«Вложить душу»

      Люмин словно создана для того, чтобы дарить свет.       Она всегда знает что сказать, всегда знает, как утешить разбитые сердца. Она всегда знает, что нужно сделать для других, дабы их сердца дрогнули и излечились от старых ран.       Невольно в воздухе стал витать один и тот же вопрос, тревожащий нервные, обеспокоенные умы. Всех интересовало: почему Путешественница такая идеальная?       Никто никогда не видел, чтобы Люмин ела. Никто и никогда не видел её ран.       Вечная спутница Путешественницы Паймон упрямо молчала, не желая обсуждать подругу за её спиной.       Вокруг светлой, тёплой фигуры героини сгущались краски. Сплетни подобно ядовитым змеям сплетались вокруг неё в душный клубок, стараясь отнять у неё даже маленькую кроху света. Но Люмин хранила блаженное молчание, закрывая глаза и вежливо улыбаясь.       Её это совсем не трогало.       Люмин упрямо шла дальше, в поисках своего брата находя головокружительные приключения, новых друзей и создавая новые сплетни.       Когда с мерзким звуком, словно кто-то ломом вырвал старые, гнилые доски из заброшенного здания, вскрывается правда, осознание медленно накатывает на самых близких к Люмин. Они просто не хотели знать правду.       Жить в блаженном неведении, по прежнему видеть идеальные улыбки, слышать нужные слова в час нужды и знать, что всё заживает на ней, как на собаке.       Правда давит неподъемной плитой, под которой хрустит их вера. Мир словно раскалывается на две половины.       Реальность болезненно оглушает, вынуждая замечать детали, которым раньше они не придавали значения: улыбки были идеально выверены, слова были продиктованы заложенной программой, невероятные способности — труд человеческих учёных.       Чжун Ли подходит к ней первый.       Взгляд её золотых глаз раздражающе пустой, внимательный, сканирующий. Её программа отмечает мельчайшие детали, выстраивает нужную линию поведения. На самом дне мелькают элементальные, но безжизненные искры.       Люмин красивая игрушка. Прекрасная кукла. Идеальное оружие.       Люмин завораживает своей природой. Тонкая работа изящных, сложных механизмов, освоенных когда-то Каэнри’ах. Воспоминания о павшем королевстве подобны буйному огню и ветру, что разносит пепел, прах и дым по свету.       Люмин же вершина их искусства.       Жизнь постепенно вновь начала течь в привычном русле.       Чжун Ли замечает, как настойчиво Эмбер знакомит Люмин с человеческими историями, как всей компанией многочисленные друзья затаскивают её в бар… Он замечает, как она начинает «меняться». Как будто её программа начала давать сбой. Словно она стала оживать.       Но также он видит, что пустые глаза расплавленным золотом скользят по отряду, как безразлично, по-птичьи она склоняет голову, смотря на чужие страдания. Только в тот момент, когда на неё не смотрят.       В ней по прежнему ни капли жизни. И даже любопытство, почти детское, лишь заложено программой.       У неё нет собственных желаний, не было собственных мыслей… Только модели поведения, тщательно встраиваемые где-то внутри неё.       Чжун Ли сам мало понимает в человеческих эмоциях. Но он наблюдал за своими подданными, как это подобает хорошему богу, стараясь постичь их природу.       Он — это безграничные запасы земли, прекрасные переливы необработанных самоцветов, запрятанные в самых глубинах. Он — это жизнь. Дарует её, создаёт, защищает и отнимет тогда, когда пожелает.       Между ним и людьми бездонная пропасть.       Люмин — это строчки программы, сложные формулы и множество-множество элементалей, наполняющих искусственное тело хоть каким-то подобием жизни. Люмин — это шедевр человеческой расы, вершина науки и искусства.       Между ней и людьми пропасть ещё глубже.       Она красивая вещь. Она принадлежит людям.       Его переполняет древнее, как сам мир, желание обладать. Жадность шла с древним драконом рука об руку, вынуждая захватывать новые земли, убивать других богов, сражаться.       Чжун Ли дождался момента, когда даже верная Паймон оставит свою неживую спутницу и сел ближе.       — Зачем ты поступаешь так? — он просто спрашивает, как будто всё ещё был Гео Архонтом, не отдавшим свою власть.       Люмин с искусственным интересом приподнимает бровь. Её глаза сверкают от отблесков костра.       — Как?       — Ты делаешь ошибки, — он помедлил, внимательно прожигая её острым зрачком насквозь. — Намеренно.       — Разве люди не делают так? — с лживой задумчивостью тянет она. — Совершают ошибки.       — Делают, — согласился Чжун Ли. — Но не специально.       Это в их природе, — зависает в воздухе.       — Я просто хочу понять людей, — пожимает она хрупкими с виду плечами.       — Но ты не сможешь, — произносит он эти слова, словно делает точный бросок копьём. — В тебе нет жизни.       — Нет, — кивает она.       Желание обладать ею растёт в геометрической прогрессии.       — Не хочешь заключить контракт? — в его глазах мелькает болезненная жадность.       Люмин поддается вперёд.       — Чего ты хочешь?       Чжун снимает перчатку, касаясь тёмной ладонью её бледной, удивительно тёплой щеки.       — Я вдохну в тебя жизнь, — он склоняется к ней.       — А я? — в её глазах почти мелькает живое желание.       — Останешься со мной. Навсегда.       Люмин сокращает между ними расстояние, целуя так, как это делают люди в романах, написанных другими.       Чжун Ли прижимает её к себе, заливая пространство золотистым светом энергии Гео.       Он вложил в неё душу, навеки приковывая её к себе.