1,5 года спустя. Середина мая Sol Seepy — Enter One
Май в Чикаго выдался непривычно теплым. Ветер гладким шелком бежал по улицам, забирался в открытое окно, принося с собой запах цветущей сирени, горячего асфальта и прошедшего ночью дождя. Задорно тренькнул звонок велосипеда, раздался громкий девичий смех. Пронзительный гудок автомобиля вывел меня из забытья. — Как ваше самочувствие? Женщина напротив — друг и врач в одном лице. Только ей я мог излить душу, не таясь, без стыда. Я пожал плечами. — Стараюсь придерживаться рутины, как вы и советовали, — отозвался без энтузиазма. — Работа, дом. — Встречи с друзьями? — уточнила доктор. — М-м-м, будем считать, что да, — увильнул я от прямого ответа. — Будем считать? — Алисия постоянно таскает меня на парные свидания с какими-то своими знакомыми, — я махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху. — Надеется, что одна из девушек рано или поздно растопит лёд. Доктор чуть склонила голову, считывая мой настрой. — Значит, пока без успеха? — сделала она разумный вывод. — Как видите. — За эти полтора года вы не пытались завести отношения? Хотя бы попробовать, — повела женщина беседу в нужное ей русло. — Вы ведь не сможете до конца жизни быть один. Говорили, что хотите семью, — она подняла глаза к потолку, вспоминая. — У меня есть семья. Врач медленно моргнула. Стекла очков не смогли скрыть откровенного сочувствия в её глазах. — Но вы ведь не вместе, — деликатно уточнила она после короткой паузы. — Бывает, — я буднично пожал плечами. — Часто людей разлучают обстоятельства. Приходится жить в разных городах или даже странах, — качнул головой, подтверждая свои же слова. — Из общения только телефон и интернет. Но они ведь все равно семья. Врач почти незаметно поджала губы, сразу возвращая себе невозмутимый вид, но я успел заметить эту эмоцию. — Вы ведь не общаетесь. Это немного другое. — Не вижу проблем, — я все хранил больной оптимизм. — У меня есть невеста и ребенок. Женщина сделала пометки в своих записях, пока я рассматривал редкие облака на небе, подкрашенные розовым цветом заката. — У вас не было абсолютно никаких отношений с женщинами за эти полтора года? — наконец задала она довольно прямой вопрос. — Можно ли считать минет в туалете бара от незнакомки отношениями? — едко бросил я в ответ. Брови доктора поползли вверх, выглядывая из-за широкой оправы. — Вы не знаете её имени? — Нет. Не пытался запомнить. Она очень активно приставала, я был достаточно пьян, чтобы не чувствовать вины на тот момент, — начал пояснять с деланным равнодушием. — Она, конечно, вручила мне свой номер телефона. Правда, я выбросил его, как только вышел из бара. Женщина раздосадовано вздохнула. — Вы сказали «на тот момент», — уцепилась она клещом за фразу. — На утро чувство вины вас догнало? Я промолчал, отводя глаза на замерший метроном. Гадостное чувство тошнотой сжало внутренности. Такое же, какое одолело меня на утро следующего дня. — Вы все ещё храните переписку и фотографии? — Да, — я вернул внимание к доктору. — По-прежнему смотрите и перечитываете? — Да. — Заставку на телефоне так и не поменяли? — Нет. Женщина записала пару строчек на листе. — У вас нет ощущения, что эти навязчивые действия мешают вам начать новую жизнь? — она впилась в меня рентгеновским взглядом. — Вы не можете отпустить прошлое. Возможно, это помогло бы вам посмотреть на других женщин. — Мне не нужны другие, — я понял, что начинаю раздражаться. — Мне нужна Вики, — сделав глубокий вдох, попытался унять подступающее негодование. — Постарайтесь меня понять. Доктор одарила меня печальным взглядом, крепко стиснула ручку и с нажимом медленно положила ее поверх записей. Я не мог выкинуть Вики из головы так просто, словно ее не существовало. Забыть, что у меня есть ребенок от любимой женщины. Забыть все наши дни, наши чувства. Уокер была повсюду, вокруг, в голове, в душе. Мне все ещё чудился запах ее духов в машине. Подвеска на зеркале заднего вида напоминала о нашей поездке на озеро. В плейлисте попадались треки, скинутые полтора года назад. Я не подчищал эти маленькие напоминания вокруг меня. Не мог. Рука не поднималась. Я, словно одержимый, каждый день пересматривал ее фотографии, перечитывал сообщения, заучив их наизусть. — Жалеете о своем выборе? — уголки её губ немного опустились вниз. — О том, что приняли решение оставить Вики, вынудив тем самым вступить в программу защиты свидетелей. — Так было правильно, — не колеблясь, ответил я. — Государство ее защитит. Даст новую личность, место жительства. Никто не узнает, где она. Тем более убийца. Врач сжала губы в тонкую полоску, выдавив из себя жалостливую улыбку. — Как насчёт вашей зацикленности на контроле? «Неужели сменила тему?» — Думаю, есть прогресс, — охотно подхватил я более приемлемую тему. — Сосредотачиваюсь только на важных аспектах жизни и не берусь за то, в чем откровенно не силен. — Похвально, — доктор одобрительно кивнула. — Можете сказать, что если сейчас появится ситуация, где от вас потребуется «отпустить вожжи», вы сделаете это со спокойной душой? — Вряд ли я когда-либо смогу со спокойной душой, как вы выразились, принимать подобные ситуации, — я расслабленно откинулся на спинку кресла, пускаясь в философию. — В любом случае, во мне будет негодовать какая-то часть. Только теперь... — я умолк, размышляя. — Теперь мне хватит ума примириться с ситуацией и принять ее такой, какая она есть. Без форсирования событий. После истории с маньяком я долго корил себя и продолжаю корить за излишнюю самоуверенность. Я взялся за дело, в котором ни черта не смыслил. Лицензия детектива и чтение книжек не сделали из меня грамотного следователя. Я просчитался, допустил ошибки, за которые теперь расплачиваюсь. — Ты знаешь, что ты слишком самоуверен? — скуксилась Вики, натирая тарелки. — Считаю это скорее достоинством, чем недостатком, — меня повеселило такое замечание. — Твоя самоуверенность тебя однажды подведет, — постаралась запугать Вики, но я не поддался на провокацию. — Сомневаюсь, птичка, — я вытер руки и тронул ее за кончик носа. Именно тогда я дал ей это милое прозвище. Во время этого пророческого диалога. Я бизнесмен и должен заниматься бизнесом, а не тратить время на жалкие попытки что-то изменить. Возможно, я просто-напросто опустил руки и ищу себе оправдание. Врач говорит, что я всего лишь здраво подхожу к оценке своих сил. — Это не в упрек, — пояснила Вики. — Упорство — хорошее качество. У меня вот его нет. — Над этим можно поработать, — я смягчился. — Есть в жизни вещи, ради которых стоит проявить настойчивость, — но все равно стоял на своем. — У нас философский баттл? — Уокер задорно хрустнула тостом, возвращаясь к еде. — Отказаться от чего-либо не значит сдаться и проиграть. Иногда это лучшее решение. — Наш сеанс почти окончен, — женщина посмотрела на наручные часы. — Люцифер, мой вам совет: попробуйте впустить в жизнь новое. — Вы сейчас перешли в режим моего друга? — Будем считать, что так, — подтвердила мои предположения доктор. — Поймите, Вики не вернётся в вашу жизнь. Я бездумно уставился в окно на зубчатый рельеф города. Высотки, окрашенные плавящими алыми красками заката напоминали пейзаж фантастической планеты. Иной мир, где я мог бы отмотать время назад, попробовать снова, исправить ошибки. — Это больно, — в горле застрял ком, никак не желающий исчезать. — Больно осознавать, что ее нет рядом. На небе горел закат, а вместе с ним сгорал и я. До тла. — Возможно, она уже смогла начать новую жизнь. И сейчас у нее есть тот, кого она любит, — руки непроизвольно сжались в кулаки. — Тот, кто обнимает и целует ее. Он видит ее каждый день, может дотронуться, услышать голос, — я закрыл глаза, позволив памяти всколыхнуть образ. — Он, возможно, воспитывает мою дочь, — от одной этой мысли стало дурно. — Я чертовски ему завидую, самой черной завистью. Потому что все, что у меня осталось — это бездушные фотографии и память. — Люцифер… — доктор переместилась на край кресла, напряглась, как пружина, собираясь встать. — До следующей встречи, — оборвал я ее, поднимаясь первым. Мне показалось, женщина хотела что-то сказать, но лишь сдержанно кивнула. — До встречи, — сочувствующим тоном попрощалась доктор. Она знала, что иногда меня прорывает на подобного рода откровения, когда боль выплёскивается, словно горячая кровь из свежей раны. И в такие моменты мне не нужны бинты или пластырь, или помощь хирургов. Мне нужно, чтобы меня послушали и разделили со мной мою агонию. Машины в вечерней пробке медленно тащились, напоминая ленивого металлического удава. Он извивался вдоль распаренных солнцем городских улиц, пряча меня в своем брюхе. Сотни людей вокруг, но только не она. Ее нет рядом, хоть и незримо всегда где-то поблизости. Порой кажется, вот сейчас обернусь и увижу бегущую ко мне Вики. Она влетит в мои объятия, крепко обнимет за шею и зацелует до сбитого дыхания. Раздался звонок телефона, сломавший уютную тишину, которая теперь часто была моим спутником. Звонила Алисия. — Да. — Люцифер, — на всю машину зазвучал ее бодрый голос, — почему ты не взял у Сьюзан номер телефона? — У кого? — машина медленно покатилась в общем потоке, останавливаясь на вновь загоревшемся красным светофоре. — Сьюзан. Девушка с нашего ужина в субботу. Хах, я не запоминал имён. Никогда. Зачем? Мне без разницы, как их зовут. Мне все равно, что они из себя представляют. Ни одна из них не тронет мою душу. Пришлось напрячь память. Сьюзан, кажется, была подобрана Алисией с особой тщательностью. Каштановые волосы, светлые глаза, милое личико и характер скромный. Моя помощница пыталась попасть в цель, подсунуть мне замену. Не вышло. Да, девушка была очаровательна, без сомнения. Утонченная, кокетливая. Но было одно большое «но»... Она не Вики. Мне не нужны замены, жалкие суррогаты любимой женщины. Сначала такая настырность злила, потом я просто абстрагировался и отбывал повинность на этих парных свиданиях. — Я должен был взять её номер? — изобразил я флегматичного идиота. — Издеваешься? — негодование Алисии содрогнуло прохладный воздух салона. — Ты ей очень понравился. Да и она сама просто чудо. Милая, красивая, скромная — все как ты любишь. Дай ей шанс, Люцифер, — наседала девушка. — Не думаю, что мы сойдёмся. Алисия обречённо заныла. — Ответ «нет» я не приму. Хватит топить себя в страданиях. Я же вижу, ты себя в могилу сведешь такой жизнью, — послышалось нервное постукивание пальцев по столу. — Послезавтра у нас снова совместный ужин. Сьюзан там будет, и ты возьмёшь ее номер, — с нажимом произнесла девушка. — Я сказала ей, что у тебя много работы, голова забита. Вот ты и забыл в прошлый раз. — Зачем ты меня оправдываешь? — мне удалось вырваться из тесного центра, и теперь я мчался в тихий пригород. — Я пытаюсь тебе помочь. Послушай, — она понизила голос до сочувственного пришептывания, — ты губишь себя. Мне страшно подумать, чем может обернуться такое самоедство. — У меня все под контролем, — нагло соврал я. — Ох, Люцифер, — устало вздохнула Алисия. — Послезавтра. Тот же ресторан. Точку в разговоре она поставила, вешая трубку не прощаясь. «Как всегда никакого выбора». Дом встретил меня безмолвной траурной тишиной. Теперь здесь так было всегда. Мертвая тишина — мой верный спутник. Пустая кухня... Сигарета, выкуренная, пока кофемашина наливает крепкий напиток в чашку... Я барахтался на волнах существования, сам не зная зачем. Почти дошел до точки невозврата. Туда, где отчаяние сильнее тебя, где с потолка свисает шершавая петля, обещая избавление от мук. Жизнь состоит из осколков разбитой мозаики. Никак не склеить, нет рядом той силы, способной ее восстановить. Заваливаюсь прямо в одежде на матрас, брошенный посреди гостиной. Он тут все 516 одиноких дней, в которых я существую. Многие считают, что я псих. У меня есть все, что нужно для комфортной жизни. Вдобавок ко всему обилие женского внимания. А я несчастен до глубины души. Никакие блага не заменят вырванное из груди сердце. Я наглухо замкнулся в себе. Заледенел, умирая для всего мира. Каждый вечер лежал вот так, апатично пялился в потолок, слушая вскрики гудков машин вдалеке. И курил. Курил одну за одной, молча, копя в себе скорбь по мечте. Воспроизводя те события в поисках момента, когда я просчитался и пошел тем путем, что привел меня в сейчас. После шел в душ, выкручивал воду на максимум и беззвучно выл в никуда. Боль не отступала, но я хотя бы мог существовать дальше. Набрав Джимми, своего адвоката, слушал протяжные гудки, разорванные его бодрым ответом. — Люц. — Джимми, — я добавил в голос ложного воодушевления. — У меня вопрос. — Валяй, — уверенно кинул он. — Я могу отписать все свое имущество и бизнес в случае смерти на человека, имя которого не знаю? По молчанию в трубке стало ясно: Джимми ожидал чего угодно, но не такого. — Гм, а как это вышло? — задал он резонный вопрос. — Долгая история. Но так сложились обстоятельства, что я не знаю её имени и фамилии, ни места жительства. Ничего. — Что там за очаровательная незнакомка, которая так тебя покорила? — Джимми хохотнул. Я не разделил его радости. — Да так, есть одна девушка... — пространно ответил я. — Так что по существу? — У меня был случай, — я утомленно прикрыл глаза, смиряясь с очередной историей, — одна бабулька завещала свои накопления тому, кто споёт ее любимую детскую песенку на оглашении завещания. Вот умора была. — Мне нужно попросить спеть песню? — Да нет. Я не про то, — сменил воодушевление на серьёзный тон Джимми. — Можно идентифицировать наследника каким-то только между вами известным словом, фразой. Может, попросить рассказать что-то личное или предъявить предмет. Не гарантия, конечно, что объявится именно тот, кто нужен, но лучше, чем ничего. — Да, это мысль, — ухватился я за идею, раздумывая, какие вписать нюансы. — Эй, Люц! Ты что, помирать собрался? Я хмыкнул. — Так, страхуюсь, — уклонился от прямого ответа. Джимми промолчал. — Приходи завтра. Обсудим все моменты и составим завещание, — деловым тоном закончил он. — Отлично. До завтра. Я повесил трубку и закурил, вытравливая дымом отчаяние, помноженное на безысходность. Пытка жизнью — вот как я видел происходящее. И оно начинало сводить с ума, надоедая, утомляя, срывая с меня плоть до самых костей.Маньяк. Начало апреля
Помешательство. Такое определение приходило мне на ум, когда я рассуждал о своем существовании. Я вырвался в светлое утро из налитого чугуном сна, полного путаных, туманных образов, вспышками возникавших в сознании, затем уходящих в никуда. Кровь, блестящее серебром лезвие ножа, лента, туфли, размытые женские лица, словно плохая кинопленка. Возбуждение, кровь, отчётливое лицо Вики, полицейские мигалки, мать, бьющая меня простынями. Разрозненные фрагменты жизни. Тончайшие нити, связующие меня и ее. Тело покрылось холодным склизким потом, постельное белье прилипло к коже. Сознание, ломкое, балансирующее на краю пропасти, из последних сил пыталось склеить себя из осколков. Моя жизнь сузила свои рамки до примитива «охота — бегство». Девушки — жалкие суррогаты одной единственной. Города от Флориды до Иллинойса. Кровавая дорожка, тянущаяся следом за мной. Дешёвые, пахнущие сигаретами и по́том мотели. Подработка в вонючих забегаловках. Старая неприметная машина за наличку вместо своей, которую пришлось бросить возле Ист-Лэйк. Гнусные личности, продавшие мне поддельные документы. И крайняя осторожность в каждом действии. Это все порядочно измотало меня и ни на шаг не приблизило к нахождению Вики. Ее не было нигде. Это сводило с ума, убивало любые надежды на встречу. Наши узы ослабевали, не получая подпитки. Порой мне мерещилось, что она результат моего измученного жаждой сознания, что ее не существовало и не существует, я ищу призрак. Мое ощущение ее присутствия в мире ослабевало. Она не появлялась в Чикаго, не выходила с ним на связь. Я обшарил весь его пустой, к моему изумлению, дом. Следил за ним в надежде на тайную встречу, но ничего. Бестолковая, пресная жизнь. Работа, ужины с какими-то девицами и той блондинкой. Тотальное отсутствие Вики. Пустота. Он отпустил ее, спрятал, принес в жертву свои желания. В какой-то мере я ему завидовал. Я не смог также легко отказаться от своей страсти. Не знаю, как я собирался ее найти, но я должен. Должен. Удары влажными ладонями по голове до гула в ушах помогали собраться с силами, не бросить начатое. Поднявшись с линялых влажных простыней, я направился в душ. В зеркале моя копия из мира живых мертвецов. Загнанный, бледный, неряшливый, раздраженный. Весь привычный уклад полетел к чертям, и я расклеился. Мозг плохо соображал, требуя отдыха, а сущность — пойманная в клетку птица — подпитки. Я ведь был осторожным, расчётливым. Умело насыщал свой голод, оставаясь невидимкой. И кем я теперь стал? Зверем, по следу которого рыскают ищейки. Когда все пошло не так? Когда я начал мечтать о Вики? Когда появился этот чертов хлыщ? Я открыл кран и плеснул на лицо холодной воды, прочищая сумбурные мысли. Оперся руками о раковину, сжимая потрескавшуюся поверхность керамики. Прозрачные капли срывались с волос вниз, с тихим щёлканьем падая на пол. Моя жизнь направилась по скверному пути в самом начале. В момент зачатия. А после рождения, когда богобоязненный папаша отказался от любых связей, этот путь затянул меня окончательно. Моя мать мертва. Но вот отец… Я стиснул зубы от злости. Ни вины, ни раскаяния в нем не было все годы, что я его встречал. Нам есть о чем потолковать.Начало мая
Стараясь не топать на весь дом, я неслась по коридору. Жилье было хоть и небольшое, но на преодоление нужного расстояния спокойным шагом все равно нужно было время. — Черт! Черт! Черт! — причитала я себе под нос. На кухню я влетела, дополнительно ускоряясь. Вцепилась в прихватки и распахнула дверцу духовки. Изнутри вырвался горячий воздух, обдавая лицо и руки. — Ну же-е-е, — все разговаривала я сама с собой, доставая яблочный пирог. Он вполне аппетитно подрумянился и, кажется, не пригорел, пока я укладывала ребенка спать. Совмещение быта и материнских обязанностей было той ещё задачкой. Не просто со звёздочкой, а с тремя звёздочками. Хорошо, что здесь меня окружали приветливые южане, готовые прийти на помощь одинокой девушке с ребенком. — С забором я закончил, — громыхнуло у входа на кухню. — Т-ш-ш, — зашикала я на мужчину, махая в его сторону прихваткой. — Амели спит. — Прости, — зашептал он. Стив — мой сосед. По совместительству незаменимый помощник по хозяйству, ведь без мужской руки в доме весьма тяжело. Выглядел он как типичный южанин в моем представлении. Коренастый, загорелый, светлые волосы собраны в хвост. Под белой футболкой отчётливо виднелась могучая мускулатура. Правда, ковбойские сапоги и шляпу он не носил, ограничивался кепкой и кроссовками. Он закрепил на поясе для инструментов молоток и вразвалочку пошел через кухню ко мне. Я вновь поймала себя на мысли, что Люцифер угадал с именем в своем письме. — Ты, наверное, проголодался, — я извлекла пирог из формы. — Садись. Я приготовила рагу. Мужчина просиял в ответ на мое гостеприимство, отстегнул пояс с инструментами и пошел к раковине мыть руки. Я суетилась, раскладывая приборы, наполняя тарелки из кастрюли, источающей аппетитные запахи. — Давай помогу, — Стив принял тарелку из моих рук и водрузил ее на стол. — Спасибо. Это меньшее, что я могу сделать за твою помощь, — я тепло улыбнулась, сопровождая слова, и повернулась, чтобы нарезать пирог. Стив поставил вторую тарелку на стол. Я закончила с пирогом и развернулась, чтобы присоединиться, но к своему удивлению, налетела прямиком на его широкую грудь. — Ой, — я ухватилась за мужские плечи. Крепкие руки стиснули мою талию, не позволяя быстро освободиться. Мы оказались очень близко. Интимно близко. Я открыла рот, лихорадочно подбирая слова. — Ничего не говори, — остановил меня Стив. Он наклонился и, бесцеремонно прижимаясь ближе, накрыл мои губы своими. Целовался Стив торопливо, грубо, с пылким напором человека, соскучившегося по ласке и любви. Он оттеснил меня назад, придавливая к столу, и принялся мягко, с осторожностью, противоположной напору поцелуя, гладить спину. Я поймала себя на мысли, что он целуется не так, как Люцифер. Не так обнимает, не так гладит. Приятно, но… не так. В памяти возник наш первый поцелуй. Совсем некстати. Пресвятые дьяволята, что это был за поцелуй! Я почувствовала себя облаком сахарной ваты, которую дополнительно посыпали сахаром, полили самым сладким сиропом, а в конце еще и подожгли. Теперь тот, кто проделал все это действо, стоит и смотрит, как я растекаюсь по полу горячей сладкой лужей. — Достаточно пристойно? — хрипловато спросил он, размыкая наши губы. Мне захотелось залезть на стойку и исполнить нижний брейк на радостях. Внизу живота скрутился тугой узел, настойчиво требующий продолжения. Я сбивчиво дышала, все еще держа руки на его шее. — Вроде бы, — голос сел от волнения. Все слова улетучились из головы со свистом. — Стив, постой, — я мягко толкнула настойчивого мужчину в грудь. — Прости. Я, наверное, дал волю эмоциям, — он опустил взгляд, успокаивая дыхание. — Ты мне очень нравишься, — вдруг решил сделать признание Стив. — Послушай, я не… я… — вывернувшись из объятий, я отступила на безопасное расстояние. — Почему нет, Кэти? Я вздрогнула, услышав новое имя, к которому так и не привыкла за полтора года. Откровенно говоря, оно мне совсем не шло. Я чувствовала себя Вики. Пусть и другой, новой, повзрослевшей. А в одинокие темные вечера, когда Амели уже спала, и я сидела одна на веранде, попивая свой обычный вечерний чай, позволяла себе совсем ненадолго окунуться в забытое ощущение хрупкой уязвимой птички. Такой, какой я была рядом с самым лучшим мужчиной на свете. — Это сложно, — уклончивый ответ был адресован тарелке с рагу. Я села за стол, принимаясь ковырять еду. Стив печально расположился напротив, не притрагиваясь к еде. — Лиза говорила, что у тебя сложное прошлое. Она не уточняла, что именно произошло, — мужчина подождал, пока я перестану разглядывать овощи в тарелке и посмотрю на него. — Даже боюсь предполагать, что случилось, учитывая, что ты переехала в этот богом забытый город. Одна, беременная, — он немного наклонился над столом. — Не думай, что все мужчины плохие. Я ни за что не оставил бы тебя одну. — Он не плохой, — резко бросила я в ответ. — Так сложились обстоятельства. Стив поджал губы, раздосадованный моей резкостью, и приступил к обеду, желая замять неловкую беседу. Лиза — мой психиатр, выделенный по программе защиты. Она долгое время сотрудничала с бюро, живя в крупном городе, и зарекомендовала себя с лучшей стороны. Затем ей захотелось жизни в более размеренном темпе. Тогда она перенесла свою практику в соседний город, рядом с родным. Хоть и приходилось тратить время на дорогу, зато можно было брать меньше пациентов и больше времени уделять хозяйству. А мое ведение как пациента оказалось для нее весьма кстати. Ей было удобно, что не нужно ехать далеко, да и платили за помощь мне хорошо. А мне было комфортно, что женщина приходила прямиком ко мне домой. Все в плюсе. — Очень вкусно, — похвалил Стив мою стряпню. — Спасибо, — я налила нам чай и поставила дымящуюся кружку перед мужчиной. — Прости за такую реакцию. Это… — я шумно выдохнула. — Все очень непросто. Слишком непросто, чтобы я могла объяснить. — Понимаю. Не буду на тебя давить, — Стив виновато улыбнулся. — Просто буду рядом, помогать, поддерживать. Ты ведь совсем одна, быт, ребенок. Это тяжело. — Я пытаюсь справляться. Вроде пока получается. Пирог мы ели в неловкой тишине. У меня категорически не было желания вести беседу. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Изменщицей и предательницей. Хотя отрицать факт того, что Стив отличный вариант, не могла. Мужчина, по-моему, вообще мечтал провалиться сквозь землю после того порыва эмоций в виде поцелуя. Мое отвержение явно сильно расстроило его. После обеда мы сухо попрощались. Я с облегчением проводила помощника и отправилась мыть посуду. К окончанию наведения порядка как раз подоспела Лиза. Женщина невероятной красоты, читающейся даже в её годы. Загорелая блондинка с волосами до плеч, великолепной фигурой и суровым южным характером. Готова поспорить, в молодости у нее не было отбоя от поклонников. — Кэти, как малышка? — хоть она и была в курсе моего участия в программе, для помощи с адаптацией к новой личности, старого имени не знала. — Хорошо. Умоталась. Спит без задних ног. Я опять заварила чай и поставила тарелки с пирогом на стол, теперь для нового гостя. Здесь вообще очень любили пить чай по поводу и без. — Как дела со Стивом? — с хитрым прищуром поинтересовалась женщина. — Ох, — я издала мученический вздох, следующие полминуты сосредоточенно мешая сахар в кружке. — Я не могу, — наконец призналась, когда от последней белой крупицы не осталось и следа. — Почему? Он ведь хороший парень, правда, — Лиза изучала меня, чуть склонив голову. — Ты ведь знаешь, что он один, потому что его бывшая жена умерла. Стив только недавно оправился. Хочет начать жизнь заново. С хорошей девушкой. Я раздосадованно заныла. — Почему из всего города именно я? Нет, я не жалуюсь на мужское внимание, просто… — повисла пауза, в которой Лиза покорно ждала ответа. — Не могу представить никого рядом с собой, кроме отца Амели. — Неужели он настолько хорош? — Он, — я сделала паузу, — идеален. Правда. Это не преувеличение. Его никто не сможет заменить. — Кэти, — мое имя, произнесенное ей, было полно печали, — Ты не должна пытаться найти замену. Стив совершенно другой человек. — Но я не могу. Не знаю, я… — запыхтев, я взмахнула руками, усталая от собственных эмоций. — Я все равно пытаюсь в каждом разглядеть его черты, привычки, хоть что-нибудь. Несознательно. Лиза хмыкнула, но не насмешливо, скорее обречённо. Она помогла мне справиться с многими проблемами и переменами в жизни. Победить панические атаки, осознать и принять статус матери, к которому я оказалась категорически не готова. Научила уверенности, помогла обрести стойкость. Единственное, что ей никак не удавалось — это внушить мне: Люцифер не вернётся в мою жизнь. Не найдется другого такого. И больше нет вариантов, кроме как дать дорогу переменам на личном фронте. Проблема заключалась в том, что я все ещё его любила. Слишком сильно, чтобы вырвать из сердца. К тому же рядом со мной каждый день было маленькое напоминание о нем — наша дочь. От отца она унаследовала упертый характер и темные карие глаза, глядя в которые я каждый раз видела Люцифера. Разве можно полюбить другого с таким напоминанием рядом? Зная, что тот самый лучший мужчина в твоей жизни существует. Он жив, он где-то там. И пока этот факт неизменен, ты ничего не можешь поделать с собой. К тому же тебе приходится делать выбор не в пользу своих чувств, а безопасности. Я почувствовала давящее отчаяние, нависшее надо мной тяжким грузом. Подвешенной в воздухе, на перепутье миров. И у меня никак не получалось сделать выбор. Я взяла телефон и после короткого колебания открыла диалог со Стивом. Курсор задорно мигал, призывая сделать шаг вперёд. Я смотрела на него, раздумывая, решаясь. В итоге заблокировала экран и убрала телефон, так и не набрав сообщение. Лиза вопросительно подняла брови. — Хотела написать Стиву, что мы можем попробовать. Не знаю, может, стоило себя заставить. — Кэти, не нужно себя заставлять, — с печалью в голосе произнесла она. — Дай себе время. Сколько потребуется. Год, два, хоть десять. Не нужно насиловать свою душу. Просто однажды ты поймёшь, что готова. Тогда не придется себя мучить. Скрип тормозов почтового фургона ворвался в нашу беседу. Почтальон опустил стопку корреспонденции в мой ящик и махнул нам рукой. — Пойду заберу, — я вскочила со стула, обрадованная тем, что появился шанс избежать дальнейшего развития диалога. В ящике обнаружились местные газеты, счета и плотный белый конверт с официальным штемпелем и моим новым именем. Я удивленно покрутила его в руке, размышляя, что за информацию понадобилось сообщить мне. Вернувшись в дом, торопливо вскрыла письмо, спешно поглощая строки одну за одной. Желудок скрутило в узел, сердце забилось в ускоренном ритме. Обстановка подернулась мутной пеленой, в голове противно зазвенело, будто я сейчас упаду в обморок. Я приложила руку ко рту, чувствуя, как по щекам текут слезы, и вот-вот я разрыдаюсь во весь голос. Информация, указанная в письме, оказалась без преувеличения вводящей в полное оцепенение. — Что случилось? — Лиза обеспокоенно подошла ближе. — Его… — слова не находились. Преодолевая слабость шока, я устремилась в спальню, открыла небольшой ящик, где хранила документы, и нашла маленькую металлическую коробочку из-под печенья. Внутри лежали два потёртых листа. Я взяла тот, что побольше, развернула, приглаживая измятую в порыве эмоций поверхность. Надписи хоть и пострадали, но читались довольно легко. Пусть я помнила текст наизусть, мне было критически важно увидеть своими глазами эти строки. Сожги это письмо вместе с мыслями обо мне (уверен, пепел непременно развеешь по ветру с каким-нибудь крепким словцом). Отпусти прошлое, дай новому наполнить кажущуюся безнадежной действительность. Я перечитала их несколько раз, закрыла глаза, стараясь делать глубокие вдохи, медленно, но верно осознавая действительность. Письмо, полученное сегодня, всколыхнуло во мне настоящую бурю из разрозненных ощущений. Я стояла одна в комнате, держа прощальное письмо Люцифера, принимая решение. Важное. Окончательное. Такое, пути назад в котором не будет.Маньяк. Начало апреля
В Линден я прибыл под прикрытием ночи, моего верного соратника. Заехал со стороны старой дороги. Ей жители пользовались только в крайних случаях. Сейчас был именно такой случай. Машину пришлось оставить в лесополосе, закутаться в худи и, задействуя все свои охотничьи инстинкты, передвигаться в сторону церкви. Моим помощником, как и всегда, был остро наточенный нож. Я презирал огнестрел. Слишком просто, слишком отстраненно. Зарезать человека — очень интимный процесс. Его кровь на твоих руках, ощущение тепла. Прикосновения, тесные и горячие. Последние удары сердца, птицей рвущегося наружу под адреналином. Хриплое, ослабевающее дыхание, напитывающее мою сущность. Я прикасался к душе, вбирал ее, становясь сильнее. В пристройке к церкви горел теплый весенне-приветливый свет. Кажется, меня там ждут, согреют, примут, простят. Я не тешил себя надеждами. Понимал, что мне не будут рады, но и я не пришел сюда с миром. Тихо прокравшись внутрь, прислушался к звукам, чутьем, отточенным годами, улавливая свою цель. Фенцио стоял на кухне спиной ко мне. Он методично размешивал напиток в чашке, совсем не подозревая, что я уже здесь. Дышу ему в затылок, хочу задать последний вопрос перед тем, как он отправится к тому, кому служит. — Я уже и не надеялся на твой визит, — вдруг раздался его сдержанный голос. — По правде сказать, ждал тебя раньше. Я опешил, примерзая к тому месту, где стоял. Пальцы сжались на деревянной рукояти. Сценарий, разыгранный в голове, сорвался, и меня обуяла паника. Впервые мой объект был готов к моему визиту. — Ты хочешь узнать, почему я не воспитывал тебя? Пастор продолжал мешать сахар. Звонкое бряканье ложки о стенки кружки больно било по нервам. — Почему не уговорил твою мать развестись и не взял ее в жены? Он перечислял вопросы с холодностью, будто они его не трогали, как и наша встреча, как и факт родства. Медлительным жестом, присущим людям, владеющим ситуацией, Фенцио положил ложку на стол, с металлическим звуком клацнувщую о его поверхность в тишине. Я молчал. Ждал исхода заготовленной речи, просчитывая, сколько у меня есть возможностей нанести удар. — Я никогда не любил твою мать. Она была хороша как любовница. Но такая жена, увольте, — пастор хмыкнул, безмятежно сделал глоток чая, продолжая бесстрашно стоять спиной. — Я был молод и беспечен. А она моей прихожанкой и не прочь развлечься. Омерзение скрутило желудок. Я готов был броситься на него прямо сейчас, но он как почувствовал, продолжая свою гадкую речь: — Она говорила, что твой отец вечно пропадает на работе, совсем не уделяя ей времени и внимания, которого она так жаждала. Фенцио нарочно не звал мать по имени, отстраняясь. — Когда она забеременела, то пришла ко мне на исповедь, рассказала об этом совсем буднично, словно ее не пугал такой неприглядный факт. Оказалось, они с Тэдом, твоим отцом, никак не могли завести ребенка. Твоя мать ходила к врачу, у нее не нашли проблем. Тэд отказался обследоваться, боялся задеть свое самолюбие результатами. Тогда она решила найти того, кто поможет ей. Пастор с отвращением усмехнулся. — Я не знал о ее планах и моей роли. Меня просто-напросто использовали. Мама никогда не рассказывала мне об этом. С того дня, как в моей памяти начали всплывать обрывки из детства, вроде визита мисс Буллвинкль, мозаика потихоньку складывалась. Я догадывался, предполагал, что с моим отцом нас ничего не связывает, кроме фамилии, но точное подтверждение моих мыслей получил лишь перед смертью матери. — Моя мать была та ещё сука. Фенцио рассмеялся больным, усталым смехом, сделал пару глотков, затихая. — Думаю, твой отец понимал, что ты ему неродной, но предпочитал закрывать глаза на правду, — он начал крутить чашку вокруг своей оси с мерзким скрежещущим звуком, специально действуя мне на нервы. — Хелен, — внезапно назвал пастор имя, — был важен статус. Жена шерифа звучит лучше, чем жена пастора. Потом я встретил Мередит, родился Дино. Я отпустил нашу связь и ее последствия. Я окончательно обмяк. Слушал его, своего отца, сомневаясь в разумности и необходимости визита. Мной двигали эмоции, спутанные в клубок желания и усталость. — Ты хочешь жалости? — недоумевал я на откровения. Фенцио хохотнул. — Нет, сын, — одним словом он сумел вызвать во мне дрожь раздражения. — Она приходила ко мне на исповедь регулярно. Когда ты стал старше, рассказала о твоих, — пастор умолк, подбирая слово, — своеобразных увлечениях. Потом эти убийства в городе. Не хотелось думать, что я имею к этому непосредственное отношение. Надеялся на вину кого-нибудь другого. Не твою. Он отодвинул чашку в сторону и упёрся руками в столешницу. Керамическая поверхность брякнула о ложку. — Только не говори, что тебя мучает совесть, — злорадствовал я. Фенцио не ответил. — Потом пришел детектив. Тот, который из Чикаго, — пастор выписывал непонятные узоры пальцем на поверхности стола. — Передал мне слова мисс Буллвинкль, заставил снова вернуться мыслями к моей причастности, — он небрежно махнул рукой. — Дальше ты знаешь и без меня каких дел натворил. Он вдруг весь сгорбился, ссутулился, шумно втянул носом воздух. Я решил, что он сейчас заплачет. — К чему эти откровения? — безразлично полюбопытствовал, жалея о трате времени на поездку сюда. Внезапно Фенцио вскинул голову, стремительно повернулся лицом. Я успел заметить поднятую руку и что-то чёрное. Раздался оглушительный хлопок. Запахло железом и дымом. Нож, металлически лязгнув, упал на пол. Тело прошила вспышка боли, расползаясь от поясницы. Горячий пульсирующий ком забился в животе. Я накрыл его рукой, ощущая плотную теплую жидкость, и рухнул, ударяясь коленями и головой. — Будь я умнее тогда, — Фенцио медленно подходил ближе. — Тебя бы не существовало, и никто не погиб. Меня сильно затошнило. Мир вращался каруселью, подергиваясь темным, расползающимся от центра пятном. — Церковь Линдена. Попытка нападения, — булькал голос пастора в ушах. — Я ранил преступника. Силы вытекли из меня, впитались в землю. Сознание провалилось в черную яму.Середина мая
Утром я собирался в апатичном забытье. Выполнил ежедневные механические действия, необходимые, чтобы выйти в люди, при этом выглядя прилично. Бросил равнодушный взгляд в зеркало, висящее в ванной, увидел там ту же картину, что наблюдал все полтора года. Похудевший, с впалыми щеками и потухшим взглядом. Вроде бы все тот же я, немного потрёпанный жизнью для тех, кто смотрит со стороны. И только мне известно, что внутри холодная мертвая бездна. Я проверил наличие всех документов в папке, необходимых для завещания, взял ключи от машины и вышел из дома.Counting Crows — Colorblind
В первую секунду я окаменел, прирос к порогу, оставив распахнутую дверь позади. Моргнул Ещё и ещё. Потёр глаза. Ничего не происходило, ничего не менялось. Она в голубом платье, прямо как в моем выдуманном будущем из письма, стояла возле почтового ящика с ворохом корреспонденции в руках. Она сдержанно улыбнулась на мою реакцию, вычленила из стопки один конверт, остальные вернула обратно. — Ты в курсе, что почту нужно периодически проверять? — она помахала письмом. «Я сошел с ума от голода и плохого сна. Какие жестокие галлюцинации мне подсунул разум». — Значит, ты не знаешь? — весело щебетнула она, оторвала полосу бумаги с края конверта и достала письмо. — Почитай, — она подошла близко, очень близко и протянула мне лист. Весенний ветер слегка растрепал ее волосы со светлыми выгоревшими прядями. Молочная кожа, тронутая солнцем, приобрела красивый загар, украшенный маленькими веснушками на носу. Макияж — непривычная деталь — сбивал с толку ещё больше. Я жадно втянул носом запах ее духов. «Разве будь она ненастоящей, я его почувствовал бы?» Дрожащей рукой взял лист и вперился в напечатанные строчки. Общий смысл прочитанного ускользнул от понимания. Пришлось прочитать снова. Похоже, мое молчание затянулось. — Его поймали, — не выдержала она. — Точнее, он сам себя поймал. Теперь он парализованный ниже пояса инвалид, беспомощный, неопасный. И больше никогда не увидит свободу. Люцифер? — обратилась она ко мне, когда никакого ответа не последовало. Я вздрогнул, услышав свое имя, произнесенное таким родным, почти забытым голосом. Сердце сжалось. Душу скрутили и выжали досуха. В горле застрял колючий ком от страха, что это всего лишь галлюцинации, а руки похолодели до самых кончиков пальцев. — Вики... — имя, произнесенное вслух, ударило током по всем нервам и искромсанному судьбой сердцу. Она ласково улыбнулась. Я молчал. Прежний я наверняка стал бы суетиться, увещевать о безопасности. Спрашивать, как можно было подвергнуть себя такому риску, и убеждать скрыться, пока не поздно. Новый я не проронил ни слова из этого, не желая возвращаться на зыбкую дорожку уверенности в правоте и бесконечном знании «как правильно поступить». — Зайдешь? — только и смог выдавить из себя. — Конечно, — Вики кивнула. — Минутку. Развернувшись, она пошла к машине, старенькому белому минивэну, который я сразу и не приметил. Открыла дверь и нырнула в салон, скрывшись наполовину. В следующую секунду мне понадобились все силы, чтобы устоять на ногах, совладать с собой и ураганом эмоций в душе. Уокер держала на руках ребенка. Совсем крошку. Коротенькие темные волосы топорщились в разные стороны, точно как у ее матери. Голубое платье такого же цвета, как у Вики, оттеняло молочную кожу. Кроха прижалась к маме, озираясь по сторонам. Мир вокруг застлала пелена, я никак не мог ее сморгнуть. Просто врос в землю, собирая растрепанные в клочья нервы. — Вы ещё не знакомы, — весело произнесла Уокер. — Это Амели, твоя дочь. Амели, это папа. Я с огромным усилием сделал вдох. Горло сковал спазм. — Привет, дочка... Я осторожно протянул руку. Девочка изучила меня с искренним любопытством и взяла за палец пухлой ручкой. Она свела бровки домиком и ткнула маленьким пальчиком в мою щеку, ловя катящуюся слезу. Амели потянулась ко мне, совершенно не боясь, будто знала, что мне можно доверять. Спустя мучительно долгие полтора года я держал на руках свою дочь, маленькое продолжение нас двоих. Любимая женщина стояла рядом, готовая войти в мой дом. Все закончилось. Горести, страхи, убийственное одиночество... Мы получили награду за ожидание, подарок свыше за терпение, с которым преодолели разлуку. Дочка зевнула и потерла глазки кулачками. — Устала в дороге. Ей пора спать, — тепло улыбнувшись, Вики погладила Амели по спине. Та обняла меня за шею и положила голову на плечо, соглашаясь со словами мамы. — У меня в машине есть складной манеж и видеоняня. Сейчас захвачу. Впервые я почувствовал стыд за пустой неухоженный дом, страшась встречаться взглядом с Вики, увидеть ее реакцию. — Пойдем на второй этаж, — шёпотом позвал я. Голые стены, пугающе пустые комнаты, наполненные в это утро светом из высоких окон — не тронутое рукой хозяйки пространство. Извилистый тусклый коридор с частичками пыли в воздухе. Мне все чудилось, что я бреду в забвении совсем один, а мирное тихое сопение Амели мне снится. В детской пустота на фоне нежных розово-фиолетовых обоев со звёздами, облаками и месяцем казалась совсем зловещей. В других комнатах она не так резала глаз. Вики ловко разложила манеж, постелила внутрь одеяло и установила камеру. Я бережно опустил Амели, всем сердцем не желая так скоро выпускать ее из объятий. Дочка раскинула ручки и мирно засопела. Уокер кивнула в сторону выхода. На кухне сиротливо ютились два деревянных стула и голый стол. — У тебя совсем пустовато, — без тени упрека заметила Вики. Она опустилась на сидушку, с любопытством осматриваясь вокруг. — Не было желания наводить уют, — я заварил нам чай, возможно, пока единственное, что нас согреет. — Прости, из еды совсем ничего нет. Между нами зависло напряжение. Сказалась длительная разлука, внутренние и внешние перемены. И я, и Вики были уже не теми, кто встретились тогда в баре маленького городка. Передо мной была совершенно другая женщина — гордая, сильная, с нескрываемо жёстким взглядом, стержнем, возникшим под воздействием обстоятельств. — Знакомые таблетки, — с ноткой грусти она показала взглядом на бело-синюю упаковку золофта, притаившуюся возле кофемашины. — Хм, да, — не планировал показывать, насколько мне реально паршиво. — Ты изменилась. Внешне и внутренне. Взгляд другой, — признал я, не зная, куда себя деть в возникшем напряжении. Я смотрел на нее, не понимая, как себя вести, как подступиться. Месяцами мечтал о нашей встрече. Грезил о том, как мы снова сможем быть вместе. Со мной рядом будет моя трепетная, беззащитная Вики, нуждающаяся во мне. Встреча в реальности оказалась далека от воображаемой. Уокер деловито выпрямила спину, поглаживая кончиками пальцев поверхность кружки. — За эти месяцы моя жизнь кардинально перестроилась, — она чуть дернула уголком губ. — Я не была готова к материнству. Ни морально, ни физически. Пришлось быстро повзрослеть. Ты не представляешь, как меня одолевали панические атаки, — Вики болезненно улыбнулась куда-то в сторону, словно стыдилась этого, и прикрыла глаза. — Спасибо Лизе, моему психиатру. Она помогла мне справиться со страхом. И Стиву. Они присматривали за мной. Ночевали у меня, чтобы не случилось страшного. — Стиву? — непроизвольно вырвалось у меня. Вики совершенно искренне рассмеялась. — Люцифер, ты такой Люцифер, — она отпила из кружки, хитро поглядывая в мою сторону. — Это мой сосед. У него умерла жена. Нашел себя, приходя мне на подмогу по дому. Ревность, забытое чувство, придушило меня тугой удавкой. Я стиснул челюсти, готовый дать этому Стиву по лицу за то, что в принципе посмел смотреть в сторону моей Уокер. — Ты тоже изменился, — Вики сочувственно посмотрела на меня. — Так сильно похудел, выглядишь измотанным. И волосы, — указала она кивком. — Появилась седина. Что с тобой творилось эти полтора года? — Переосмысление жизни, — уклончиво ответил я, не желая терзать нас обоих снова. — Даже не будешь читать мне нотации? — Вики, похоже, была в хорошем расположении духа и всячески старалась скрасить неловкую встречу. — Что я приехала к тебе. Вот так просто. Теперь меня исключат из программы защиты свидетелей. Ведь я нарушила условия. Она говорила, внимательно наблюдая за моей реакцией. Ожидая увидеть того Люцифера, которого знала. — Нет, — я отрицательно качнул головой. Ее брови удивленно взметнулись вверх. — Ты точно переосмыслил жизнь. — Этот Стив... — не унимался я. — Вы с ним, — я прокашлялся. — вместе? Он тебе нравится? Уокер посмотрела на меня с долей любопытства и тоски. Отодвинула кружку, медленно поднялась и подошла ближе, огибая стол. — Я никогда, — поймала она мой взгляд, — ни на один день, минуту или секунду не переставала думать о тебе. Она протянула руку. Трепетное касание. Забытое, родное. Сердце будто перестало биться. — Ты самый лучший мужчина на свете. Никто не смог бы занять твое место. Вики провела тыльной стороной пальцев по моей щеке. Лишь в этот миг я понял, что задержал дыхание, слушая ее слова. Прошлась по волосам, перебирая привычным жестом от макушки до затылка. — Тебе идёт седина, — заключила она. — Придает солидности. — Птичка, — я вскочил, сгребая Уокер в охапку. — Прости. Прости меня, — усыпал поцелуями ее лицо, вызывая улыбку. — Прости, что не был рядом. Прости, что не мог помочь. Не видел тебя беременной, хотя очень об этом мечтал. Не взял впервые нашу новорожденную дочь на руки. — Не мучался бессонными ночами, — вставила важное замечание Вики. Я коснулся губами ее лба, обнимая крепче, опасаясь обнаружить себя в иллюзии, а не реальности, сжалившейся надо мной. — Я боялся, что больше никогда тебя не увижу. Все время думал, анализировал свои действия, — Уокер настороженно подняла на меня глаза. — Я всегда ждал удобного момента, силился разгрести все дела, чтобы ни сучка, ни задоринки. Хотел, чтобы обстоятельства были идеальными, но так никогда не будет. Никогда не будет идеального момента для новой жизни. Она не перебивала, слушала сумбурную эмоциональную речь. Я нырнул в карман брюк и достал оттуда кольцо, всегда теперь находившееся при мне как напоминание. — Вики Уокер, выходи за меня, — я взял Вики за руку и надел украшение на безымянный палец. — Ты та самая женщина, которую я ждал всю жизнь, — я нежно погладил ее по щеке. — И я не намерен ждать больше ни секунды. — Ох, — она восторженно посмотрела на кольцо. — Какое красивое. — Купил ещё тогда, в Ист-Лэйк. Уокер в смятении поймала мой взгляд. Голубые глаза наполнились слезами счастья и светлой грусти. Она поняла, как нелегко мне было принять то сложное решение, имея такие грандиозные планы. Как важно для меня было сохранить ее жизнь, пускай и ценой счастья. Потянулась, тронув губы своими. Робко, нежно, считывая реакцию, позволяя нам обоим вспомнить, каково это. Затем более настойчиво, когда я прижал ее ближе, рвано выдохнув в горячий поцелуй. И, наконец, страстно, жадно проникла в рот языком, обвила руками шею, прижалась к груди, расслабляясь, став той девушкой, которую я знал. Моей хрупкой, нежной Вики. — Я согласна выйти за тебя, Люцифер.***
— Я, конечно, изменилась, но нелюбовь к покупке вещей все также со мной, — бубнила я из примерочной кабинки. Люцифер после нашего с Амели возвращения в буквальном смысле ожил. Активно занялся наведением уюта в доме, подключив меня. Нам то и дело везли мебель и декор. С работы он постоянно возвращался с новыми игрушками для дочери, балуя ее сверх меры, проводя с ней все свободное время. Он не мог надышаться нашим присутствием в его жизни, готовый чуть ли не баннер повесить на главной улице города, оповещающий о личном счастье. Осталось ещё одно важное дело — знакомство с родителями. Никто из них не был в курсе моего существования, как и существования Амели. И я слабо представляла их реакцию. На ужин по такому случаю мне совершенно нечего было надеть. Поэтому Амели осталась с няней, а Люцифер потащил меня по магазинам. Стоит ли говорить, что мои протесты не возымели никакого действия? — Необязательно выбирать особый наряд, — послышался усталый голос Люцифера. — Я хочу выглядеть достойно, — не соглашалась в ответ. — Как мать, будущая жена и серьёзный человек. — Разве сейчас ты не выглядишь серьезно? — занавеска отъехала в сторону, являя мне недоуменное лицо Люцифера. — Сейчас я выгляжу, как уставшая от дурацких тряпок женщина, — я хлопнула себя руками по бёдрам и повернулась к зеркалу. На мне было кремовое платье из шелка длиной до щиколоток, на тонких бретелях, с довольно облегающим фигуру силуэтом. Гладкая ткань облепила грудь, не скрывая формы и торчащих сосков. — М-м-м, — восторженно издал Люцифер. — Мне нравится. — Не сомневаюсь, — я уперла одну руку в бок, покрутилась вокруг себя, подобрала волосы, имитируя прическу, затем снова распустила. — Красиво, но не для знакомства с родителями, — я обозначила жестом область груди. — Боюсь, произведу не то впечатление. Люцифер пожал плечами. — Все равно возьми. Тебе очень идёт, — он подцепил пальцем бретельку, упавшую с моего плеча, и, скользя по коже, поднял ее вверх. Я вся покрылась мурашками, выдав себя с потрохами. Люцифер победно улыбнулся, практически раздев меня взглядом в зеркале. — Реагируешь на меня все так же, как и раньше, — откровенно ликуя, заметил он. Я игриво повела плечом, улыбаясь нашему мимолётному взаимодействию, пригладила ткань платья и пристально осмотрела себя. — Куда мне его носить? — Оставим Амели родителям. Сходим в ресторан, — отвлеченно стал фантазировать Люцифер. Хитрющая улыбка сама собой заиграла на моих губах. Я развернулась, закинула руки ему на плечи и, привстав на носочки, потянулась к губам. — Потом ты снимешь с меня это платье, — я коротко поцеловала Люцифера. — И мы продолжим вечер уже голышом. Он закусил губу, осматривая меня с лукавым прищуром. — Твои сценарии отдыха всегда вызывают у меня восторг. — Я принесла вам ещё несколько платьев, — прервала нас консультант. — И туфли. Мы выглянули наружу. Возле примерочной стояла башня из коробок обуви. В руках девушка держала несколько вешалок с платьями. — Спасибо, — я перехватила очередные наряды, бегло оглядывая их. — А это что? — я отдала Люциферу вешалки, извлекая из кучки одно платье в пол ярко-зеленого цвета. — Я ведь просила пастельные и черные. — Я подумала, вдруг вы захотите померить что-нибудь нестандартное, — затараторила консультант. — Этот цвет сейчас тренд сезона. — Нет, — резко отрезала я, протягивая ей одежду. — Хорошо, — она сразу поникла и покорно забрала вешалку. — У нас было новое поступление обуви, — вдруг стала стараться скрасить неловкость девушка. — Есть потрясающие красные туфли от Джимми Чу. — Нет! — открестились мы с Люцифером хором. Консультант ошарашенно заморгала, кивнула, сжимая губы, и удалилась прочь. Я критически перебрала стопку платьев, заприметив среди них чёрное длиной ниже колен, без вызывающих вырезов. — Попробую это, — я потрясла вешалкой. — Вперед, — махнул рукой Люцифер и отступил обратно в зону ожидания.***
— Амели, тише, — пыталась я безуспешно утихомирить дочь. Она болтала ногами в воздухе, сидя на руках у отца. Люцифера, похоже, это совсем не смущало. Он широко улыбался, то и дело звонко чмокая дочь в щеки. Она задорно смеялась, принимаясь дрыгаться пуще прежнего. После нашего возвращения Люцифер не спускал ее с рук любую свободную минуту. Играл, кормил, гулял, укладывал спать, наслаждаясь отцовством и давая мне возможность отдохнуть. — Шило у нее точно от тебя, — я глянула на Люцифера, прекратив попытки успокоения. — А ногами дёргает как ты во сне, — парировал он. Мы поднялись ко входу и замерли возле двери. — Готова? — Не знаю, — я проверила, как держится мой пучок на макушке, поправила платье на Амели и галстук Люцифера. — Не нервничай, — ободряюще улыбнулся он. — Ты им понравишься. — Угу. Люцифер нажал на кнопку звонка. Мелодичная трель оповестила хозяев о нашем приходе. Сначала я услышала стук каблуков, затем дверь распахнулась. Перед нами стояла женщина, красивее которой я не встречала за всю жизнь. Стало понятно, от кого Люцифер унаследовал такую внешность. Черные волосы, уложенные крупными волнами, спадали ей на плечи. Элегантное платье сапфирового цвета подчеркивало стройную фигуру. Высокий рост дополняли стильные черные лодочки на шпильке. — Люцифер, сынок, — она растерянно изучила нашу троицу и вместо вопроса подняла брови. — Люцифер, — позади нее возник, судя по всему, отец моего будущего мужа. Теперь на нас смотрели две пары удивленных глаз. Люцифер никак не посвятил родителей в подробности предстоящего визита, уверяя, что о таком лучше говорить лично. Наверняка они догадывались, что их сын приведет знакомиться свою девушку, но явно не в таком ключе. — Вики, — обратился он ко мне. — Это мои родители, Лилит и Самаэль. Мама, — он посмотрел на женщину. — Отец. Это Виктория, моя будущая жена. А это, — Люцифер перевел внимание на ребенка, — наша дочь Амели. Родители Люцифера открыли рты. В прямом смысле. — Д-дочь? — запинаясь, выговорила Лилит. — А как? Почему? — засыпала она нас вопросами. — Предлагаю пройти в дом, — Самаэль сумел быстрее совладать с эмоциями. — И мне, кажется, нужен виски. Я неловко улыбнулась, переминаясь с ноги на ногу. Люцифер шагнул за порог первым, я семенила следом, мимикрируя под обстановку. Отчий дом Люцифера внутри был обставлен в минималистичном стиле. Светлые цвета превалировали в интерьере, повсюду стояли вазы с охапками свежих цветов, пахло выпечкой и корицей. Мы проследовали в гостиную, где нас ждал щедро накрытый стол. Приступать к трапезе никто не спешил. Отец Люцифера плеснул себе алкоголь, поднес такой же стакан жене. Они сделали по глотку в полной тишине, переваривая новости. — А как получилось, что вы... — мама Люцифера сделала неопределенный жест рукой. — И Амели... Такая большая... — женщина глотнула виски. Люцифер единственный сохранял непринужденный вид, словно ничего необычного и не происходило. Он сел на стул с высокой резной спинкой и устроил дочь на коленях. Та тут же схватила со стола вилку, начала размахивать ей, угрожая выколоть глаз отцу. — Помните, я вроде как, — Люцифер забрал у ребенка столовый прибор, — получил лицензию частного детектива. Искал убийцу. Родители молчали. — А нашел меня, — я, как обычно стала, разряжать обстановку шуткой. — Маньяк скрылся, меня спрятали по программе защиты. Потом оказалось, что я беременна, а потом Питера подстрелил его собственный отец, и я, когда узнала, все бросила и тут же приехала. И вот мы тут, — пулемётной очередью отстрочила я краткую историю. — Такие дела. Самаэль махом допил содержимое стакана. Лилит в прострации опустилась на сидушку стула. — Невероятно, — прошептала она. — Поэтому Люцифер был сам не свой эти полтора года? — женщина склонила голову, с сочувствием глядя на сына. Затем переключила внимание на внучку, и взгляд её потеплел. — Амели, — она протянула руку. Дочь с недоверием покрутилась на месте и позволила бабушке взять себя за ручку. Рядом возник Самаэль, с улыбкой разглядывающий эту картину. Он присел на корточки и погладил внучку по щеке. От такого количества внимания Амели сразу засмущалась, надула губки и отвернулась, обняв отца за шею, чем вызвала у Лилит и Самаэля ещё более умилительные выражения лиц. — Пожалуй, нам стоит присесть за стол и приступить к ужину, — отец Люцифера поднялся и любезно отодвинул стул для меня. Беглый взгляд на лица моих свекров слегка успокоил. Они были скорее озадачены и шокированы, нежели недовольны моим появлением. Неловкую тишину разбавили звон посуды и просьбы передать то или иное блюдо. Люцифер все также не спускал с рук дочь, положив ей на отдельную тарелку печеные овощи. Той, разумеется, было гораздо интереснее есть из тарелки родителя. Амели выцепила кусочек стручковой фасоли и затолкала в рот. — Какой хороший аппетит, — расплылась в улыбке Лилит. — Это у нас семейное, — постаралась я поддержать разговор. Будущий муж одобрительно хмыкнул на мою реплику. — Итак, — Самаэль, похоже, выступал неким тамадой нашего вечера. Он разлил нам с матерью Люцифера вино, а себе и сыну — виски. — Значит, вы познакомились благодаря серийному убийце? — Самаэ-э-эль, — Лилит устало возвела глаза к потолку, ни капли не удивляясь такой прямоте. — У нас ведь ужин. — Можно сказать и так, — Люцифер ловко справлялся со своей порцией, умудряясь параллельно подкармливать Амели. — Было непросто, — он вдруг стал серьезным, взял меня за руку с долей печали во взгляде. — Но мы справились. И справимся, что бы не случилось. — Главное, что рядом с тобой, Вики, — обратилась ко мне его мать, — мой сын счастлив. Я с усилием протолкнула в горло еду, застигнутая врасплох неожиданными откровениями и официальностью. — Мы планируем свадьбу следующим летом. В начале июня, — перевел в более приятное русло разговор Люцифер. Самаэль поднял стакан, перехватывая всеобщее внимание. — Так выпьем же за счастье нашего сына и пополнение в нашей семье!1 год спустя
Я лежала поперек огромной кровати, могущей вместить десять или даже двадцать меня, и таращилась на потолок, украшенный затейливой лепниной. Сна не было ни в одном глазу, притом что время было позднее, и я пожалела, что не взяла с собой снотворное на такой случай. В шикарном необъятном загородном особняке, снятом специально для церемонии, весь день стояла суматоха. Таскали мебель, приезжали родственники и друзья. Люцифер, я и его родители встречали и размещали всех, кто пожелал прибыть заранее. Украшали сад и дом, привозили продукты. К вечеру я устала, как цирковая лошадь. Не могла восстановить в памяти все лица и имена новых людей и просто мечтала упасть в кровать после горячей ванной. Но меня догнало беспокойство о завтрашнем дне, и расслабления как не бывало. Перед торжеством мы с Люцифером, как и полагается, ночевали отдельно. Это не прибавило мне спокойствия. В дверь робко постучали. Я поднялась, точнее сказать, скатилась с кровати и поплелась открывать. — Привет, — Лилит выглядела не менее уставшей, все же стараясь держаться. На их с отцом Люцифера попечительство с сегодняшней ночи оставалась Амели. — Мама, — пролепетала дочь и бросилась ко мне обниматься. — Захотела сказать тебе спокойной ночи, — пояснила Лилит. — Категорически отказалась ложиться спать, не увидев маму. Я присела, крепко обняла дочку, поцеловала в щёчку и потрепала по черным кудряшкам. Цвет волос достался ей от отца, а беспорядочные завитки — от меня. — Это она в Люцифера такая характерная, — улыбнулась я. — Ох, — Лилит махнула рукой. — Люцифер в детстве совсем несносный был. — Что тут за собрание? — шутливый голос Самаэля ворвался в наше женское общество. Будущий свекор вырулил откуда-то из-за угла, одетый в свободную спортивную одежду. В руке он держал стакан виски. — Деда! — взвизгнула Амели и понеслась к нему. — Эй, золотце, — мужчина наклонился к ребенку и душевно чмокнул ее в лоб. — Амели хотела пожелать маме спокойной ночи, — пояснила Лилит. Дочка выпуталась из объятий дедушки и опять побежала ко мне. — Амели, солнышко, маме нужно отдыхать, — ласково обратилась к внучке Лилит. Родители Люцифера души не чаяли в своей внучке, баловали ее сверх любой здравой меры. А дочь, пользуясь слабостью своих дедушки и бабушки, любила оставаться у них, зная, что любая ее прихоть будет исполнена. — Спокойной ночи, моя радость, — я вновь села, чтобы оказаться ближе. Мы исполнили дежурный ритуал перед сном: Амели выставила маленькую ладошку, я оставила на ней поцелуй, и дочка тут же сжала ручку, пряча его в кулачке. — К папе! — весело потребовала Амели, бросаясь к Лилит. — Пойдем, — женщина взяла ее за руку. — А я пойду исследовать дом дальше, — воодушевленно оповестил Самаэль. — Я нашел в одном из коридоров забавную картину с какой-то средневековой мадам с пуделем. У собаки там морда такая, будто она второе пришествие Иисуса застала за кадром. — Самаэ-э-эль, — затянула Лилит, подхватывая болтливого мужа. — Вики нужен отдых. Развеселая компания свернула за угол длинного коридора. Я закрылась и опять рухнула в кровать. Вспыхнул экран телефона. 21:36 Люцифер: Тут такие огромные кровати. Мы просто обязаны опробовать.21:37 Я: С завтрашнего дня наш секс станет супружеским. Звучит скучно 🤪
21:38 Люцифер: Сейчас приду. Раздевайся. Я счастливо захихикала, отложила телефон и, немного поразмыслив, скинула халат, оставшись только в сорочке. Покрутилась в поисках соблазнительной позы, зовуще вытянула ногу, спустила бретельку с плеча и замерла. Я все ждала и ждала, ноги онемели, а Люцифер все не появлялся. — И где его носит? — легла, потянувшись, блаженно разминая затёкшие конечности. Как раз в этот момент послышались возня в коридоре, шебуршание и периодически повышающиеся интонации чего-то разговора. Я поднялась на локтях, навостряя слух. Беседовали двое. Точно слышался мужской голос и возмущенные нотки женского. Пришлось накинуть халат и выглянуть в коридор, где я обнаружила Мими и Люцифера. Ещё больше меня изумил его вид. Босой, только в пижамных штанах. Подруга и будущий муж воровато отирались возле стены, вцепившись с двух сторон в какую-то коробку. — Что происходит? — зашипела я. — Я там чуть не состарилась, пока тебя ждала. — Меня перехватила Мими, — виновато оправдался Люцифер. — Вообще-то вы должны сегодня быть по отдельности, — она щёлкнула пальцами и помахала указательным в воздухе. — Это наша последняя холостая ночь, — негодующе уставилась я на подругу. — Дай оторваться. — Так даю! — сказала она громче, чем, кажется, планировала. Мы начали испуганно озираться по сторонам. Похоже, никто нас не услышал. Гости либо отдыхали, либо были слишком заняты. — Это мой вам дополнительный неофициальный подарок, — Мими отпустила коробку, теперь оставшуюся в руках Люцифера. — Веселитесь. Но! — вдруг опомнившись, она постучала по крышке. — На невесте не должно остаться никаких следов. — Да понял я, понял, — нетерпеливо потянул на себя предмет раздора мой будущий муж. Подруга одарила нас озорным, довольно двусмысленным взглядом и отчалила к себе. Я суетливо помахала руками, выпучивая глаза в немом вопросе. Люцифер ухмыльнулся и, крадучись, подошёл ближе. — Кажется, нас только что порадовали приятным дополнением. Он с видом победителя юркнул в комнату. Я закрыла дверь на замок. Предыдущий подарок Мими затерялся в переездах и спешном сборе вещей. С собой при начинании новой жизни мне полагалось взять только самое необходимое. А ввиду отсутствия в ней любимого мужчины, набор игрушек как-то не пришелся кстати. Да и состояние у меня было не то, чтобы думать о них. Люцифер поставил подарок на кровать и открыл крышку, восторженно присвистнув. — Ну что, Уокер, — он глянул на меня из-за плеча. Я осторожно приблизилась. — Будет запоминающаяся холостая ночка? Внутри коробки я приметила уже знакомый набор с дополнениями на будущее. — Может, перенесём свадьбу? — шутливо предложила я. — Запремся тут на недельку-другую с этим подарком. — Никаких перенесем, — деловито отбил Люцифер. — Я слишком долго ждал. А игрушки, — он повернулся ко мне, ловко обхватывая за талию, — уж точно подождут. Я положила руки ему на плечи, прижимаясь как можно теснее. — Ты моя и точка, — заключил он, не давая вставить мне и слово, бесцеремонно затыкая поцелуем. Властным, настойчивым, жадным, распахивая мои губы своими. Люцифер поднял меня под бедра, бережно положил на кровать, придавливая весом своего горячего тела. Я обняла его за шею, начиная скользить ступней по задней поверхности его ноги. — Ты знаешь, — прервалась я, — на мне совершенно нет белья. — М-м-м, — довольно протянул он. — Так ты готовилась. Люцифер прошелся пальцами по бедру, сдвинул пеньюар и сжал голую кожу ягодицы, удостоверяясь в правдивости моих слов. — Я всегда готова. С тобой по-другому нельзя, — я опять вернулась к разжиганию его аппетита. Он уткнулся мне в шею, опаляя дыханием, от чего у меня по телу побежали мелкие мурашки волнения, растворяясь где-то на ступнях. Следом Люцифер оставил на шее поцелуй, поднялся к линии челюсти, коснулся уголка губ и встретился взглядом со мной. — Я люблю тебя, — шепнул он. — Готов повторять это каждый день. До конца своей жизни.Matt Maeson — Put it on Me
Я взъерошила волосы на его затылке. Люцифер практически мурчал под моими прикосновениями. — Готова слушать это до конца своих дней, — я чмокнула его в нос. — И говорить, как сильно я люблю тебя. — Уо-оке-ер, — низко рыкнул Люцифер, торопливо стаскивая с меня сорочку. Тонкая ткань затрещала под его напором. Одновременно начал зацеловывать шею, ключицы, грудь, быстро продвигаясь ниже, к животу. По коже прошлись небольшие разряды тока, концентрируясь между ног. Я сжала пальцы в его волосах, надеясь, что он опустится ещё ниже, но Люцифер поднялся, хищно оглядывая мое обнаженное тело с ног до головы. Я закусила губу и грациозно потянулась, демонстрируя себя во всей красе. Приподнялась, протягивая к нему руки, призывая не томить ожиданием. Люцифер навис надо мной, дразня ускользающим поцелуем, прошёлся, поглаживая, по плечу, округлости груди, талии. Стремительным движением он перевернул меня спиной к себе. — Нельзя быть настолько соблазнительной, Уокер, — хрипловато зашептал он мне на ухо, прижимаясь грудью к моим лопаткам. — Накажешь меня? — я завела руку назад, обнимая его за шею. — Непременно, — Люцифер отвесил мне игривый шлепок по заднице. Я ахнула, после довольно простонав, упёрлась руками в кровать и сильнее прогнула спину, сама подставляясь под удары. За такую дерзость Люцифер наградил меня шлепком по второй половинке. Горячая тяжёлая ладонь то и дело касалась кожи. Люцифер чередовал удары с поглаживаниями, сжимал пальцами бедра и ягодицы, заводя своими действиями. По сути он не приступил даже к самому интересному, но я уже порядком возбудилась. — Мне нравится, какой ты стала, — сбивчиво проговорил он, меняя грубость на нежность. — Осталась собой, трепетной, послушной, — Люцифер сопроводил сказанное серией поцелуев на плече. — При этом позволяя себе быть чуть более вызывающей, чем следовало, — он собрал мои растрепанные волосы в кулак и потянул на себя. Я запрокинула голову, ведомая, готовая сделать все, что он пожелает. Через пелену тумана возбуждения я встретилась с его глазами. Люцифер наклонился, награждая меня поцелуем за такую послушность. Я прикусила его за губу, схлопотав за эту своевольность новый шлепок по ягодице. Люцифер отпустил мои волосы, переключая внимание на коробку с игрушками. — Руки, — отрывисто приказал он. У меня перехватило дыхание. Все внутри затрепетало от волнения. Я покорно выполнила приказ, сводя руки за спиной. Знакомая мягкая кожа обвила запястья, скрепив их между собой. Мими не поскупилась, одарив нас весьма широким ассортиментом для развлечения. Люцифер взял меня за волосы, на этот раз без грубости и… начал заплетать их в тугую косу. Я вытянулась вверх по струнке, — Я очень хочу слышать, как ты стонешь, — он перекинул косу вперёд. — Поэтому не заставляй меня использовать кляп. — Я буду очень, очень послушной, — мурлыкнула я, покачивая бедрами. — Другое дело, — он оставил лёгкий укус на моей шее. Я шумно втянула воздух носом, изнемогая от желания. Люцифер вернулся к рассматриванию содержимого подарка. Покрутил в руке плётку, с некоторым разочарованием откладывая ее в сторону. — Может, мы… — захотелось мне вставить свое слово. — Т-ш-ш, — он приложил палец к моим губам. — Поверь мне, — его рука устремилась вниз, пальцы ущипнули грудь до приятной томительной боли, — я знаю, чего ты хочешь. Люцифер опустился ещё ниже, невесомо прошёлся пальцами по клитору, лишая меня желанного прикосновения, погладил половые губы. Я сжала ноги, стараясь удержать ласку. — Все такая же нетерпеливая, — он проник в меня сразу двумя пальцами, одновременно нажимая большим на клитор. Все тело свело желанием, по внутренней стороне бедер пробежался тянущий спазм. Я прогнулась в спине, откинула голову Люциферу на плечо, расставила колени пошире, отдаваясь долгожданному удовольствию. Он двигал пальцами внутри, не сбиваясь с ритма, плавно ускоряя темп. Накатывающие волны оргазма пронзали меня импульсами, бежали под кожей, затрагивая каждый нерв, каждую клеточку тела. Я царапала свои ладони ногтями, сжимая руки в кулаки, выкручивая запястья и умоляюще скуля. До того виртуозно Люцифер умел овладевать моим телом, знал, какие точки затронуть, как доставить мне удовольствие, граничащее с безумием. Ноги задрожали от напряжения, когда оргазм начал плавно приближаться. Люцифер вдруг замедлился, оттягивая приятный момент. Я расстроено заныла, не успев толком возмутиться, потому что мой поток недовольства прервало мерное жужжание. Он переместил руку назад, снова ныряя внутрь. Клитора коснулась бархатистая поверхность игрушки. Я охнула, чуть покачнувшись вперёд. Вибрация вынудила наслаждение собраться в жаркий пульсирующий ком в животе, раскаленной лавой стекающий ниже. Я отключилась от всего мира. Остались только мы двое, моя дрожь, разгоряченные тела и сбитое дыхание жаждущего Люцифера мне в затылок. Эйфория едва не заставила меня потерять сознание. Я громко простонала, содрогаясь, бессвязно шепча его имя, почти рухнув на кровать. — Ну же, птичка, — Люцифер прикусил мочку уха и отложил вибратор. — Мы только начали. Это всего лишь разогрев. — Ты хочешь, чтобы я завтра не могла встать? — улыбаясь неге, охватившей тело, я закрыла глаза, пытаясь уловить остатки сильного оргазма. Люцифер накрыл грудь ладонью, мягко сминая, рисуя витиеватые узоры подушечкой пальца, чуть касаясь вставших сосков. Поцеловал слегка взмокшую шею, плечи, мягко наклоняя меня вперёд, проложил губами путь к участку между лопаток. Я оказалась головой вниз, стараясь принять максимально удобную позу. Он огладил бедра, плавно расставив мои ноги пошире, играючи укусил ягодицу. Я хихикнула и совершенно развязно повиляла задом. Послышался щелчок. Что-то прохладное сначала капнуло, а затем полилось в область ануса. Похоже, Мими позаботилась ещё и о смазке в дополнение к прочим игрушкам. Люцифер не торопился, медленными движениями растирая смазку по окружности. Мы не первый раз занимались подобной практикой, и он знал, как следует действовать, как нравится мне. Я постепенно расслаблялась, следуя за знакомыми ощущениями. Постепенно он начал проникать пальцем на одну фалангу, описывая круг внутри. Вторая рука переместилась на промежность. Люцифер синхронизировал свои действия, одновременно поглаживая клитор, пока что без усилия, давая возбуждению накатывать размеренными приливами. По мере увеличения проникновения сзади ласка клитора становилась активнее, чередуясь между движениями из стороны в сторону и вокруг.Hippie Sabotage — Devil Eyes
Я превратилась в пульсирующее средоточие желания. Истома разливалась по телу, затмевая собой все другие чувства, оставляя только удовольствие и похоть, охватившие все естество. Наконец, дойдя до нужной точки, Люцифер остановился. Я почувствовала, как меня коснулось что-то прохладное, с лёгкостью проникая внутрь вкручивающимися движениями. Привычное чувство наполненности подхлестнуло и без того бушующую во всем теле страсть. Люцифер ненадолго отстранился. Практически парой секунд позже я почувствовала, как горячий, налитый кровью член лег между моих ног. — Люцифе-е-р, — томно взмолилась я. — Похотливая Уокер, — не без удовольствия в голосе произнес он. Люцифер направил член, но не стал сразу давать мне желаемое, придержал за бедра, и я отклонилась назад, насаживаясь неспешно, стремясь прочувствовать ощущение наполненности и тесноты внутри. Опустившись до конца, я замерла, привыкая, затем начиная движение, ударяясь задом о живот Люцифера. Похоть все сильнее овладевала мной, вынуждая пытаться ускориться, что сделать со связанными руками было весьма проблематично. Люцифер остановил меня, задвигался сам, одновременно прокручивая игрушку внутри, быстрыми глубокими толчками приближая нас обоих к финалу. Я стонала, кусая губы, выкручивая руки, забываясь в вихре порока. Внезапно Люцифер замедлился. Наручники, удерживающие мои руки, расцепились. Я перевернулась на спину, разминая затёкшие плечи. Правда, моя свобода была недолгой. Кованое изголовье кровати послужило прекрасным местом для фиксации наручников. Теперь я лежала на спине с поднятыми вверх руками, в то время как Люцифер стоял передо мной на коленях, а в его глазах читалась самая настоящая животная похоть. — Разнузданная Уокер, — он рывком раздвинул мои ноги и направил вперед. Мне пришлось прижать колени к груди. Люцифер отвлекся, выуживая из коробки ещё что-то. В полумраке я не сразу смогла разглядеть, что это ещё одни кожаные оковы. Открытие немало удивило меня. Посмотрев наверх, на свои руки, я поняла, что на этот раз наручники не совсем обычные. Их скрепляли между собой полоски кожи, нанизанные на металлическое кольцо посередине. Две из полосок, гораздо более длинные, с карабинами, на концах пустовали. Кожа обняла лодыжки. Люцифер надёжно затянул ремешки вокруг ног, плавно поднял одну, скрепил с правой рукой. То же самое проделал с левой. Он полностью ограничил мою подвижность. Точнее, я могла двигать ногами в стороны, но не вверх-вниз, представая перед ним в максимально открытой позе. — Это такой способ меня помучить? — я похотливо развела ступни в стороны и слегка прогнула спину. — Хочу, — Люцифер поймал мою ногу, — чтобы сегодня, — поцеловал внутреннюю часть в районе икр. Горячие пальцы, поглаживая, устремились вверх по задней части ног, — ты была полностью, — ещё поцелуи уже на внутренней стороне бедра, — в моей власти. Я лишь успела прерывисто охнуть и закусить губу, когда он опустился вниз, сразу пройдясь языком по всей длине складок. — Люци… ох... Я дернула конечностями. Оковы натянулись, возвращая меня в исходное положение. Кажется, ему, наоборот, доставляли огромное удовольствие мои попытки сопротивления. Мне удалось только свести ноги у него за спиной. Ни прижаться ближе, ни как-либо ускорить процесс я не могла. Люцифер оттянул кожу на лобке и активно задвигал языком по клитору, вынуждая меня едва ли не кричать, изнывая от нетерпения. Я извивалась, сбивчиво шепча его имя вперемешку с просьбой не останавливаться. Когда первые вспышки нарастающего оргазма дали о себе знать, Люцифер поднялся и вошёл, немедля начиная двигаться. Тесно, мокро, горячо, быстро. Я металась, теряясь на грани безумия и наслаждения. Сжимала кулаки, подрагивала всем телом, слишком измученная упущенным оргазмом и напряжением скованных конечностей. Глубокие сильные толчки, крепкие руки, мнущие бедра, севший голос. Мне показалось, что на долю секунды я потеряла сознание от разрядки. Сквозь приглушённый слух я различила откровенный хриплый стон Люцифера. В ушах звенело, перед глазами мелькали белые мушки. Я позволила себе не открывать глаза сразу, насладиться негой, бегущей по телу. Сначала Люцифер освободил мои ноги, затем руки и рухнул рядом. — Надеюсь, здесь хорошая звукоизоляция, — пошутил он. Я потянулась, прильнула к его боку и потерлась носом о колючую щеку. — Жаль, что ты не можешь остаться. — Боюсь, Мими меня четвертует, — Люцифер поцеловал меня в лоб. — Мы и так нарушили правила. — Подумаешь, — небрежно бросила я, широко зевая. Люцифер поднялся и начал одеваться. — С завтрашнего дня, — он наклонился обратно, упираясь руками в кровать и нависая надо мной, — мы всегда будем спать рядом, — оставил он напоследок поцелуй на моих губах. Предварительно разведав обстановку в коридоре, он тихо вышел. Я лениво встала, сходила в душ, собрав последние остатки сил, и рухнула спать. Всю ночь я металась по огромной кровати с одного конца в другой. Я-то привыкла спать под боком у Люцифера, научившегося останавливать мою миграцию по постели. Вдобавок мозг словно не мог расслабиться в его отсутствие, наградив меня поверхностным сном. Мими, увидев мои синяки под глазами и помятый вид, душевно чертыхнулась. Работенка по приведению меня к виду счастливой женщины знатно усложнилась. — Я не готова. Я боюсь. Я сейчас шмякнусь в обморок. Я бегала взад-вперед по комнате. Разодетая в белый кружевной комплект белья и шёлковую накидку, находясь в роскошном интерьере, я должна была ощущать себя непоколебимой царицей, вокруг которой сегодня вращается все. На деле чувствовала себя как перед экзаменом в школе. Взволнованно. Готовая сбежать в ужасе как можно дальше. — Надеюсь, в твоей клятве нет слова шмякнусь и злоебучий, — с невозмутимостью буддийского монаха протянула Мими, раскидывая на туалетном столике косметику. — Сядь. Ты сейчас вспотеешь. — Боже-е-е, — затянула я. — За что мне все это? — и плюхнулась на стул. — Не понимаю, в чем причина волнения, — Мими пожала плечами. — Ты выходишь замуж за любимого человека. У тебя все готово, организовано на высшем уровне. Сиди и наслаждайся. — Ты видела, сколько там людей? — взвизгнула я. — Так! — она знакомым жестом стукнула меня по лбу кистью. — Прекрати панику, — Мими притащила с журнального столика шампанское и разлила по бокалам. — Выпьем за твое замужество, — провозгласила она, протягивая мне бокал с золотистой жидкостью. — Не хочу ползти к алтарю на рогах, — я с опаской поглядела на алкоголь. — Твоего будущего мужа зовут Люцифер, — а вот Мими не парилась и сделала щедрый глоток. — Если ты приползешь на рогах к алтарю, никто совершенно точно не удивится, — она метнулась за коробкой конфет. — На вот, закуси. Меня до жути волновало предстоящее событие. По правде говоря, я мечтала, что бы день поскорее закончился, и мы с Люцифером остались только вдвоем. Пузырьки защекотали нёбо, покалывая, проскользнули по горлу в желудок. Я пожевала конфету, ко всему прочему оказавшуюся ещё и вишней в ликере. Мими зарылась в свою бездонную сумку, извлекла оттуда лак для волос, коробку шпилек и щипцы. — Как у вас с Дино? — О-о-о, так шампанское помогло! — обрадовалась девушка. — Сядь ровно. Начнем с прически. — Хочу поговорить о чем-нибудь отстраненном, — я расселась поудобнее, запахивая халат. — Это первое, что пришло на ум. Девушка начала колдовать над моей прической. — Думаем над переездом в Чикаго, — ошарашила она с ходу. — Ист-Лэйка нам уже маловато. Да и оставаться там не очень хочется. После всего. Открою здесь магазинчик. — С ума сойти! — я дернула головой, чуть не лишившись пряди волос. — Это здорово. — Да, — почему-то печально откликнулась Мими. Я удивленно округлила глаза. Она увидела это в зеркале напротив. — Сегодня праздничный день, давай потом расскажу, — засуетилась подруга, рьяно начесывая корни. — Мими, — с тенью упрека позвала я. — Я вижу, что тебя гложет что-то. Что у вас случилось? Она сделала виноватое лицо, суетливо схватила щипцы, заколки в попытке занять руки, торопливо собирая мои волосы. — Отец Дино застрелился. — Что? — я опешила, даже рот открыла от удивления. Подруга ускорилась ещё больше, с умением опытного стилиста сооружая прическу. — После того, что случилось, — обошла Мими конкретику. — Ну, ты поняла. Он совсем замкнулся, угрюмый стал. — Угрюмый? Фенцио? — я подняла бровь, не веря словам. — Куда ещё больше? Она возвела глаза к потолку и пожала плечами. — Говорю тебе, его капитально подменили. В последние недели перед смертью он даже воскресные проповеди отменил, — подруга выпучила глаза, ведомая эмоциями. — Он оставил записку? Фенцио хоть и запомнился мне весьма неприятным и странноватым, но вряд ли заслуживал смерти. Мими кивнула. — Я ее не видела, — с печалью добавила она. — Дино в общих чертах пересказал. Его отец считал, что в смертях девушек и миссис Беккер есть его вина. Косвенная. — Почему? — изумилась я. — Потому что, как оказалось, он его сын. — Да ла-а-адно, — у меня челюсть отпала, в прямом и переносном смысле. — Кошатница была права. — Дино сам не свой был, когда узнал об этом. Представляешь его реакцию? Мими закончила с прической и приступила к макияжу. — Не наделай Фенцио в молодости глупостей, Питер бы вообще на свет не появился, — продолжила она пересказ. Я закрыла глаза, расслабляясь под лёгкими касаниями пушистой кисти. «Поразительно как чувство вины может сожрать человека заживо». — Он ведь не мог знать, что Питер вырастет таким, — мне почему-то захотелось оправдать пастора. — Что результатом его связи с матерью Питера будет появление на свет маньяка. — Не мог, — Мими постучала кистью о палетку. — Как видишь, ему этого было недостаточно. Какое-то время мы молчали. Подруга колдовала над образом, я переваривала услышанное, размышляя, как появление Люцифера в Линдене затронуло всех жителей, радикально поменяв людские жизни. Мою жизнь, в том числе. И теперь я здесь, в Чикаго, готовлюсь выйти за него замуж. У меня есть ребенок, дом — то, о чем я и помыслить не могла каких-то лет пять назад. — Как дела в кондитерской? — подруга занялась тщательным сокрытием следов плохого отдыха. — Довольно не плохо. Людям нравятся мои фирменные десерты, — не преминула я похвастаться. — Некоторые приезжают за ними с других районов. — О, это серьёзное заявление, — Мими занялась последними штрихами в макияже, тыча в мое лицо спонжем что есть мочи. — Станешь известным кондитером. — Для Люцифера я так точно лучший кондитер во всем мире, — похвасталась я. — Он, бедный, из спортзала не вылазит. Подруга захихикала. — Встретил на свою голову, — подколола она. — Поверь мне, он не выглядит несчастным. Особенно когда приходит с работы, а там выпечкой пахнет на весь дом. Каждый раз, когда Люцифер, возвращаясь, заставал на кухне меня с очередным кулинарным шедевром, он буквально сиял от счастья. Зацеловывая меня до умопомрачения. — Клятву помнишь? — Мими щёлкнула колпачком помады и, критически осмотрев меня, поправила пряди спереди. — Помню. Люцифер вообще сказал, что будет импровизировать. — Импровизировать? — подруга едва не поперхнулась шампанским. Я только плечами пожала. — Сказал, за него будет говорить сердце, — передала слова своего будущего мужа. — Ох, — Мими посмаковала алкоголь, закусила конфетой, размышляя о чем-то своем. — Это так романтично, — подвела она итог. Бокал занял место на косметическом столике. — Ну что? — подруга весело хлопнула в ладоши. — Одеваемся?***
— Спасибо, — уже в сотый, наверное, по счету раз благодарил меня Джек. — Да брось. За что? — я приглаживала юбку платья, унимая нервозность, а Мими, стоявшая рядом, шлепала меня за это по рукам. — Испачкаешь, — изображала она строгую мать. — За приглашение. За то, что попросила вести тебя к алтарю. Это большая честь, — Джек улыбнулся, показывая свою радость, но за этой улыбкой я разглядела грусть. Он остался один и будет выдавать замуж не свою дочь, а совершенно постороннюю девушку, хоть я и стала для него родным человеком. — Ты ведь знаешь, — я тронула мужчину за плечо, — как я благодарна тебе за все. Ты мне практически как отец. Люцифер тебя так точно считает моим названным отцом. В глазах бывшего начальника блеснули слезы. В порыве эмоций он обнял меня по-отечески так, как обнимал бы мой отец, выдавая замуж повзрослевшую дочь. — Ваши визиты очень многое для меня значат, — Джек взял мою руку. — У меня нет никого, кроме вас. В холл, где мы стояли в ожидании начала, забежала ведущая. — Готовы? Я кивнула. — Тогда подруга невесты и дети занимают свои места, и мы начинаем, — женщина скрылась так же быстро, как пришла. Мими позвала к себе изрядно умаявшихся во всей этой взрослой круговерти детей: Амели с корзинкой цветов и мальчика, держащего обручальные кольца. Она что-то нашептала им, поставила детей передо мной и Джеком, сама вставая во главе.Cloves — Don't forget about me
Зазвучали первые ноты музыки, означающие наш выход. Я взяла Джека под руку, благодаря традиции за наличие рядом хоть кого-то. И на негнущихся ногах, вся слегка подрагивая в волнении буквально от макушки до пят, вышла к месту церемонии. Гости синхронно, как по команде, встали, гремя стульями. На меня сразу устремились десятки пар любопытных глаз. «Их здесь нет. Их здесь нет. Только ты и Люцифер». Амели, одетая в воздушное белое платье, беззаботно раскидывала впереди цветы, кружась вокруг своей оси и подпрыгивая, радуясь возможности размяться. В тумане я плыла вперёд, фокусируясь лишь на будущем муже. Он стоял рядом со священником, улыбаясь своей самой довольной и счастливой улыбкой. В идеально сидящем на нем черном костюме с бордовым галстуком. Высокий, красивый, мой. Позади него маячил Дино. Решение Люцифера сделать его шафером повергло меня ступор на добрых пять минут. Язык прилип к небу, в голове кружилось, а в платье стало жарко. К моменту, когда я дошла до цели, казалось, оно весит целую тонну. Сердце колотилось очень быстро. Не удивлюсь, если его биение слышали все присутствующие на церемонии. — Не волнуйся, — шепнул Люцифер. Я выдавила из себя паническую улыбку. — Братья и сестры, — торжественно начал свою речь священник. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы соединить узами брака два любящих сердца... Люцифер взял меня за руки, похоже, как и я не слушая официальную речь. Он успокаивающе поглаживал тыльную сторону кисти, сияя от счастья, пока служитель церкви произносил вводную часть. — ... Жених и невеста могут произнести клятвы, — объявил священник. — Ты первый, — пискнула я. Люцифер прочистил горло, начал речь, глядя мне в глаза, не отпуская рук, не пользуясь никакими подсказками, в самом деле говоря от сердца. — Приготовьтесь, — усмехнулся он, бросая косой взгляд на гостей, — нам многое нужно сказать. В толпе раздались тихие смешки. — Вики, — громко обратился он ко мне, и все замолчали, — пока ещё Уокер, Но скоро я это исправлю. Люцифер одарил меня своей знакомой самодовольной улыбкой. Гости вновь засмеялись. — Ты появилась в моей жизни в очень непростой период времени. Когда я впервые вошёл в бар и увидел тебя, совершенно точно не мог предположить, что все закончится у алтаря. Все годы до встречи с тобой состояли из пустого, мрачного и унылого существования, — он мягко улыбнулся, чуть крепче сжимая мои руки. — В тот день я впервые посмотрел на девушку напротив глазами одинокого мужчины, а не глазами того, кто потерял смысл жизни. Ты оказалась такой беспечной, — он покачал головой, — что я готов был ночевать под твоей дверью с пистолетом, лишь бы суметь защитить. Много лет меня мучили кошмары. Рядом с тобой они исчезли, как по волшебству. Все время до нашей встречи я не жил, существовал в водовороте унылых дней. А затем обрёл тебя, и мир начал возвращать краски. Ты спасла меня, буквально вытащила с того света. Я хотел понять тебя, узнать, увидеть, пусть и самые темные стороны, знать, что ты с такой же открытостью примешь меня и мои тайны. Среди присутствующих послышались тихие всхлипы. — Чувствовал, что наши отношения — не простая встреча, когда мужчина и женщина рядом, потому что нужно скрасить вечер. Мы с тобой — это нечто большее, чем может вообразить человек, — Люцифер дотронулся до моей щеки, только тогда я поняла, что плачу. — Мне нравится твоя трогательная хрупкость, открываемая лишь мне, — он стёр слезу, покатившуюся вниз. — Нравится, что ты позволяешь оберегать себя, давая мне ощущение нужности. Нравится та сила, которую ты взрастила в себе после встречи со мной. Люцифер прервался, нежно коснувшись губами моей руки. — Когда нам пришлось расстаться, мир будто покрыли серой краской, а я разучился чувствовать. Полнейшая атрофия эмоций, — он прикрыл глаза и покачал головой, возвращаясь в тот миг. — Нет на свете другой такой женщины, настолько подходящей мне. Просыпаясь в одинокие пустые дни, я каждый раз надеялся, открыв глаза, увидеть тебя. Иметь возможность прикоснуться, обнять, поцеловать, уткнуться в твои растрёпанные волосы и ощутить родное тепло. Увидеть, как ты хмуришься на мою слишком бурную утреннюю активность, затем улыбаешься и сонно потягиваешься. Люцифер сделал паузу, успокаивающе поглаживая мои руки. Мы с Мими синхронно всхлипнули. — Рядом с тобой радости заключаются в простых мелочах, вдали от тебя радости не доставят даже самые грандиозные вещи. Иногда, в особенно непроглядные от черного отчаяния ночи, — он отстраненно посмотрел в небо, — мне казалось, что я чувствую твои холодные ступни под одеялом. Ты всегда пыталась прижаться ближе, стремясь согреться, а я готов был отдать все свое тепло. Незримо ты всегда была со мной, в моем сердце и в моей душе. Здесь сдались даже самые стойкие. Краем глаза я заметила, как отец Люцифера потёр глаза. — Когда я увидел тебя возле дома, подумал, что сошел с ума от одиночества, вот и чудится всякое, — Люцифер воспрял, вынырнул из омута негативного прошлого. — Но ты оказалась настоящей, из плоти и крови. Наверное, это единственный раз за всю мою жизнь, когда я едва не рухнул в обморок от обилия эмоций. Вот была бы потеха, — посмеялся он. — Судьба послала нам второй шанс, сжалилась, позволяя обрести счастье. Теперь у меня есть все, о чем я только мог мечтать. Ты — мой маленький хаос и моя вселенная, — Люцифер вновь поцеловал мою руку. — И маленькое чудо — наша дочь Амели. Спасибо за то, что появилась в моей жизни. Мне пришлось отдышаться, собирая мысли в кучу. Я силилась вспомнить речь, которую готовила, заранее расписывая на листочке, но слова никак не хотели приходить в голову. Тогда я поняла, что никакие заготовленные клятвы не смогут выразить тех самых искренних и чистых эмоций в миг, когда ты стоишь у алтаря с любимым человеком. И я позволила говорить сердцу и чувствам. Пусть моя речь выйдет сумбурной, но совершенно точно искренней. — Люцифер. Никогда не думала, что буду стоять у алтаря с Владыкой Ада, — выдал остроту мой мозг. — Простите, святой отец, но я должна была про это пошутить. Я покосилась на священника, тот лишь улыбнулся. — До встречи с тобой я видела мало хорошего. Была вынуждена бороться, преодолевать невзгоды и свои внутренние страхи. Перестала верить в любовь, хорошую, чистую, искреннюю. В доброту мира и людей. Вокруг была только тьма и опасность, беспросветная горечь одиночества, — я прервалась, глубоко вдыхая, чтобы не заплакать. — Ты изменил мою жизнь, принес свет и любовь. Направил на нужный путь. Созидания, а не саморазрушения. С твоим появлением мир перевернулся с ног на голову. Я никогда не думала, даже помыслить не могла, что можно так сильно любить, отдавать чувства, получая назад в десятикратном размере. Я сжала руки Люцифера в своих. — Ты спас меня от самой себя. От боли и страхов, в которых я варилась изо дня в день. Теперь, стоя здесь, я уверена, что всю жизнь ждала именно тебя. Все события и решения крошечными шагами вели меня к тебе. К моему спасению, моему счастью, моему дому, моему свету. Пускай мы заплатили за счастье разлукой, но я готова ждать тебя хоть вечность, если в конце вечности меня встретишь ты, — в глазах Люцифера заблестели слезы. — Рядом с тобой я могу позволить себе остановиться, вкусить жизнь, прекратить борьбу. Потому что знаю: ты здесь. Поможешь, сбережешь, спасёшь и подхватишь в момент падения. Ты, не колеблясь, отдашь все, что понадобится, всего себя, если это будет нужно. И я благодарна тебе за это. Никому и никогда я не доверяла так, как тебе. Я погладила Люцифера по щеке. Он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями. — В тот день, когда я впервые услышала, как бьётся сердце нашей дочери, во мне произошли огромные перемены. Я не была готова к материнству. Не тогда, — гости тихонько всхлипывали, ерзая на стульях. — Эти идеальные картины в наших умах, они никогда не воплощаются в жизнь, — опечалено заметила я с горечью в голосе. — Амели стала маленьким напоминанием о нашей любви. Каждый раз, когда я смотрела на нее, видела твои глаза, улыбку, твой характер. Она однозначно папина дочка. Послышался смех родителей Люцифера. — Я помнила. И верила в нашу встречу. Представляла, как возьмёшь на руки дочь, о которой мечтал. Обнимешь меня, и все беды отступят, потому что мы вместе. Вера. Именно она помогла мне справиться с тяготами, вытащить испытания, свалившиеся на меня, прийти к умению принимать важные решения, не колеблясь. Именно поэтому я сейчас здесь, готова связать себя узами брака. Готова идти за тобой. Хоть в рай, хоть в ад. И пусть только попробуют нас разлучить, я их покусаю! — не удержалась я от угроз невидимым силам зла, чем вызвала смех у гостей и священника. — Спасибо за то, что ты есть у меня. Гости, не удержавшись, зааплодировали, растроганные чувственными, откровенными речами. Дино шагнул вперёд и протянул нам кольца. — Я, Люцифер, беру тебя, Виктория, в законные жены, — Люцифер взял кольцо и надел мне на палец, — чтобы с этого дня быть вместе. В хорошие времена и плохие, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. Я взяла второе кольцо, проделывая те же самые действия, повторяя обещание. — Я, Виктория, беру тебя, Люцифер, в законные мужья, чтобы с этого дня быть вместе. В хорошие времена и плохие, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас. — Объявляю этот союз скрепленным на небесах и на земле, — радостно объявил священник. — Жених может поцеловать невесту. Толпа гостей взорвалась аплодисментами и радостными присвистываниями. Люцифер прижал меня к себе, положив руку на талию, сплел пальцы второй с моими и поцеловал. Нежно, в то же время с напором и страстью, обнажая все свои эмоции, раскрывая их в трепетных касаниях губ. Замедляя время вокруг, оставив лишь нас двоих, обретших друг друга, спокойствие и мир.***
Isak Danielson — Power
В воздухе пахло счастьем. Самым настоящим, концентрированным, стопроцентным. Не знаю, для кого как, для меня это был запах кофе, выпечки и тонкий аромат парфюма любимого человека, осевший на моих волосах. — Вики? Ты здесь? Я открыла глаза. Люцифер сидел рядом. Он также не торопился приступать к завтраку. Пока я впитывала окружающую меня атмосферу, любуясь видом на узкую извилистую улицу Рима, залитую ярким солнечным светом, он смотрел на меня и только на меня. С террасы, где мы завтракали, открывался потрясающий вид на пробуждающиеся дома, витрины магазинов, готовых открыть свои двери, и ленивых редких прохожих, снующих по улочке. — Здесь, — я улыбнулась и подвинула к себе чашку с капучино. — Хочу запомнить момент. — Это верное решение. Завтра мы отправимся дальше. Я откусила кусочек свежеиспеченного корнетто с миндальной пастой, издав стон удовольствия. Кажется, это был мой самый вкусный завтрак за всю жизнь. — У нас такой плотный график, — пробубнила с полным ртом и сделала глоток капучино. — Помнишь, — Люцифер наклонился ко мне, ласковым движением провел пальцем по губам, стряхивая крошки от выпечки. Я перестала дышать, глядя в его глаза. — Я обещал показать тебе весь мир? Рим — это лишь начало пути. У нас медовый месяц, а зна-а-ачит, — игриво сверкнул он глазами, — впереди Флоренция, Венеция, Милан, Монако, — без устали перечислял он. — Ещё мы должны побывать в Греции. — Люцифер, — я протянула руку и погладила мужа по щеке. — Я готова благодарить вселенную каждый день за встречу с тобой. Он перехватил мое запястье и поцеловал ладонь. — Как и я, — муж расцеловал мои руки. — Ты невероятная. Самая прекрасная женщина на всем белом свете. И больше я не позволю никаким бедам нас разлучить, — он поднял взгляд, устремляя его вдаль, на виднеющийся на горизонте Колизей. Затем будто очнулся от своих мыслей, наклонился, целуя легко, запечатляя нас в безмятежном миге. — А сейчас только ты, я и вечный город. Я прильнула к его боку, рассматривая пляшущие блики на окнах, теплое марево, плывущее по воздуху, оранжеватые облака на горизонте и обласканные солнцем величественные старинные дома, простирающиеся перед нами. Наше путешествие только начиналось. Путешествие не только по миру Путешествие вдвоем, по не всегда простой жизни. Сейчас я была уверена как никогда — мы справимся, потому что мы вместе. И по другому не может быть.2 года спустя
— Я дома! — от аппетитного запаха, доносящегося с кухни, у меня с порога разыгрался аппетит. — Папа! — Амели в розовом, безумно девчачьем платье примчалась меня встречать. Наперекор своей матери наша дочь любила все яркое, нежно-девичье и блестящее. — Я наисовала насю семью! — восторженно прыгала она вокруг, протягивая мне лист. Я присел и взял у ребенка рисунок. — Это нась дом, — объясняла дочь, тыкая пальчиком. — Это я. Это мама. Это ты, а это Фетякся и Басилик, — указала Амели на смешно нарисованных оранжевую собаку и коричневую кошку. — Очень красиво, — похвалил я. — Давай повесим его на холодильник. — Давай! — задорно отозвалась дочь, крепко обнимая меня за шею. — Папа, — зашептала она заговорщически, — а кто такой злоебусий? Я аж крякнул от неожиданности. «Ну, Уокер! Ну зараза!» — Это ты где такое услышала, солнышко? — Мама сказаа на миксил, — сделала круглые, как блюдца, глаза Амели. — Гм, — я натянул самую невозмутимую улыбку. — Это секретное мамино слово. Его больше никому нельзя использовать, — импровизировал я. — Посему? — недоумевал ребёнок. — Потому что оно волшебное, и мама его использует, только когда печет десерты, — понес я полную околесицу, лишь бы убедить дочь не повторять. — И если его узнает кто-то другой, получится не так вкусно. — Ладно, — Амели приложила пальчик к губам. — Это будет наш секлет. — Точно. Секрет. Я поднялся, взял дочь за руку и пошел на кухню. Вики, перепачканная мукой, воодушевленно декорировала торт, испечённый к дню рождения Амели, и что-то напевала себе под нос. — О, Люцифер, — она чмокнула меня в губы. — Привет, — нежно обнял я жену. — Я как раз заканчиваю. — Как себя чувствуешь? — я положил руку на уже наметившийся животик. — Как Самаэль младший? — Я отлично. Похоже наш сын будет футболистом, — всплеснула руками Вики. — Такой маленький, но такой сильный. Я позволил себе замереть на мгновение, вдыхая запах выпечки и пряных специй на волосах жены. Запах уюта, счастья. Запах нашего дома. Питера осудили спустя несколько лет судебных слушаний и несчетное количество томов уголовного дела. По совокупности приговоров он получил пожизненное, понеся ответственность за все злодеяния: убийство Эмили и Джуди Беккер, покушение на меня, смерть дежурного в полицейском участке и, конечно же, за смерть всех девушек, подтверждением чего стали найденные трофеи. Они слишком много для него значили, что избавиться от них у душегуба не поднялась рука. Мими и Дино решились на переезд в Чикаго. Сыграли шумную красивую свадьбу, купили дом совсем недалеко от нас, став нашими частыми гостями и верными друзьями. — Амели вся в предвкушении поездки в Диснейленд, — тихонько проговорила Вики, поглядывая на дочь. Я повесил рисунок рядом с остальными на холодильник. Амели занялась созданием нового, весело дёргая ногой под столом. — А я в предвкушении нашей романтической поездки на море, — я вернулся к Вики, теперь обняв ее со спины, и поцеловал в ушко. — Скоро нам будет совсем не до отдыха, — погладил живот, почувствовав сильные пинки маленьких ножек. — И правда, футболист, — усмехнулся я. Вики закончила с декором, отложила кондитерский шприц и повернулась ко мне лицом. Она выглядела взволнованно и сосредоточенно. — Что случилось? — Люцифер, — понизила она голос. — Есть одно незаконченное дело, которое не даёт мне покоя. — Не совсем понимаю, — мотнул я головой. Жена начала теребить ворот моей рубашки. Вики всегда делает так, когда ее волнует предстоящая беседа. — Я знаю, что ты будешь против. Затея в целом вряд ли тебя порадует, — тараторила Вики. — Но это нужно мне. Для успокоения, — ее взгляд стал серьезным. — Я поняла, что готова сделать это именно сейчас. И должна сделать именно сейчас.Маньяк. Больница тюремного типа Sol Seppy — Move
Я смотрел в пыльное заляпанное окно, скованное массивной решеткой. Мутный пейзаж города, далёкий, недоступный, с кипящей в нем жизнью, куда не дотянуться рукой, ни потрогать, ни прикоснуться. Я больше не смогу внести свою лепту, не смогу утолить голод. Навечно запертый в своем теле. — Джефферсон, к тебе посетитель, — окликнул меня охранник. Лысый, сплошь гора мышц, с грубым, будто высеченным рублеными движениями лицом. Я удостоил его мимолётного взгляда, развернул коляску и покатил к выходу. Довольно быстро я наловчился общаться с новой частью своего тела, если инвалидную коляску можно таковой назвать. Теперь она служила мне ногами, которых я лишился. Травма лишила меня силы, ловкости, возможности проникнуть куда угодно, возможности делать что угодно. Взять желаемое, осуществить мечту. Колеса старой, изрядно потасканной жизнью коляски, вращаясь, скрипели, стучали по металлическим порожкам. На них я часто застревал, рывками высвобождая себя из ловушки. Охранник молча шел позади, совершенно равнодушный к моим неудобствам. Он со скучающим видом ждал, пока я совладаю со злосчастными дверными проемами. Массивные металлические двери с мерзким электрическим звуком открывались и закрывались, пропуская меня в переговорную. — Шестая, — холодно буркнул охранник, оставаясь сторожить выход. Я покатил к кабинке, завернул за перегородку и оторопел. Если бы стоял, попросту потерял бы равновесие. За помутневшим бронированным стеклом сидела она. Вики. Я не сразу ее узнал. Она изменилась. Кожа, до этого белая, словно светящаяся изнутри, приобрела золотистый загар. Волосы слегка посветлели, разбавленные россыпью прядей пшеничного оттенка. Торопясь, ударяясь о боковые стенки, я примостил коляску и сорвал нервным движением трубку со стены. Вики же не спешила, склонила голову, изучая меня, как подопытного кролика в лаборатории. Невозмутимо, с бесстрастным до отвращения лицом сняла трубку и молча воззрилась на меня. — Ты... — я осекся. Заметил на ее носу веснушки, совсем немного. Терпеть не могу веснушки. Ко всему прочему добавился ещё и макияж, изрядно смахнувший налет невинности с лица Вики. — Что с твоими волосами? Что с тобой? В голос помимо моей воли вплелись пронзительные, почти истерические нотки. Образ мечты рушился на глазах. Я тщетно пытался склеить ее осколки в надежде спасти то, что осталось. Её губы искривила непривычная злорадная улыбка. Глаза смотрели на меня с презрением и ехидным торжеством. Больше не было того взгляда трепетной лани, жертвы, моей мечты. Охотничий дух — вот что в ней взрастила жизнь. Вики больше не была агнцем, идущем на заклание. Передо мной был абсолютно другой человек. Женщина, не удостоившаяся бы и крохи моего внимания. — Солнце вносит свои коррективы, — не тая скуки в голосе, ответила Вики и совершенно небрежно стала наматывать телефонный провод на палец. Весь ее вид выражал светскую утомленность, будто мы сидели не в тюрьме, разговаривая через бронированное стекло, а на скучнейшем званом ужине. — Почему ты пришла ко мне? — впервые я оказался в положении жертвы. Сидящий здесь, в инвалидном кресле, опешивший, не зная, что сказать в нетипичной ситуации. Я попросту был не готов. Она одарила меня стервозным взглядом, надула губы, изображая недовольство. Все тело передёрнуло отвращением. — Забудь обо мне. Я больше не та Вики, которую ты хотел убить. Я не успел ничего сказать. Она резко повесила трубку на рычаг и встала. Тошнота и отвращение подкатили к горлу. Вики была беременна, осквернена чужим естеством. Больше не чистая, уникальная, моя. Она отдала часть себя другому. Эта мысль обдала нутро липкой брезгливостью. Вики, не оборачиваясь, устремилась к выходу, пока я так и сидел с трубкой в руке, окаменевший, глядя ей вслед. — Джефферсон, ты там заснул? — недовольно пробасил охранник. — Я, — сглотнув вязкую слюну, повесил трубку, — сейчас. В камеру я возвращался отсутствующий, плывущий по волнам дурного сна, в который меня забросило. Образ Вики искажали наплывы безобразных элементов. Веснушки, косметика, повадки, другой цвет волос. Живот. Я моргнул. Глаза запекло, так долго пялился в одну точку на пыльном полу. Туман, закрывающий весь остальной мир, сузивший зрение до точки под именем Вики, рассеялся. Я ощутил предельную ясность, прозрение. Из оцепенения меня выдернула холодная рука медсестры, бесцеремонно развернувшей предплечье внутренней стороной наверх. Она оглядела синяки от капельниц. — Поставлю во вторую руку, — она наклонилась ближе и задрала майку на моем животе. — Нужно сменить мочеприемник. Я впервые разглядел девушку внимательно. До этого она была для меня безликой обслугой искалеченного тела. Серые глаза, светлая чистая кожа, тонкие черты лица. Каштановые волосы собраны в пучок, из которого выбилась одна непослушная прядь. Медсестра суетилась, желая быстрее покончить с рутинными обязанностями. Длинная шея оказалась очень близко. Настолько, что я увидел, как бьётся пульс под тонкой кожей. Ниже пояса чувствительность была безвозвратно утеряна, но я ощутил, как где-то в недрах души встрепенулась, подняла голову тьма, пробуждаясь ото сна. Руки, ведомые ее волей, сомкнулись вокруг женской шеи.А жизнь — только слово, Есть лишь любовь и есть смерть. Эй! А кто будет петь, Если все будут спать? Смерть стоит того, чтобы жить, А любовь стоит того, чтобы ждать. В.Цой