время спасения Хины. Они были аккуратно зашиты и сильно отличались от грубых, криво заросших росчерков, заживавших в тюрьме с одной лишь божьей помощью. — Не болят? — по инерции потянувшись кончиками пальцев к животу Харучие, поджала губы Хината. И в ту же секунду дверь распахнулась после односложного стука, а внутри оказался Такемичи, нелепо разинувший рот и едва не выронивший папку бумаг из рук. Тачибана, естественно, по инерции отдернула руку, а Санзу лишь спокойно оправил рубашку, а после многозначительно кашлянул, и уселся назад в кресло. Поскольку сегодня работала Хината — у Такемичи был выходной, и в офисе его никто не ждал, а какие черти его сюда принесли — знал, наверное, только Коконой. — А… я… — у Ханагаки явно в голове шли какие-то всеобъемлюще сложные вычисления. — Коко попросил меня привезти эти документы из его квартиры… — Это фискальные чеки из наших казино? — поинтересовался Харучие. — Н… наверное. — Тогда оставь на столе, и будь добр, не забывай стучаться, даже если сегодня не твой рабочий день, — бесцветно отозвался Санзу. Тачибана сплошь покраснела, поняв, как мог истрактовать ситуацию Такемичи, но не нашла в себе сил что-то сказать, а потом быстро поднялась на ноги, и коротко поклонилась, торопливо проговорив: — Прости, я пойду! — Доброй ночи, — спокойно чуть улыбнулся Харучие, а после перевёл взгляд на застопорившегося Ханагаки. Тот помялся с пару секунд, словно собираясь что-то сказать, но все-таки ретировался молча и торопливо, после продолжительной паузы. Санзу тряхнул чуть растрепавшимися за весь день волосами и весело усмехнулся себе под нос.

***

— Я собрал то, что ты просил, — негромко хмыкнул Ханма, усаживаясь за стол перед Кисаки. Тетта сидел в траурном чёрном костюме — отец его преставился всего пару недель назад, и традиции якудза обязывали преемника, а тем более сына, носить траур не меньше трёх месяцев. Тетта исправно следовал правилам, хоть и не выглядел скорбящим. Даже на похоронах он не проронил ни слезинки. Сейчас же он занял бывший кабинет отца, явно неуютно ощущал себя в традиционном интерьере, но с переделкой интерьера следовало повременить из-за того же траура. Отец Ханмы — бывший сайко-комон — добровольно сложил свои полномочия перед новым молодым кумичо, уступая место сыну. И естественно, Шуджи был назначен в тот же день. — Я тебя слушаю, — отложив в сторону документы, Кисаки внимательно глянул на Ханму из-под очков. — С Канто все порядочно проще, с Тосвой намного сложнее, — обстоятельно заговорил Шуджи, отходя к небольшому шкафу, где ютился дорогой алкоголь. — У меня и без того голова пухнет от изобилия пустой болтовни, — показательно потер висок Тетта, пока сам Ханма наливал бренди в бокалы. — Давай по-существу. — Как скажешь, — улыбнулся Шуджи. — Начнём с тех, с кем ты знаком. Дракен, он же Кен Рюгуджи — владелец Канто, у него контрольный пакет акций. Уже вошёл в японский список Форбс. Живет в башне в центре, соседи у него — перфекты, важные бизнесмены и чины из правительства. Короче, туда не пробраться. Ездит везде в сопровождении охраны, количество охраны разное, логики в его разъездах мои ребята не заметили. В офисе, тем не менее, времени проводит не так много. В телике не светится, интервью не даёт, хотя просят, но его постоянно упоминают на каналах с экономическими новостями по понятным причинам. Больше никакой информации толком нет. Есть ещё Хаджиме Коконой — генеральный директор. Личность куда более публичная, иногда даёт комментарии для прессы по поводу изменений курса. Судимостей нет, есть два высших образования, сирота, детдомовец. Удалось раскопать, что много лет назад он работал в одном тире, где любили собираться разные бандитские шестёрки, и в казино в качестве крупье. Его история подтерта, никаких конкретных причин для работы в таких… специфичных местах нет, но, полагаю, он кому-то крупно задолжал в те годы. Парень вежливый и умный, впечатление производит приятное. Живет в той же башне, все время проводит в офисе, выезжает, как я понимаю, только по делам. Канто держится на нем, но сам по себе он практически полностью чист, насколько таковым можно быть, являясь директором многомиллиардной компании. — О Рюгуджи и так это было известно. Про директора понял. Что ещё? — Друг детства этого директора, — Ханма выложил на стол фотографии, явно не из тех, что можно было найти в интернете, а это значило, что, скорее всего, фото было сделано людьми Вальхаллы. — Сейшу Инуи. Воспитывались с Коконоем в одном детдоме, у парня была сестра, умерла в пятнадцать от рака мозга. Начальник службы безопасности Канто. Судим тоже не был. С Хаджиме их часто видят вместе, полагаю, они близки. — Прекрасно, — без особого удовлетворения хмыкнул Тетта. — Если этого директора вывести из строя — в Канто начнутся проблемы? — Трудно сказать наверняка. Но учитывая то, сколько времени он работает — полагаю, это так. Теперь к более интересному, — на стол легли фотографии аккуратного мужчины с отсутствующим лицом и короткими лавандовыми волосами, говорящего по телефону возле какого-то бутика в центре. — Это Такаши Мицуя, если помнишь, тоже сидел в тюрьме. А это его ближайший помощник — Хаккай Шиба, тоже сидел. Информация про них, их родственников и все остальное зачищена, но их, к нашему удивлению, вспомнил один наш человечек, который поднялся к верхушке из наркоторговли. Они координировали целый отряд бегунков, но потом ушли под предлогом, что не хотят сесть назад в тюрьму, и поскольку ребята они были правильные — их отпустили с богом. — А почему решили, что они правильные? — хмыкнул Кисаки, приглядываясь к фотографиям. — Потому что посадили их тогда, когда они были ещё мелкими, и работали бегунками в нашем картеле, — хохотнул Ханма. — Их пытали, чтобы выведать цепочку дальше, но Мицуя согласился никого не выдавать за ежемесячные выплаты для своих двух сестер, которые тогда ещё толком не говорили. И платить ему было гораздо дешевле, чем потом давать взятки копам и суду. Пытки он, кстати, вытерпел. — Из этого следует вывод, что у него две малолетних сестры, о которых он очень печётся, — подметил Тетта. — Дальше. — Кавата Соя и Нахоя, близнецы. Чем занимаются — толком до конца неясно, — Шуджи подпер рукой щеку. — Их отец в тюрьме на пожизненном. Больше информации нет, совершенно ничего интересного. Зато вот тебе предельно интересный экземпляр. Тетта принял фотографию мужчины в руки. Эта была самая нечёткая, по сравнению с предыдущими. Изображение было сделано на предельно дешёвую камеру в каком-то обшарпанном магазинчике где-то на окраине, а силуэт самого человека был немного смазан, да и стоял тот в три четверти оборота от камеры. — Этот занимается чем-то типа разведки у Тосвы, — Ханма улыбнулся так, словно рассказывал что-то, что чрезвычайно его радует. — Слишком заметный для разведчика, — скривился Тетта. Парень был чуть выше среднестатистического японца, но выделялся яркими чертами лица с высокими скулами и крупным пучком явно густых розовых волос, собранных в аккуратную прическу серебряной заколкой. Если присмотреться, то возле уголка рта отвёрнутой головы можно было различить белый росчерк крупного шрама, а одежда, причёска и аксессуары выглядели подобранными с большим вниманием, на грани с почти подиумным образом. — Я сначала тоже так подумал, — рассмеялся Шуджи. — А потом случайно наткнулся на вот это, пока занимался делом Хинаты. Ханма протянул Кисаки свой смартфон, на котором проигрывалось ускоренное видео, явно с камер видеонаблюдения. А конкретно — с камер видеонаблюдения их, Вальхаллы, отеля, в котором они сначала держали Хину. Запечатлён был бар, и за стойкой сидел именно этот мужчина. Часть его лица закрывала простая медицинская маска, но он то и дело приподнимал ту, чтобы пить ядрено-синюю «голубую лагуну». Одет он был иначе, и двигался так, что движения его совершенно не вязались с его предыдущим образом. Стройное подтянутое тело подчеркивала великоватая дорогая рубашка, ноги удлиняли широкие мягкие брюки, волосы вместо пучка были собраны в низкий небрежный хвост, который мужчина то и дело перекидывал с плеча на плечо, а ещё он изредка кашлял, мягко улыбался бармену, перекидываясь с ним парой фраз. Вскоре к нему подсела какая-то девушка и у них завязался диалог, быстро перешедший на стадию флирта. Розоволосый хохотал над шутками девушки, та смеялась в ответ, они то и дело касались запястий друг друга, лежащих на стойке, привлекая внимание собеседника. И Кисаки подумал, что если бы ему не сказали, что на фото и здесь — один и тот же человек, то хер бы он это заметил сам. Настолько разным он выглядел. — Зовут его Санзу Харучие. Информации никакой даже обрывками, вообще никакой, кроме той, что относится к его заключению под стражу. Он сидел с Майки, потом его перевели в другую колонию. Интересно то, что при полном отсутствии информации о нем, информация из тюрьмы абсолютно полная, вплоть до каждого внутритюремного дела и допроса. Зачистить такие вещи из колонии для несовершеннолетних сложности бы не представляло, но он, видимо, почему-то сознательно этого не делал. — А почему его перевели? — осведомился Кисаки. — Толком неясно, но до перевода по нему велось внутритюремное следствие об убийстве троих заключённых. Он был подозреваемым, но доказательств не нашли и дело закрыли. Но там как-то все мутно, — прокомментировал Ханма. Знаешь, что самое веселое? Я отправил за ним слежку, лучших своих ребят, так вот они его теряли каждый день, раз по восемь. — Каким образом теряли? — Он явно хорошо знает город, а потому петлял хер пойми какими путями и то и дело пропадал из виду. Учитывая маршруты, которые они описывали, похоже, что он намеренно их за собой возил, а это, я напомню, лучшие мои люди. И он весьма успешно прокатил их по всему Токио, а потом исчезал. — Значит, твои люди недостаточно компетентны, — тут же строго резюмировал Кисаки. — Сомневаюсь, — хмыкнул Ханма. — Вот ещё два типа. Они часто таскаются с этим Санзу по всяким увеселительным заведениям, то ли бухают, то ли по вопросам рэкета. Хайтани Риндо и Ран, братья. Отбывали с Санзу наказание во второй его колонии. Присели за убийство, по приговору — за умышленное, на деле неясно, похоже скорее на убийство по неосторожности. По отдельности их вообще обычно не видят, ходят парочкой. Вот такое любопытное фото есть. На стол легла фотография, где молодой симпатичный парень с модельной стрижкой фиолетовых волос восседал на коленях мужчины постарше на вид, причём так, словно место на коленях принадлежало ему по праву. Мужчина же был коротко стрижен, держал бокал с чем-то темным рукой, закованной в дорогие часы, а вторую руку преспокойно расположил на бедре младшего. Разницу в их возрасте не столько выдавала внешность, сколько манера держаться. — Какая мерзость, — без всяких эмоций прокомментировал Кисаки, окинув взглядом фото. — А по-моему даже мило, — не согласился Ханма. — Да и инцест — дело семейное. Ну что? Есть у тебя мысли, кумичо-сама? — По Майки информация есть? — Все так же ноль, — вздохнул Шуджи. — где бы он ни прятался — найти его очень трудно. Хвосты за его командирами ничего не приносят — их либо скидывают, либо они просто не приводят к Майки. За Рюгуджи я следить не могу, сам понимаешь, с ним ездит кортеж охраны, мы либо останемся ни с чем, либо спровоцируем перестрелку, и оба варианта плохие. — Мне нужен Майки, — сверкнул глазами Кисаки. — Вижу только один вариант — если не получается найти — значит надо выманить, — прищурился Ханма. — Мы пока не можем вступать в открытое противостояние с Тосвой, — в очередной раз отрезал Кисаки. — После той ситуации с… кхм, к нам приковано слишком много внимания, а я лишь недавно заступил на должность кумичо. Поспешные шаги могут привести к тому, что мной будет недоволен совет старших, а это ничего хорошего не сулит. — Мой отец точно на твоей стороне, — напомнил Шуджи. — Одного его недостаточно, — Кисаки поднялся на ноги, сняв очки, а после с силой потёр глаза, отходя к окну. Отец всегда любил смотреть сверху вниз на Токио из своего кабинета, и всегда стоял с таким видом, будто он полноправный хозяин всего, что видит, но вот Кисаки, глядя из того же самого окна с того же самого места, ничего такого не чувствовал. Он чувствовал только волнение и некоторую нервозность. Не повезло, что именно на его долю выпала ситуация, когда вся власть над Японией медленно утекала из рук Вальхаллы. Тосва ломала старый уклад вещей, а за ней и ее примером начали бунтовать и мелкие банды, почувствовав глоток свежего воздуха. Но Тосва тоже была бандой-узурпатором. Тосва, как и Вальхалла, не собиралась отдавать власть никому, строго следя за тем, чтобы никто и не думал посягать на их положение. — Лучший способ найти Майки — заставить его самого выйти на свет. Но это сложно, ведь у него целая толпа командиров, которые вступаются друг за друга при необходимости, — вновь подал голос Шуджи. — Нужно найти его слабое место, дождаться нужного момента, пока твоя власть устаканится в Вальхалле, и ударить по-больному. Тогда Майки вылезет сам. — Думаешь, у него есть слабые места? — усмехнулся Тетта. — У всех есть. Он очень держится своих близких. На это и нужно давить. — А если он начнёт мстить? — хмыкнул Кисаки, красноречиво скосив взгляд на запястье Ханмы, изуродованное шрамами от многочисленных операций по замене сустава. — Не успеет и не сможет. Да, до Тосвы тяжело добраться, но до нас — не легче.

***

— Добрый вечер, глава, — раздалось из трубки бесцветным тоном Санзу. — Обознался, — не слишком фыркнул в трубку Баджи. — Майки в ванной уже час, застрял там с ноутбуком. Чего хотел? — Поговорить с главой, — отрезал Харучие. — Он просил его не беспокоить с телефоном. Говори давай, что случилось, я ему передам, — Баджи негромко ругнулся сквозь зубы, когда больно дернул спутанные волосы расчёской и едва не выронил телефон, который прижимал плечом к уху. — За мной следят, — так же ровно поделился Санзу. — Да? И кто же? — Они не оценят, если я подойду и спрошу, — Харучие, кажется, едва заметно усмехнулся. — Если следят за мной — вполне могут следить и за остальными. Глава должен знать, у него могут быть мысли, что нужно в таком случае делать. Повезло, что у меня есть пара-тройка свободных часов. Сейчас прокачу их по всему Токио, пусть окончательно перестанут понимать, что я делаю. — Ты собираешься продолжать ездить с хвостом? — Да. Заставлю их меня терять через каждые полчаса на ровном месте, а потом они решат, что следить за мной бессмысленно, — хмыкнул мужчина. — Тогда бывай, попрошу Майки перезвонить тебе, когда он выйдет, — фыркнул Кейске. — Постой. Повиси на линии, я не спал больше двух суток и сейчас еду без охраны, — сухо попросил Санзу. — Поговори о чем-нибудь, не хочу уснуть и въехать в столб по пути. — И о чем с тобой поговорить?.. — промычал Баджи, включая духовку, в которую заранее спрятал мидии под соусом на ужин. — Как там Коко? — Не видел его уже больше суток, — отозвался Харучие. — А почему ты у меня спрашиваешь? — Ну, вы много и близко общаетесь последнее время, — усмехнулся Кейске. — Разве нет? — Ты на что-то намекаешь? — бесцветно поинтересовался Санзу. — Хотелось бы верить, что нет, — с все таким же подколом продолжил Баджи. — Ладно я, но дискредитировать Хаджиме точно не стоит, — Харучие вдруг зазвучал отчётливо недовольно. — Мы хорошо общаемся, но не надо надумывать. — Если хорошо общаетесь — заставил бы его отдыхать, — оборонил Кейске. — Это не под силу даже Инуи, мне уж тем более это не удастся, — спокойно бросил в ответ Санзу, хотя на фоне истерически заорали гудки окружающих авто и отчётливо послышался визг шин. — Как жаль, что глава занят. Слушать тебя — ещё более сомнительное удовольствие, чем я предполагал. — Ты же сам попросил меня повисеть, — язвительно хохотнул Баджи. — И уже жалею, — Санзу, казалось, тоже издал едва уловимый смешок. — А если серьезно — как Коко? Инуи, когда заезжал, был не в настроении, а его настроение и состояние Коко обычно связаны напрямую, — посерьёзнел Кейске. — Коко, — Харучие в динамике явно щёлкнул зажигалкой, — ровно так, как представлял себе глава. — А если не приплетать Майки по каждому вопросу? — Глава автоматически приплетен ко всему, — хмыкнул Санзу. — Коко в порядке. — Вечно ты недоговариваешь, — фыркнул Кейске. — Раздражаешь. — Взаимно, — лаконично отозвался Харучие. — Не учили не чавкать при телефонном разговоре? Баджи, который в эту секунду облизывал ложку из-под соуса, раздраженно цыкнул. И в эту же секунду его задорно шлепнули по бедру, заставив подпрыгнуть от испуга. — Блять, Сано, еб твою мать, — скороговоркой выругался Кейске, а после брякнул в трубку. — Глава твой приперся. — Санзу? — улыбнулся Майки. — Ставь на громкую. — Доброго вечера, глава, — тут же выдал Хару. — За мной хвост. Я его веду через весь Токио, сброшу несколько раз, чтобы перестали следить. — Умница, — отозвался Манджиро. — Толковые парни? — Весьма. Но внимательности не достаёт. Майки обогнул Баджи, вынул из холодильника тюбик джема, выдавил немного себе в рот и пробубнил: — Думаешь, и за остальными следят? — Почти уверен. — Предупреди Тору, пусть скажет охране, — без особого энтузиазма бросил Сано. — Они же вне зоны слышимости? — Да, держатся далековато, — отозвался Санзу. — В таком случае нет особого повода для беспокойства, просто нужно чаще менять маршруты. Как заметил? — рухнув за кухонный стол, фыркнул Майки. — Честно говоря, чисто случайно. Я не спал, и с недосыпа перепутал красный свет светофора с загоревшейся вывеской. Нажал тормоз на большой скорости, и машина сзади в меня не врезалась. Хотя любой другой водитель бы не успел среагировать, если бы не следил конкретно за моей машиной очень пристально, — Санзу зазвучал чуть скомкано, видимо, стыдясь своей невнимательности. — После я к ним пригляделся, и понял, что они висят хвостом. Причём висят с умом, не бестолково. Но я уже сказал Баджи — я сейчас их прокачу по всему Токио и скину. — Не перетруждайся, — попросил Манджиро. — Как Хаджиме? — Не слишком хорошо, — отозвался Санзу. — Я понял, — Майки чуть нахмурился. — Присматривай за ним. — Да, глава, — искренне благодарно отозвался Харучие. — Как вы? — Я? Да живой, — фыркнул Сано. — Что там по поводу моей просьбы? — Очень тяжело поднимать возможные контакты вашего дедушки, — тихо вздохнул Санзу. — Не считая того, что вашему дедушке было уже сильно за семьдесят на момент смерти, так ещё и с этого момента прошла масса времени. Если быть максимально емким — то большинство живых людей, связанных с господином Мансаку до сих пор находятся в старшем совете Вальхаллы, и подобраться к ним совсем нелегко. — Меня волнуют в первую очередь все личные знакомства, все люди, которым дедушка мог передать документы. — И таких людей искать очень трудно. Будучи связанным с мафией — трудно дожить до старости, и все подобные люди, которые до сих пор живы — крайне скрытные. — Я все понимаю, — спокойно бросил Майки. — Не можешь полностью пробить людей — отдавай мне всю информацию. Я разберусь сам. — В общей сложности, я нашёл семерых его друзей вне Вальхаллы, шестеро из них мертвы, один жив, но болен Альцгеймером. С ним не связывался пока, не самый полезный контакт, к тому же он в хосписе. Ещё пятеро из Вальхаллы, четверо из совета старших. Один погиб, застрелен, подробностей нет, двое уже не у службы, если моя информация достоверная, а ещё двое на службе. Идо Хидосава и Наоки Ханма. — Наоки Ханма? — Майки с невероятным энтузиазмом отмахнулся от Баджи, который пытался поинтересоваться, нужно ли налить Сано кофе. — Сайко-комон Вальхаллы до недавних времён, — бросил Санзу. — Недавно ушёл с поста, перешёл в совет старших. Отец Шуджи Ханмы, товарища Кисаки. Ему и так уже глубоко за семьдесят, давно было пора. — Они дружили с дедушкой? — Насколько я смог понять из обрывков информации, которые нам достались — да, — Харучие в очередной раз за разговор перекрутил руль, и вызвал визг клаксонов на дороге. — И с ним есть связь? — Сомнительная, но выход на него есть. Но я пока туда не лез, слишком большие риски. — И не лезь. Держи контакт, я подумаю, как нужно с этим быть.

***

Три года спустя…

— Поэтому не выйдет все так, как мы хотим. Нет просто пока в международном праве инструмента, регулирующего такие сделки, а мы, сам понимаешь, международное право не пишем, — Хаджиме устало потёр виски, а после чуть улыбнулся и приветливо кивнул зашедшей в кабинет Хине, одними губами прошептавшей «на подпись от юриста», и уложившей на стол папку документов. — Да, по твоему счёту все хорошо, стабильный рост за последний месяц, что-то около двадцати четырех процентов. Нет, нет, акции можем продать и купить дивдоходные под конец квартала, если хочешь, но я не уверен, что так выйдет сильно выгоднее… да, если хочешь, я сам проверю, мы же партнеры, в конце концов. Хина забрала подписанную папку, чуть грустно вздохнула, видя, как Коко щурится, пытаясь сфокусировать свой взгляд на документах, и как темнеют под глазами большие круги. Она уже собиралась уходить, но остановилась в дверях, мягко улыбнулась и, так же, одними губами, не издавая звуков, бросила: — Кофе? Хаджиме вновь кивнул, а после поднялся из кресла, отворачиваясь к огромной застеклённой стене офисного центра, разглядывая движущиеся внизу машины и мелкие-мелкие с высокого этажа фигурки людей, снующих туда-сюда, пытаясь одновременно вникать в речь знакомого поставщика для их производства из трубки. — Слушай, навскидку сейчас не скажу, а в таких вопросах нужна точность, — устало отозвался Хаджиме на очередную реплику, медленно хлопая глазами. Последний раз он спал, кажется, позавчера, где-то часа три, даже не найдя в себе сил добраться до дома. Отрубился прямо на кожаном диване в переговорной, куда ушёл работать с ноутбуком, надеясь, что яркий свет в той комнате не даст ему уснуть, но все-таки уснул. От недосыпа потряхивало и кружилась голова, хотя Коко давно уже привык к этим ощущениям, но сейчас весь мир ему мерещился нереальным, безумно ярким, светлым, раздражающим воспалённые глаза, а быструю речь из трубки воспринимать стало вообще невозможно. — А подскажи, кстати, что стало с теми бракованными десятью палетами, которые привезли на прошлой неделе? Мне с ними отдел качества такой цирк устроил, хотя, казалось бы… Дверь приоткрылась, и Хина аккуратно и медленно двинулась к столу с подносом, тихо стуча каблуками, но Коко, уже начавший разворачиваться, чтобы вернуться за стол, вдруг почувствовал, что земля уходит из-под ног, а после вообще перестал что-либо ощущать. Он приоткрыл глаза, ощущая под собой знакомую дорогую и прохладную кожу, на лбу покоились нечто холодное, а над головой был давно изведанный потолок его кабинета, сделанный из какого-то дорогущего дерева, как и полы. Медленно перевёл взгляд, чувствуя, как шумит в голове, и обнаружил взволнованную Хину, сидящую на коленях перед диваном, и врача, не своего личного, но тоже одного из тех, что арендовали один из этажей башни под клинику, сидящего на корточках, методично вводящего Хаджиме какой-то препарат. — Вы упали в обморок, Хаджиме-сама. Полагаю, это от переутомления. Давно вы в последний раз спали, ели? — Обморок? — медленно переспросил Коко, чувствуя, как язык еле шевелится во рту, а правильная артикуляция откровенно его посылает. — Спал… позавчера, наверное, но я не уверен… а ел сегодня. Кофе пил, буквально с час назад… — Четыре часа назад, Хаджиме-сама, — осторожно поправила искренне расстроенная Хина. — Вы час были без сознания, а кофе пили три часа назад. — Ого, целый час, — пробормотал Коко, с трудом садясь на диване. — Мне никто не звонил, никто ко мне не приходил? Скоро торги в Нью-Йорке должны закрыться, и юридический отдел должен был ехать на переговоры в Осаку… — Хаджиме-сама, позвольте, я буду излишне любопытен, но подскажите, — запредельно вежливо, но довольно строго при этом начал доктор, поднимаясь на ноги, — вы так мало спите постоянно? И наблюдаете ли вы за собой бессонницу? — Наблюдаю, — честно признался Хаджиме. — Это издержки моей работы, — а после выдавил из себя приятную улыбку, что подучилась чуть замученной. — Но это нормально, сами же понимаете, руководить холдингом — работа не из лёгких. — Подобные падения, Хаджиме-сама, это чрезвычайно тревожный звонок. Я бы порекомендовал вам обратиться к своему лечащему врачу, и чем скорее — тем лучше. Вы, конечно, еще молоды, и тело могло неплохо справляться, но несколько лет подобной практики — это слишком большой срок, — врач почтительно поклонился и ушёл, забрав с собой свой чемоданчик. — Коко, — едва они остались одни, печально нахмурилась Хината, — так нельзя. Ты себя угробишь. Тебе правда нужно зайти ко врачу, ты очень плохо выглядишь. — Неужели так плохо? — попытался пошутить Хаджиме, но голова отозвалась резкой вспышкой боли. — Можешь принести обезболивающие? — Ты съел две упаковки за последний месяц, — нахмурилась Хината. — Тебе нужен отдых, Коко. — Я не могу позволить себе отпуск, Хина-чан, — мягче проговорил Хаджиме, усаживаясь за рабочий стол. — Ты с каждым днём выглядишь все хуже, — проговорила девушка, совершенно игнорируя тот факт, что Коко всем своим видом отчаянно намекал на то, чтобы его покинули. — С тобой действительно не все в порядке. Или ты считаешь, что падать в обмороки посреди телефонного разговора — это норма? — Это случилось лишь раз, — спокойно отозвался Коко. Он умолчал о тех двух ситуациях, когда он однажды потерял сознание дома, пока Инуи был в командировке, и ещё один — когда очнулся на полу в уборной в офисе. — Хотя бы зайди ко врачу, — Хината сменила гнев на милость и присела на краешек стола Хаджиме, по-матерински заботливо заведя прядь пепельных волос за его ухо. — Пожалуйста. Мы сильно за тебя переживаем. Но Коко снова заночевал в офисе. Проспал четыре часа в кабинете, вновь сел работать, бесконечно гоняя таблицы с числами перед глазами, раскидывая ответы по почтам руководителей и локальных директоров. Он предвидел скорый обвал рынка, и если ему бы удалось его высчитать — это был бы самый прибыльный инвестиционный ход за всю историю Канто. Майки тоже считал, что обвал будет, и изредка помогал в расчетах, скидывая Коко на почту аналитические прогнозы под какие-то весьма неочевидные позиции. Когда позвонили из аналитического отдела, Коко пил семнадцатую чашку кофе. Ситуация там была сложная: нужно было решить, куда инвестировать большую часть свободных средств их клиентов по доверительному управлению ИИС. Хаджиме сказал, что сейчас сам спустится обсудить, и спустился. Расчёты были длинными, читать их пришлось вдумчиво, перед глазами все плыло. — Здесь риски в семнадцать процентов, а мы с вами на совещании пару месяцев назад договаривались, что будем усреднять позиции, поскольку Канто расширилась, и является уже давно не только инвестиционным фондом, — Коко глянул во внимательные глаза начальника отдела и расслышал крик, словно сквозь воду. А в следующий раз не решился открыть глаза, почувствовав, как сильно кружится голова. Где-то недалеко раздавались голоса людей, бормочущих что-то, вроде «как господин успевает столько работать?», «он совсем забыл об отдыхе.». И мгновенно растерялся, почувствовав необычайную лёгкость и ровную поступь, согласно которой он то и дело вздрагивал. Его несут на руках? Коко, не открывая глаз, мгновенно схватился рукой за лацкан пиджака, тихо прошептав: — Сейшу, поставь на место… — Отдохни, — раздался совершенно другой голос. — Не нужно ничего говорить. Санзу. Точно, Инуи же не было в офисе сегодня… Его нёс Харучие, причём нес так, словно он совершенно ничего не весил. Подхватил под колени и под спину, придерживая ладонью его голову так, чтобы та не тряслась при ходьбе. — Скажи им, пусть идут работать… — прошептал Хаджиме, послушно уткнувшись в плечо. — Господа, — судя по всему, Санзу чуть обернулся, — вам следует немедленно вернуться в отдел и продолжить работу. — Как скажите, — нестройным хором забормотали работники, отдаляясь. — Поставь меня, пожалуйста, — прошептал Коко, едва они их покинули. — Попробуй для начала открыть глаза, — отозвался Санзу, останавливаясь. — Ты ударился об угол стола, пока падал, может мутить. В таком случае на руках тебе будет лучше. Коко послушно приоткрыл чугунные веки, различив для начала перед собой грудь Хару, обтянутую тонкой белой рубашкой, обрамлённую лацканом дымчато-розового пиджака в вертикальную полоску, а после перевёл взгляд на лицо Санзу, который почти бесцветно взирал на него своими мутными голубыми глазами. Почти, лишь потому, что Хаджиме прекрасно различал в глазах Хару лёгкое беспокойство. — Плывёт? — осведомился Санзу. Не плыло. Коко видел все довольно отчётливо, но почему-то вдруг расхотелось слезать с рук, которые так спокойно и уверенно его держали. — Немного, — тихо отозвался Хаджиме. — Тогда прости, я тебя сам донесу до врача. — Куда? — Коко бы взбрыкнул, если бы не полностью покинувшие его силы. — Ко врачу, — преспокойно повторил Санзу. — Не нужно, — Хаджиме тут же дернулся в его руках, попытавшись соскочить, и ясно почувствовал, как его, на самом деле, мутит. — Отдыхай, — мягко, но чуть более требовательно проговорил Харучие, плотнее прижав Коко к своей груди. — Я знаю, что ты бы этого не хотел. Но я вынужден был набрать главе, когда ты упал в обморок, и он приказал отнести тебя ко врачу. Хаджиме обмяк в его руках. Если речь шла про приказ Майки, значит Санзу точно доставит его до врача, пусть для этого и придётся его скрутить или связать. Проще было подчиниться. — Тебе удобно? — осторожно осведомился Санзу, пока они спускались на лифте до почти что самого низа здания. Первые четыре этажа основной башни сейчас занимала дорогущая клиника, та самая, что с давних времен была под контролем Тосвы, и разрослась благодаря им же. Коко запоздало ощутил, как сжимает лацкан пиджака Санзу в кулаке, а потому поспешил смущенно разжать руку. — Д-да… Ты бы не мог… если я тебя попрошу… — Хаджиме замялся, не понимая, насколько эта просьба вообще правомерная по отношению к Санзу. — Не мог бы ты не ставить главу в известность, если такое повторится?.. Санзу промолчал пару секунд, а после тихо оборонил: — Как скажешь. Но сейчас тебе необходимо зайти к психологу. В больнице пойдёшь сам? — Да, — едва обронил Коко, как его тут же опустили на землю, и буквально через секунду лифт остановился. — Стой, к психологу?.. — Приказ, — легко развел руками Санзу, поддерживая Коко под плечо. — Тебе в третью дверь справа. Харучие и Майки в этот день ни разу не созванивались. За такое враньё с использованием имени главы Санзу должен был расплатиться очередным шрамом на своей левой руке.

***

— Неважно выглядите, Хаджиме-сама, — негромко оборонил доктор, разглядывая сидящего на небольшом диванчике Коко. — Вы точно нормально себя чувствуете после обморока? — Вполне, — кивнул Хаджиме, максимально энергично кивнув. — Честно говоря, если бы не просьба Харучие-сана, я бы вряд ли вообще обратился ко врачу, это ведь всего лишь обморок… — Обморок — это не «всего лишь», господин, — покачал головой мужчина. — Меня зовут Ичиро Ойкава. Расскажите, как часто вы падаете в обмороки? — Это первый раз, — и не моргнув глазом, соврал Коко. — Хаджиме-сама, абсолютно ни к чему мне врать, я же специалист. У вас жуткий тремор, это говорит о том, что вы уже не первый день находитесь в этом состоянии, — покачал головой Ичиро. — Извините, — вяло улыбнулся Хаджиме. — Это второй раз, первый был у меня в кабинете, тогда ещё один из ваших врачей поднимался, чтобы меня осмотреть. Врач хмыкнул с отчетливым сомнением, но настаивать на правдивом ответе не стал, а вместо этого спросил: — Сколько часов вы спите и раз во сколько дней? Только не надо говорить, что каждый день по восемь часов, господин. — Раз в пару дней, часов по шесть, — Коко приврал, но так, чтобы было не слишком заметно. — А как давно у вас был выходной? — Больше двух месяцев назад, — здесь Хаджиме был честен. Умолчал он лишь то, что если бы не приказ Майки, то и его бы не случилось. — Хорошо, — кивнул врач. — Вас бы не затруднило рассказать немного больше о себе? К примеру, состоите ли вы в отношениях? — А обязательно отвечать? — поморщился Коко от очередной вспышки головной боли. — Я просто не очень люблю говорить о себе… — Я хочу попробовать вам помочь, Хаджиме-сама, — очень твёрдо, но при этом как-то успокаивающе проговорил врач. — Я могу назначить лечение, и оно улучшит ваше состояние, поднимет вашу работоспособность, вам ведь вряд ли комфортно работать в таком состоянии. Работать в таком состоянии действительно было отвратительно. Коко постоянно забывал какие-то мелочи, сосуды в глазах давным-давно полопались, и глазные яблоки ныли от света экрана даже на минимальной яркости, а окружающие люди почти повсеместно раздражали, от чего сохранять привычную вежливость становилось все сложнее. Даже расчёты производить стало порядочно сложнее. Про переговоры не было и речи. — Да, — выдохнул Хаджиме, — у меня есть партнёр. — И как ваш партнёр относится к вашей работе? — Не слишком радуется, — кисло хмыкнул Коко. — Но… она тоже много работает, так что она, должно быть, меня понимает. Признаваться открыто в своей ориентации, к тому же учитывая то, что Коко и геем-то толком не был, ведь до Инуи он был влюблён в Акане, совсем не хотелось, да и было не с руки для работы. Врачебная тайна, конечно, имела место быть, но у Коко всегда были некоторые проблемы с доверием. — Должно быть? — хмыкнул врач. — Вы не уверены? — Мы очень давно в отношениях, резонно, что мы давно притерлись к другу, и все немного изменилось… — Вы часто ссоритесь? — Нет. — Точно? Врач впился в Коко своим глубоким карим взглядом, и Хаджиме сдался, уронив голову. — Довольно часто. Но по всяким мелочам, это недостойно такого внимания. — Подумывали о расставании? — спокойно осведомился врач. — Ну… пару раз, на эмоциях, но это быстро проходило, — признался Хаджиме. — В конце концов, идеальных отношений не бывает, а своей жизни без этого человека я не представляю. Мы знакомы с детства, и мы друг другу как родные. Без… нее мне бы недоставало в жизни очень многого. — Учитывая, сколько вы работаете, ей наверняка недостаёт вашего внимания, — предположил врач. — Конечно недостаёт, — грустно усмехнулся Коко. — Но ситуация складывается так, что с каждым годом работы становится все больше, а бизнес требователен к вниманию, и нам необходимо постоянно расти, чтобы не рухнуть. Это особенно важно сейчас, когда рост идёт почти по экспоненте. — А что будет, если вы все-таки потеряете эти отношения? — Этого не случится, — мотнул головой Коконой. — Если эти отношения уже пережили столько лет, то вряд ли не выдержат и этого. — Вы слышали про синдром хронической усталости? — Периодически слышал, как об этом разговаривают сотрудники аналитического, — без особого внимания покивал Хаджиме. — Прошу прощения, а вы не могли бы попросить администратора сделать кофе? Врач едва сдержал тяжёлый вздох. Он и не представлял, насколько запущена ситуация, когда сталкивался с генеральным директором невероятной компании Канто, у которой их клиника арендовала помещение, где-то на парковке. Вечно улыбчивый, приятный и спокойный молодой человек, внимательный и талантливый руководитель, пример для подражания и объект обожания всех подчинённых наглухо отказывался не только признавать свои проблемы, но и вообще слушать доктора. И в то же время, чем больше он смотрел на Коконоя, тем больше подмечал тревожных симптомов: мелкие капельки пота на бледном лбу от повышенной температуры, то, как мужчина то и дело потирал явно ноющие суставы пальцев, и это даже не считая совершенно очевидно болезненного тремора и головной боли, из-за которой у мужчины постоянно подрагивали веки. Но, очевидно, признаваться даже самому себе в том, что это уже давно перешло в сильно нездоровую стадию, Хаджиме был не готов. — Сейчас попрошу, но я бы порекомендовал вам не увлекаться продуктами с высоким содержанием кофеина, — доктор негромко оборонил в стационарный телефон свою просьбу, а после вернулся к диалогу. — Ваши обмороки скорее всего связаны помимо усталости ещё и с перепадами давления, которые вызваны этой усталостью. Так вот, к чему я. Накопленная усталость имеет отношения ко всем сферам жизни. Ваш партнёр тоже может терпеть очень долго, но напрасно полагать, что он обо всем просто забывает. Возможно, у нее это тоже копится, и может однажды вылиться во что-то безрадостное. — Лучше не расстраивайте меня лишний раз, — легко и чуть хрипловато рассмеялся Хаджиме. Уклончивый и запредельно вежливый — идеальный руководитель огромного холдинга. Опытным врачебным взглядом ясно читалось, что едва ли ему плевать. Может быть другого доктора Хаджиме вполне бы удалось обмануть, но у Ойкавы за плечами была докторская и тридцать лет практики в работе. Администратор принесла кофе, чуть ойкнула, увидев в кабинете столь важного пациента, и поспешила выскочить. — А что друзья? У вас много друзей? — Достаточно, — кивнул Хаджиме. — Не все знают, но руководство Канто — изначально не коллеги, а как раз друзья. Видимся, соответственно, часто, помогаем друг другу, общаемся… с этим все точно хорошо. — Господин Харучие, который вас принёс — ваш лучший друг? — Я не делю друзей на более и менее близких, это не в моих правилах, — пожал плечами Коко. — Но да, мы довольно близки. — Я давно обращаю на него внимание, — задумчиво проговорил доктор, возвращаясь назад за стол. — Любопытный он человек, разве нет? — Не более и не менее, чем все мы, — пожал плечами Хаджиме, вновь увиливая от ответа. — Хорошие руководители обычно всегда получаются из любопытных людей, — врач пристально смотрел за тем, как Коко старательно опускает чашку на блюдце идеально ровно, до миллиметра отворачивая ручку на идеальный прямой угол по отношению к своему корпусу и краю стола, а после выравнивает сгиб на неаккуратно сложенной салфетке. — Часто замечали за собой тревожность? — Вообще не замечаю, с чего вы это взяли? — легко пожал плечами Коко. — У вас невроз, господин Хаджиме. И целый комплекс других довольно тяжелых симптомов, — отчеканил вдруг врач поразительно строго. — Даже если вы пытаетесь отказываться это замечать. Вы и сами знаете, что я прав. Давайте расскажу, что произойдёт, если вы продолжите врать докторам и игнорировать свои проблемы? Коко своё внезапное волнение выдал лишь шире раскрывшимися глазами, но быстро взял себя в руки и лишь чуть нервно стукнул пальцами по поверхности стола. — Вы продолжите падать в обмороки, начнёте быстро терять вес и окончательно перестанете нормально засыпать даже раз в пару суток. Температура тела повысится и будет держаться такой постоянно, а даже если вам будет удаваться спать — проснувшись, вы будете чувствовать себя абсолютно неотдохнувшим, сколько бы не проспали. Тремор и компульсивные реакции усилятся, начнутся панические атаки, за ними скорее всего придут истерики, это наиболее свойственно вашему типу душевной организации. Вы перестанете себя контролировать, начнёте срываться сначала на близких, а потом на всех подряд. И в итоге вообще не сможете хоть как-нибудь работать, что загонит вас в глубокую депрессию. Дальше либо лечебница, либо более плачевный исход, — врач навис над задрожавшим Коко, глядя тому прямо в глаза. — Я хочу предложить вам лечение, но если продолжите упрямиться, и сценарий вас устраивает — я не посмею вас задерживать. — Вы преувеличиваете, — почти шепотом выдал Хаджиме, сжимая кулаки. — Нет. Возможно приуменьшаю, поскольку трудно правильно диагностировать ваше состояние, пока вы категорически отказываетесь идти на контакт, — спокойно сообщил доктор, отстранившись. — И как вы… можете мне помочь? — робко поинтересовался Хаджиме. — Для начала — пропишу вам медикаментозную терапию, чтобы поправить ваш сон и ваше эмоциональное состояние, а после назначим с вами сеансы психотерапии, — врач глянул на уже набравшего воздуха Коко, и тут же осек. — И одними таблетками обойтись не выйдет, таблетки — лишь костыли, вам нужно менять своё мышление. Коко понуро опустил взгляд в пол, и Ойкава спокойно достал бланки для рецептов из ящика стола, выписывая сильнодействующие препараты. В итоге Хаджиме растерянно разглядывал четыре рецепта: транквилизаторы, антидепрессанты, снотворные и седативные. — А теперь давайте вернёмся к вашим отношениям, я полагаю, вы редко с кем-то их обсуждаете. Ведь так?

***

То, что Санзу попросил их приехать на тренировку со своими бойцами, признаться, было действительно неожиданно. Никто из командиров в точности не знал, кто состоит в отряде Харучие, чем они занимаются, и как их готовят. Инуи спокойно кивнул охране на входе, проходя внутрь, ему вторил и Мицуя. Ангар располагался в пригороде, и трудно было прикинуть снаружи, что тот на самом деле простирался на два этажа вниз, где налегающая сверху земля глушила все происходящее внутри. А происходящее было весьма и весьма интересным. Порядка двадцати человек играли в нечто типа страйкбола на специально выстроенном полигоне, команда на команду по десять человек, разве что игра происходила совсем не шариками с краской, а хорошей такой травматикой, которой, при большом желании, человека можно было и застрелить. Впрочем, коридор, по которому шли Инуи с Мицуей, был отгорожен бронированным стеклом. В другой части зала же были немногочисленные манекены для тренировок, небольшая оружейная и огромное свободное пространство с хаотично разбросанными предметами мебели и многим другим барахлом. Там и был Санзу, скупо комментирующий спарринг двух бойцов. — Притормози, — шепнул Сейшу, не позволяя Мицуе выйти к Харучие на глаза. — Посмотреть хочу. Нечасто вижу его в работе. — Окей, — аналогично шепнул чуть менее, но все же заинтересованный Такаши. В этот момент раздались три последовательных выстрела, и Инуи, проработавший все последние годы с оружием в руках, прекрасно понимал, что ствол боевой. И что стреляет Санзу. И что стреляет он прямо по двум спаррингующимся. Но он ни разу не попал, ведь бойцы мгновенно разлетелись в стороны, а после один рванул на другого, замахиваясь ножом. — Стоп, — негромко оборвал драку Харучие, оборачиваясь к тому, что сейчас, скорее всего, успел бы зарезать противника. — Выиграешь у меня — отпуск на ближайший месяц. Оплачиваемый. А ты — на поле для стрельбы без оружия, учись уворачиваться. Оба парня радостными не выглядели, но послушно кивнули. — Рукопашка один на один, — коротко скомандовал Санзу, поправляя длинные рукава водолазки. — Положишь на пол — ты выиграл. Пять попыток. — Он же ещё ранен, — неуверенно шепнул Мицуя. — О том и речь, — в тон ему хмыкнул Инуи. Парень был не слишком выдающимся размерами или мышечной массой, но подготовлен был предельно достойно, а физической формой явно не уступал Санзу, в то время как сам Харучие ещё даже раны до конца не заживил. Но парень кинулся на Санзу без единого промедления. Рванул, замахнулся на прямой хук, но в последнюю секунду пригнулся, собираясь пробить в ноги, только вот таким трюком Харучие было не провести. Санзу подшагнул чуть в сторону, едва оторвав ногу от пола, а после отвесил парню тычок одними пальцами в загривок, нарушая его и без того хрупкое равновесие, и заставляя его чуть ли не нырнуть корпусом вперёд. Это мог быть полноценный хороший удар, после которого оставалось лишь добивать. — Раз, — коротко бросил Санзу. Но пацан времени не терял, и уже разворачивался, тут же принимаясь ударять Харучие ногами, и удары достигали своей цели, но лишь по касательной, поскольку Санзу отклонялся, увиливая, словно танцуя между разбросанным мусором и мебелью. А после вдруг неожиданно запрыгнул на диван, в который упёрся спиной, и удар пацана пришёлся в ножку дивана, отчего тот зашипел сквозь зубы, ведь силы вкладывал немало, а Санзу ещё раз лишь наметил удар коленом в его висок, коротко проговорив: — Два. И в этот момент Инуи наконец понял, что все это время было не так. То, как парень нападал, на самом деле не несло за собой желания повалить Харучие на землю. Мицуя, судя по шумному односложному выдоху, тоже до этого додумался. И оба иррационально заволновались за все еще не до конца восстановившегося Санзу. И в тот же момент парень, хитро извернувшись, сунул кулаком Санзу по ребрам, ровно туда, где под одеждой и повязками скрывались незажившие пулевые, заставив Харучие согнуться, а после замахнулся ножом ровно в горло, который ловко потянул из кармана, видимо, спрятав его туда ещё в самом конце спарринга со своим предыдущим соперником. И раздался щелчок пустой обоймы. Санзу все это время держал пистолет, из которого стрелял до этого, в рукаве, и сейчас тот щёлкнул у затылка парня. Был бы заряжен — сейчас у парня не было бы половины черепа. Пацан замер, тяжело дыша, а Харучие медленно слез с дивана, придерживая больную грудь рукой. — Ты умер, — немного хрипло прокомментировал Санзу, отходя в сторону. — Но есть ещё попытки… — пробормотал парень. — Когда ты умер — нет уже никаких попыток, — отрезал Харучие. — Озвученные мной правила — бред, это ты и сам понял, раз напал на меня с ножом. Но я успел выстрелить раньше. Ты мертв, я жив. Кто победил? — Теоретически… — оборонил кто-то из толпы. — Теоретически может быть что угодно, — отмахнулся Харучие, садясь на какой-то стул. — Технически. Я сейчас выстрелил ему в голову. Если бы выстрел был реальным — он бы умер, а я выжил. Да, я пострадал, но можно ли считать мертвого победителем? — Нет, — нестройно пронеслось по залу. — Твоя ошибка в том, что ты все ещё рассчитываешь на какую-то логику и договоренности. И в том, что ты не заметил, что я вложил ствол в рукав. В реальном бою не будет ни того, ни другого. И победитель только один — это выживший. Это ясно? — Санзу коротко оглядел собравшихся бойцов, все ещё держась за грудь и едва заметно морщась. — Тренируйтесь. Поверженный парень тем временем будто разом изменился в лице, подошёл к Харучие, низко склонился и тихо бросил: — Извините за нанесённый удар. — Принимается, работай, — сухо проговорил Санзу. И в этот момент Инуи пошёл вперёд, а Мицуя за ним следом. Санзу махнул им рукой, а после тяжеловато поднялся, проходя ближе. — Жестко ты с ними, — негромко оборонил Мицуя, пожимая Санзу руку в приветствии. — Не сильно больно? — Пройдёт, — ровно оборонил Харучие. — А зачем нужны условия, если вы их все нарушили? — осведомился Сейшу, разглядывая дерущихся бойцов. — Для имитации реального боя, — отозвался Санзу, провожая их до диванчика. — Наиболее близкой, которую я могу им создать. Потому что при реальном бое ни о каких правилах или честности речь не идёт. — В тюрьме, когда Майки тренировал, можно было отхватить, если нарушишь заданные правила, — припомнил Мицуя, заставший Санзу ещё во времена отбывания наказания. — Глава забирал меня отдельно и учил иначе, — глухо сообщил Харучие, перезаряжая пистолет, действительно боевой немолодой револьвер. — Если попытаться быть кратким, то суть была в том, чтобы как можно быстрее убить противника с минимальными потерями для себя. — Они же наверняка периодически друг друга серьезно ранят, — хмыкнул Сейшу, осматривая дерущихся парней. — Бывает. Но один раз получишь рану — второй раз не попадёшься, — спокойно кивнул Санзу. — У вас была ко мне какая-то просьба, кажется. — Да, — Мицуя устало кивнул. — Наш… коллега, Терано Саус… — Ты про него говорил, — перебил Харучие. — Мексиканец. — Он в конце месяца приезжает в Токио, — вздохнул Мицуя. — Потребовал жить в нашей гостинице при офисе, обратного билета не брал, поэтому, возможно, он задержится, а с ним, мягко говоря, очень непросто спорить. Я переживаю, как бы он чего не натворил. — Могу установить полную слежку, — отозвался Санзу. — Достаточно будет и слежки в пределах офисных башен, — бросил Инуи. — Просто чтобы он хотя бы там с ума не сходил. — Но есть нюанс, — перебил Такаши. — Партнёр он надёжный, вредить ему не стоит. Необходимо, чтобы его, в случае чего, осаживали словами. Санзу на вид чуть растерялся, оглядев ещё раз своих бойцов. — В таком случае, я сам его проконтролирую, — хмыкнул Харучие. — Он может попытаться навредить кому-то из наших сотрудников? — Он может все, что ему в голову взбредёт, — поморщился Мицуя. — Тогда я сам прослежу, — хмыкнул Санзу.

***

— Коко, не хочешь нарядиться в белое? — усмехнулся Риндо, отвлекшись наконец от чтения и взглядывая на Хаджиме, низко склонившегося над столом. Кажется, он все-таки посадил себе зрение с этой работой, а ещё, кажется, он впервые воочию видел Риндо, так увлечённо читающего что-то с бумаги. Да, пусть это была и не книжка, а манга, да, пусть это была манга про персонажей, написанных с их образов, только с элементами фэнтези, где Такемичи прыгает во времени и носит гордое имя «Плаксивый герой». Впрочем, младшего в кабинет к Коко закинул Ран, в прямом смысле этого слова — он, доведённый приболевшим и капризным от этого в три раза больше обычного младшим, открыл дверь в кабинет Хаджиме, и зашвырнул Рина внутрь за шкирку. Коко, еле живой от недосыпа, делающий записи в блокноте мелко дрожащей рукой, очень тихо и хрипло попросил Риндо посидеть молча. Видимо, выглядел Хаджиме действительно плохо, раз Хайтани подхватил том манги, пылящийся у Коко на полке, съел горсть жаропонижающих и обезболивающих, а после целый час прилежно промолчал, погрузившись в чтение, лишь изредка сотрясая все помещение сатаническим кашлем. Нахрена он вообще поехал на работу — ясно не было, но спрашивать Хаджиме не хотел, следуя поговорке «не буди лихо, пока оно тихо». Но раз уж блаженное «тихо» закончилось, то можно было и спросить. Но на «спросить» хваленой вежливости уже не хватило, поэтому Коко просто вяло прокомментировал: — Если болеешь — следовало оставаться дома. — Рана позавчера чуть не застрелили на разборке, — внезапно очень серьезно отрезал Риндо. — Был бы я рядом — таких проблем бы не было. Сегодня с утра тоже было опасное дело, и я бы не отпустил его без себя. — Так езжай домой сейчас, раз ты все равно его довёл до белого каления, и он скинул тебя в офисе. — Если я тебе мешаю — могу уйти к Санзу, как только тот приедет. Но домой не хочу, я боюсь подолгу оставаться один, — негромко проговорил Рин, отводя взгляд. — Не придумывай, — хмыкнул Коко, перелистывая страничку дневника. — А ты часто видишь меня одного? — вдруг огрызнулся Риндо и громко закашлялся. — Я нормально себя чувствую только с братом или другими близкими людьми. Коко скосился на него, пытаясь в действительности припомнить, когда последний раз видел Риндо одного, но вспомнил только тот эпизод, когда пьяный Ран приходил изливать Коко свои переживания за брата и рассказывал, что Риндо уехал побыть один. — Почему в белое? — чуть смягчился Коко, вновь обращаясь к документам. — В манге персонаж с твоим прототипом до встречи с Майки служил казначеем в банде брата Майки, — усмехнулся Риндо. — И у вас была белая форма. — То есть, будь это реальностью, я бы, типа, был в Поднебесье? — хмыкнул Хаджиме. — А какая была форма у Поднебесья? — Мы ее не носили, — отозвался Риндо. — В форме ходили только младшие подчиненные, чтобы их не запоминать в лица. И ходили они в сером. Погоди, ты что, не читал последний том?! — У меня нет времени на то, чтобы читать мангу, — поморщился Коко. — Как-нибудь потом дойдут руки. Да и вообще, честно говоря, вокруг нас и так слишком много людей и внимания, я уже давно от него устал, а теперь мы ещё и кумиры всех школьников Японии. В самом деле, за прошедшие два года стало только ещё хуже. Работы стало раза в четыре больше, и с ног сбивались абсолютно все, Коко же, и до этого выглядевший крайне усталым, теперь стал похож на чёрную тень, а связано это было с тем, что Вальхалла начала вставлять палки в колёса не только бандитской Тосве, но и порядочным Канто. На внутреннем рынке Японии теперь Коко играл не только по курсу, но ещё и против Сумомото — корпорации, принадлежавшей Вальхалле, внезапно решившей включиться в биржевые торги намного активнее, еще и заручившись поддержкой иностранных хедж фондов. Поэтому у Коко была своя война, где ему никто из командиров ещё и помочь толком не мог, исключая Майки, но тот был не менее загружен. Впечатление было такое, что единственным направлением деятельности Сумомото, никогда до этого не специализировавшейся на биржевых торгах, стало портить жизнь Канто. В итоге больше всего жизнь была испорчена у Хаджиме. Дома он переночевал за последнюю неделю лишь раз, благо, Инуи пока еще более менее терпеливо сносил его переработки, да и сам тоже был замотан, и лишь изредка наведывался к Коко, чтобы проверить, ел тот или нет, и ласково поцеловать его в макушку, тяжело вздыхая, когда тот не отрывал взгляд от экрана, где каждые полминуты скакали диаграммы на графиках. Работы было настолько много, что если раньше они с Майки почти всегда делили рабочий день напополам, где Коко работал днём, а Сано — ночью, то теперь оба трудились вместе почти полные сутки. — Да, — поднял трубку Хаджиме, быстро набирая что-то на клавиатуре. — Хаджиме-сама, а какой отель бронировать для гостя? — раздался голос одного из отдела по работе с иностранными партнерами. — А о ком речь? — поморщился Коко, пытаясь вспомнить, кто должен прибыть. — Какой-то господин с Филиппин… — Это не ко мне, — тут же бросил Хаджиме. — С ним либо вы, либо Рюгуджи-сан разговаривали. — Рюгуджи-сама сегодня не на связи, он чем-то занят… — Секунду, — Коко отвёл телефон от уха, выключив динамик, и обратился к Рину. — Где Дракен? — В командировке в Фукусиме, там недавно была очередная перестрелка с Вальхаллой, — отозвался Хайтани. — Будет завтра, думаю, не раньше. А может и позже. — Ясно. Да, алло. Номер этого господина пришлите мне на почту, я сам с ним созвонюсь, — тяжело выдохнул Хаджиме в трубку. — А мне что делать-то, Хаджиме-сама?.. — Работать, коллега, — отчеканил Коконой. — У вас в отделе куча работы. Ей и займитесь. И положил трубку, прикрывая на секунду давно уже ставшие чугунными веки. Риндо разразился ещё одним приступом жуткого кашля. — Такемичи, сделай кофе, пожалуйста, — нажав кнопку на стационарном телефоне. — И как у тебя дела? — Тут пиздец, — безрадостно прокомментировал Ханагаки. — Завал с нашими партнерскими хедж фондами. — Если Хината особо ничем не занята — набери ей, разгребите все это вдвоем, ставку за сегодняшнюю смену ей выплатим, — оборонил Коко. — Да, я ей наберу… Хаджиме уже готов был отжимать кнопку, но тут же Такемичи завопил: — Стой-стой!!! Тут из отдела по связям с общественностью просили передать, что пришло приглашение на Восточный экономический форум! Просят уже третий год интервью с руководящим составом Канто, а не просто работников пресс-центра и выставку достижений, уже даже заплатить предлагают… — Твою ж мать, — тихонько под нос просипел Коко. — И когда форум? — Через неделю, — сообщил Ханагаки. — Я посоветуюсь с остальными и дам ответ, ладно? Не забудь про кофе. С Восточным экономическим форумом история тянулась уже давненько. Самое крупное мероприятие в экономической и производственной среде во всем восточном полушарии уже три года практически умоляло явиться полной делегацией вместе со всей дирекцией, чтобы дать интервью. Нет, Коко сам пару раз в жизни соглашался давать интервью, но только текстовые, для газет, не потому, что был слишком высокомерен, а потому, что на это не хватало совсем никаких моральных и физических сил. Инуи пару раз коротко давал комментарии по телевидению, когда в Канто возникали серьезные проблемы, с которыми немедленно приезжала разбираться служба безопасности. Дракен же не выступал ни разу, а ведь Канто уже давно была центром всеобщего внимания: компания, входящая в тройку богатейших коммерческих структур Японии, заслужившая это звание за смешные восемь лет своего существования. Какими громкими словами их только не называли в новостных заголовках: «гении», «обладатели всевозможных инсайдов», «профессионалы в любой сфере», «подозрительные молодые люди с криминальным прошлым», «то ли бизнесмены, то ли абсолютно новая мафия». Как бы там ни было — в основном их любили. Спасибо этой несчастной манге и работе кучи народа из бандитской Тосвы, что неустанно скрывала связь Канто с преступностью, оставляя на совести людей лишь их собственные домыслы, не находящие подтверждения. Да и тот факт, что они запредельно молоды и весьма симпатичны, только играл им на руку. Такемичи зашёл через три минуты с кофе, говоря по телефону, и почти сразу передал трубку Хаджиме. Из динамика раздался голос Майки: — Надо ехать на форум, иначе мы будем выглядеть как зазнавшиеся охуевшие малолетние мрази, — а после Сано неприкрыто зевнул в трубку. — Как ты о нас ласково, — мрачно усмехнулся Хаджиме. — Главное, что я о нас пока что гипотетически, — фыркнул Майки. — Кто у тебя на фоне кашляет как тварь? — Риндо, — отозвался Коко. — Слушай, форум, если честно, сейчас вообще мимо кассы. Ты видел рынок? Сумомото раскачивает волатильность, мы стабилизируем как можем, но мы запросов в хедж фонды сделали за эти четыре месяца больше, чем за предыдущие четыре года. Мы уже не торгуем, а дестабилизируем внутренний рынок Японии. И это тоже долго никто терпеть не будет, настучат нам по шапке из правительства. — Не мы одни в этом виноваты, — недовольно фыркнул Сано. — Да вообще не мы в этом виноваты, но мы же не в детском саду, я не буду тыкать в Сумомото пальцем, говоря, что это они начали? — Да нет, вполне можешь, — абсолютно спокойно брякнул Майки с того конца. — Вы на том уровне, где можно уже и так решать проблемы. Не поверят — пусть сами регулируют рынок на уровне Центробанка. Мы, как никак, коммерческая частная структура — нас вообще их проблемы не должны волновать. Если совсем задница — давай переместим больше активов за границу. — Это нашему правительству тоже не понравится. Это же отток финансов… — Ну, если кого-то устраивает любое решение, а другого не устраивает ни одно — кто должен с этим разбираться? — сухо хмыкнул Сано, а после чуть отдалился от трубки и крикнул явно для Баджи. — Проплати погибшим панихиду и компенсацию от Тосвы! Пусть не воют, Дракен уже должен быть у них! Никто не виноват, что они расслабились и потеряли сразу шесть районов! — Это с Фукусимы? — осторожно поинтересовался Коко. — Все сильно серьезно? — Разберёмся, не забивай себе этим голову, — устало вздохнул Сано. — В крайнем случае — пошлём Санзу с парнями, как замнём беспорядки, пусть напомнят, почему руку кормящего кусать не стоит. — А связь с Дракеном есть? — осведомился Коко. — Пока он занят, освободится через пару часов, наверное, — промычал Майки. — Баджи, где кофе? «Где «пожалуйста», Сано, блять?! Я тебе не прислуга и вообще, мать твою, занят!» — проорал Кейске на фоне. — Моему кофе от этого ни холодно, ни жарко! Я жду! — рявкнул в ответ Манджиро. — Слушай, по поводу форума… Они хотят видеть Рюгуджи, меня, Инуи, ну и остальных руководителей отделов и наших самых крупных предприятий, — проговорил Коко. — Дракен вообще не хотел оказываться на публичных выступлениях, а мне, честно сказать, не до них совсем… — Если устал — возьми выходной перед форумом, я сам поработаю, — тут же бросил Сано. — Нужны все. Сам знаешь, имидж — гарантия нашего спокойствия. — Разве не лучшая гарантия нашего имиджа — наша стабильность как компании? — скривился Коко. — Девяносто процентов людей — очень тупые. Им сорок минут ваших лиц на экране намного интереснее ваших успехов, — с легкой иронией фыркнул Майки. — Манга, к слову, прекрасное тому доказательство. — У меня уже в печёнках эта манга, — вздохнул Коко. — Это слава богу, я ещё по улицам редко хожу, нас же теперь встретить — это примерно то же, что и в аниме-мир попасть после того, как тебя грузовиком сбило. Девочки визжят, сфоткаться хотят, пацаны спрашивают, как стать таким же крутым… — Да, наверное, они бы изрядно разочаровались, увидев, как ты круглыми сутками торчишь в офисе с синяками под глазами, — хихикнул Сано. — То ли дело, когда ты угрожал нам с Кен-чином стволом, чтобы нас ограбить… — Прекрати, пожалуйста, — тут же густо покраснел Хаджиме, который этот позорный эпизод старался забыть. — Короче, отдавай распоряжения по подготовке к форуму, — тут же оборонил Сано, заговорив быстрее. — Извини, дела! И отключился. Коко, не обращавший до этого внимания на весь окружающий мир, потому что его едва хватало на два дела — чтение переписки с китайскими инвесторами, желающими вложиться в их завод, и разговору с Майки, — обнаружил Ханагаки, зависшего за плечом Риндо, тоже читающего мангу. — Такемичи, договоры, — ровно напомнил Коко, и Ханагаки ойкнул и слинял.

***

Дракен молчал, поджимая губы, когда ему на лицо прыснула чужая кровь. Выстрелил в парня не он, а Аккун, стоявший прямо за его плечом, но пацан был слишком близко под выстрелом, и от крупного калибра ствола внутренние органы разорвало, и кровь попала на лицо Рюгуджи мелкими брызгами. Кен и сам держал в руках ствол, но затормозил, не желая стрелять. Отчасти, это было лишь собственным эгоизмом, ведь за его спиной была куча бойцов, и не выстрелил бы он — выстрелил бы любой из его подчинённых. Итог все равно был один: пацан повалился на землю, истекая кровью. Местные банды в Фукусиме не были готовы мириться с захватывающей власть в их городе Тосвой, навели смуту, сговорившись, и они, естественно, должны были поплатиться за учинённые беспорядки и смерть нескольких членов Тосвы. И, конечно, Кен начал их разборки с диалога, в глубине души все ещё надеясь, что молодые местные бандиты отступятся перед лицом настолько крупной группировки без кровопролития, но нет. Зато, судя по повисшей тишине в пространстве глухого пустыря, одного трупа вполне хватило. Тосва была милостива к тем, кто умел подчиняться, но Тосва всегда забирала чужие жизни взамен жизней своих бойцов. — Рекомендую вам немедленно остановить сопротивление и прекратить нарушать установленные Токийской свастикой порядки, — строго, стараясь не выдавать голосом своего вмиг испортившегося настроения и не смотреть на труп у ног, оборонил Рюгуджи. — Подчинитесь, и Тосва не будет вас преследовать. — Поклонитесь господину Рюгуджи, — негромко скомандовал Аккун, не опуская пистолета. Дракен молчал и не отнимал строгого взгляда от пацанов. Явно же, что за их спинами были и более старшие бандиты, которые, будучи умнее, узнав, что Тосва прознала о беспорядках в Фукусиме и лично прибыла вместе с главой, отправили этих вчерашних детей на убой вместо себя. Нет, они были не моложе Дракена, а некоторые, должно быть, и старше, но их влияние в Японии настолько отличалось, настолько отличалась даже их манера держаться, даже искорки испуга в их глазах, когда Аккун без лишних слов шмальнул в парня, едва тот шагнул вперёд, ещё непонятно что вообще намереваясь делать. То, что для Дракена и командиров было уже настолько пугающе привычно и буднично, их заставило онемело замереть. Всего лишь тот факт, что пацан дернулся вперёд, не подумав, и тут же умер. — Мы не намерены убивать вас, — проговорил Дракен. — Если не будете делать лишних движений и примиритесь с властью Тосвы в вашем регионе. Вы можете даже присоединиться к нашим рядам, если обратитесь к нашим командирам, и они решат вас принять. В противном случае рекомендую вам отказаться от бандитизма, иначе вы рано или поздно столкнётесь с Тосвой. А мы не делаем повторных предупреждений. Парни ещё с пару секунд постояли молча, неуверенно переглядываясь, а после медленно опустились в поясной поклон. — «Да, Рюгуджи-сама», — скомандовал Аккун за спиной. — Да, Рюгуджи-сама! — нестройным хором выдохнули парни, пока Дракен украдкой тяжело вздохнул. Ему это казалось лишним, но таков был порядок, а потому он лишь привычным строгим и холодным тоном скомандовал: — Свободны. И потрудитесь, чтобы ни одной плохой новости о вас я больше не услышал. Едва парни смылись, перепуганные, напрочь забывшие о теле друга, лежащем прямо у Дракена под ногами, Рюгуджи, скривившись, коснулся алых подзапекшихся брызг на своём лице, а немедленно выросший перед лицом Аккун в поклоне протянул ему влажную салфетку. — Извините, мне следовало стрелять аккуратнее, — тут же звонко оборонил он. — Тебе следует носить оружие меньшего калибра, с таким любой, даже несмертельный выстрел, гарантированно оставит человека инвалидом, — дав наконец волю раздражённому тону, проговорил Дракен. — Мне редко доводится стрелять не насмерть, — тихо пробормотал Аккун, подавая ещё одну салфетку, пока Кен оттирал с лица липкие брызги. — Поедем дальше? Вам нужно куда-то по пути? — Нужен кофе, — хмыкнул Рюгуджи, окончательно оттерев лицо, а после обернулся к местным, Фукусимским бандитам Тосвы, которые большим скопом ездили с ними, пугливо озираясь на Дракена, которого некоторые и вовсе впервые видели не в качестве фото в телевизоре. — Найдётся по пути неплохая кофейня? — Да, Рюгуджи-сама! Все засуетились, уволакивая труп пацана, а у Кена зазвонил телефон с отключённым звуком в кармане. — Слушаю, — отозвался Кен, подняв трубку, даже не глянув на определитель номера. — Не занят? — осведомился Хаджиме. На фоне у того кто-то кашлял, а ещё клацали кнопки клавиатуры. — Только освободился, говори. — Звонили по поводу нашего филиппинского банкира, сотрудника отправили отель бронировать, а он не в курсе, какой. Ты же с ним созванивался? — Блять, — тихо ругнулся Дракен. — Да. Он сегодня вечером прилетает, но по поводу отеля я не уточнил. И, кажется, ещё на сутки я здесь точно застрял. Я позвоню ему, но сможешь встретить и развлечь его до моего возвращения? Он спокойный мужик, много твоего внимания ему не потребуется… — Не могу, извини, — вздохнул Коко. — У меня переговоры до вечера, а ночью тоже переговоры, но дистанционно, с Испанией… — Понял, — устало приложил ладонь ко лбу Кен. — Инуи свободен? — Точно нет. Риндо свободен, лежит, кашляет в моем кабинете. — А Санзу? — с надеждой осведомился Рюгуджи. — Больше суток его не видел, кажется. Риндо, а где Санзу? — А он разве мне докладывается? — приблизившись к телефону, фыркнул Хайтани. — Сейчас спрошу. — Повисеть? — Повиси, — отозвался Дракену Коко, знающий, что Санзу на сообщения отвечает педантично быстро. И через пару секунд действительно бросил, что Санзу найдёт время. — Тогда пускай встретит его, ладно? — вздохнул Кен. — Ты очень безрадостно звучишь, — брякнул Коко в трубку, быстро пожимая одну и ту же кнопку на клавиатуре, судя по звуку. — Все нормально, — хмыкнул Рюгуджи. — Поспи сегодня дома, если получится. — Постараюсь. Казутора, занимавшийся тем же самым, что и Кен сейчас, только в другом конце города, наверняка так не мучился в перипетиях со своей совестью. Они как-то ужинали вместе пару месяцев, изрядно напились, устав от работы, и Ханемия тихо говорил, подцепляя с тарелки какой-то сумасшедше дорогой сыр: — Не сказал бы, что мне их не жаль, но… Кто-нибудь ещё тогда пожалел Чифую? Семью Майки? Нас в тюрьме, в конце концов? Так почему я теперь должен относиться к ним с жалостью? Ты же прекрасно знаешь, что это за люди. Едва ли их можно назвать хорошими. — Если размышлять схожим образом, то получается так, будто весь мир нам должен за наши страдания. А про то, что они все далеко не такие хорошие… А мы что, хорошие люди? Сколько у нас на руках крови? Разве мы этого хотели? Ты же сам в тюрьме ушёл из банды Майки из-за того повесившегося парня. Ушел, потому что счёл произошедшее несправедливым. — Я для себя кое-что понял после смерти Чифую, — взгляд Ханемии порядочно посерьёзнел и потемнел. — Убивать людей — плохо. Но убить врага — это подвиг. И если жизнь не оставляет мне выбора — убивать или быть убитым, то что я должен предпочесть? Вокруг меня есть люди, которые меня любят, которым я дорог. Имею ли я право дать себя убить, тем самым причинив им боль? Я наконец-то понял слова Майки о том, что банда нужна, чтобы защищать своих. Он правильно сказал. Ключевое слово «своих», а не «защищать». Потому что всех не защитить, а своих защищать я обязан. — То есть моя жизнь для тебя ценнее, чем жизнь десятка? Сотни других людей? — тяжело осведомился Рюгуджи, все ещё мечась в сомнениях. — Да, — твёрдо и спокойно кивнул Ханемия. — Лучше быть живым, чем справедливым. Дракен так и не был во всем этом уверен, со всем этим в точности согласен. Но брался представить себя на месте того же Майки, у которого отняли всю жизнь, и представлял, как болело бы все у него самого внутри. Понимал в глубине души, что, наверное, убил бы тех, кто угрожал его близким, наверное, мечтал бы отомстить. Но признавать это желание в себе он все так же не хотел. — Можем выдвигаться, Рюгуджи-сама? — негромко осведомился Аккун, замерев возле Кена, приоткрыв ему дверь машины. — Можем, — кивнул Дракен, усаживаясь в тачку.

***

Сано качал ногой, быстро отвечая на письма от имени Коко, одновременно накидывая Хаджиме короткие сообщения в мессенджер с кратким содержанием переписок. Зазвонил один из тех телефонов, что нечасто использовались, Майки принял звонок и коротко оборонил: — Да. — Мы решили наведаться в Японию, уже в самолете, — раздался размеренный голос Вакасы. — Прости за такое спонтанное решение. Примешь нас, или нам разместиться в гостинице? — Спрашиваешь, — хохотнул Майки, отправляя очередное письмо. — Стоп, «мы»? Ты с Бенкеем? — Да. Он тоже захотел тебя навестить, — усмехнулся Имауши. — Не против? — Да я только за! — весело рассмеялся Сано с легкой охриплостью в голосе. — Вас встретят наши парни, довезут ко мне, тачку оставят под ваше распоряжение у нас, если захотите куда-то съездить. — Выбирать можно? — раздался на фоне низкий насмешливый бас Бенкея. — Вам скинуть перечень корпоративного автопарка? — Да брось ты, — фыркнул Вака. — Тогда будем вечером, окей? — Я один хер никуда отсюда не денусь, так что жду, — насмешливо фыркнул Сано. — Приезжайте. Вакаса сбросил, откинул спинку сидения, а после поглядел на елозящего Бенкея, едва вмещавшегося в кресло «эконома». — Блять, Имауши, у нас что, денег нет? — Араши хлопнул столиком, который в открытом виде почти упирался ему в его накачанную грудь. — Нельзя было взять билеты хотя бы в бизнес? — Не стоит лишний раз привлекать внимание к нашим доходам, — зевнул Вакаса. — Особенно тогда, когда нас чуть не раскрыли. — Ты хоть вискарь в дьюти прихватил? — усевшись наконец с горем пополам, осведомился Кейзо. — Прихватил, в рюкзаке. Только не напейся, нам лететь всего ничего, — открывая книгу на закладке, хмыкнул Имауши. — Да, не помогла лазерная коррекция… — Что, зрение снова упало? — Ага, — Вакаса чуть прищурился, отстраняя от себя книгу подальше. — Очки купи. — Стрелять мне тоже в них предлагаешь? — усмехнулся мужчина, поглядывая на то, как Бенкей воровато отпивает сразу большой глоток из бутылки, не вынимая ту из пакета. — Я сейчас напьюсь и спать, — предупредил Кейзо, вытирая каплю с крашеной белой бороды. — Спи, — с улыбкой кивнул Имауши. Где-то в Токио тем временем у Хаджиме вновь зазвонил телефон. — Да. — Нужно две машины до аэропорта. Вакаса с Бенкеем прилетают, они будут на пятнадцать минут раньше, чем банкир. — Риндо, поедешь встречать Вакасу с Бенкеем? — хмыкнул Коко. — О, Вакаса прилетает?! — обрадованно подскочил Хайтани. — Поеду! С Санзу? — Отдельно, — бросил в трубку Майки. — Вакасу с Кейзо пусть встречает Риндо, а банкира Санзу. Через три часа чтобы были там, окей? — Я им передам, — вздохнул Коко. — А, и переговоры вечерние перенесли. Так что поболтай с гостями, ладненько? — Хорошо, — ещё тяжелее вздохнул Коко. Не то, чтобы он не был рад видеть гостей, а в особенности Вакасу с Бенкеем, но усталость все-таки брала своё.

***

Спустя три часа Санзу вылез из-за руля своей машины, доставая папку документов, предоставляющих ему и Хайтани разрешение на подъезд непосредственно к трапу. Начальник охраны его уже видел неоднократно, а потому документы просмотрел без энтузиазма и поклонился, открывая шлагбаумы. Санзу повернулся к замершим за ними двумя машинам с охраной и на пальцах показал: «ждать у терминала С, примерно полчаса». Насколько было известно, все гости летели без багажа, а потому Харучие сразу отъехал чуть поодаль от места, где должны быть высадки с обоих самолетов, поглядывая в зеркало на пристроившегося к нему сзади Риндо, ведь тот имел свойство водить как абсолютно конченный мудак. До высадки оставалось примерно минут пятнадцать, один самолёт уже был «припаркован», и к нему подгоняли трап, а второй медленно и аккуратно въезжал на место по соседству. Санзу вылез из машины, а Риндо последовал за ним. Харучие ловко пробил ему ровно в нерв на локте, заставив разжать пальцы и выронить сигарету, а после, пока Хайтани ещё не успел обиженно надуться, оборонил: — Здесь не курят. — Ладно, — фыркнул Хайтани, шмыгнув носом. — Салфетки есть у тебя? — Только влажные, — отозвался Харучие. — Ну конечно, откуда у тебя обычным взяться, ими же кровь оттирать неудобно, — усмехнулся Риндо, заставив Санзу едва заметно закатить глаза. — В бардачке возьми. Только не переверни там ничего. И таблетки не трогай, ты за рулём. В этот раз глаза закатил Хайтани, но достал салфетки, высморкался, а после, не придумав ничего лучше, выкинул ту прямо в сливной люк под ноги. — Подгонять будем? — осведомился Риндо. — Не думаю, сами подойдём, мешаться будем, — бросил Санзу. — Я пойду, банкир наверняка первым классом летит. Харучие подошел ближе к трапу с самолёта, игнорируя излишнее внимание со стороны рабочих аэропорта. Никакого цирка с табличками устраивать смысла не было: весь внешний вид Санзу самостоятельно говорил о том, что это именно он прибыл встречать обеспеченного гостя. И спустя долгих пятнадцать минут, одним из последних среди немногочисленных пассажиров бизнес-класса рейса «Манила-Токио», вышел мужчина. Внешность у него была приметная, интересная: отросшие чёрные волосы, которые мгновенно растрепал ветер, суровые черты лица и крупный шрам, пересекающий добрую половину лба и один глаз, что отличался по цвету от второго. — Господин, — едва мужчина с аккуратным дипломатом подошёл к Санзу, склонился тот. — Какучо Хитто, — представился, также чуть склонившись, мужчина на прекрасном японском и подал крепкую ладонь. — Харучие Санзу, начальник отдела внутренней безопасности Канто, — пожав руку, отозвался тот. — Машина буквально в пятидесяти метрах, не против пройтись? — Не против, — кивнул мужчина, а Санзу для себя поставил в голове отметку «проверить, видит ли этот человек левым глазом». Они уже почти подошли к одиноко стоящим машинам, как Санзу заслышал поблизости голос балаболящего Риндо и негромкий смех Вакасы. Хитто отчего-то затормозил и оглянулся, а после замер. Следом за ним замер и Санзу, задержав палец на кнопке разблокировки замков. Аналогично замерли на секунду и Вакаса с Кейзо, а после в темпе приблизились к ним. — Риндо? Имауши? — недоверчиво прищурился Хитто. — Господин Хитто? — промямлил Хайтани. — Какучо-кун? — приподнял брови Вакаса. — Вот так встреча! А после улыбнулся и подал руку Хитто, которую тот тут же пожал, а после приобнял Вакасу и следом за ним повторил то же самое с Бенкеем. — Вы знакомы? — осведомился напрягшийся Санзу. Вакаса, заметивший его замешательство, поспешил пояснить: — Какучо — лучший друг Изаны Курокавы, брата Майки. — И мой бывший командир, — брякнул Риндо. — Все верно. Только я, что-то, ничего не понимаю, — хмыкнул Хитто. У Санзу, у которого пазл сложился быстрее, чем у охуевшего рядом Риндо, вышло хрипло: — Прошу прощения, я не был осведомлен… поспешу прояснить: господа Имауши и Араши — гости господина Рюгуджи, а господин Хитто — наш партнёр из филиппинского банка, где находятся счета Канто. Господин Рюгуджи был лучшим другом Манджиро-сама. Какучо озадаченно приоткрыл рот, но тут же закрыл и коротко хмыкнул: — Да уж, мир тесен. А вы-то откуда летите? — Из Китая, — хохотнул Бенкей. — В джип влезем впятером? Сто лет тебя не видал, помню тебя ещё с нормальной стрижкой! — Я сейчас наберу охране, попрошу забрать вторую машину, — сориентировался Санзу, отходя в сторону, чтобы позвонить. Но в первую очередь набрал он не охране, а Майки. — Глава. Какучо Хитто — друг вашего брата? — Да, а почему спрашиваешь? — без особых эмоций хмыкнул Майки, но быстрее, чем Санзу успел ответить, тут же выдал. — Еба-а-ать. Я все понял, не поясняй. — Как мы это пропустили? — озадаченно оборонил Санзу. — Не мы, а я. Никто кроме меня и Хайтани не знали ни его, ни его имени. А ни я, ни Хайтани никак не занимаются делами счетов Канто, с ним общался только Рюгуджи. Да, блять, мир тесен… — Он так же сказал, — хмыкнул Санзу. — Они хотят поехать в офис вместе, это же возможно? — Конечно, пусть едут. Какучо про меня лучше не говори. Вакаса и Араши сами не заговорят, не переживай. Давай. Когда Санзу обернулся, набирая охране, Риндо уже тряс Какучо за руку, расчувствовавшись, а тот насмешливо фыркал.

***

— Изану очень жаль, — тяжело вздохнул Вакаса. — Он был очень хорошим парнем. — Можем вместе съездить на кладбище, если хотите, — тихо предложил Хитто. — Я ни разу не был в Японии за эти восемь лет. Не было сил сюда возвращаться. — Я понимаю, — с абсолютно реальным пониманием кивнул Вакаса. Сам когда-то был в такой же ситуации. — Харучие-сан, подскажите, а ещё реально поменять решение по отелю? Я бы предпочёл остаться в вашей гостинице при офисе, если это реально, — обратился к Санзу Хитто. — Реально. Вы можете обращаться ко мне просто по имени и на «ты», — бросил тот в ответ. — Тогда и ты тоже, — отозвался Какучо. — Отлично. А вы где останетесь? — Нам будет необходимо поездить по делам, но в офис сегодня точно заедем. Жаль, конечно, что Дракен задерживается в командировке… — хмыкнул Вакаса. — Он вернётся уже завтра, как крайний срок — послезавтра. Сегодня вас встретит Коко, — улыбнулся Риндо. — Раз такая ситуация, думаю, даже занудный Коко не откажет нам в небольшой пьянке! Харучие окинул его недовольным взглядом, паркуясь прямо перед дверьми офисного центра. Снаружи уже встречали вооружённые охранники, одному из которых Санзу бросил ключи от машины. — Перегони на подземную, сектор В3, — коротко скомандовал он. — На экскурсию хотите? — Пойдем, у вас же это новая высотка, — улыбнулся Вакаса. — В прошлой, кажется, было вполовину меньше этажей. — Да, в этой восемьдесят, — отозвался Санзу, минуя входную группу. — В той было около сорока, или что-то вроде того. Наземная парковка, справа от клумб, дыра в охране. Охранник, которому Санзу это сказал, в темпе закивал, явно занервничав. — Какучо-сама, почему банк? — допытывался тем временем Риндо. — Я пообещал Изане не заниматься больше бандитизмом. Но целиком отойти от сомнительных денег непросто с моим бэкграундом. — Сначала на этаж к айтишникам, там обычно всегда бывает забавно, — сообщил Санзу, прожимая кнопку лифта. Едва двери лифта открылись, их взору предстала спина Инуи, весело салютующего стоящим, так же, с бокалами, работникам. Он обернулся, заметив новоприбывших, поклонился Какучо, заставив следом за собой склониться и весь отдел, обнял Вакасу с Бенкеем, а после крикнул: — Коллеги, сорганизуйте по бокалу для гостей! — Что отмечаете? — даже несмотря на болезнь, оживился Хайтани. — Завершение бета-теста важного элемента нашей экосистемы, — отозвался Сейшу, как Санзу тут же чуть потянул его за рукав — прояснить новые подробности относительно Хитто. — Молодой господин, прошу, — обратилась, подавая Вакасе бокал, администратор этажа. — Не столь я уже молод, в следующем году четвёртый десяток, — вздохнул с улыбкой Имауши, заставив девушку округлить глаза. — А где Хаджиме? — Работает, — сухо оборонил Инуи, но после улыбнулся. — Коллеги, поздравляю с успешным тестированием! Мы на финишной прямой!

***

— Доброго вечера, — поклонился Дракен, усаживаясь за столик. — Прошу прощения, что пришлось назначить встречу именно в таком месте. Мне и самому было бы приятнее в более неформальной обстановке, но требования к безопасности получится реализовать только в таких ресторанах. Идзуко Киеса, старший комиссар службы исполнения наказаний, сильно изменился за те долгие годы, что Дракен провёл на свободе. Барин теперь сильно постарел, ему явно перевалило за семьдесят, лицо его высохло, изрезанное глубокими морщинами, а глаза чуть помутнели, как у всех пожилых. Одет он был не в форму, а в обычные чёрные брюки и синюю рубашку, плохо вписываясь в этом в роскошный интерьер дорогого ресторана. — Можете быть свободны, я позову, если будет необходимость, — кивнул охране на выход Кен, присаживаясь за стол. — Как вам удобно будет, чтобы я к вам обращался, молодой господин? — присаживаясь напротив, улыбнулся старик. — Ну что вы, Киеса-сан, — рассмеялся Рюгуджи. — Называйте меня как удобно. — Приятно, когда с приходом денег к человеку не приходит мания величия, — закивал Киеса. — Как твои дела, Рюгуджи-кун? — Приемлемо, — кивнул Дракен. — Чрезвычайно много работы, но пока держимся. А вы как? Честно сказать, я был удивлён, услышав от секретаря о том, что вы хотите со мной пересечься. — Какие у меня могут быть дела на старости лет, Рюгуджи-кун, — улыбнулся старик, лишь добавляя морщин на собственном лице. — Я уже два года, как разменял седьмой десяток. Давненько пора уходить в отставку со службы, глядишь, ещё годик, и наконец смогу уйти. — Затянули вы с отставкой, — отозвался Дракен, подзывая официанта. — Не подумайте, не потому, что вы не хороши для своей должности, просто… Колония для несовершеннолетних — не лучшее место для работы на старости лет. Выпьете со мной? Естественно, я угощаю. — Коньячку бы выпил с удовольствием, — кивнул барин. — Тогда нам бутылку Хеннесси ХО и закуски на ваш вкус, хорошо? — глянул на официанта Рюгуджи. — Я бы ушёл ещё лет пять назад, только вот у меня дочка… — мужчина чуть погрустнел на вид, а после продолжил со вздохом. — Мы с женой очень поздно ее родили, мне было уже за пятьдесят, а жене больше сорока, так что она сейчас помладше тебя, но она родилась с мышечной атрофией. Много же мы с ней навозились… — Насколько это серьезно? — осведомился Дракен. — Она в инвалидной коляске, Рюгуджи-кун, — тихо бросил старик. — Но сейчас заболевание не прогрессирует, а девочка она умная, заканчивает университет. Вот я и работал, копил деньги, чтобы поддержать ее, если у неё не получится найти работу. Сам понимаешь, инвалид… — Мы можем вам помочь, если хотите, деньги у Канто есть, и немало. — Спасибо, но пока у нас хватает, — качнул головой Киеса, улыбнувшись. — Я вспомнил о тебе, увидев тебя в новостях. Потом попросил дочь найти мне запись экономического форума, где вы выступали. Рад видеть, что Мицуя, Шиба и Кавата работают вместе с тобой на нормальной работе. А вот с Санзу я бы был осторожнее на твоём месте, этот мальчик и раньше был без тормозов, а теперь и взгляд у него стал совсем волчий. Дракен удержал спокойное выражение лица. Какая там нормальная работа?.. Знал бы Киеса-сан, сколько убитых, покалеченных людей в Японии благодаря Тосве на протяжении последних лет — вряд ли сидел бы сейчас, улыбаясь, напротив Рюгуджи, попивая коньяк из пузатого бокала. — Вам не стоит за меня переживать. Мы достигли со всеми моими коллегами хорошего взаимопонимания. — Я знаю, что с Санзу тебя познакомил ещё Майки, но после смерти Сано… я бы его опасался. — Майки ещё давно приказал ему слушаться меня. Так что все хорошо, Киеса-сан, не переживайте, — честно бросил Дракен. — Так жаль его… — вздохнул старик. — Такая тяжелая судьба у мальчика, и так он и не нашёл себе ни счастья, ни спокойствия. Он был хоть немного счастлив до своей смерти? Вы же вместе жили, вроде… — Я не знаю, Киеса-сан, — тяжело выдохнул Рюгуджи. — За день, до того, как его убили, он лично видел смерть своего сводного брата. В тот день, когда они с Баджи погибли в перестрелке, убили Чифую. Навряд ли незадолго до своей смерти он мог быть действительно счастлив. — Ты стал похож на него. Принял роль главного? — Я ему обещал, — кивнул Дракен. — Но мне все еще до него далеко. — И слава богу, — серьезно проговорил барин. — Чем выше забираешься, тем легче ступать по головам. И если Майки оно и раньше давалось без труда, то будь он с вами сейчас — он бы стал хуже. — Жесткость, к сожалению, на таком уровне становится необходима, — попытался оправдать Майки Дракен. — На нас и так совершается много покушений, мало кто готов мириться с конкуренцией в лице молодой фирмы. — Я уже понял, увидев твой кортеж охраны, — хмыкнул Киеса. — Наследство Майки же досталось тебе? — Да, — кивнул Рюгуджи, отпивая коньяка. — Прошу прощения, Киеса-сан, у меня через час дела, так что если вы просто хотели поболтать, то через час я вынужден буду вас покинуть… — Эх, молодёжь, вечно вы торопитесь, — усмехнулся старик. — Я все понимаю. Но я не просто так попросил тебя о встрече. Скажи, Майки же так и не успел закончить расследование смерти своей семьи? — Не успел, — настороженно кивнул Дракен. — Тогда, должно быть, тебе может быть интересно, — старик отпил ещё из бокала и откинулся на спинку кресла. — Не так давно я отдыхал в санатории после гриппа, старые коллеги подарили путевку в дорогущее место на день рождения. Там было много таких же стариков, как и я. Ну, знаешь, наши старческие развлечения: горячие источники, обсуждения новостей, как раньше все было лучше… По телевизору как раз крутили ваше выступление на форуме, повтор, кажется. И подсел ко мне один мужчина, постарше меня, предложил сыграть в шахматы. Слово за слово, мы разболтались, я рассказал, что ты сидел у меня в колонии, зацепились за это. И ты тогда из телевизора начал говорить о Манджиро. И этот старик спросил, а не про внука ли Мансаку Сано ты говоришь. Я с делом Майки был знаком, припомнил имя дедушки. А мужик тот сказал, что работал с Мансаку много лет. Так, слово за слово, он рассказал, что деда Майки на самом деле убили якудза. Вскользь упомянул, что у Мансаку были какие-то важные для якудза документы, которые он хотел передать своему товарищу, но не успел. Больше я расспрашивать не стал, было бы очень подозрительно. — Это действительно любопытно, — посерьёзнел Рюгуджи. — Он называл своё имя? — Идо Хидосава. — А выглядел он как? — Обычный старик, немного выше меня, седой, — дернул плечами Киеса. — Довольно обеспеченный, как мне показалось. — Спасибо вам большое, что рассказали, — кивнул Дракен, призадумавшись. — Не за что, — кивнул старик. — Ты ведь наверняка мечтаешь отомстить за Майки. — Почему вы так решили? — чуть удивленно хмыкнул Кен. — За таких, как он, всегда мстят. Не важно, живые они или мертвые. Ты и сам про него говоришь так, будто он жив до сих пор. — Для меня он жив, — устало улыбнулся Дракен, почти не соврав.

***

— Доброго вечера, Наоки-сан, — склонился Кисаки, зайдя в гостиную. — Привет, пап! — растянулся в улыбке Шуджи, проходя вперёд кумичо, ближе к отцу. Наоки Ханма сидел в кресле-качалке перед низким столиком, на котором разыгрывал партию в шахматы против самого себя. Как и Шуджи он был высок, приятен на лицо, даже несмотря на немалый возраст, а ещё поразительно приятно улыбался. — Ох, Шуджи-кун, подойди сюда, обними отца, пока я ещё жив, — по-доброму оборонил Наоки, привставая с кресла. Ханма обнял его, а после сел на диван рядом с Кисаки. — Кумичо-сама, как ваши дела? — осведомился старик, улыбаясь Тетте. — Неплохо, но могло бы быть и лучше, Наоки-сан. Как ваши дела? — сухо, но вежливо проговорил Кисаки. В юности Кисаки до зубовного скрежета завидовал отношениям Шуджи с отцом. Казалось бы, Наоки был сайко-комон, вторым по должности после отца самого Кисаки, но он никогда не был со своим сыном жесток или резок. Напротив, Ханма-старший всегда был за своего ребёнка горой, часто покрывал его, когда Шуджи сносило крышу в подростковом возрасте, и он творил всякую дичь. Даже когда Орочи настоял на том, чтобы они всей своей шайкой отбывали срок после того, как они избили сына бывшего префекта Киото, Наоки-сан до последнего настаивал на ином наказании для них всех. Кисаки тогда ещё был поражён тем, что собственный отец хотел его посадить, а мужчина, бывший ему, по сути, никем, защищал его. Ему, видящему почти что только своего отца, казалось, что все якудза похожи на Орочи: беспринципные, целеустремленные и жестокие. Но Наоки-сан был совершенно другим. Спокойным, рассудительным, иногда даже мягким. С возрастом же Наоки и Шуджи и вовсе стали практически лучшими друзьями. И даже сам Кисаки после смерти отца начал не гнушаться приходить за советом к старшему мужчине, владеющему огромным опытом. — Какие мои дела? — отмахнулся старик. — Так, шахматы и редкие звонки. Вы же хотите узнать, как прошло заседание совета старших? — Да, пап, — тут же оборонил Шуджи. — Я понимаю, что плохо, что мы затягиваем с северо-востоком, но пока отбить его у Тосвы не выходит. Я могу закурить? — Закури, и одолжи мне сигаретку, — улыбнулся мужчина. — С Тосвой… старший совет признаёт, что мы все упустили активную фазу развития Тосвы, и теперь уже вынуждены с ними считаться. Возможно лучше сосредоточиться не на том, чтобы отбить северо-восток, а на саботировании Тосвы. А вы что думаете, кумичо? — Давить на Тосву трудно. Наши бойцы боятся за свои жизни. Тосва старательно показывала, что убивает тех, кто им угрожает, последние несколько лет, — помрачнел Кисаки. — Это снижает… боевой дух. Зато Канто мы попортили много крови. — За Вальхаллой опыт и время, а за Тосвой — действия, — задумчиво бросил Наоки, закуривая сигарету, поданную Шуджи. — Действия в краткосрочной перспективе сильнее опыта и времени. Значит и Вальхалле пора действовать. — Убить кого-то из них будет очень резонансно. И сложно. — У Канто уже есть репутация чего-то на грани с частной военной компанией. Дайте им повод продемонстрировать, что они такое на самом деле. Ударьте именно по Канто, но силой, — ровно оборонил старик, переставляя коня на доске. — Пусть покажут, что они из себя представляют на самом деле. А они покажут, можете не сомневаться, кумичо-сама. У них все стоит на их командирах. — А что с Сано? — глухо оборонил Кисаки. — А что с ним? — Наоки усмехнулся, а по лицу его поползли морщины. — Вы, кумичо-сама, если узнаёте наверняка, что он жив, и где он находится — убьете его, бросив любые силы. Разве это не так? — Так, — глухо бросил Тетта. — А если он действительно настолько умён, насколько вы рассказывали — он не появится даже после смерти одного из их командования. Как бы там ни было — Тосва столь сильна благодаря идее. А идею эту насаждает Майки, даже будучи формально или нет — мертвым. И Майки возьмёт в свои руки все, что вы уничтожите. И восстановит. Скорее всего. — Мансаку, — резко прервал его Тетта. — Вы его знали лично. Мансаку Сано был таким же? — Мансаку был честным, — запрокинул голову, глядя в ровный потолок, сообщил Наоки. — Справедливым он был. А Майки уже провернул один грязный ход, «умерев» для всех. Я думаю, что для Майки честность и справедливость не играют никакой роли. Зато его личная правда, думаю, играет. — Что вы имеете в виду? — То, что правда у каждого своя, Кисаки-сама, — улыбнулся старик. — Вот и у него она своя. И если за честность играть несправедливо не пойдёт, то за правду Майки вполне может сыграть несправедливо. Хоть тысячу раз. Ваш отец, как бы хорошо я с ним не дружил, ужасно поступил с их семьей. И сам об этом прекрасно знал, и, уверяю, наверняка перед смертью много мучился из-за этого. — Вы что-то знаете, — сообщил, вцепившись в старика глазами, Тетта. — Про отца. — Мне же скоро восемьдесят, кумичо-сама, а вашему отцу было чуть больше пятидесяти пяти, естественно, я знаю многое, — дернул плечом Наоки. — Но вам бы сосредоточиться на живых… — Сосредоточившись на живых, я не убью уже мертвых, Наоки-сан, — отчеканил Кисаки. Он почти прямо намекал на Майки. Старик тяжело выдохнул струю дыма вверх и откинулся на стуле, заговорив: — Твой отец ведь не просто так возненавидел Мансаку. Сано-старший был учителем Орочи-сама, твоего отца. Мансаку в те времена был сайко-комон нашего клана, а времена были сложные… Кумичо тогда, конечно, был еще даже не предшественник твоего отца… Мансаку был отборным кадром, удивительным, его поставили вторым в клане еще в его двадцать, кажется. Справедливый, жёсткий, все по порядкам… Омару был тогда в клане сильнейшим вакагасира, лучшим другом Мансаку, он и порекомендовал Орочи, ещё пятнадцатилетнего мальчишку тогда, как способного юношу, попросил Мансаку его обучать. Сано взялся. Только вот мало кто знает об этом, но у Мансаку, кроме отца Майки, был ещё сын. Он умер ребёнком. Тогда другая серьёзная местная группировка хотела придавить Вальхаллу и смогла взять в заложники жену и сына Мансаку. И господин Сано вместе со всей Вальхаллой не смогли их спасти. Обоих застрелили: женщину двадцати пяти лет и семилетнего мальчика. В тот же день Мансаку попросил об отставке с должности сайко-комон — слишком дорого он поплатился за своё положение. Ну а совет старших, разумеется, его, как очень способного, терять не захотел. Им удалось уговорить его на место в совете старших, и он ушёл туда, а вашего отца сам Мансаку поставил на должность сайко-комон. Только вот Мансаку учил Орочи беспрекословному уважению, а ваш отец, кумичо-сама, как мы знаем… скажем так, быстро привыкал к меняющемуся миру. Поэтому, когда Омару Сай встал на место кумичо, прыгнув через голову вашего отца, ведь был старше и опытнее в те времена, Орочи-сама начал присматриваться, а Мансаку это понял. Понял, и разочаровался в ученике. Понятное дело, в те времена у него уже давно родился второй сын, правда вот супруга прожила едва ли год после его рождения… Это как раз и был отец Майки. — Родители Майки ведь тоже умерли не просто в автомобильной катастрофе? — сдержав позыв сглотнуть собравшийся в горле ком, осведомился Кисаки. — А почему вы спросили? — Потому что… — Тетта едва успел зажевать рвущееся с губ «потому что я сам бы так поступил», — это было бы логично. — Скорее всего, это верно, — задумчиво оборонил старик, сложив руки поверх ремня брюк. — Я и весь совет не копали, но, думаю, вы правы. — Я бы на месте Майки тоже мстил, — вдруг простовато заявил Шуджи, закинув руки за голову. — Сколько он потерял? — Пятерых, не считая Курокаву, — на автомате бросил Кисаки. — Шесть близких родственников — вполне себе повод обидеться на всю свою жизнь. — Давайте окончим демагогию, — холодно хмыкнул Кисаки. — Я хочу понять, что делать с Канто. — Чем в первую очередь славится Канто? — легко улыбнулся Наоки, глянув на кумичо. — Надежность и быстрый рост, — отозвался, немного подумав Тетта. — А что из этого мы легче всего сможем им испортить? — Первое, — взгляд Кисаки прояснился, а в глазах сверкнула недобрая искра. — Я вас понял, Наоки-сан. Спасибо вам за рассказ и советы. Ты едешь, Шуджи? — Я ещё посижу с отцом, кумичо-сама, — растянулся в улыбке Ханма-младший. — Наберёшь мне тогда, как освободишься, — скомандовал молодой кумичо, поднимаясь на ноги. — До свидания. — И вам хорошего дня, кумичо-сама, — склонился старик, не вставая. Шуджи закурил новую сигарету, а после того, как входная дверь захлопнулась, рассмеялся: — А Тосва начнет действовать в ответ… Отец, ты действительно гений! — Не стоит, сынок, гордыня и амбиции сгубили многих, — задумчиво улыбнулся пожилой мужчина, задержав взгляд на двери, за которой скрылся Кисаки. — Расскажи мне немного о директоре Канто.

***

Охрана оттесняла всех максимально далеко от идущей дирекции Канто. К ним иступленно все тянули и тянули микрофоны, руки, выкрикивали вопросы, но это терялось на фоне общего гомона, да и едва ли сейчас что-то могло дойти до их ушей. Коко старательно приветливо улыбался, Дракен не менее старательно сохранял ровную улыбку, Инуи шел серьёзный донельзя. Мицуя спокойно брел с равнодушным видом, за ним стеснительно и торопливо семенил Хаккай, улыбался во все тридцать два старший Кавата, прятался за его спиной Соя, максимально возможно весело махал рукой по сторонам Риндо и мрачно шел Ран с нечитаемым выражением лица. А завершал процессию раздражённый Санзу в медицинской маске, напряженно держащий руку на спрятанной кобуре. Не было с ними только Казуторы — тот не имел никакого официального отношения к Канто, и сейчас должен был быть за городом с Майки и Баджи, смотреть прямую трансляцию по телевизору. — Рюгуджи-сама, как вы прокомментируете недавнее открытие вами частного оружейного завода?! — Хаджиме-сама, действительно ли вы в юности состояли в банде?! — Дайте комментарии о вашей предполагаемой связи с криминалом! — Вы скрываете свои личные отношения? Почему о ваших избранницах ничего не известно? Никто не отвечал толпящимся репортёрам, лишь охрана терпеливо отпихивала протянутые руки, громко командуя «просим вас отойти на два шага! отойдите на пару шагов!». Уже у самой парадной лестницы, к которой они и проталкивались сквозь всю толпу, Аккуна, возглавляющего колонну охраны, поймала за рукав организатор форума с именным бейджиком, с которой они познакомились ещё у самой машины, пока плотный круг телохранителей не пропускал внутрь совершенно никого. Ацуши позволил ей протиснуться внутрь контура. — Вы не могли бы остановиться на пару минут на лестнице, чтобы мы сделали фото? — немного виновато улыбаясь, осведомилась женщина. Такой ажиотаж вокруг предпринимателей на форуме был впервые, и взбудораженные журналисты даже не пытались вести себя корректно, влезая в любую появившуюся брешь между охранниками, пытаясь просунуть микрофон, фотоаппарат или собственные руки. Фанатов манги, раскупивших билеты на форум для простых зрителей за полчаса после того, как стало официально известно, что Канто будут присутствовать, благо, сдерживали ограждения и местная охрана, но их восхищенные вопли, естественно, не сдерживало ничего. Женщину-организатора, прикрепленную к холдингу «Канто», это заставляло даже начать жалеть несчастную дирекцию. Видя их вблизи, она отчётливо понимала, насколько те устало выглядят, хоть и стараются держать бодрый вид. — Мы возьмём общий план, — понимающе бросила она приблизившемуся Дракену. — Да, будем благодарны, а то мы немного… неважно выглядим, — спокойно улыбнулся Рюгуджи, вступая на ступени. На самом верху дорожки они замерли, а Инуи коротко приказал охране уйти к ним за спину. Фотограф, которому организатор шепнула что-то на ухо, отошёл подальше, беря дирекцию в фокус максимально издалека. А после они вошли в двери, и гомон резко стих, оставляя внутри огромного холла только шум всех организаторов, что суетились, заканчивая последние приготовления. Внутрь ещё никого, кроме приглашённых гостей, не пропускали. Через раму их, естественно, просить проходить не стали, открыли проход в сторонке. Ту часть делегации, что не считалась дирекцией, отправили в одну из общих комнат ожидания, где были и другие холдинги и компании, а их самих организатор провела в невероятно футуристичный стеклянный лифт, провожая в личную випку. Такемичи с Хиной и большая часть охраны проследовали туда с ними. — Располагайтесь, я зайду за вами, — поклонилась девушка из дверей, едва все вошли. — Кофе, чай, а также закуски на барной стойке, алкогольные напитки в холодильнике под ней. Если что — на столике кнопка вызова, нажмёте на нее, и я тут же приду! — Спасибо большое, — за всех кивнул Рюгуджи, и организатор удалилась. И едва за ней захлопнулась дверь, Коко разошёлся в кашле до хрипоты, рухнув на диван. Атмосфера мгновенно сменилась. Риндо сник и скуксился, Ран напряженно тронул его лоб запястьем, Соя забрал из рук одного из охранников тёплый плед, закутываясь вместе с Нахоей, Мицуя направился к чаю, наливая тот в изящную фарфоровую чашку, Хаккай аккуратно высморкался, постаравшись сделать это максимально тихо, а Инуи подхватил кашель Коко и осторожно похлопал его по спине. Такемичи с Хиной переглянулись, и горестно вздохнули, разглядывая дирекцию. Они были в медицинских масках, густо промазанных оксолиновой мазью по строгому настоянию Майки, и, на удивление, это действительно помогало. Среди всей дирекции, они были единственными, кто не заболел этой гребанной заразой, не считая Дракена. У того, видимо, иммунитет был за троих. — Сендо, я сколько раз говорил, что не надо стоять, сложив руки на хуй? — хрипло выругался Санзу, шлепая Аккуна по рукам, что тот держал сложёнными кисть в кисть напротив паха. — Вы не в голливудском боевике, это не разумная поза. Здесь будет больше двадцати тысяч человек, вы должны быть собраны на максимум, понял? — Извините, — стыдливо отвёл взгляд Ацуши. Санзу, заболевший, удивительно менялся в характере, причём за ним такого не наблюдалось при ранениях. Он стал до ужаса раздражительным, и страдали от этого в основном подчиненные, которые от такого Харучие шарахались, как от огня. — Выйдите все, Аккун, — попросил менее охрипший Инуи. — Идите к остальным, вы здесь сейчас не нужны. Сейшу переносил этот грипп легче всех, а потому выглядел плюс-минус сносно. Чего нельзя было сказать о Коко, который смотрелся так, будто был на грани падения в обморок, и о Риндо, который болел уже две недели, и все никак не выздоравливал. Ран, едва охрана ушла, аккуратно сгрёб его в охапку и коснулся его лба уже губами. — У тебя точно больше тридцати восьми и пяти. Все, после форума без разговоров едем в больницу, — строго, но при этом с удивительным нежным беспокойством произнёс Хайтани-старший, обнимая брата. — Вот, держите градусник, — тут же отмерла Хината, присаживаясь напротив полуживого Коко на корточки. — Майки просил купить кое-каких лекарств и дать вам перед началом форума. Сказал, чтобы вы уезжали, как только освободитесь. И попросил полежать по домам, говорят, в Китае какой-то новый грипп начался, мог и до нас дойти… Сейшу помог Хаджиме засунуть градусник под идеально выглаженную рубашку, а после негромко добавил: — А я говорил, что надо было вчера ночевать дома, а не спать два часа в переговорной. — Не начинай, — просипел Хаджиме, поднимая на Инуи покрасневшие глаза. — Если бы ты перестал так делать, то я бы не начинал, — устало выдохнул Сейшу. — Не ссорьтесь, — попросил Рюгуджи. — Как же хуево, — застонал в плечо брату Риндо. — Не говори, — тихонько поддакнул Соя. — Ран, ты как? — Явно лучше, чем Риндо, — проворчал старший, шмыгнув носом. — Может, коньяка добавить?.. — под нос себе пробубнил Мицуя, глядя осоловелым взглядом в чашку. — Зачем тебе в коньяке чай? — мрачно хмыкнул Санзу, вынимая бутылку из холодильника и опрокидывая себе в стакан на два пальца, запивая этим таблетки. Хина заботливо забрала у щурящегося Коко градусник и печально констатировала: — Тридцать восемь и шесть… Так, давайте всем жаропонижающие и обезболивающие. И тут Майки потребовал купить сироп, подавляющий кашлевой синдром. Сказал не баловаться с ним дальше, но выпить перед интервью, чтобы полегчало. Три бутылочки с сиропом пошли по рукам командиров, Коко, кажется, то ли просто прикрыл глаза от усталости, то ли вообще задремал. Дракен стянул с себя верх от костюма и протянул Инуи, чтобы тот самостоятельно накрыл пиджаком Хаджиме, Соя же участливо предложил Риндо сесть к ним под плед. И без того было холодно, январь выдался морозный, а ещё и знобило вдобавок. Санзу же негромко чихнул и опустошил залпом бокал, наполнив снова уже два, протягивая один Рану, одновременно закуривая. — Будут неудобные вопросы, — тяжело вздохнул Рюгуджи. — Если Коко будет совсем плохо — я постараюсь отвечать сам. — Таблетки скоро подействуют, на время поможет, — улыбнулся Такемичи. — Надо потерпеть всего пару часов. — Но в таком виде вам лучше под камерами не сидеть, — покачала головой Хината. — У меня есть косметика, сейчас я вас немного подкрашу, чтобы вы выглядели пободрее. — Спасибо, Хина-чан, — с легкой улыбкой кивнул Инуи, позволяя девушке мазнуть по своему лицу тональником.

***

— Мы три года не могли дождаться в гости дирекцию этой компании, — громогласно обьявил ведущий в микрофон. — И наконец-то смогли добиться их приезда. Прошу, аплодисменты для наших гостей! Эксперты нашего форума, руководители многочисленных дочерних компаний в Японии и по всему миру, а также чрезвычайно успешные биржевые аналитики и инвесторы, владеющие собственным инвестиционным фондом — уважаемая делегация группы компаний «Канто» полным составом!!! Двадцатитысячный зал взорвался аплодисментами. На сцену, впрочем, вышли лишь трое: Дракен, Коко и Инуи. Остальные заняли места вместе с другими работниками Канто, охраной, руководителями иностранных отделений Канто в специально-огороженной зоне под сценой за большими овальными столами. Санзу и Хайтани сидели с работниками службы безопасности, Соя и Нахоя — с отделом управления производственными предприятиями, Мицуя и Хаккай — с отделом по работе с иностранными партнерами. Иными словами, все сидели согласно своим официальным должностям. Выйдя на сцену, все трое мужчин пожали руку ведущему, Хаджиме ещё и поклонился, и все трое уселись за стол со встроенными микрофонами. Дракен занимал центральное место, Коко сидел от него справа, Инуи — слева. Таблетки помогли, и чувствовали они себе порядочно лучше, слабо утешало только то, что эффект вряд ли продлится дольше пары-тройки часов. Защелкали фотоаппараты, снимая так нечасто появляющихся на публике директоров Канто со всех возможных ракурсов. — Представите делегацию, Хаджиме-сама? — вежливо обратился ведущий. — Конечно, — Коко аккуратно улыбнулся и поднялся на ноги за столом. — Меня зовут Хаджиме Коконой, я занимаю пост генерального директора группы компаний Канто. Место рядом со мной за столом занимает глава группы компаний Канто — господин Кен Рюгуджи, главный акционер холдинга. С нами здесь так же сидит господин Сейшу Инуи, начальник нашей службы безопасности. За столами присутствуют руководители отдела управления производственными предприятиями: господа Соя и Нахоя Кавата, руководитель отдела по работе с иностранными партнерами — господин Такаши Мицуя, а рядом с ним — его заместитель, Хаккай Шиба. Также здесь присутствует руководитель отдела внутренней безопасности — Санзу Харучие, и руководители отдела внешней безопасности — Риндо и Ран Хайтани. Все названные люди поднимались из-за столов по очереди, кланяясь. Выглядели лучше совершенно все, кроме, разве что, Риндо, которого болезнь изрядно подкосила, и он даже почти не улыбался, хоть и всю жизнь любил купаться во внимании, которого сейчас как раз было предостаточно. Коко вновь сел. — Прежде, чем мы позволим журналистам задать вам интересующие вопросы, я бы попросил вас ответить на некоторые общие вопросы, если вас не затруднит, — улыбнулся ведущий, усаживаясь лицом к ним на кресло. — Хотя, сомневаюсь, что в Японии и экономических кругах всего мира остались люди, которые ни разу не слышали про Канто. Господин Рюгуджи на данный момент является самым молодым человеком, входящим в мировой список Форбс, вы, господин Хаджиме, вместе с Рюгуджи-сама входите в десятку самых богатых людей Японии. Сколько же вам сейчас лет, и сколько лет существует компания Канто? — Мне, господину Рюгуджи и господину Инуи по двадцать восемь, мы ровесники, — с приятной улыбкой отозвался Коко. — А Канто начала своё существование как ООО с аналогичным названием восемь лет назад. — Господин Рюгуджи, насколько нам известно, никогда не давал интервью и не появлялся на телевидении, до сегодняшнего дня, это ведь так? — Да, Рюгуджи-сама — чрезвычайно занятой человек, — легко кивнул Коко. — Почему вы приняли решение расширяться в такие разнообразные сферы деятельности и за рубеж? Это ведь наверняка отнимает массу сил и времени. Дракен тронул Коко за колено под столом, давая понять, что ответит сам. — Канто ставит перед собой чрезвычайно масштабные цели, а для их достижения нельзя ограничиваться чем-то одним, — бархатно проговорил Кен, вызвав в зале восхищенный гомон и тысячу новых вспышек фотоаппаратов. — Прежде всего важно понимать, что Канто — это не только я, или господин Хаджиме, или вышепредставленные вам господа. Канто — это тысячи людей, трудящихся на благо развития нашего холдинга и собственных отраслей, будь то строительство, айти или сельское хозяйство. Каждый работник для Канто является не менее ценным, чем я. — Это слова, достойные настоящего руководителя, — с уважением кивнул ведущий. — Канто в самом начале вашего пути очень любили обвинять в получении от каких-то третьих лиц инсайдов, благодаря которым ваша торговля на бирже была столь эффективна. Как это прокомментируете? — Слухами земля полнится, — отозвался Инуи. — Мы все принимали участие в самом начале зарождения Канто, и могу с уверенностью сказать, что у нас не было совершенно никаких инсайдов. У нас просто было достаточно мотивации, а также несколько человек со светлыми головами. Каждый отвечал за свои задачи, что позволило выстроить из фирмы на десять сотрудников огромный холдинг. — Сегодня удивительный случай, в зале присутствуют много гостей, не являющихся предпринимателями, представителями компаний или инвесторами, а это непосредственно связано с вашей чрезвычайной популярностью, пришедшейся примерно на осень прошлого года, когда вышла манга, в которой вы стали прообразами главных героев. Манга повествует о токийских молодежных байкерской бандах начала двухтысячных. Тем не менее, не сочтите за грубость, насколько нам известно, вы, господин Рюгуджи, отбывали наказание в местах лишения свободы. К этому вопросу Дракен был готов. Если когда-то давно этот факт ещё казался ему постыдным, таким, о котором не стоит упоминать, то после длительных обсуждений этого предстоящего интервью с Майки, — а это именно он напомнил, что такой вопрос несомненно прозвучит, потому что пресса такие истории очень любит, — Рюгуджи окончательно перестал бояться это упоминать. Ну да, отбывал, только вот он ничего не совершал. И дело было давно, а репутация малолетнего преступника давно перекрыта репутацией успешного бизнесмена. — Да, я провёл шесть месяцев в колонии для несовершеннолетних, — спокойно отозвался Дракен. — В манге этот факт не поднимается. Это воля художественного вымысла автора, или ваше пожелание? А вот это уже был почти откровенный острый вопрос для проверки, хочет ли Рюгуджи скрывать этот факт. И к этому он тоже был готов. — О тюрьме просто нечего писать, — чуть улыбнулся Дракен. — Если бы наш уважаемый мангака взялся это описывать — получилась бы весьма занудная и очень жестокая история без толики морали. Надо понимать, что персонажи манги — это не в точности повторение нас, как людей. Многое взято от наших характеров, некоторые факты взяты из нашей биографии, но в целом — все это вымысел. — Что ж, в таком случае, полагаю, мы можем перейти к интервью, — чуть улыбнулся ведущий. Журналисты внизу мгновенно поподнимали руки, а Дракен бросил в микрофон: — Да, девушка в чёрном в третьем ряду, давайте начнём с вас. — Издание «Консалтинг-Айко». Канто признана самой быстрорастущей группой компаний Японии на протяжении последних четырёх лет. Вопрос к господину Хаджиме. Что, на ваш взгляд, больше всего помогло вам добиться подобных успехов, и как Канто отбирает сотрудников на должность рыночных аналитиков? — Ну, — Коко задумался на долю секунды, — решающую роль, наверное, сыграло трудолюбие. Канто уделяет огромное внимание каждой сделке, на раннем этапе вообще каждая сделка контролировалась лично руководством компании. Сейчас, конечно, такой возможности нет, но результаты говорят сами за себя, инвестиции стабильно находятся в плюсе. А про сотрудников — все очень просто. Тестовое задание на аналитиков выглядит так: соискателю предлагают составить план инвестиционного портфеля под определенную сумму на определённый срок, а после старший специалист решает, будет ли этот портфель в плюсе на конец срока. Если результат хороший и высокодоходный — мы берём сотрудника. Благодарю. — Выберешь кого-нибудь сам? — отстранившись от микрофона, негромко оборонил чисто для Хаджиме Дракен. — Молодой человек, крайний левый в первом ряду, слушаем вас, — тут же бросил Коко, явно просто желавший закончить все это поскорее. — Добрый день, независимый портал «Международные предприятия и логистика». Вокруг службы безопасности Канто ходит множество разговоров на тему ее многочисленности. Многие эксперты в области охранных предприятий называют СБ Канто больше похожей на частную военную компанию, образование которых запрещено законом, нежели на привычную всем СБ. Известно, что среди подобных холдингов Японии, в вашей службе безопасности насчитывается самое большое число сотрудников, в полтора раза превышающее количество сотрудников у второго подобного холдинга в списке. Как вы можете это прокомментировать? Спасибо. — Я отвечу, — подключился Инуи. — Видите ли, дело в том, что Канто с самого начала обещала всем своим сотрудникам, коллегам, партнерам и клиентам полную безопасность, и мы придерживаемся такой политики и по сей день. Но из-за того, что Канто — очень быстроразвивающийся холдинг, мы постоянно вынуждены терпеть давление со стороны конкурентов, врагов, и иногда даже государства, поскольку мы международная компания, и вынуждены лавировать между интересами разных стран. Нам приходится защищать не только базы данных, коммерческую тайну, офисы по всей стране и миру, но и многих сотрудников лично, а мы с вами прекрасно осведомлены, что организованная преступность в Японии, к сожалению, все ещё остаётся громадной проблемой. Поэтому Канто держит такой весомый штат сотрудников безопасности. — Но, насколько нам известно, у ваших сотрудников поголовное вооружение. А учитывая их количество — это действительно могла бы быть небольшая армия, — отозвался журналист. — Поголовное вооружение существует на экстренные случаи, и у всех сотрудников есть лицензия на ношение огнестрельного оружия, равно как и разрешение на охранную деятельность у сотрудников компании, — коротко качнул головой Сейшу. — Если вас действительно так беспокоит этот вопрос — могу вас уверить, наша служба безопасности существует исключительно для защиты Канто. Ничего кроме. Благодарю за вопрос. Девушка в красном из предпоследнего ряда, прошу. — Пресс-центр министерства юстиции Японии, добрый вечер, — очаровательно улыбнулась девушка, в очередной раз подтверждая, что внешность бывает обманчива. Коко украдкой горестно глянул на Дракена и Инуи и чуть откинулся на кресле, давая понять, что не готов вступать с этой девушкой в полемику. Совсем недавно близнецам попался любопытный экземпляр. Точнее, попался он Риндо с Раном, когда близнецы сочли подозрительным, что какой-то один не сильно богатый тип выкупает оружие разных видов по одной единице каждой модели у их подпольных продавцов. Нахоя предположил, что под них копают менты или конкуренты, а потому попросил разобраться Хайтани. Те без лишних вопросов вычислили гараж этого мужика, выследили его самого и ворвались, привязали его к стулу, стали угрожать, требуя его сообщить, нахера ему это оружие. Как оказалось — он беженец из Китая, где занимался разработкой военного огнестрела, а сбежал из-за истории с наркотиками, за которую в Китае ему полагался расстрел. В итоге, оказавшись нелегалом в Японии, он сводил концы с концами тем, что чинил оружие местным бандитам, но, будучи военным инженерам, продолжал для себя в гараже разрабатывать усовершенствованные виды облегченных автоматов и скорострельных пистолетов. Для того и скупал разное оружие. Парня по приказу Майки решено было взять в оборот, но на территории Японии такое разворачивать было небезопасно, а потому ему собрали группу специалистов и выслали в российский филиал Канто, где было куда легче решить это с местными властями. Но японское правительство сочло это за хамство, и захотело присвоить технологию себе, и судебные иски посыпались на Канто ворохом. Юристы вынуждены были отложить большинство других дел до лучших времён и заняться ведением дела, а Коко, как генеральный, обязан был лично все это контролировать и ездить каждую неделю на суды, которые проходили безуспешно, постоянно откладываясь до дальнейшего рассмотрения, из-за чего испортил себе весь рабочий график, и вынужден был перерабатывать ещё больше, чем обычно. Но Хаджиме, естественно, молчал и не жаловался, пока не опомнился Рюгуджи, и не отдал приказ отдать доверенность на полное управление российской частью холдинга Сейшу. Поэтому последнюю неделю Инуи занимался этим сам, но у задрюканного этой историей, в которой он ещё и не разбирался толком, Коко, от одного упоминания этого всего дергался глаз. — Группе компаний Канто предъявлены иски на тему разработки усовершенствованных видов огнестрельного оружия, которые на коммерческой основе проводит ваша организация. Иски подразумевают под собой претензию о том, что Канто, будучи международной компанией, способна в любой момент предоставить разработки другой стране. Не могли бы вы прояснить для простых граждан и ваших коллег позицию Канто, относительно этого вопроса? — Вы в своём вопросе сами же и ответили на него, — спокойно глянул на девушку Рюгуджи. — Мы международная компания, разработка и научная работа осуществляется в нашем филиале в… — России, — услужливо подсказал Сейшу. — Спасибо, Инуи-сан. Так вот, разработка идёт в интернациональном филиале в России, и вся разработка идёт под контролем Канто. Итогов ещё нет, и когда они будут — неизвестно. Но если дело дойдёт до производства — согласно закону мы имеем право разместить заводы под руководством любой из наших дочерних компаний в любой стране. Попытка национализации со стороны Японии нашего частного производства противоречит законам международного права. — Вы не боитесь ареста счетов, в случае, если правительству Японии ваши доводы покажутся неубедительными? — Не боимся, — вмешался в разговор Инуи, сменив тон на прохладно-строгий. — Спасибо. Они, естественно, не боялись. Счета Канто были в банке на Филиппинах, и японская сторона могла лишь только заблокировать транзакции на своей территории. Но и этот вопрос был уже давно предусмотрен руководством. Девушка села, явно неудовлетворенная ответом, а Дракен попросил следующего журналиста. — Содружество благотворительных фондов Японии. Известно, что Канто активно занимается благотворительностью, в то же время мы знаем, что лично вы, Рюгуджи-сама, являетесь основателям фонда, оказывающего поддержку бывшим заключённым. Это вызывало неоднозначную реакцию, ведь по сути вы оказываете поддержку преступникам. Почему вы решили основать именно такой фонд? — Начальник колонии, в которой я отбывал наказание, сказал мне одну очень хорошую фразу: «ты находишься в исправительной колонии для несовершеннолетних, где главное слово — исправительная». Задача тюремного заключения — не сломать человеку жизнь, а избавить его от повторных ошибок, но многие об этом забывают, — Дракен заговорил так серьезно, что в зале повисла оглушительная тишина. — Я в колонии видел таких сильных и волевых людей, которых не всегда встретишь на свободе. Некоторые отбывали наказание за реальные преступления, некоторые, как я, отбывали срок из-за судебной ошибки, но вы здесь слабо представляете, что такое тюрьма изнутри. Сейчас стало лучше, но ненамного, а тогда во многих колониях к людям относились как к мусору. И лично я, как сирота, которых, к сожалению, много в местах не столь отдаленных, выйдя из тюрьмы остался бы с одной бумажкой об освобождении на руках, без гроша в кармане и хоть какого-либо жилья, если бы не мой погибший лучший друг. Да, пусть человек и совершил преступление, но если на свободе он оказывается без единого гроша в кармане и шанса этот грош заработать и пойти учиться, потому что был судим — что он пойдёт делать, как думаете? А я вам отвечу: рано или поздно он пойдёт грабить, чтобы найти себе хотя бы средства к пропитанию. А в особенности вчерашний ребёнок с неокрепшей психикой. Поэтому я и основал фонд, в котором мы помогаем бывшим заключённым реабилитироваться, получить образование, работу, минимальные удобства на первое время и прочее. — К слову, о судебной ошибке, — заговорил ведущий, прервав уже раскрывшего рот журналиста. — Канто заявляла о вашей невиновности, но вы так и не подали иск об обжаловании приговора и компенсации. — А это способно вернуть мне те полгода? — чуть усмехнулся Рюгуджи. — Признаться честно, сначала я об этом и не думал, потому что на это совершенно не было времени. Сейчас его не больше, но есть деньги и возможность нанять юристов, для ведения дела, но я передумал оспаривать срок, поскольку считаю, что в то время многому научился и приобрёл много близких друзей. Некоторых, как я говорил, уже нет в живых, а некоторые до сих пор со мной. А откреститься от моего срока для меня чем-то сродни предательства моих покойных товарищей. Надеюсь, удовлетворил ваше любопытство. Позвольте, молодой человек в белой рубашке. — Да, «Men’s health», Япония, здравствуйте. Раз уж речь зашла об этой трагической истории, не могли бы вы поведать подробнее о ваших погибших друзьях? Мы знаем, что Канто ежегодно возлагает цветы на годовщины дней рождений трех человек: Манджиро Сано, Чифую Мацуно и Кейске Баджи. Также надгробия двоих из них расположены на корпоративном кладбище Канто, и даже ходят слухи, что на одном из этажей вашей основной башни расположены поминальные алтари. — Это не слухи, — тут же отозвался Коко. — Алтари действительно есть, мы приучаем своих сотрудников отдавать дань погибшим основателям компании. — Господа Баджи и Мацуно были нашими близкими друзьями в те времена, когда мы еще владели другой небольшой конторой, — добавил Инуи, видя, что Коко потихоньку сдувается и начинает тяжелее говорить. — А господин Сано — человек, который придумал и разработал концепцию развития Канто с нуля на год вперёд незадолго до своей смерти, наш товарищ, и мой лучший друг, — негромко завершил Дракен. — Вы познакомились в тюрьме? — Я с ними тремя сидел в одной камере, господа Хаджиме и Сейшу никогда не отбывали наказаний, — ровно отозвался Кен. — Срок Манджиро по приговору составлял восемь лет и пять месяцев. Его забрали в СИЗО в девять лет за убийство двух человек, которое он совершил в целях самообороны. В тот день убили почти всю его семью, а кого не добили тогда — добили после. А срок Майки суд определил как за двойное преднамеренное убийство с особой жестокостью. Девятилетнему ребёнку. Сначала мы немного вздорили с ним после того, как меня посадили, но потом узнали друг друга ближе, и я был поражён тем, какой он стойкий и целеустремлённый человек. После окончания срока, как я говорил, мне было некуда идти, а ему остался дом в наследство, он пригласил меня жить к себе. А после организовал работу для целой толпы шпаны, в том числе и многих отсидевших. — Нам с Инуи-саном помог вылезти из многомиллионного долга, — добавил Хаджиме. — И остальным нашим друзьям и коллегам тоже во многом помог. — То есть, вы хотите сказать, что парень двадцати лет на тот момент придумал Канто от и до? — чуть округлил глаза журналист. — Да. И если бы вы были с ним знакомы — вас бы это вряд ли так удивляло. Он был уникальным человеком, — чуть грустно улыбнулся Рюгуджи, в голове представляя, как усмехается сейчас Сано его актёрской игре где-то за городом. — Спасибо за вопрос. Давайте послушаем кого-то из последних рядов… да, давайте вы. — Доброго дня, издательство «Экто». У меня вопрос касаемо манги. Главным героем манги стал Такемичи Ханагаки, мы знаем, что он работает в Канто, но он не числится одним из директоров. Вы же стали второстепенными персонажами. Почему принято такое решение? — Мы с господами вообще не лезли в сюжетные идеи автора, — рассмеялся Рюгуджи. — Господин Ханагаки — наш старинный друг и секретарь Хаджиме-сама, и наш персональный лучик света в нашем мрачном офисном царстве, поэтому, наверное. Такемичи, дружище, не мог бы ты подняться, пожалуйста? Ханагаки, зардевшийся, поднялся из-за стола внизу, и вокруг него тут же защёлкали фотоаппараты. — Вообще, наш уважаемый автор сильно сблизился с Ханагаки-саном за время пребывания в офисе, — улыбнулся Коко, оглядывая неловко машущего рукой парня внизу, который уже заставил встать вместе с собой и Хину. — И Ханагаки-сан из нас всех действительно выделяется, мы-то, в самом деле, довольно похожи между собой из-за похожих жизненных историй, и далеко не такие весёлые молодые парни, как в манге. — А господин Сано правда так хорошо дрался, как описано в манге? — не сдержалась девушка из издательства. — Правда, — кивнул Инуи, улыбнувшись. — Ростом он был около метра шестидесяти, но имел три чёрных пояса по боевым искусствам и мог легко уложить даже очень здорового обученного человека. Я бы с ним в драку ни за что не полез. Девушка в чёрном костюме, слушаю. — Форбс, Япония. В публичном пространстве нет никакой информации о ваших избранницах. Хотелось бы немного узнать об этом. Вы планируете жениться? — Без комментариев, — тут же отрезал Коко. — Господин Хаджиме у нас женат на работе. А вообще… Для того, чтобы планировать что-то подобное, нужна достойная кандидатура. Пока такой не имеется, — улыбнулся Рюгуджи. Дракен тем временем скосился на медленно, но уверенно бледнеющего Коко, и бросил: — Давайте ответим ещё на пару-тройку вопросов, а после состав директоров и руководителей, к сожалению, будет вынужден вас покинуть. У нас, к сожалению, куча дел. Поболтать с вами чрезвычайно приятно, но бизнес не стоит на месте, пока мы тут треплемся… В зале раздался гомон оживившихся в четыре раза больше журналистов.

***

— Отвези домой, пожалуйста, — усевшись рядом с Хаджиме на заднее, скомандовал водителю Инуи. — А меня потом в офис, — прошептал Коко, после интервью окончательно лишившийся голоса. — Ты прикалываешься? — тут же глянул на него Сейшу. — Шепотом будешь команды раздавать? — Я могу писать, — дернул плечом Хаджиме, прижавшись горячим от температуры лбом к холодному стеклу автомобиля. — Сделайте печку потише, пожалуйста. Водитель глянул через зеркало заднего вида и послушно скрутил температуру. — Ты реально подохнуть хочешь, я все никак не пойму? Ты видел, что с Риндо произошло, как он болезнь запустил? А он, в отличие от тебя, хотя бы иногда спит дома! — Мы не одни, Сейшу, — шепнул Коко, прикрыв глаза и даже не повернув головы. — И мне тяжело говорить. Давай отложим конфликт на более удачный момент. Болезнь Хаджиме действительно переносил очень тяжело, а потому он в целом и понимал суть претензий Инуи, но раздражение от плохого самочувствия, необходимости при этом сидеть под камерами и отвечать на вопросы, а также вчерашний обвал энергетического рынка, который они частично проворонили и проиграли немаленькие деньги, не способствовали внятному диалогу. — Отложим конфликт? — возмущённо подавился воздухом Сейшу. — Ты сам-то себя слышишь? Коко, это, блять, абсолютно не смешно уже достаточно давно, но сейчас ты меня просто поражаешь своей неразумностью! Один вечер дома! Что произойдёт? Мир рухнет? Я сам поеду в офис вместо тебя, если хочешь, но, черт возьми, я тебя умоляю, давай хотя бы на сегодня отложим твои героические подвиги во славу бабла! — А вчера что произошло? Меня один день не было, и все покатилось к чертям! — Коко повысил голос шепотом непроизвольно, горло резко запершило, и он закашлялся почти до тошноты. — А он чем занимался?! — всплеснул руками Инуи, очевидно намекая на Майки. — Он, если ты каким-то боком это пропустил, уже давно работает почти круглосуточно даже вместе со мной! В одного мы уже давно не успеваем следить за всем! — И что? Это значит, что теперь надо там костьми лечь?! — Нет, черт возьми, судя по всему это значит, что надо трахать мне мозги! — не выдержав, выругался Коко, резко дёрнув головой. И он тут же схватился за виски от вспышки боли, сложившись калачиком к своим коленям, зашипев сквозь зубы. Инуи еле сдержал рвущийся наружу ответ и отвернулся к окну со своей стороны, холодно бросив водителю: — Езжайте сразу в офис, как сказал Хаджиме-сама. Раз уж ситуация развернулась так — хер с ним, у Инуи и самого были дела в офисе, а теперь домой совершенно не хотелось, потому что квартира больше всего напоминала о Хаджиме, а точнее о его отсутствии. Водитель растерянно тронулся, почти что физически ощущая давящее тяжёлое молчание в салоне. У Инуи зазвонил телефон, и он сдёрнул трубку, не глядя, мрачно оборонив: — Да. — Звучишь радостно, — с иронией хмыкнул Сано из трубки. — Тут пришел повторный иск со внесённой редактурой по тем статьям, которыми защищались наши адвокаты. Они там в арбитражном охуели совсем, и назначили заседание на завтра. Видимо, хотят нас заебать, чтобы мы не успевали готовить документы, но не на тех напали. Юридический уже работает, поэтому туда сегодня лучше ни с чем серьёзным не обращаться, до завтрашнего утра они парализованы работой по суду, а тебе нужно будет явиться завтра на заседание. Сможешь? Ещё не помираешь от болезни? — А у меня выбор есть? — грубовато огрызнулся Инуи, но быстро исправился. — Извини, устал. Да, понял тебя. — Ну, я смотрел трансляцию, вы были великолепны как всегда, — весело усмехнулся Манджиро. — Да, и попроси Коко глянуть на иск, он же с юридическим, может ему что на ум придёт, что можно подсказать нашим юристам. — Давай сам, — хмыкнул Сейшу. — Опять посрались? — вздохнул Манджиро на том конце провода. — Ладно. Не убейте друг друга. И отдохни, подлечись. — Ага. Давай. До офиса они доехали сравнительно быстро и оглушительно молча, лишь водитель боязливо включил музыку в середине поездки, не в силах больше выносить тишину. Коко сидел в ноутбуке, разложив тот на коленях, Инуи молча читал новости в телефоне, размышляя о том, когда вообще стал настолько стар, что начал читать новости, и изредка поглядывал на болтающийся хвост в лице машины с их охраной. Кортеж, мотающийся за ними по приказу Сано, вначале дико раздражал, но потом это прошло, и к ним все привыкли. Внизу прошли через парадный, кивая сотрудникам из тех, что не были на сегодняшнем форуме. Коко прямо на ходу что-то печатал в смартфоне, а потому шел медленно, и Инуи, не имея никакого желания подстраиваться под его темп, шел впереди, а после и вовсе, задумавшись, зашёл в лифт, и опомнился, когда понял, что Коко залип в телефон перед дверьми лифта, когда тот уже закрывался, скрывая внутри Сейшу. Но на кнопку открытия дверей Инуи нажимать не стал, лишь в самом конце поймав озадаченный взгляд Хаджиме через оставшуюся щёлочку. На этаже охраны было шумно — мужики обсуждали форум, и Сейшу прошёл туда только чтобы поздороваться, а после поднялся чуть выше, где сидели юристы: нужно было готовить документы по суду, и он собирался принять в этом участие. Хаджиме же поднялся к себе следующим лифтом, попросил кофе у Такемичи, который опередил его, вернувшись в офис раньше, и уже терроризировал клавиатуру компьютера, а после скрылся в кабинете, вытряхнул из блистера, прятавшегося в ящике стола, нейролептики, которые нужно было принимать по часам, а после засел за работу. Помимо обыденных задач, сегодня нужно было ещё подумать, как перекрыть убытки со вчера на бирже. Так он потерял счёт времени, а когда глянул на часы — на тех была половина восьмого. Дверь в кабинет приоткрылась после короткого стука. Внутрь прошёл Сейшу, молчаливый и прохладный, и направился сразу к стеллажу с бумагами, принимаясь искать что-то в папках. Коко задержал на нем взгляд на пару секунд, а после вернулся к своему экрану, поджав губы. И тут же стукнули в дверь вновь, зашёл Такемичи. — Коко, я видел, что у тебя закончились таблетки, которые в столе лежат, я купил новые, — чуть смущенно, как он всегда это делал, улыбнулся парень, протягивая Хаджиме пачку. — Ага, спасибо, — торопливо проговорил Коко, быстро забрасывая упаковку принесённых антидепрессантов в ящик. Такемичи ещё раз зачем-то покивал головой, видимо, давая знать, что принял благодарность, и вышел назад в свой кабинет-предбанник перед дверью к Хаджиме. Инуи же скосил взгляд на Коко, пытаясь припомнить, что за таблетки тот мог пить, ведь аптечка всегда хранилась у секретаря, но откопал нужную папку, и, забирая ту, оборонил Коко лишь короткое: — Верну завтра. Хаджиме глянул на него и молча кивнул. Ханагаки у себя перекладывал бумаги и негромко бубнил себе что-то под нос, когда Инуи зачем-то на секунду притормозил возле его стола и спросил: — А что за таблетки ты отдал Коко? — А? — Такемичи глянул на Сейшу. — Венлафаксин называется, вроде… Он их уже месяц пьет каждый день. Инуи на секунду затупил, а после потянул свой телефон из кармана. Мимо прошёл Санзу с бокалом коньяка и каким-то документом в руках, бросил: — Вечера. — Виделись же, — хмыкнул Инуи, набивая запрос в Гугл. А после недолгого штудирования статьи на Википедии сжал телефон в руке и грохнул папку Такемичи на стол, без стука залетая к Хаджиме в кабинет. — Хаджиме, блять, а какого хера ты молчал про таблетки? — ещё сдерживая тон, чтобы тот не повысить, прошипел Инуи с порога. — Извини, но можно мы закончим? — абсолютно спокойно попросил Санзу, который в моменте стоял за плечом Коко, разглядывая документ, в котором Хаджиме на что-то указывал. Глаза Коко нервно распахнулись чуть шире, а после он тихо проговорил шепотом, поскольку голос возвращаться не собирался: — Позволь, я решу вопрос, и все тебе объясню… — Нет уж, я хочу знать, с каких пор ты решил, что надо пить антидепрессанты и скрывать это от меня?! — тут Инуи уже не сдержался, повысил голос. — Это срочно, — все ещё ровно оборонил Харучие. — Две минуты, и разберётесь. — А ты какого хера такой спокойный? — вдруг осенило Сейшу. — Ты, блять, что? Знал?! — Знал, — отрезал Санзу, выпрямившись. — Охереть! — прижав ладонь к лицу, взвыл Инуи. — Коко, ты что, черт возьми, совсем ебнулся?! Я, блять, твой парень! Мы живем под одной крышей! Почему Санзу знает, а я узнаю только сейчас и случайно?! Ты что, не понимаешь, что я волнуюсь?! — Потому что я и так ежедневно выслушиваю нотации! — заупокойным голосом заорал Коко, вдруг сорвавшись. — Если бы ты узнал, что я сижу на таблетках — ты бы мне с концами весь мозг вскрыл, а я и так уже еле выношу это слушать! — То есть таблетки ещё и не одни?! — Инуи запрокинул голову, но тут же вернул ее в исходное положение. — Да не в таблетках, блять, дело!!! Ты вообще не понимаешь, в чем проблема?! Я — твой парень, я тысячу раз просил тебя взять выходной, но у тебя для меня есть тысяча оправданий, и я, блять, я, твой, по идее, самый близкий человек, вынужден звонить, блять, Майки, чтобы тот попросил тебя отдохнуть! Я для тебя вообще хоть что-то значу?! Мое мнение?! Мои просьбы?! У тебя проблемы, из-за которых ты решил заниматься самолечением, а я не в курсе! Зато Санзу в курсе, блять!!! — Я не занимаюсь самолечением! — рявкнул Коко. — Я знаю только потому, что это я отвёл его ко врачу, — ледяным тоном проговорил Харучие, сложив руки на груди. Сейшу поперхнулся воздухом, а после, не сдержавшись, въебал по стене со всей дури. — Уймись, — отчеканил Санзу сдержанным тоном. Такемичи, что сидел, притихнув и прислушавшись, в соседнем кабинете, подпрыгнул на месте от оглушительного удара по стенке, а после взволнованно потянул из кармана телефон мокрыми от пота ладонями. — Алло, Майки… — Если несрочно — давай потом, я занят, — тут же ответил Сано. — Тут Коко, Инуи и Санзу в кабинете ссорятся, кажется, будет драка… — Блять, — ругнулся Манджиро. — Сказать им, чтобы успокоились, уже не проканает, я так понимаю? — Да, пожалуй, — сглотнул Ханагаки, точно не имевший не малейшего желания влезть туда и отхватить по лицу. — Мне позвать охрану? — Ни в коем случае. Кто-то из руководства в офисе? — Дракен, кажется… — Беги за ним, — скомандовал Сано. — Наберёшь, когда все угомонятся. В кабинете, тем временем, Сейшу сверкнул глазами в сторону Харучие и тихо бросил: — Это наши дела. Не лезь. — Хватит орать. Ты хоть думал, почему он пьет таблетки? — Санзу сделал пару шагов ближе, а Коко, попытавшийся схватить его за рукав, закашлялся, и ткань пиджака выскользнула из рук. — Он и так в постоянном стрессе, а ты только и делаешь, что скандалишь с ним. — А, так это он из-за меня в постоянном стрессе?! А то, что он работает круглыми сутками — это так, херня, да? — прорычал Инуи. — А меня кто-то спросил, что я думаю и чувствую?! Мой парень вообще меня ни во что не ставит, скрывает от меня все, что надо и не надо, а по врачам его водит психически нестабильный друг, пока меня не собираются даже ставить в известность!!! — Единственный психически нестабильный здесь — это ты, — зашипел задетый Санзу, которому правда кольнула глаза, явно мигом вспыхнувший и сжавший кулаки, подбираясь ещё ближе. — И я не виноват в том, что тебя не было рядом, когда твой дорогой парень падал в обмороки! — Харучие, успокойся, пожалуйста! — взвыл осипший Коко, ясно понимающий, что ситуация приобретает опасный оборот. — Просто успокойтесь, и мы с Инуи сами обо всем поговорим!!! — А нельзя было поговорить раньше, не доводя до этого?! В обмороки?! Ты падаешь в обмороки и не удосужился об этом со мной и словом обмолвиться?! — Что здесь происходит? — зашедший в кабинет Рюгуджи замер на пороге, строго оглядев всех троих. Из-за его плеча выглядывал испуганный Такемичи, поджавший губы. Санзу тут же сбавил градус своего раздражения и даже сделал шажок назад. От Майки давным давно ему последовал ясный приказ: слушаться слов Рюгуджи так, словно это были слова самого Майки. — Да ничего! — всплеснул руками Инуи. — Просто Хаджиме, видимо, плевать хотел на то, что я все ещё присутствую в его жизни, и решил скрывать от меня даже проблемы со здоровьем!!! — Я не скрывал! — выкрикнул Коко, хлопнув ладонью по столу. — Я просто… просто не знал, как сказать, чтобы ты не так сильно волновался! — Сейшу, не надо разводить такой скандал из-за этих таблеток, — выдерживая спокойный тон, проговорил Рюгуджи. Коко не рассказывал ему про таблетки, как и Санзу, но рассказал Майки, который, после последнего приезда к нему Хаджиме, попросил Дракена быть с Коко побережнее, потому что он на препаратах. Майки, конечно, Хаджиме тоже ничего не рассказывал, Сано догадался сам, и заодно попросил Рюгуджи не распространяться, предположив, что Коко захочет это скрыть. — Этих таблеток? — Инуи перекосило в усмешке. — Так ты тоже знал?.. А вы оба хороши, что парень, что лучший друг!!! — Сейшу, — Дракен попытался тронуть его за плечо, но реакция Инуи была незамедлительной. Рюгуджи, отхватив кулаком по лицу, отшатнулся, хватаясь за челюсть, Коко судорожно сглотнул, а Санзу стремительно рванулся вперёд. Бить Рюгуджи-сама было запрещено в любом виде, и он собирался вступиться, но Кен немедленно дернулся, а после рявкнул: — Сел, Санзу! И Харучие застопорился, на автомате исполняя приказ, потому что интонация Рюгуджи один в один напомнила ему то, как это говорил Майки. Но больше всего остановили глаза, так похожий сейчас взгляд на взгляд Майки. У Дракена и Сано были чёрные глаза, но абсолютно разные: у Майки те были мутные и ледяные, а у Рюгуджи — всегда сияющие тёплом изнутри. Но сейчас его взгляд обдал холодом и в приказном порядке заставил послушаться. Хоть Санзу и не признавал Дракена заменой Майки, с годами тот все больше подходил на звание главы. Инуи же, замерший, сжав кулаки, резко вылетел из кабинета, чуть не снеся отпрыгнувшего в последнюю секунду Такемичи из прохода. Он уходил, потому что ударил друга на эмоциях, хоть и бить не хотел, потому, что боялся, что натворит ещё что-нибудь. Немая сцена продлилась долго. Хаджиме рухнул на кресло, закрыв лицо руками, Дракен выровнялся, ощупывая пострадавшую челюсть, а Санзу поймал ступор от того, что автоматически послушался того, кого совсем не считал своим хозяином. Но его ступор быстро закончился, и Харучие поднялся на ноги, коротко бросив: — Ему не следовало трогать вас. Я пойду разберусь. Дракен хотел было его тормознуть, но Коко вдруг резко заорал: — Да съебитесь вы нахер отсюда!!! Все!!! Такемичи за стенкой даже сам осел на стул, перепугавшись. Санзу замер, тихо кашлянул, а после спокойно вышел, мгновенно потеряв к Инуи всякий интерес. Дракен же только устало покачал головой, украдкой глянул на Хаджиме, что склонился над столом, впиваясь пальцами себе в волосы, а после вышел тоже, закрыв за собой дверь.

***

— Завтра машину подайте на час, в остальном я вроде все уже рассказал, — тихо-тихо шепнул Хаджиме, выходя из своего кабинета к Такемичи. — Доброй ночи. — Постой, — стыдливо тормознул его Ханагаки. — Извини за этот случай, я не знал, что это антидепрессанты, и что ты скрываешь… — Ничего страшного, ты не виноват, — выдохнул Хаджиме, а после собрался с силами и устало улыбнулся. — Все хорошо, Такемичи. Езжай домой, к Хине. — А ты куда? — нервно встрепенулся Ханагаки, понимая, что вряд ли Хаджиме поедет домой к Инуи. — Мне нужно к Майки, мы договаривались утвердить план на китайский филиал, — отозвался Коко, закашлявшись. — Будь аккуратнее без охраны, — улыбнулся Такемичи. Хаджиме спустился на парковку, прощаясь с работниками, а после открыл машину Риндо. Ключи от неё он стрельнул у Рана, поскольку ехать на своей не хотел — в ней все напоминало об Инуи, а следовательно и о сегодняшнем конфликте. На удивление, Хаджиме даже не чувствовал себя злым, раздражённым или обиженным — просто безгранично усталым от всего. После скандала он так и не решился выйти никуда из кабинета, чтобы ни с кем случайно не столкнуться — видеть никого не хотелось. Ни с Санзу, что за него вступился, но сделал этим только хуже, ни с Дракеном, которому влетело просто по случайности. Откуда Рюгуджи вообще знал про таблетки? Никто, кроме Санзу, в курсе не был. Впрочем, это уже было неважно. Надо бы извиниться перед ним за ситуацию. У Риндо была Мазератти Кватропорте, вызывающего фиолетового цвета, роскошного внешнего вида со светлым салоном, ведь парень за ней очень следил, но совершенно ненужная ему сейчас, ведь из-за гриппа его положили в больницу. Ран, несмотря на то, что был весь в делах, бесцеремонно скинул все на Санзу и близнецов и помчался к брату без промедлений, едва скинув документы в офисе. Хаджиме сел за руль, на секунду замерев, уткнувшись лбом в дорогую кожу, а после завёл и выехал. Требования к безопасности обязывали их перемещаться везде только с охраной, но к Майки ездить с охраной было нельзя, поэтому это было единственное место, куда они ездили по одному-двое. Но требования безопасности все равно были, и каждому командиру для поездки Санзу выдавал новый маршрут, удлиняющий путь раза в три, объездной, кругами через глухие дороги и большие шоссе, где было легко затеряться. Следующие часа два с половиной, даже если без пробок, Хаджиме предстояло провести в дороге, хотя он бог знает сколько не был за рулём. У Манджиро сейчас гостили Вакаса и Бенкей, которые, видимо, решили использовать дом Сано вместо санатория и застряли у него на неизвестный срок. Впрочем, нечто схожее было — никакой суеты вокруг, кроме той, что создавали Баджи с Майки, куча дорогой еды, которую можно приготовить или договориться с Баджи, чтобы готовил он, элитный алкоголь, сауна в подвале, которой сами парни пользоваться забывали. В общем-то, отдохнуть там было можно, хоть и обитатели дома этим не занимались. Когда Коко, с горем пополам, допилил до их жилища, выслушав все треки с популярного радио по два раза, потому что у Риндо было только зубодробительное техно, а сам Коко музыку на телефон не скачивал, поскольку редко оставался без интернета, в окнах горел свет, и даже было немного слышно звуки телевизора. Учитывая дорогущую шумоизоляцию, это значило, что внутри он орал на весь дом. Хаджиме вытащил с заднего пакет с алкоголем и три пакета с ужином на пятерых, приготовленном в ресторане, чтобы разнообразить меню затворников, а после прошёл к дому и постучал. Сано сам открыл ему дверь с ноутбуком в руках и яблоком в зубах, пробубнил, поскольку рот не закрывался: — Проходи. Коко сходу скривился от орущего телевизора, который транслировал матч по футболу, раздеваясь, а Майки вернулся назад в зал и уселся за стол, возвращаясь к работе. Хаджиме перетек следом за ним, попутно здороваясь. Баджи развалился в кресле перед телевизором, потягивая виски прямо с горла, Араши, возбужденно склонившийся к экрану, напряженно наблюдающий за матчем, пил пиво большими глотками, а Вакаса лежал вдоль всего дивана, закинув ноги на его спинку, уронивший книгу себе на грудь в раскрытом виде, и черт знает как умудряющийся спать при таких децибелах. — Ну-ну-ну, давай-давай… — забормотал Бенкей, следя за футболистом на поле. — Го-о-ол!!! Баджи подхватил его вопль, а Имауши, видимо, неожиданно вырванный из сна громким воплем, резко дернулся всем телом, встрепенувшись, и заехав Кейзо ногой со всей дури по ребрам, отчего тот разругался, поднял с него книгу и швырнул ей в лицо. Но не попал, Вакаса успел закрыться руками, а после сел, потирая глаза. — О, Хаджиме, привет, — разглядев Коко, улыбнулся он. — Давно приехал? — Только зашёл, — качнул головой парень. — Сделайте тише, он же болеет, еле говорит, — укоризненно фыркнул Сано, ловко метнув пультом со стола ровно в голову Баджи, хотя мог сделать тише и сам. — Да ты охуел! — Брось ты этого мелкого, давай выпьем! — сгрёб Кейске в охапку Араши, чокаясь с ним пивом. — Бля, хоть бы продержались два-один до конца тайма! — Весело тут у вас, — прохрипел Коко, кашляя. — Домой торопишься? — бросил Сано. — Или подождём, пока у них матч кончится, чтобы не работать на кухне? — Я бы остался у тебя, если можно, — шепнул Хаджиме, пряча глаза, ведь Майки, скорее всего, уже был в курсе про сегодняшнее, но все равно решил добавить. — От вас ночью ехать тяжело, освещение не везде есть… — Оставайся, — развел руками Сано. — Виски? Чай? — Крепкого, только немного, — кивнул Коко, благодарно чуть улыбнувшись. Майки сходил на кухню, вернулся с бутылкой, налил для Хаджиме, после долил себе и вернулся за стол к работе. Почему-то он не пытался разговорить Коко, словно чувствовал, что тот не в состоянии, Вакаса продолжил читать, но уже спустя пару минут вновь задремал, только уже рухнув на плечо к Бенкею, который был совершенно не против. Вообще, Хаджиме, глядя на них, забывал, что на самом деле им скоро по сорок. Выглядели оба поразительно хорошо, особенно Имауши, а лёгкая сетка морщин на лице была словно приклеенная, будто бы она им и не принадлежала. Коко сначала просто наблюдал за тем, как Майки работает, иногда теряя нить того, что он делает, ведь Сано часто работал по какой-то своей структуре, мечась между окнами с таблицами, новостными сводками и остальным, казалось, совершенно беспорядочно, но это все по итогу как-то собиралось в общую картину. Сам Хаджиме любил сесть за одну конкретную задачу и не отвлекаться на остальное. После десяти минут наблюдения же Коко почувствовал, как глаза начало печь, поднималась температура, и силы резко покинули его, а потому, не выдержав, он совсем невежливо лёг прямо на стол, устало прикрыв глаза. Спустя пару минут, в которые он уже почти задремал, Хаджиме дрогнул, ощутив в своих волосах руку, что аккуратно поглаживала по волосам. Это был Майки, который на него даже не смотрел, но, почувствовав взгляд Хаджиме, приоткрывшего глаза, перевёл на него тёмные зрачки и чуть улыбнулся, не переставая поглаживать. Жалел. В горле схватило комом. Кто его вообще когда-то жалел? Его, сироту, почти с рождения жившего в приюте? В приюте, где единственное доброе слово, которое ему говорилось — это «умный мальчик», когда он успешно решал всю математику. То, что он умный, Коко знал и сам, ведь действительно был умным. Сироты, живущие с ним, рассматривали Хаджиме исключительно как помощника с учебой, в остальном же слишком серьёзный для своих лет мальчик никого не интересовал. Потом появились Акане и Сейшу. Светловолосая девушка с самой красивой улыбкой на свете и самыми мягкими руками, которая часто так же, как сейчас Майки, гладила его по голове. Коко много думал, когда уже повзрослел, любил ли он ее в действительности как девушку, или искал в ней замену матери. Кого-то такого, что любил бы его просто так, а не за что-то, не читал бы морали о том, что надо делать ему, чтобы не остаться на улице после выпуска. Но судьба распорядилась так, что именно ради этого лучика света Коко пришлось перевести свою жизнь в цифры, а себя превратить в ходячий кошелёк. Инуи тоже был светлым. Смотрел на Коко с обожанием и восхищением, когда они были маленькими, считая себя не ровней Хаджиме, что, конечно, прошло с возрастом, когда Сейшу, кроме идеального умного ребёнка, увидел в нем также усталого от долгов юношу. Во взгляде Инуи пропало беспочвенное обожание и появилась тёплая, глубокая любовь. А теперь, когда им уже давно было не по семнадцать, на фоне выросшего подкачанного Инуи, уже сам Коко выглядел щуплым и хрупким… Но Инуи вечно волновался, а, волнуясь, вечно поучал Коко, все никак не понимая, что Хаджиме не способен просто привыкнуть жить иначе. Что не может выкинуть из головы тринадцать лет сиротской нищеты и ещё пять лет бесконечных долгов со звонками коллекторов и нуждой оглядываться возле дверей подъезда съёмной квартиры, что не способен просто спать, зная, что где-то на счетах ежедневно скачет курс, и люди, что доверили ему свои кровные средства, могут их терять каждую минуту, а на заводах в Индонезии работники швейного цеха играют в карты вместо работы. Что не может сказать, что устал, потому что просто не имеет никакого права на усталость, ведь столько людей одновременно трудились вместе с ним, чтобы он сейчас смог пить виски за тридцать тысяч йен, доехав сюда на машине за почти пятнадцать миллионов. А Инуи, который так его любил, все боролся и боролся с тем, что настолько давно вросло в Коко, что и Хаджиме пришлось от него закрыться, потому что каждый раз он на самом деле замечал эти жалеющие и утомленные взгляды Сейшу в свою сторону, знал, как делает ему больно своим невниманием, обманом, отмашками. Майки выпутал руку из его волос, вернув ту на клавиатуру, чуть нахмурился, глядя в экран. По телевизору закончился матч, проснулся Вакаса, жмурясь на яркий свет и ища свои очки, Баджи с Бенкеем чокнулись за победу команды, а после Кейске встал, направляясь на кухню, а по пути тронул Хаджиме за плечо, заставив его выпрямиться, и с усмешкой осведомился: — Как Инуи? Наконец расстались с ним и перестали друг друга мучать? И Хаджиме сам не понял, что произошло, когда ком в горле вдруг прорвался в сиплый вой, а из глаз крупно покатились слёзы. Он тут же рухнул лбом назад на стол, но не смог взять себя в руки. Истерика схватила его по полной, взяла в оборот, и Коко разрыдался в голос, уткнувшись лицом в свои красные рукава костюма. Бенкей ошарашенно приоткрыл глаза, мечась взглядом между Вакасой, как самым близким здесь человеком, и Майки, что на секунду затормозил с нечитаемым выражением лица, глядя на Хаджиме и занеся руку над клавиатурой. Имауши же просто выглядел озадаченным, и чуть нахмурил брови, сжимая в руке очки. А Кейске тут же сел на корточки рядом с Коко, затараторив: — Хаджиме… брат, ты чего? Я ж пошутил… согласен, неудачно, но ты же прекрасно знаешь, что никто так не думает… — Я з-знаю, не изви… извиняйся, — сквозь вой, вперемешку со всхлипами выдавил Коко, а после зарыдал ещё громче. — Сделай чай, дубина, — тут же шепнул Сано, не удостоив Баджи и взглядом. А сам он придвинулся ближе к Коко и с усилием оторвал его корпус от стола, пряча его лицо у себя в изгибе шеи и обнимая поперёк спины, поглаживая своей небольшой крепкой рукой по плечам. А дальше зашептал, будто говорил с маленьким ребёнком: — Ты просто устал, да, мой хороший?.. Просто устал… давай, плачь, все выплачешь и успокоишься… И Коко от его слов завыл ещё громче, стискивая в руках футболку Сано на его груди, судорожно всхлипывая и кашляя вперемешку. — Пойдём на кухню, — тихо попросил Вакаса Араши, поднимаясь с дивана. — Из… извини, М-Майки… — пытался пробормотать что-то Коко, все ещё силясь отстраниться и успокоиться, хоть понимал, что этого почти наверняка не случится, потому что вообще не чувствовал в себе сил ни на что, кроме рыданий. — Тише, тише, не извиняйся, — шепнул Манджиро, не переставая аккуратно гладить мужчину по спине своей тёплой ладонью. — Все хорошо. Тебя просто все доканало. Выдыхай, давай… Просто выдохни. — Я… Майки… Я хоть зачем-то ну-нужен?.. Хаджиме едва мог вдохнуть, стискивая дешёвую чёрную кофту на спине Майки. Давился собственными слезами, пытался сглотнуть набегающий ком, что вновь и вновь прорывался в жуткий вой, а Майки все гладил и гладил по спине, прижимая к себе и дыша куда-то в макушку. — Ты и сам знаешь, — тихо шептал Сано. — Просто плачь. И дыши. Коко не удержал спасительную ткань в разжавшихся кулаках и рухнул Манджиро на колени, пытаясь поймать руками слезы, так неправильно и слабо, как ему казалось, скатывающиеся по лицу. Рыдал и выл. Казалось, ломило все тело, и страшно болело сердце. Слабак. Какой он слабак. Он должен был справиться, вывезти, не срываться, не мучать этим ни Инуи, ни других людей, которых любил. Слабак. Слабак-слабак-слабак. И спросить то за это не с кого — кто его просил это все на себя брать? Просто никчемный слабак. — Ты устал, — зашептал, наклонившись к его уху, Манджиро. — Мы сейчас пойдём отдыхать, хорошо? Пойдём, ляжешь у меня… давай, я помогу встать. Коко еле поднялся на подгибающихся ногах, опираясь на предплечья Сано, следуя за ним в комнату, толком не переставая тихо выть.