Forbidden love

      Итачи наблюдал, как омега безропотно расположился на диване в полулежащем состоянии, опираясь на локти, открывая его взору соблазнительные изгибы и слегка прикрытое тканью полувозбужденное естество. От такого вида альфа не на шутку разгорячился, чувствуя, как в районе паха ему буквально становилось тесно, а оттого и не менее мучительно. Ему хотелось тотчас накинуться на своего брата, размывая границы дозволенного и глубоко войти внутрь послушного ещё совсем юношеского тела, тем самым нарушая собственный этически-моральный кодекс. От пронзительного взгляда альфы, внимательно изучающего его формы, лицо Саске полыхало румянцем, в то время, как глаза искрились в ожидании более решительных действий. Несмотря на порядком взбудораженное сознание, которое кричало о том, чтобы незамедлительно взять омегу, Итачи из последних сил пытался сделать всё правильно и медленно, чтобы доставить Саске настоящее удовольствие, тем самым сглаживая свою вину за прошлый раз, когда он думал лишь о себе. Он не хотел допустить, чтобы их близость ассоциировалась для младшего с болью и насильственным подчинением, вместо того, чтобы показать, что соединение тел — это высшая форма проявление привязанности и любви.       Альфа потянулся к своей ширинке, оттягивая язычок вниз, освобождая себя от лишней одежды, которая лишь мешала ещё ближе соприкасаться с тёплой кожей омеги. Склонившись над ним, он, окончательно лишив омегу какой либо защиты, подстелил под него банный халат и заставил Саске лечь на него спиной полностью оголенным, давая Итачи больший простор для активных манипуляций. Младший нервно покусывал припухшие от недавних поцелуев губы и, чтобы успокоить его, альфа накрыл их своими, проводя языком по маленьким ранкам, из которых вот вот могли потечь капельки багряной крови. Омега без остатка пытался отдать себя в руки своего брата, отчаянно отвечая на предварительные ласки. Рука старшего потянулась к его волосам, зарываясь в корни, слегка приглаживая подушечками пальцев, чтобы омега ощущал себя в полной безопасности от прикосновения к нему знакомых рук. Это подействовало и младший, наконец, мог под ним расслабиться, позволяя и дальше беспрепятственно искать его чувствительные точки. Итачи углубил поцелуй, сплетая их языки в жарком танце, давая понять юному омеге кто здесь главный. На минуту оторвавшись от него, Итачи аккуратно взял брата за острый подбородок, приподнимая чуть выше, с особым удовольствием смотря на все ещё высунутый язык, ожидающим повторного проникновения в полость рта. — Ты лучший, отото, — с довольным видом произнёс старший.       По лицу омеги было видно, как сильно ему нравилось то, что с ним делали и он, больше не отдавая себе отчета, притянул альфу за шею обратно, впуская Итачи в высокочувствительную зону. Альфа полностью перехватывал инициативу, буквально принуждая Саске молить о глотке воздуха. Решив слегка ослабить хватку, он перешёл к шее, особенно уделив внимание сонной артерии, которая призывно пульсировала под горячим кончиком языка. Саске кусал костяшки пальцев, ощущая дрожь во всем теле, когда губы Итачи спустились ниже к нежным розоватым соскам. Альфа игрался с каждым из них, максимально растягивая удовольствие, неспешно оттягивая и покусывая маленькие кнопочки, не забывая проходиться и по не менее сладким ореолам. — Не сдерживай себя. Я хочу слышать тебя, Саске, — попросил старший, отнимая его пальца от рта. Покрасневшая искусанная плоть показалась Итачи весьма болезненной, поэтому он принялся зализывать пострадавшие места, притупляя неприятные ощущения, — не делай так больше.       Попросив младшего не причинять себе боль, он вернулся к опухшей от многочисленных укусов груди, спускаясь ниже к ещё плоскому животу, только-только готовящемуся подрастать. Это место воспринималось обоими, как нечто особенное, поэтому альфа лишь нежно дотрагивался до него лепестками губ, стараясь, как можно ласковей и мягче проходиться по этой части тела. На кончике его возбужденной плоти обильно выделялся предэякулят, стекая вниз к жаждущей к себе внимания ещё совсем девственной дырочке, не считая единственного непредвиденного вторжения. Омега был готов извергнуть семя, даже ни разу притронувшись к себе руками. Когда его пальцы потянулись к паху, чтобы наконец получить желанную разрядку, Итачи запрокинул обе руки над его головой, словно жгутом удерживая их своей большой ладонью, а затем, найдя на полу скинутый в самом начале пояс халата, зафиксировал им кисти рук, так что он теперь не мог их использовать. — И-Итачи, от-отпусти, — смущённо умолял омега, пытаясь высвободиться из крепкого узла, но у альфы были далеко идущие планы, в которые не входило потакание младшему. — Я уже говорил тебе, что я хуже, чем ты думаешь, Саске.       Альфа специально избегал его плоть, пытаясь понудить омегу кончить без посторонней помощи, только от его прикосновений. Он взял его правую ногу под колено и высоко приподнял, получая лучший доступ к его ступне. — И-ита-чи, — промычал его имя омега, когда старший начал облизывать пальцы ног, попутно целуя каждый пальчик в отдельности, словно он обслуживал персону не ниже королевской особы.       Альфа выцеловывал каждый сантиметр, продвигаясь к голени, слегка покусывая, оставляя покраснения на бледной хрупкой коже. Саске не мог удержаться от громких стонов, что для Итачи были подобны прекрасной мелодии. Альфа склонился ниже, принявшись за нежную кожу в районе паха, обрабатывая шаловливым языком внутреннюю сторону бедра. Сам старший чувствовал, как его член был готов взорваться, желая ворваться в дрожащий анус омеги, но Итачи останавливал себя от подобных мыслей и, освободив из трусов обильно текущее возбужденное естество, одной рукой активно делал обратно поступательные движения, пока другой все ещё держал ногу омеги на весу, не прекращая целовать все, что виднелось на его пути. — Прости, Саске, прости, мне это сейчас очень нужно, — единственное, что произнес альфа, прежде чем поставить ничего не подозревающего омегу в коленно-локтевую позу.       Младший пугливо обернулся на своего брата, боясь вторжения в своё неподготовленное лоно, но Итачи лишь слегка раздвинул его бёдра, вставляя между ними свой твёрдо стоящий член и, сдвинув их вместе, убедившись, что они плотно обхватывают его налившуюся плоть, начал тереться между ними имитируя самый настоящий процесс полового акта. — Э-это… ч-что…       От столь вызывающей позы у омеги выступили слезы в агонии стыда, а когда Итачи прошёлся языком вверх по линии позвоночника, по спине тотчас побежали мурашки, поставляя короткие импульсы в мозговой центр, отвечающий за удовольствие. Из груди альфы вырывался дикий рык, перекликающийся с сладострастными стонами находившегося под ним омеги. Первым из их пары кончил Саске, испытав впервые в жизни реальный оргазм от одних только ласк, пачкая под собой хлопковую ткань, которая не так давно была его одеждой. Но даже после этого его член был в полной боевой готовности, ожидая следующей ступени наслаждения. Итачи тоже вот-вот собирался выпустить сперму, не прекращая межбедренных фрикций. Чтобы не заставлять Саске скучать, он подушечками пальцев ухватился за его торчащие, как колышки, соски, весьма искусно вертя их в разные стороны, заставляя омегу истошно кричать в экстазе, высовывая язык в такт импровизированным толчкам. Когда Итачи почувствовал, что готов кончить, он, схватив омегу за талию, вернул его в прежнее положение на спине и, сделав лишь несколько поступательных движений рукой на своём члене, обильно испустил сперму на тело брата, заливая брызгами его лицо, грудную клетку и немного попав на живот, после чего за ним во второй раз, без помощи рук, пришёл к естественной кульминации и омега, забрызгивая своей жидкостью свой живот и бедра. Его младший брат, покрытый сверху донизу его спермой, сейчас выглядел безбожно развратно, все ещё отходя от двойного оргазма. Итачи мог поклясться, что в жизни не видел в ком то столь ядерную смесь дьявольской похоти и ангельской невинности. Наконец развязав ему руки, он приподнял обессиленное тело младшего, как бы окутывая его в оковы, дав Саске возможность уткнуться носом ему в грудь, зарываясь глубже в крепкие объятья от сильного смущения. — Прости меня, Саске, прости, — шептал альфа совсем рядом, положив подбородок на его макушку. — Н-ничего, — застенчиво ответил омега, боясь поднять на него глаза, — Я-я правда счастлив. — Саске, посиди немного, я только принесу горячее полотенце. Тебя нужно… обтереть, — понимая, что омеге не очень комфортно ощущать на себе липкую жидкость, которая засыхая стягивала кожу, он попытался выпутаться из образовавшегося тандема и ненадолго отойти, но омега так сильно нервничал, что буквально вцепился в футболку Итачи, не желая его отпускать. — Я никуда не уйду, слышишь? Я вернусь буквально через пару минут, хорошо? — мягко успокаивал альфа, поглаживая его по растрепанным волосам. — Угу, — тихо согласился младший, неуверенно опуская руки, чувствуя, как ускользает тепло от тела его брата и на смену приходит лёгкая прохлада.       Альфа собрал с пола и дивана всю грязную одежду, которую они изрядно успели испачкать, чтобы закинуть в стирку и быстро направился в ванную комнату. Запустив стиральную машину, он прошел в комнату омеги, беря для него сменные вещи и, затем, на обратном пути, прихватил с собой тазик с горячей водой и чистое махровое полотенце, вернулся к съёжившемуся от холода брату, который тихо сидел, уткнувшись лицом в коленки. Итачи было невероятно тяжело наблюдать за этой картиной, чувствуя снова подступающий к горлу комок вины за содеянное. Сейчас он мог отчётливо видеть результат своей несдержанности, который буквально опоясывал всё тело подростка: их сперма, смешанная со слюной и смазкой, а также несчетное количество укусов и багрова — фиолетовых засосов. Омега почувствовал на своих плечах чужую ладонь и, вздрогнув от неожиданности, наконец, поднял голову на брата тут же заливаясь краской. — Ты замёрзнешь, если будешь так сидеть. Я быстро. Потерпи немного, — попросил старший, смачивая полотенце в горячей воде и, встав на колени напротив юноши, начал неспешно обмывать его тело.       Итачи понимал, что Саске сейчас испытывал сильную неловкость и старался лишний раз не смотреть на него, лишь четко выполняя задуманное. Омега был благодарен за это брату, покорно принимая из его рук помощь. Когда он закончил, то передал младшему одежду и специально ушёл, чтобы дать ему спокойно переодеться, в то время, как сам тоже помылся, сменил нижнее бельё и облачился в свежую домашнюю одежду. Вернувшись, он обнаружил Саске в уже более презентабельном виде, словно это не он какое-то время назад, стонал на этом самом диване. — Итачи… — позвал омега, присаживающегося рядом с ним альфу. — М? — давай понять, что он его внимательно слышать, вопросительно промычал он. — Обещай… обещай, что не станешь… не станешь избегать меня, после случившегося! — боязливо, но в тоже время с твердостью в голосе, попросил младший, опасаясь, что Итачи снова попытается ускользнуть от него под предлогом их кровного родства. — Я обещаю, что ни за что не оставлю тебя. Но… — в какой-то момент Итачи остановился, тяжело вздыхая, словно взвешивая что-то за и против в своей голове, — я не буду спать с тобой, Саске. Прости, я пока не готов дойти до конца. Мне ещё сложно принять действительность в том виде в каком она нам представлена. Никто и никогда не сможет потеснить тебя в моих глазах, но это не значит, что то что происходит между нами — нормально. Это только моя вина. Мои ужасные действия привели нас к пропасти и я боюсь падать ниже и безнаказанно тянуть тебя за собой. Прошу, ты должен меня понять. — Я… я понимаю, — с грустью ответил омега, — но, пожалуйста, будь со мной рядом. Не исчезай. Не оставляй меня одного со всем этим, Итачи! — чувствуя боль в груди, слезно молил омега, не зная, что ему делать, если брат снова решит отдалиться от него. — Этого не произойдёт. Я приму любой удар на себя, но не дам тебе пострадать из-за моей слабости, — беря лицо омеги в обе ладони, он нежно поцеловал его в кончик носа, а затем прикоснулся своим лбом к его, словно устанавливая ещё более крепкую связь, — я всегда буду любить тебя, мой глупый младший брат.

***

      Саске проснулся утром в своей комнате, вспоминая, что произошло вчера и ощущая новый прилив волнения перед встречей с братом на завтраке. Омега переоделся и спустился к общему столу, где уже собрались остальные члены их небольшого семейства от которых веяло домашним уютом. Итачи и их отец что-то активно обсуждали, явно связанное с работой, а их мать стояла у плиты, раскладывая по тарелкам яичницу с беконом и салат. — Саске, ты так все на свете проспишь, садись завтракать, — хлопоча, бросила в след Микото, ставя перед всеми индивидуальную тарелку и стакан апельсинового сока.       Итачи, заметив брата, мягко улыбнулся и жестом попросил сесть рядом. Омега почувствовал прилив радости, впервые за долгое время, садясь не напротив, как это было в период их «холодной войны», а как раньше — бок о бок. Родители удивлённо посмотрели на них, а затем переглянулись между собой. — Дорогая, что ты им такое сказала, что они объявили общую капитуляцию? — Да я и сама не знаю, — ответила она, не сводя глаз с помирившихся детей, — что это с вами? Вы сегодня какие-то необычные, — не удержалась от любопытства Микото, садясь ко всем за стол, вспоминая, что ещё накануне они вели себя, как кошка с собакой. — Мы братья. Нам нечего делить, — спокойно ответил Итачи, приступив к поеданию завтрака. — Хммм, — лишь протянула женщина, не зная радоваться ей или начать беспокоиться от таких разительных перемен.       Вся семья спокойно продолжила трапезу, перебрасываясь парой незамысловатых фраз, и только Саске чувствовал что что-то не так в этот момент происходило с его телом. Он хотел бросить приборы и убежать к себе в комнату, чтобы проверить, что именно вызывало этот дискомфорт, но не решался нарушить царящую семейную атмосферу и привлекать к себе лишнее внимание родителей. При каждом соприкосновении ткани одежды к его соскам, омега дергался в тихом болезненном стоне. Он просто не мог думать о содержимом тарелки, испытывая дичайшие неудобства из-за боли в районе груди. — Саске, ешь нормально, опять прикажешь мне пол тарелки за тобой выбрасывать? Смотри, щеки все впали, — глядя, что сын снова больше ковыряется в еде, чем ест, отругала Микото. — Не заставляй его, дорогая. У него растущий организм, он ест столько сколько ему нужно, — уже по привычке читая утреннюю газету, в защиту младшего, ответил Фугаку. — Дорогой, сколько раз я тебе говорила, не читай за столом. Ты подаёшь плохой пример детям, — встав из-за стола, она вырвала их его рук бесполезное, по её мнению, чтиво и в ярости сложив до маленькой бумажки, выбросила в ведро. — Я же не дочитал… — грустно посматривая в сторону мусорного бака, вздыхая, сказал мужчина. — Уверена, там не было ничего интересного, — как ни в чем не бывало уплетая яичницу, упрямо заявила мать семейства.       Итачи не так интересовала бытовая перепалка родителей, как Саске, который постоянно оттягивал свою футболку и странно морщился, словно что-то в нем вызывало такую реакцию. — Саске, с тобой всё в порядке? — альфа наклонился к младшему впритык, пока оба родителя были вовлечены в свои разговоры и тихо спросил, слегка поглаживая его спину круговыми движениями, чтобы хоть как-то снять неприятные ощущения с тела. — Там… — смущённо ответил Саске, показывая глазами на свою грудь, — больно… — только и смог произнести он, снова жмуря глаза. — Мам, пап, нам с Саске надо идти. Я собираюсь в университет, заодно и его подброшу, — быстро нашёлся, что сказать альфа, показывая младшему чтобы он поднимался на верх, — мы только вещи возьмём и сразу поедем. — Хорошо. Только аккуратно машину веди и слишком не разгоняйся, — напоследок ответила Микото, снова вернувшись к разговору с мужем.

***

      Итачи поднялся вслед за братом, заходя вместе с ним в его комнату. — Иди сюда, Саске, дай посмотрю, — садясь на застеленную кровать, попросил он, дав возможность омеге встать между его ног.       Младший нерешительно задрал футболку, являя Итачи свои набухшую и покрасневшую грудь. Когда он попытался дотронуться до сосков, омега тут же отпрянул, неосознанно делая шаг назад, как от электрического разряда. — Кажется, твои соски стали слишком чувствительными. Я, наверное, перестарался вчера, — не понимая, в чем тут дело, предположил Итачи, виновато наблюдая за мучениями брата. — Это… что мне делать…? Я не могу так пойти в школу… — чуть не плача, спросил Саске, пытаясь найти хоть какое-то решение. — Давай попробуем залепить пластырем, может тогда будет меньше натирать, — предложил старший и достав широкий пластырь, снова вернулся к Саске, — они стали чуть крупнее со вчерашнего дня. — Итачи, не… не говори таких вещей… вслух, — с помесью раздражения, стыдливо попросил омега. — Тебе нечего передо мной стыдиться, глупый, — мягко ответил Итачи и приблизившись к его груди подул на один из сосков, а затем поцеловал его, лишь слегка прикоснувшись к верхушке губами, — все ещё больно? — спросил он, лепя пластырь. — Т-терпимо, — чувствуя прилив возбуждения, ответил омега, — н-не делай так, это смущает. — Прости-прости. Ты сейчас очень милый.       Дальше он продолжил без лишнего фанатизма, но перед тем, как опустить его кофту, он не удержался и всё же мимолетно поцеловал подростка в живот. — Кажется, готово. Так лучше? — спросил Итачи, делая вид, что ничего не сделал. — Да… вроде лучше, — ощущая себя немного странно от последнего прикосновения к его животу, ответил Саске. «Неужели, он готов принять его?» пронеслось в голове омеги и от этой мысли, он даже улыбнулся. — Раз улыбаешься, значит действительно стало легче. И, Саске, ты же принимаешь витамины, которые тебе выписали? — Ну разумеется. Я же не хочу навредить ребёнку, — раздраженно ответил Саске, считая что его принимают за неразумное дитё, которого надо вечно контролировать. — Я ведь не для праздного удовольствия спрашиваю. Разве ты ещё не понял, я беспокоюсь о тебе. Была бы моя воля, я бы не выпустил тебя из дома до самых родов. Я не могу быть все время рядом, Саске, так что это все, что я могу для тебя сделать. — Я знаю, просто… просто тебе следует больше мне доверять, — отбросив язвительность, ответил омега. — Я доверяю тебе, мой глупый отото, я не доверяю другим. В мире много разных людей и они по разному относятся к омегам и тем более беременным… в твоём возрасте. Я не знаю, смогу ли отгородить тебя в будущем от сплетен и осуждений. Уже сейчас я не могу это игнорировать. Не хочу, чтобы в тебя тыкали пальцами, как на прокаженного. В нашем мире омеги, они… — Я таким родился и всегда знал, что будет трудно. Этот ребёнок… он придаёт мне уверенность и это я решил сохранить его, так что ты не должен нести ответственность за мой выбор. Прости, что тебе приходится нелегко из-за меня. — Это не так, Саске. Единственный виновный здесь только я один. Никогда не смей думать, что это твоя вина, слышишь? Омеги не виноваты, что мы, альфы, так легко поддаёмся своей жалкой природе. Альфы должны нести ответственность за насилие, которое совершают и я не исключение. Я хочу чтобы ты был счастлив, со мной или без меня, как пожелаешь. Я отойду в сторону, если это будет делать тебя несчастным. Или… если ты встретишь кого-то, я… я непременно… — Итачи, не смей думать, что я лягу под кого то другого! Я ношу твоего ребёнка и не дам кому-то прикоснуться к себе, ты понял?! Я не какая-то шлюха, которую можно передавать по кругу! — Ты же знаешь, что я не это имел ввиду. — Мне плевать! Даже если решишь никогда не спать со мной, я все равно буду рядом и мы вместе воспитаем этого ребёнка! Я лучше умру, чем сделаю это с кем-то другим, идиот!       Альфа на это лишь обнял отчаянного омегу, который так сильно боролся за их отношения и право быть вместе, как настоящая семья: он, его брат и их ещё не родившийся малыш. Он готов был простить ему всё, но вот только сам Итачи не хотел себя прощать.

***

      В школе не было ничего интересного, чтобы как-то отвлекло юного Учиху от утренней перепалки с братом. Его поистине бесило, что Итачи готов зайти так далеко со своей моралью, что мог даже предположительно говорить о том, что он, Саске, мог быть с кем-то кроме него после всего, что между ними было. Омега хоть и не знал, что именно испытывал к старшему брату, была ли это любовь, одержимость, привязанность или комплекс старшего брата, но одно он знал наверняка, что бы это ни было, только Итачи мог делать с ним все эти «взрослые» вещи, а остальные альфы, даже в теории, для него просто не существовали. В его голове просто не умещалось слово «если», а их ребёнок, ко всему разумеющемуся, должен был знать лишь одного истинного отца — Итачи и больше никого. — Эй, темэ, ты чего с утра такой кислый? — подойдя на перемене, поинтересовался Наруто, снова что-то жуя.       Этот ненасытный Бета просто не мог обойтись без жратвы, а омеге приходилось потом убирать со своего стола крошки. — Добе, прекрати жрать каждую минуту. Ты все валишь мимо рта. — Да ладно тебе, Саске, ты чего завёлся, неужели поцелуй с Итачи-саном оказался не таким же идеальным, как со мной? — Бета, а самомнение, как у альфы, Усуратонкачи. — Ну я может и не альфа, 1:1, но целуюсь то я явно лучше некоторых омег, 1:2 в мою пользу. — 2:2, мне теперь хватает практики, чтобы уделать тебя.       Но тут омега понял, что снова повёлся на дешевую провокацию и только что сам всё выложил другу. — Так вы с Итачи-саном это… прям того… быстро вы однако, — словно ничего необычного, произнес блондин, разворачивая батончик шоколадки. — Идиот, мы не делали это… просто… мы поцеловались и… да какого я тебе все это рассказываю, добе?! — Боже, ты так к себе весь класс привлечёшь. Меня просто забавляет твоя реакция. Это так смешно. Я не знал, что Сасу-чан может так краснеть. Шоколадку? — Не зови меня так! И какого лешего я с тобой связался. — Может потому что я прекрасный друг и верный товарищ? Хлебушек? — Ты меня с ума сведешь! Я пошёл, — вставая с места и проходя мимо одноклассника, ответил он. — Эй, ты куда? — недоуменно спросил бета, — до конца перемены всего пять минут осталось. — От тебя подальше. Не волнуйся, приду вовремя.       Утренняя тошнота хоть и отошла на второй план, а вот частое мочеиспускание продолжало его преследовать, поэтому омеге приходилось посещать белого друга чаще остальных. Зайдя в одну из туалетных кабинок, он сделал все свои дела, хотел уже было вернуться в класс, чтобы не опоздать, но уже проходя к выходу, краем глаза заметил моющего в раковине руки Хидана, который тоже увидел его через зеркало и сейчас буквально пожирал его взглядом. — Саске! Какая встреча! Я-то уже ненароком подумал, что ты прячешься от меня, а я, оказывается, просто не там ищу, — обернувшись к нему и подходя все ближе, начал пепельный блондин. — Что тебе от меня нужно? Кажется, мы с вами это уже обсуждали. Хотите драки — деритесь в честном бою.       Младшему хотелось побыстрее сбежать, чтобы не создавать себе лишних проблем, тем более, что от этого альфы можно было ожидать все что угодно. — Твой запах, он изменился. От тебя пахнет альфой, но… этот запах мне не знаком. Значит, наш гордый омежка предпочёл трахаться с кем-то на стороне? Саске-чан, я не люблю, когда меня обламывают, тем более такие сладкие шлюшки, как ты. Это было упущение с моей стороны. — Не походи ко мне, урод! — понимая, что Хидан что-то задумал, Учиха попытался сбежать, но альфа успел схватить его за волосы, оттаскивая от выхода и кинул на кафельный пол. — Зачем же ты так, сладкий? Что, если бы я не поймал тебя? Ты хочешь лишить нас обоих удовольствия? — Не смей трогать меня! Я пойду в полицию! — Не пойдёшь. А знаешь почему? Потому что ты омега, а омеге никто не поверит. Все знают, что они только ноги умеют раздвигать и сами напрашиваются на такое обращение. Но знаешь, мне нравятся непокорные. Если бы ты так легко принял меня в себя, это было бы так скучно. Играть в эту игру гораздо веселее.       Хидан насильно приволок его к стенке и теперь имея опору, впился в губы омеги, вызывая в нем лишь отвращение и подступающую тошноту. Ему было мерзко от мысли что этот грязный альфа суёт свой язык в его рот, который, как и все остальное, принадлежало лишь его брату. Саске толкнул блондина в грудь, но это лишь раззадорило альфу. — Нравится пожёстче, Саске-чан? Я всегда рад обслужить тебя по лучшему разряду, — ехидно ухмыльнувшись, он ухватился руками за хрупкую шею омеги и с силой надавил, не давая кислороду поступать в лёгкие, — как тебе такое? Поистине впечатляющее зрелище! Ты так любишь вопить о чести, но, упс, кажется теперь ты говорить-то не можешь.       На миг Мацураси ослабил хватку, давая ему отдышаться. До него это была забава: заставь омегу просить о пощаде. — Что это у нас тут? Кажется с тобой кто-то поиграл недавно, Саске-чан. Пф. Бесит. Как же, блять, бесит!       Увидев на его теле чужие метки, он пришёл в ярость и, подняв омегу с пола, прижал к стене туалетной кабинки и держа двумя руками за горло, приподнял над землей, максимально перекрывая пути к естественному процессу дыхания. — Т-ты с-сп-спя-тил… — еле произнёс омега, пытаясь вырваться.       В этот момент Саске боялся больше не за себя, а за то, что асфиксия могла сказаться на эмбрионе внутри него. Он просто не мог потерять ребёнка Итачи. Если у него случится выкидыш, он не сможет этого пережить. «Нет… он не может умереть ещё в утробе… он задохнётся… Нет… Итачи… Итачи…» — Забавная вещь — жизнь, сладкий. Сначала ты мне отказал, а теперь мы сводим счёты. Что ж, давай вместе посмотрим, как долго ты продержишься…