Давай я просто брошу всё, ты тоже, и мы поедем куда-нибудь в Гренландию, на этот далёкий ледяной остров, подальше ото всех, будем всю ночь заниматься любовью у камина на шкуре медведя. Давай просто будем любить друг друга, Изуку, солнце моё?
Но вместо этого пальцы по привычке набирают:Ты скинул мой телефонный звонок пять раз. Пять раз, Деку! Ты, блять, что там делаешь? Сдох? Деку, ты же не сдох, да? Я хочу увидеть тебя, я скучаю. Ответь хоть что-нибудь, придурок.
Я не знаю почему это стало нормой. Мы не уважаем друг друга, мы… не любим друг друга? Нет. Я всё ещё люблю. И он тоже. Я всегда буду любить его. Каждый раз, когда я начинаю сомневаться в своих чувствах, мне хватает лишь одного мгновения, чтобы понять, что это — временная хуйня, потому что в голове сразу всплывают воспоминания, как нам хорошо, когда мы рядом. Боже, расстояние, оно сводит меня с ума. Я схожу с ума без него, без его объятий и поцелуев. Я тянусь рукой к пачке сигарет, кладу в рот одну, щёлкаю мятным фильтром и зажигаю. Я смотрю на свою соулметйскую татуировку, на которой написаны его инициалы, внутри расходится тепло. Я люблю тебя, но мне так больно. На телефон приходит сообщение от Деку:Пошёл ты нахуй. Ты первый вчера опять свои разборки с ревностью устроил. Святой Хитоши, блядь. Я устал терпеть всё это, я не вернусь. Всё конечно, я правда устал.
Подумаешь, сорвался немного, написал сотню сообщений, как сильно ненавижу и люблю его одновременно, что, будто мы этого ещё не проходили? Я поджимаю губы, на глазах наворачиваются слёзы. Мне всегда обидно получать от него такие сообщения, они бьют раскалённой стрелой в самое сердце. Я зажимаю отправку аудио и мелодично, но слегка охрипшим от спросонья голосом, напеваю первые строчки своей песни:По милости твоей любви Я корчусь от боли…
Я вижу, что Мидория печатает, и пока он набирает сообщение, я делаю максимально долгий и горький затяг.Я не люблю тебя, Шинсо. Я остыл. Спасибо за всё и прощай.
По щеке стекает первая слеза. Нет, это не может быть концом. Это повторялось тысячу раз. Ну уж нет! Снова посылаю ему новое сообщение. Мой голос предательски дрожит, как и пальцы, как и всё тело.Я убиваю себя ради твоей любви И опять теряю все…
Прошу тебя! Хватит! Разве ты не устал?! Ты не чувствуешь, что наши отношения тянут нас в пропасть?.. Хитоши, перестань, нам не шестнадцать лет.
Мне вечно семнадцать, он же знает. Ты не можешь отпустить всё то, что было между нами так просто! Ты, блять, не можешь! Я смотрю на буквы на своей кисти и мне становится дурно. Изуку Мидория — он мой соулмейт. Грех мой, душа моя.Изуку.
Что?
Прощальный секс?
Нет.
Прощальный поцелуй?
Я заблокирую тебя, если ты не успокоишься. Если я захочу увидеться с тобой на прощание, когда у меня появится время, я тебе наберу.
Скажи, что ты любишь меня?
Сигарета тлеет, я больше не курю. Она уже вот-вот закончится, подходит к фильтру, а я только плачу и строчу смс-ки своему соулмейту, из-за которого всё внутри разрывается от боли.Ещё одно сообщение и я кину в чс, правда…
И он кинет, я то знаю. Я больше не могу сопротивляться, громко всхлипываю, а рот сам напевает продолжение, которое уже адресовано воздуху этой прохладной коморки, которую арендовал менеджер на время концерта в этом городе:Я для тебя — и я умираю ради твоей любви Я для тебя — и мой рай там, где ты…
Зачем же он всегда делает мне так больно? Зачем же он… зачем же он мой ёбаный соулмейт, мой ёбаный тяжёлый груз? Зачем же я его терплю, зачем же я его люблю?.. Я подставляю тлеющий, горячий фильтр к своей кисти с намерением свести предзнаменованную татуировку с именем Изуку Мидории. Боль обжигает руку, я закрываю глаза, представляя, как это он, раззадорившись страстью, нелепо кусает меня. От этого как-то легче. Легче представлять его рядом, чем постоянно видеть эти ебучие инициалы, и как только сам Мидория терпит их? Ах да… Всегда носит свои геройские перчатки. А под ними вторая половинка быстро теряется из поля зрения.*
Шинсо знает, Изуку вернётся; он всегда возвращается, но видеть его имя постоянно рядом, без возможности как-либо правильно выразить свои чувства, медленно убивает. Шинсо терпит боль дальше, когда Изуку в очередной возвращается и по-геройски улыбается, вовлекая в долгое нежное объятие, будто этого всего никогда и не происходило.