Пока я изменял тебя, ты изменил меня

О'Брайен не мог объяснить, что с ним происходит. Любовь к партии ушла на второй план. И всё из-за одного товарища из министерства правды. Чувство показалось ему нелепым и разрушительным, а человек, как после он узнал, Уинстон Смит, простым и не заслуживающим столь сильных эмоций. О'Брайен упорно пытался избавиться от вредных мыслей, но всё было тщетно. Тогда он подумал, что не он не в порядке, а Смит. Тогда по его приказу к непримечательному сотруднику приставил слежку, да он и сам не чурался время от времени проведывать его. «Не знаю друг О'Брайен или нет, но с ним можно поговорить», - написал однажды Уинстон в своём дневнике. Эта строчка заставила О'Брайена улыбнуться. Благо, пока он читал, телеэкрана рядом не было. «Странно», - подумал он. Ничего до этого не могло заставить его изменить непробиваемое выражение лица, ставшее нормой. Ночью он не мог уснуть, думая о Уинстоне. В голову приходили ужасные картины. Что на новоязе назвали бы злосекс. Семь лет подавления чувств и вот Уинстон в его руках. - Ты под моим покровительством, - сказал О'Брайен, негромко, так чтобы его услышал лишь один человек. Он не знал, был ли Уинстон в сознании, но ему было плевать. – Я сделаю так, что ты выйдешь отсюда другим человеком. Сидя за аппаратом, выпускающим тысячу вольт, он искренне не хотел поворачивать рычаг, но это нужно было сделать. Нужно было исправить Смита. Исправить, чтобы больше он не рисковал, чтобы больше не протестовал и был только с ним. - Дважды два. Сколько будет дважды два, - с нажимом спрашивал О'Брайен. - Четыре! Четыре и никак иначе! - О, Уинстон. Иначе может быть, - крупная ладонь прошлась по голове, мягко оглаживая. В руке остался клок волос. - Что же мне с тобой делать? Товарищ, у Вас есть предложения, - мужчина чередовал официальное и фривольное обращение. - Отпустите, - без надежды сказал Уинстон. - Что ещё пожелаешь? Может признания в любви? - О'Брайен подошёл так близко, что между ними не осталось и сантиметра. Телеэкранов в этой части министерства любви не было. Все сотрудники проверены, а заключённые точно ничего не сделают, пока они под присмотром специалистов своего дела. Пухлые губы накрыли чужие уста в настойчивом поцелуе. Кажется, он ждал этого момента целую вечность. Смит не мог сопротивляться, ему мешали крепления, что сдерживали малейшее движение. - Если партия сказала, что дважды два пять, так и будет. - Если партия сказала, что романтика не должна существовать, то её не будет. Или я ошибаюсь? - А где Вы увидели романтику? – совершенно спокойно ответил О'Брайен. - Только что, - растерянно сказал Смит. В голову закрались мысли о том, что это новый вид пытки. - Романтика – бесполезная вещь, разрушающая устои партии. Здесь нет ничего романтичного. О'Брайен расстегнул синий комбинезон и залез холодными руками под него. Нащупав соски, он начал сжимать их и всячески играть. Оттягивать, вдавливать, а пару раз даже лизнул, оторвавшись от очередного поцелуя. - Ты сознался, что у тебя был секс с Джулией. Скажи, хотел бы ты почувствовать подобное снова? - Да, но я хочу только Джулию, - сглотнув ком в горле, ответил Уинстон. О'Брайен отошёл и повернул ручку аппарата. Указатель был направлен на число тридцать. - Дважды два, - ожидая ответ, мужчина замер. «Пойми, осознай и прими», - думал он, глядя на впавшие от голода скулы. - Четыре! Очередной электрический разряд. Тело сдерживаемое захватами было на пределе. Вот-вот и Уинстон вновь отключится. - Я тебе ненавистен? – вновь сокращая расстояние спросил О'Брайен. - Нет, - из последних сил выдохнул Уинстон. Глаза закрылись, на воздействия он не реагировал. После этого ответа, что-то внутри О'Брайена перевернулось. Он думал, что его ненавидят, что любовь никогда не станет чем-то большем, нежели заблокированным в дебрях подсознания, бесполезным объектом. Но сейчас… Сейчас он не мог сдерживать чувств. Пусть его только не ненавидят, но даже этого ему достаточно. Мужчина прильнул к телу без сознания и обнял его. Уткнувшись в грудную клетку, в нос ударил отвратный запах. Руки обхватили талию. Можно было без усилий прощупать каждое ребро. - Потерпи ещё немного. Прекрати сопротивляться. Я выведу тебя из мрака. Потребовалось много времени, чтобы исправить столь тяжёлый случай. Всё изменилось в один день. - Пять! Дважды два пять! – кричал Уинстон, корчась от боли. Если верить ощущения, то позвоночник вот-вот сломается. - Ты веришь в это? – серьёзно спросил О'Брайен. Это они уже проходили, но сейчас он мог и не задавать вопрос. Мельчайшая мимика и знание человеческой психологии говорили ему, что Смит действительно верит в сказанное. Ток перестал течь по проводам. Уинстон выдохнул: - Да. Верю, - после чего вновь отключился. - Какой же ты слабый, - расстегивая удерживающие устройства, произнёс О'Брайен. – В комнату ожидания его, - крикнул он в коридор. – Хотя… Я сам. О'Брайен аккуратно взял хрупкое тело и понёс его отнюдь не в комнату ожидания. Уложив Уинстона на кушетку в собственном кабинете он начал ждать пока тот очнётся. - Скажите, Вы верны партии? – как только замутнённые от пыток глаза открылись, спросил О'Брайен - Да, - коротко ответил сломанный человек. - Будешь ли ты верен мне? – не вставая с места продолжал мужчина. - Не знаю. Я ничего не знаю. Тело Уилсона ломило. Почувствовав мягкую ткань под собой он лёг на бок и поджал ноги, свернувшись словно кошка в ненастный день. О'Брайен сел рядом. Поглаживая ляжки, что тоньше колен он мягко начал рассказывать о верности к партии и важности подчинения. - Свобода – это рабство, - заключил он. Мягкий голос казался родным. Без особых усилий О'Брайен положил голову Смита себе на колени. - Ты готов. Прости меня за всё. Приходи по адресу, что ты наверняка заучил. Буду ждать тебя. - Там где нет темноты? - Ты уже здесь, - О'Брайен чуть не сказал: «Ты уже здесь, милый», - но вовремя остановился. – Тебе пора. Скоро нужно включить телеэкран. Слишком уж долго ты спал. Из министерства любви Уинстон Смит вышел совершенно другим человеком. Любящий Старшего Брата, безвольный, идеальный член партии. Идти к О'Брайену не хотелось. Он до сих пор верил ему, но страх всё же жил в сердце. Размышляя о всех прикосновениях и словах он не мог понять, что же от него хотят. Он уже исправился, так зачем же ему снова проходить через это. «Может это проверка? И я не должен идти…» - задумался Смит, но любопытство, что когда-то было одной из главных черт характера взяло верх. - Ты всё же пришёл, - нажав на кнопку выключения, улыбнулся О'Брайен. – Скажу прямо, пока я исправлял тебя, ты исправил меня. - Что Вы имеете в виду? - Давай на ты. По крайней мере здесь. - Я хочу совершить мыслепреступление. С тобой. У тебя же большой опыт. Не так ли? - Я не понимаю. - Это я уже слышал, - одно резкое движение и Уинстон уже лежал на двуспальной кровати. Подумав о том, что членам внутренней партии очень даже хорошо живётся, раз у них есть что-то кроме нацеленных лишь на поддержание жизни вещей, Уинстон непроизвольно сжался. - Я не могу бороться с тем, что на староязе зовут похотью. Ни одна статья из отдела литературы не может подавить это во мне. Только ты. - Почему я? – Уинстон хотел зажмуриться, но просто не мог этого сделать. Глаза пристально смотрели на уродливое, но почему-то такое привлекательное лицо. - Этого мне знать не дано. Я тебе не противен и это значит, что мы можем стать ближе, - тыльная сторона руки прикоснулась к уже пришедшим в норму скулам, после соскользнув вниз. - Что Вы… ты хочешь? - Тебя. Всего тебя. Не важно какого - старого или нового, - Уинстон почувствовал как на его шее сжимается челюсть, оставляя засос. – Не бойся, воротник комбинезона должен его закрыть. О'Брайен снял одежду со Смита. После чего разделся и сам. Неумелыми движениями он начал водить рукой вверх-вниз по члену товарища. Смит попытался закрыть лицо руками, но О'Брайен прижал их к кровати. Теперь руки заняты и пришлось работать ртом. «Я и не думал, что это так… Прекрасно», - неосознанно О'Брайен думал на староязе. Да такими словами, за использование которых точно дали бы выговор. Думать, прекрасно… Когда Смит кончил О'Брайен потянулся к его губам и передал сперму в поцелуе. - Глотай, - приказал он. Уилсон выполнил приказ. Этому он научился за четыре десятка жизни в Океании. О'Брайен облокотившись на стену. Аккуратно посадил Уинстона на колени, после чего вставил член в него. Про смазку не было и речи, а о том, чтобы предварительно разработать партнёра никто не мог и подумать. Боль пронзила тело Уинстона. «Хотя бы не удар током», - пронеслось в голове. Но тут же мужчина забыл мысль. Она неправленая. Он никогда не был в министерстве любви и его никто не пытал. Инстинктивно Уилстон начал двигаться. Как бы скача на члене. Брайен к удивлению обоих издал протяжный стон. Сильная рука легла на живот Смита. После сползла на член. Движения продолжились. Блаженство, заставляющее забыть о партии, работе и даже Старшем Брате.