Драбблы

— Устал? — спрашивает Коннор. Волосы на затылке Гэвина пахнут шампунем. Коннор высовывает кончик языка, чтобы незаметно коснуться — определить марку, хотя это точно что-то из трех шампуней в ванной, не сказать чтобы долгий и сложный анализ. — Тяжелый день? Он и сам был на работе и знает — день тяжелый. Он знает — Гэвин устал, ощущает это в его пульсе, его дыхании, в том, как вздрагивают его пальцы. Коннору просто хочется услышать его голос. Под одеялом, ночью, Коннору иногда кажется, что он застрял в Саду Дзен. Что все это нереально. — Ага, — Гэвин поводит плечами, — ты? И если бы сейчас был день, а они смотрели друг на друга, Коннор отмахнулся бы и сказал пренебрежительно: «Я никогда не устаю», — но в тесном и теплом пространстве под одеялом нет места лжи и браваде. Он устает. — Ага, — отзывается он эхом, — еще как. Это не физическая усталость. — Эх, — Гэвин вздыхает, — значит, секса не будет, Кон? А кто строил глазки при этих засранцах из спецназа? Кто раздавал авансы?.. Пафос речи немного портит оглушительный зевок. И Коннор уже открывает рот, чтобы сказать: «Спокойной ночи, Гэвин. Какой сейчас секс?» … И внезапно понимает, что он хотел бы — хотел бы что-то сделать с холодом, застрявшим внутри и не желающим уходить, с неприятными и назойливыми мыслями. Коннор никогда не был человеком, ему не с чем сравнивать, но андроидом быть порой непросто. Горячие руки Гэвина и нечто в глубине его глаз всегда действуют на Коннора как антивирус: чинят, лечат и изгоняют всякую дрянь. — Ты уверен? — шепчет он, прижимая губы к позвонкам. Здесь к запаху и вкусу шампуня добавляется гель для душа — Гэвин именно этот не очень любит, зато его любит Коннор, а значит… Антивирус. — В этом я всегда уверен, — самодовольно заявляет Гэвин, но снова зевает. — Эй! Это ничего не значит! Он находит руку Коннора под одеялом и поднимает к своему лицу, целуя ладонь: язык рисует на скине круги и спирали, и каждая закручивается внутри Коннора. Он закрывает глаза, позволяя нужным программам запускаться самостоятельно — только от прикосновений Гэвина, теплоты его тела. Тонкое и нежное чувство растет внутри вместе со стрессом, пока не начинает распирать каркас в груди, трепыхаться в насосе, растекаться по телу вместе с тириумом. Его собственные движения теряют неторопливость, корпус зудит, а пальцы горят в жажде контакта — он покрывает поцелуями плечи Гэвина, пока тот ведет рукой Коннора по своему животу прямо к уже напряженному, горячему члену. Гэвин так идеально ложится в его ладонь. Коннор ласкает его, прислушиваясь к каждому рваному вздоху, отслеживая, как прыгает уровень стресса — и у Гэвина, и у него самого. Он мог бы играть так часами. Если бы Гэвин мог выдержать такую игру. Его рука влажная от смазки, и Коннор вылизывает ее, добавляя синтетической слюны, стараясь делать это как можно громче. — Боже, Коннор… — шипит Гэвин, его пульс зашкаливает. Вытащив руку изо рта, Коннор просовывает ее между их телами, оглаживает ягодицы, протискивает пальцы в щель, находя отверстие. Оно плотно сжатое и напряженное — пока, — но Коннор надавливает мокрым пальцем. — Нежнее со мной, железные пальцы, — Гэвин сгибает колено, подтягивая ногу повыше, — я же… Он охает, когда палец проникает внутрь. Коннор прикусывает губу: ощущение сильное, упоительно острое. Тело Гэвина сжимается вокруг его деталей, мышцы обволакивают, и ничего в программном коде Коннора не готовило его к таким переживаниям. Он массирует и растягивает, вытаскивая палец и снова погружая, добавляя второй. Гэвин громко дышит, потом начинает постанывать, рефлекторно двигая бедрами, насаживаясь глубже. Коннор ощущает, когда касается железы — Гэвин вздрагивает под его ласками. — Давай уже, — Гэвин неловко поворачивается, обхватывая Коннора за затылок и притягивая его голову к себе, находит в темноте его губы. Коннору так хорошо сейчас — от этого жара, от прикосновения губ, от влажной кожи, по которой скользит ладонь его свободной руки… Губы Гэвина обветрены, щетина колет и царапает тонкий каркас на лице, каждое, даже самое крошечное ощущение — сейчас событие первостепенной важности. — Коннор?.. Да, Коннор тоже не может больше ждать ни секунды. Вцепившись в бедро Гэвина и задирая ногу выше, он толкается бедрами вперед, и тело Гэвина принимает его член сразу на всю длину. Гэвин издает свистящий звук, его бедра дрожат, пока Коннор замирает, вылизывая чувствительную точку между его лопатками — одну из тщательно записанных в память эрогенных зон. Коннор всем корпусом чувствует, как расслабляются мышцы, сжимающие его член. Он не ждет команд, приказов или просьб — сегодня не такая ночь — и начинает двигаться, сначала медленно, но постепенно ускоряя темп. Их тела сталкиваются, под одеялом сразу становится жарко, но Коннор не может заставить себя об этом беспокоиться. Никто из них не успеет перегреться, они слишком близки… Вцепившись Гэвину в плечо зубами, Коннор снова обхватывает его член, лаская в такт своим толчкам. Гэвин сбивчиво шепчет что-то — что Коннор обязательно расшифрует потом, когда снова начнет понимать речь, — стонет осипшим голосом, его движения все более нескоординированные и резкие… Он кончает, сжимаясь так сильно, что Коннора заваливает предупреждениями — и этого небольшого системного сбоя достаточно, чтобы обрушить остатки его самообладания. Пять секунд он видит только черноту, в которой плавают часы, и слышит листву Сада Дзен. А потом ничего. — …Коннор? Кон?.. Гэвин теперь лежит лицом к нему, тепло его губ согревает тириум в теле Коннора — так близко они друг к другу. Коннор моргает, обновляя лог — задачи, которые появляются в нем, кто-то мог бы найти примитивными: душ, вода для Гэвина, пять-шесть медленных, вдумчивых поцелуев, — но Коннор давно уже далек от подобного снобизма. — Гэвин, — отвечает он и тянется за первым из пяти-шести поцелуев. Его антивирус работает.