be quiet

      Это была судьба. Может, звезды так сложились. Да, определенно они, Хенджин как раз утром читал гороскоп для рыб, где говорилось, что сегодня их ждет потрясение, но какое именно — не уточнялось.       Но сейчас он, кажется, понял — какое именно.       В гостиной, где все собрались для просмотра кино, не осталось свободных мест, кроме как на полу или у кого-то на коленях. И Хенджин совершил глупость, выбрав Сынмина, сидящего на кресле, стоящем чуть дальше дивана с ребятами, как того, с кем он бок о бок хочет смотреть кино сегодня.       Бок о бок не получится: Ким мягко улыбается на просьбу поделиться местом, вжимается в спинку кресла так, чтобы Хенджин мог сесть между его расставленных ног и облокотиться спиной на грудь.       Свет гаснет, и единственное, что заполняет комнату — синий свет телевизора, да немного больше, чем нужно было, выставленный звук из колонок, перешептывания ребят.       Сынмин тактильный, тёплый и уютный, в нем растворяешься будто сахар в горячем чае, особо не задумываясь, просто отдаешься в его руки, и Хван не исключение — поддается. С ним приятно держаться за руки, переплетая пальцы, приятно находиться в его объятиях, соприкасаться телами.       Хенджин без особого энтузиазма смотрит в экран, не улавливая сюжет происходящего, он трогает запястья Сынмина, мягко перебирает его пальцы, иногда позволяя им себя щекотно гладить внизу живота. Руки Кима обвиты вокруг талии Джина, даже их ноги спутаны друг с другом сейчас.       Голову Хенджин откидывает Сынмину на плечо и прикрывает глаза, потому что устал, потому что не интересно смотреть этот фильм. Он даже название его не знает, не понимает, о чем говорят герои.       Тепло и шум убаюкивают, усталость уже готова утопить Хенджина во сне, но он чувствует, как Сынмин отпускает его руки.       Его ладони движутся сначала по животу, не исключено, что лишь для того, чтобы не позволить Хвану заснуть. Они ползут до косточек таза, что посылает по бедрам Джина стаю мурашек, а затем Сынмин ведет ими вверх, будто хочет крепче Хенджина обнять, может, подтянуть чуть выше, но его ладони скользят по ребрам и задевают соски.       В секунду Хенджин просыпается окончательно, движется навстречу, выгнув спину и чуть не стонет, просто громко выдыхает испугавшемуся Сынмину куда-то.       Оба застывают: Хван, выгнувшись и дыша другу в шею, думая, куда и как ему сбежать, лишь догадываясь, о чем же думает Сынмин сейчас.       Но тот медлит лишь несколько секунд, потом повторяет действие, уже намеренно, с нажимом просто ведет ладонью по груди, от чего Хенджин опять льнет к нему, кусает собственную губу и что-то неразборчиво мычит.       — Тебе нравится? — Сынмин звучит ниже обычного и слишком серьезно даже для самого себя, говоря это Хенджину в самое ухо. Он одной ладонью накрывает грудь Хвана, гладит через футболку несколько раз и зажимает между пальцами сосок. Хенджин едва успевает зажать себе рот рукой, чтобы заглушить довольный стон, но Ким слишком близко, поэтому слышит. — Значит, нравится.       Хенджин не видит, но через шепот слышит, что Сынмин улыбается. Два пальца продолжают сжимать сосок через футболку, когда свободная рука тянется к ее краю, чтобы забраться под нее.       — Они услышат! — шипит Хенджин, хватая Сынмина за запястье, и кивает в сторону ребят, сидящих всего в паре метров от них, хоть и спиной, пока парень продолжает гладить его грудь через ткань.       — В таком случае, постарайся быть тихим. — Ким освобождается от хватки чужой ладони и забирается рукой под футболку, чем заставляет Хенджина забыть дышать.       Сынмин поглаживает низ живота медленно и осторожно, сам забывая лишний раз вдохнуть. Он чувствует, как Хенджин под ним то напрягается, то наоборот расслабляется, подносит руку к своим губам.       Хенджин потрясен, гороскоп не врал. Его бросает в жар и холод от почти невинных прикосновений к голой коже, хочется выть и наедине он бы даже не постеснялся.       Огладив пресс, Сынмин добирается до цели — сосков. У Хенджина они твердые, что не удивительно, и трогать их ему действительно нравится.       А еще больше нравится то, как же это нравится Хенджину.       Хван кусает себя в центр ладони, прижимается затылком к плечу Кима и трясется, словно от сильнейших судорог. А Сынмин даже не сжимает их, просто гладит, обводит кончиком пальца.       На диване внезапно начинает шевелиться Феликс, и Хенджин чуть не умирает от страха: душа буквально в пятки уходит, а в голове только: «я просто сделаю вид, что Сынмин меня щекочет».       Но Феликс и не думал смотреть в их сторону, он просто взбивает подушку, что лежала на бедре Чанбина, и кладет ее обратно, устраивая голову сверху.       Едва с губ Хенджина сходит вздох облегчения, а веки расслабленно опускаются, он чувствует, как Сынмин выкручивает оба его соска, один через футболку, другой — кожа к коже.       Хенджин вжимается задницей ему в промежность, широко раскрывает глаза и на выдохе стонет. Телевизор слишком громко шумит, поэтому даже Сынмин едва его услышал.       Но приятно ему стало до ужаса.       Крепче обнимая Хвана рукой, находящейся под футболкой, Сынмин другой берет его за подбородок и заставляет смотреть в сторону экрана. Он целует его за ухом, громко дышит и шепчет:       — Тише, милый.       Хенджин сыпется.       Оставляя на шее мокрые поцелуи и сжимая поочередно соски, Сынмин свободную руку кладет Хвану на бедро. Он гладит требовательно, сжимая упругие мышцы почти до боли, чем заставляет Хенджина раз в несколько секунд облизывать собственные губы, высыхающие еще до того, как язык скрывался во рту.       Хван чувствует руку на своей промежности, сжимающую крепко, едва двигающуюся, и падает окончательно — духовно и на Сынмина.       Он весь ложится на Кима, расслабляется, опирается затылком о крепкое плечо. Его грудь прекращают постоянно терзать, просто гладят и эти ощущения кажутся ему самым приятным, что с ним можно сделать.       А потом Сынмин пролезает под резинку спортивных штанов и тогда Хенджин думает, что, вероятно, есть целый список, но выполнять его он дозволит только ему.       Рука поглаживает напряженный член через белье, чем заставляет Хенджина всего сжаться, повернуть голову так, чтоб виском прижиматься к чужой щеке, зажмурить глаза, подаваясь бедрами навстречу.       Теперь уж точно, если кто-то на них посмотрит, то не поверит, что Сынмин Хенджина просто щекочет.       Пальцы под футболкой возобновили активные действия, Ким опять стал прокручивать чувствительные соски, тем временем активно двигая ладонью в штанах своего одногруппника. Хенджин поддается на каждое движение, без разницы, какой из рук. Он льнет, изнывая, кусает себя за пальцы, в то время как Сынмин оставляет нежные поцелуи на его лбу, почти доводя до конца.       Сынмин держит идеальный для Хенджина ритм, поглаживая его плоть через боксеры, и Хвану для того, чтобы кончить, хватает всего одного прикосновения пальцев к его мокрой головке.       Пока на экране изображен ядерный взрыв, у Хенджина в душе происходит Большой. Он раскрывает рот в немом стоне, весь трясется, пока под веками видит не одну новую галактику.       Сынмин целует его в щеки, лоб, в макушку нежно-нежно, при этом сам трясется от… всего.       Хенджин приходит в себя только тогда, когда слышит снова в самое ухо:       — Боже, Джинни, ты, — Сынмин не успевает договорить, быстрый раздраженный взгляд заставляет его сразу же заткнуться.       — Только попробуй попросить прощения или сказать, что ошибся, — Хенджин сверлит парня глазами, выжидая ответ.       А в ответ — тихо смеются, мягко улыбаются и прижимаются к губам губами.       — Нет, я хотел сказать, что ты молодец, это было горячо.       Лицо Хвана вмиг краснеет, и он рад, что в темноте этого не видно. Вместе со словами приходит уверенность.       Хенджин аккуратно встает, не привлекая внимания со стороны ребят, которые еще даже половины фильма не посмотрели, и зовет Сынмина за собой жестом. Но тот ловит его за руку и всем видом выражает вопрос «Куда?».       Приходится наклониться близко, прижаться губами к ушной раковине и объяснить:       — Не хочу, чтобы ты тоже был тихим.       Может, Хенджин все же не сглупил.