Глаз бури

      В Литтл-Хэнглтон Элисса вернулась в одиночестве. Лорд, ничего не объяснив, не спросив и не дав новых заданий, просто исчез, и в дом на холме она входила совсем одна.       Внутри было сумрачно и тихо, и в воздухе угадывались знакомые запахи — утренней каши, кофе, пыли, дыма от растопки камина и плиты. И хотя до обретения тела Лорд не выходил из кабинета на втором этаже, сегодня Элисса еще более чем раньше чувствовала запустение и заброшенность этого места. В задумчивости, словно не узнавая обстановку, она бродила по первому этажу, пока не очутилась в гостиной, где висел портрет молодого мужчины верхом. И вот тут ее ждал сюрприз — картины на стене не оказалось. Поскольку еще вчера она висела здесь совершенно точно, и сама Элисса с портретом ничего не делала, оставался лишь один человек, кто имел сюда доступ. Вспомнилось и то, как утром она видела Лорда выходящим именно из этой комнаты.       Хм. Не то чтобы это было такое уж великое произведение искусства, которое всенепременно должно украшать именно эту комнату, но Элиссе вдруг стало интересно. И если отбросить предположение, что это Лорду так сильно понравился портрет и он решил повесить картину в своем убежище, то получается, что…       Она приблизилась к стене, на которой отчетливо виднелся потемневший прямоугольник на том месте, где раньше висел портрет. На обоях никаких следов — потеков там или подпалин, все чисто. Тогда Элисса наклонилась, зажгла на кончике палочки свет с помощью «Люмоса» и пошарила рукой по пыльному полу. Так и есть — поверх грязи отчетливо выделялись свежие хлопья пепла. Элисса растерла их между пальцев, посмотрела на получившуюся сажу и распрямилась.       Значит, наоборот — картина настолько сильно не понравилась Волдеморту, что он уничтожил ее, едва увидел. Раньше он в этой комнате вряд ли бывал. Кто бы мог подумать, что он такой противник искусства…       Шутки шутками, а случай с портретом показательный. Что-то здесь не то. Неужели Лорд выбрал этот заброшенный маггловский дом в качестве укрытия не только из-за удачного расположения — ведь отсюда далеко простирался вид на округу со всех четырех сторон? Здесь есть что-то еще?       Это стоило разузнать.       Сказано — сделано. Элисса не рискнула проводить расследование в тот же самый день, поскольку Лорд мог вернуться в любой момент, и ее любопытство вряд ли пришлось бы ему по вкусу, ведь в этой конкретной ситуации Элисса лезла уже в его личные дела. Но отказываться от своей затеи она не собиралась. Никто из историков и исследователей в Британии, кажется, ничего не знает о биографии лорда Волдеморта; в книгах и справочниках — сплошные белые пятна. Забавно получится, если по чистой случайности она набрела на верный след и теперь узнает правду.       Хотя можно было и раньше сообразить. Она живет в этом доме уже три месяца и только сейчас задалась вопросом, а почему, собственно, именно здесь.       Но Лорд тем вечером уже не вернулся, и страшно разочарованная Элисса отправилась спать. Для чего он брал ее с собой к Малфою? Хотел показать ее Люциусу — дескать, «скажи, мой скользкий друг, что ты думаешь об этой иностранке, а то мне она кажется какой-то подозрительной»? Так, что ли? А когда он, интересно, собирается возобновить их занятия?       Решив, что дальше терять время и гадать не стоит, следующим утром она достала из потайного кармана сумки пузырек с Оборотным зельем. На то, чтобы трансгрессировать куда-то в район Кардиффа и похитить волосы у магглы схожей с ней комплекции и роста, ушло минут сорок. Превратившись в женщину средних лет, Элисса нарядилась в длинное платье и мантию, а затем достала с самого дна сумки крошечную шкатулку с золотыми серьгами и кольцом — единственное, что у нее осталось от прежней жизни, подарок матери на совершеннолетие. Оставшись в итоге удовлетворенной своим внешним видом, Элисса подхватила сумку и впервые за все время спустилась с холма.       Городишко оказался крошечный, буквально несколько пересекающихся между собой улиц. Машин почти нет, людей мало. Наверное, если не знать о существовании Литтл-Хэнглтона, отыскать его в принципе невозможно — городок такой маленький, что не на всех картах обозначен. Побродив между домами и послушав ахи и охи прохожих по поводу ее экстравагантного облика, Элисса нашла паб и потянула на себя тяжелую дверь.       Внутри было тихо, царил полумрак. За дощатыми столиками сидели всего несколько человек, барменша равномерно звенела бутылками, расставляя их на полке, чтобы было покрасивее. На посетительницу в странной одежде дружно уставились все присутствующие. Элисса как ни в чем не бывало уселась за барной стойкой, поправила подол юбки и полы мантии, чтобы не мешались, и деловито заказала яблочный сидр и рыбу с чипсами. Дородная барменша с бейджиком «Лиззи» (Элисса мысленно только усмехнулась) посмотрела пристально, оценила золотые серьги и кольцо с крупными изумрудами, после чего достала с полки стеклянную бутылку, открыла и поставила перед Элиссой. Потом рявкнула в сторону кухни:       — Майк! Рыбу и чипсы!       Секунд через десять после этого паб наполнился обыденными звуками — звоном посуды, шелестом газетных страниц, звоном монет в кассе. Элисса сделала пару глотков, оглядываясь по сторонам. Посетителей было мало, барменша особенно не занята, так что можно приступать.       — Там, на холме, очень красивый дом, — хриплым, прокуренным голосом обратилась Элисса к Лиззи. Та только фыркнула, не отрываясь от выручки в кассе.       — Да уж! Очень красивый, если вам, миссис, нравятся пыль, гниль и грязь.       — Пыль и гниль не проблема, это же можно вычистить и отреставрировать, — не согласилась Элисса, на что Лиззи оторвалась от своей кассы и, хитро прищурившись, посмотрела на посетительницу.       — Ох, сдается мне, миссис, неспроста вы спрашиваете. Никак купить эту развалюху подумываете?       Элисса скорчила покаянную гримаску — мол, что уж тут скрывать — и интимным тоном добавила, что очень любит все загадочное и таинственное, а этот дом на холме выглядит ну чисто как дом с привидениями!       — Да уж, по вам видно, миссис, — непочтительно, но как-то безобидно хмыкнула барменша и окинула выразительным взглядом длинные одежды Элиссы. — Что вам именно дом с привидениями и подавай!       — Непременно! — жарко заверила ее Элисса. — С привидениями ведь интересней, не так ли? А уж в таком особняке призраки точно должны водиться! Кстати, а кто были предыдущие хозяева? Ведь у такого дома и владельцы, должно быть, были чудные?       — Не знаю, что в вашем понимании означает «чудной», — Лиззи рассмеялась, демонстрируя два ряда мелких ровных зубов. — А только вы будете разочарованы, миссис. Прошлые владельцы, я слышала, были самые обычные люди. Первые богачи на всю округу, чванливые и высокомерные — ужас, но не чудаки точно. Только они померли много лет назад, дом-то заброшенный давно стоит!       — Эй, Лиз! — весело позвал ее кто-то из посетителей — старик с трубкой, который выпустил струю густого вонючего дыма и зашелся мелким дребезжащим смехом. — Ты бы тогда своей гостье посоветовала хибару Мраксов. Если уж так интересуют именно психи!       — Сколько раз я тебе говорила, О’Нил, чтобы ты не курил эту гадость в моем баре! — рассердилась барменша. — Потуши немедленно! И если я еще раз учую твою махорку, сама вытолкаю тебя взашей!       Тот виновато развел руками, а Лиззи снова повернулась к Элиссе. Оценила заинтересованный вид последней, готовность слушать и решительно достала из-под стойки второй стакан, куда плеснула что-то крепкое. Залпом выпила и уже более доброжелательно посмотрела на собеседницу.       — Терпеть не могу Джонатана О’Нила за его махру, но тут он прав — если уж так любите чокнутых, то это вам, миссис, надо бы заинтересоваться лачугой, где Мраксы жили. Только там и от дома-то давно ничего не осталось, одни обломки и бурьян. Но сам участок наверняка продается, можете уточнить в городской администрации…       — Что за Мраксы? — спросила Элисса. — Местная семья?       — Отбитая на всю голову, как я слышала, — Лиззи поморщилась. — Давно они жили, я их уже не застала. Мне родители рассказывали. Если так интересует — спросите О’Нила, он вам все в подробностях изложит.       — А то! — с готовностью подтвердил старик, резво подцепил со стула свои куртку и шляпу и пересел за барную стойку. На Элиссу дохнуло каким-то невиданным куревом, от которого нестерпимо защипало в горле, и она зашлась в припадке кашля. Старик под грозным взглядом Лиззи спрятал трубку, а барменша, очевидно, хорошо знакомая с его привычками, налила в бокал джина.       — Значит, хотите знать про Мраксов, мадам? — с удовольствием спросил Джонатан, осушив бокал и подслеповато прищуриваясь. Он явно предвкушал интересную беседу с внимательным собеседником, да и Лиззи, кажется, была не прочь послушать. — Помню я их, хоть уже много десятков лет, как они пропали из города. Я тогда совсем мальчишкой был… Трое их было, отец с двумя взрослыми детьми, сыном и дочерью. Про дочь ничего плохого не скажу, тихая была, как мышь. От людей шарахалась, будто боялась их… Оно-то и немудрено, с такой-то родней. А что поделаешь? Очень некрасивая была, бедняжка, замуж ее вряд ли бы кто-то взял, и даже приданого нет — семейство-то было совсем нищее. По дороге идешь — и непонятно, жилой это дом там, в зарослях, или просто развалины какого-то сарая.       — Это недалеко от холма, так? — вдруг спросила Элисса, вспомнив, что какие-то руины ей в Литтл-Хэнглтоне в конце лета уже попадались. — Около кладбища?       Джонатан бодро кивнул.       — Так что если хотите, мадам, покупайте, не прогадаете, — хихикнул он, но Лиззи на него цыкнула, и тот пошел на попятную. — Извиняюсь. О чем бишь я?.. А, ну да. Отец их. Старик Марволо, хоть и был злобным грубияном, ненавидевшим все живое, мало выходил из дома. А вот Морфин, сынок его… Тот был сущий разбойник. Косматый, косой, злобный. Единственным авторитетом для него был отец. Вечерами домой было страшно возвращаться — еще подстережет тебя с ножом за углом…       — «Разбойник» еще не означает «псих», — немного разочарованно сказала Элисса. Если неизвестный Морфин выпрыгивал на людей с ножом, а не с волшебной палочкой, вряд ли ей от этой информации будет прок.       — Психи не психи, а только что-то странное в этой семейке было, — вдруг заявил О’Нил. — Одевались они очень странно, прямо как… прямо как вы, миссис, — он выразительно вздернул кустистую бровь, и Элисса понимающе улыбнулась. — В деревне шептались, что Мраксы умеют разговаривать с животными. Змеи за Морфином так и следовали по пятам. А один раз он повздорил с эсквайром — а на следующий день старый Реддл слег с лихорадкой, от которой позеленел весь и коростой пошел! Еле-еле его дохтора спасли.       Хм. Похоже, что в Литтл-Хэнглтоне все-таки какое-то время назад жила семья волшебников — причем семья, органически ненавидевшая все живое. Правда, к особняку на холме она, по всей видимости, отношения не имела.       — Так а что с большим домом? — вернула она старика к интересовавшей ее теме и попробовала жареную рыбу. Масло чуть прогоркло, но в целом съедобно. — Кто жил там?       — Там жил как раз эсквайр с семьей, — сообщил Джонатан уже с меньшим энтузиазмом — видимо, рассказывать о психах Мраксах ему нравилось больше. — Старик Томас Реддл, его жена Мэри и сын Том. В округе их не любили — заносчивое было семейство, высокомерное. Зато смерть у них была необычная, — тут он снова оживился, даже не делая скорбного вида. — Хотите послушать?       — Ты лучше рассказывай по порядку, — велела ему Лиззи. Оперевшись сильными руками на барную стойку, она с интересом слушала. — Про побег с Меропой Мракс тоже.       — Это я могу, — охотно согласился О’Нил и выразительно кивнул на пустой стакан, чтобы барменша долила ему джина. — Значит, так. Мраксы покинули Литтл-Хэнглтон буквально в один момент. Куда исчезли Марволо и его чокнутый сынок, никто не знает, хотя через много месяцев они воротились – сначала Марволо, а потом и Морфин. А сынок Реддлов, Том, внезапно бросил невесту и сбежал с Меропой Мракс! Ну и скандал же был! — он снова мелко засмеялся — будто камешки перестукивались. — Том был первый красавец в окрестностях, и жениться собирался на такой же красотке, дочери местных богачей. Темноволосый, высокий, разъезжал верхом — все барышни от него без ума были. От одного его взгляда обмирали!       Так-так, кажется, вот я и узнала имя моего портрета, — пронеслось в голове Элиссы. Том Реддл. Не слишком притязательно.       — Так что я могу понять, почему эта дурнушка в него влюбилась — какая-никакая, а все-таки женщина. Но вот как сам Том мог разорвать помолвку и сбежать из Литтл-Хэнглтона, чтобы жениться на Меропе, — загадка! Она же была уродина! Большеротая, тощая, нескладная, да еще и косоглазая! Зато все местные кумушки от такого скандала были в восторге.       Лиззи и еще несколько человек рассмеялись. Кажется, история внезапно обрела популярность, все вокруг сидели и слушали Джонатана.       — Том вернулся через год, — продолжил О’Нил, когда барменша снова наполнила его стакан. — Может, даже меньше. Твердил, что его опоили, околдовали. Черт его знает, конечно, я во всю эту чушь с приворотами и прочей магической дребеденью не верю, но чем еще можно объяснить, что он предпочел эту нищую дурнушку? В общем, он вернулся один, без Меропы, и уже до самой смерти жил с родителями. Самой Меропы в Литтл-Хэнглтоне больше никогда не видели. Спустя… где-то пару лет, наверное, в город вернулся Морфин, еще более опустившийся и окончательно утративший человеческий облик. Но он с тех пор мало выходил из дома, только пил беспрерывно. Я, кстати, даже не знаю, когда он в итоге помер…       — Да бог с ним, с Морфином, — нетерпеливо ввернула Лиззи. Очевидно, рассказ приближался к кульминации. — Ты про самое интересное давай!..       Джонатан осушил еще стакан и явно намеренно напустил на себя таинственный вид. Голос его тоже изменился — стал каким-то замогильным. Но прочим посетителям, кажется, нравилось.       — Это было уже много лет спустя, когда война была в разгаре. Году эдак… в сорок третьем. Горничная Реддлов, Эбби, как-то утром обнаружила все семейство мертвыми. Они сидели, переодетые к ужину, еда, вино не тронуты, а на лицах всех троих — выражение ужаса! Двери и окна заперты, никакого взлома, все вещи на своих местах, ничего не пропало. Ну, как вам такое? — спросил Джонатан так горделиво, будто это он лично всех убил.       — Отчего они умерли? Их отравили? Застрелили? — спросила практичная Элисса, на что старик сделал страшные глаза:       — Ничего, миссис! Полиция потом головы сломала — ведь все трое были совершенно здоровы! Ни ран, ни травм, ни следов яда! То есть это были три абсолютно здоровых покойника!       — Может, их просто что-то напугало до полусмерти? — предположил кто-то из слушателей, на что О’Нил небрежно махнул рукой.       — Э, не говорите ерунды. Можно ли напугать до смерти сразу трех человек?       — Учитывая, что двое из них были уже немолоды…       — А я вообще считаю, что дело в инфаркте!       Элисса в этой дискуссии не участвовала. Ей-то, в отличие от магглов, не требовались догадки. Заклинание «Авада Кедавра» следов не оставляет, как всем известно. Правда, остается вопросом, что так напугало всех троих Реддлов. Даже если двое из них увидели, как кто-то убивает с помощью луча зеленого света, первая жертва едва ли поняла, что волшебная палочка в руке убийцы представляет угрозу! Что же внушило им всем такой страх?       Диспут тем временем разгорался, и она слегка остудила напряжение, спросив:       — А какая версия была у полиции?       — Да никакой. Сгоряча задержали Фрэнка Брайса, садовника Реддла. Он тогда уже с войны вернулся, инвалид… У него и ключи от большого дома были. А толку-то? Как его обвинить в убийстве, если на телах ни ран, ничего? Так что подержали его несколько дней в кутузке и отпустили. Правда, у Фрэнка чердак тогда все-таки потек, — подумав, признал Джонатан. — Вместо того, чтобы просто твердить, что не виноват, он начал рассказывать байку про какого-то мальчишку, которого якобы в тот день видел, подростка… Но это оказалось плодом его фантазии. Насколько я помню, больше никто из жителей Литтл-Хэнглтона никаких незнакомых подростков здесь не встречал.       В пабе повисло глубокое, задумчивое молчание, как всегда бывает после хорошей истории, которую хочется обдумать.       — А с этим Фрэнком можно встретиться? Или он отсюда давно уехал?       — Нет, этот чудак остался жить при доме Реддлов и прожил еще пятьдесят лет, — ответила Лиззи, а Джонатан достал трубку, кисет и снова начал ее набивать, воровато косясь на барменшу. — Дом стоит пустой, заколоченный, с каждым годом разваливается на части, а Фрэнку хоть бы хны… Но встретиться с ним уже не получится. Он умер меньше четырех месяцев назад. Да он старый уже совсем был, к тому же ветеран…       — Когда именно он умер? — спросила Элисса резко, чувствуя, что смерть садовника была совсем неспроста. Она сама живет в этом доме целых три месяца.       — В середине августа где-то. Фрэнка нашли в его коттедже, недалеко от большого дома. Ну так что, миссис, — на губах Лиззи появилась насмешливая улыбка. — Заинтересовал вас такой дом с привидениями? Достаточно жуткая история, на ваш взгляд?       — Есть немного, — признала Элисса, бросая взгляд на часы над барной стойкой. Действие Оборотного зелья заканчивалось, нужно было поторапливаться. — Кстати, а когда произошла вся эта история? Я имею в виду не убийство в сорок третьем, а когда Реддл сбежал с Меропой?       — Дайте-ка подумать… Году эдак в двадцать пятом. Да, точно, двадцать пятом, а в двадцать шестом Реддл уже вернулся к родителям, — и Джонатан важно покивал головой.       Тут Лиззи обнаружила, что О’Нил снова закурил, заругалась на него, грозно потрясая свернутым в жгут полотенцем. По бару поплыл едкий запах дыма, и Элисса под шумок подхватила вещи, оставила на барной стойке деньги за еду и выскочила за дверь.       На обратном пути она не сразу пошла домой, а свернула с основной дороги, миновала те руины, которые, видимо, когда-то были хижиной Мраксов, и добралась до кладбища. Там она не без труда нашла тот отдаленный уголок, где находились могилы Реддлов, и устроилась на неудобной покосившейся скамейке — подумать. Пронизывающий ноябрьский ветер со снегом прогулке не очень способствовал, и пришлось использовать Согревающие чары. Поправив растрепавшиеся волосы и обнаружив черную прядь вместо каштановой, Элисса поняла, что к ней вернулась настоящая внешность.       Вроде что-то и прояснилось, а вопросов все равно было больше, чем ответов.       Садовника убил, конечно, Лорд. Или Хвост по приказу Лорда — несущественно. Либо этот Фрэнк Брайс видел или слышал что-то лишнее, либо Лорду просто не понравилось, что в дом любой момент может нагрянуть старый маггл. С этой смертью все понятно.       А как быть с остальным? То, что дом принадлежал когда-то магглам, было понятно уже давно по маггловским предметам. Волшебники в городке, тем не менее, тоже жили, но услышанное никак не укладывалось в голове Элиссы. Это как же можно было довести себя до настолько нищенского существования, полностью лишиться человеческого достоинства? Но семья все же явно была магической: тут вам и «общение с животными», и побег из дома местного красавца с нищенкой. Сварить приворотное зелье не так уж сложно. Правда, тут вопрос, почему оно вдруг прекратило действовать, раз Том Реддл через год вернулся домой.       А спустя почти восемнадцать лет — Элисса посмотрела на могильные плиты перед собой — всех трех Реддлов убили с помощью Смертельного заклятия, перед этим серьезно напугав. И после в этом доме толком никто не жил, он так и стоял заколоченный.       Марволо Мракс к тому моменту уже исчез. Морфина никто из деревенских в расчет не принимает. Может, Меропа вернулась и решила покарать бросившего ее возлюбленного? Если у нее вся семейка была злобная и чокнутая, то и в ней наследственные черты тоже могли проснуться. После этого она навсегда покинула город и зажила где-нибудь новой жизнью.       Вот только какое отношение это имеет к Лорду?       Правда, было у Элиссы еще одно предположение… Неясное, и доказательств никаких… И потом, Том Реддл — маггл, разве может быть такое, что Волдеморт… Но ведь Лорд уничтожил картину в гостиной, верно? А Мраксы, судя по всему, были змееусты… Том и Меропа поженились и какое-то время прожили вместе… А Фрэнк Брайс якобы видел незнакомого подростка. Это ведь что-то должно означать?       Да что угодно. К примеру, ничего.

***

      Лорд появился вечером, когда Элисса уже сидела в гостиной на втором этаже и грелась у камина. Все следы сегодняшнего похода в Литтл-Хэнглтон были ликвидированы, и Элисса пыталась читать, хотя мысли все равно постоянно возвращались к услышанному в баре.       — Я поставил на дом защитные чары, — сообщил он вместо приветствия. Голос его звучал сухо, когда Элисса машинально поднялась на ноги. — Отныне пересечь его порог могут только те, кого ты сама пригласишь, а поисковые заклинания будут бессильны, пока ты внутри. Так что будь внимательнее со всякими чарами маскировки и Оборотным зельем.       Себя, надо полагать, он внес в список приглашенных по умолчанию.       — Спасибо, Повелитель, — произнесла Элисса с искренней признательностью. Охранные заклинания, установленные самым опасным темным магом — о таком подарке она могла только мечтать. При этом Элисса продолжала воровато отводить глаза — пусть выяснила она не так много, но все же сегодняшняя экспедиция затевалась для того, чтобы разнюхать прошлое Волдеморта. Но тут же она сообразила, что надо вести себя более естественно, ведь меньше всего ей нужно, чтобы об этом узнал сам Лорд — здесь уже Элиссе за любопытство и настырность влетит совсем не по-детски.       — Что ты думаешь о встрече с Люциусом? — спросил он внезапно, заходя в комнату. Элисса подняла на него удивленное лицо. Именно этот вопрос, скорее, она должна была задать ему. Но Волдеморт смотрел на нее требовательно, ожидая ответа, да и тема для шуток была какой-то странной.       Как и раньше, когда Лорд мог огорошить ее подобным неожиданным вопросом, Элисса сначала задумалась, хорошо зная, что эта пауза может затянуться. Тем не менее, Волдеморт, как и раньше, ее не торопил, однако не сводил с ее лица внимательных, испытывающих глаз. Сейчас они не пылали яростным пламенем, а будто тлели в ожидании ответа, и Элисса окончательно убедилась, что это очередная проверка — наверное, на наблюдательность. Ее соображения насчет Малфоя вряд ли Лорду сильно интересны, он и без ее советов как-нибудь разберется.       Она забралась с ногами обратно на диван и подперла голову рукой.       — Сейчас он счастлив, что гроза миновала, и какое-то время вы можете во всем на него полагаться. Ну и если раньше он занимал в иерархии Пожирателей Смерти какую-то высокую ступень, то сейчас приложит все силы, чтобы туда вернуться. Как мне кажется, ему нравится идея о собственном величии, нравятся власть, богатство. При вашем правлении он сможет получить это все в избытке. Плюс, я читала, Малфои всегда кичились чистой кровью, так что идейно он тоже будет полностью на вашей стороне. И за эти месяцы, а то и годы, его так сильно утомили министерские проверки и обыски, что ему доставит огромное удовольствие строить козни против мракоборцев… Но у него есть слабость, — подумав, подытожила Элисса. Лорд за время ее речи левитировал к камину свое кресло и устроился там — точно так же, как все эти месяцы. — И эта слабость может обернуться и против вас.       — Ты про излишнюю самоуверенность? — уточнил Волдеморт, который за все время не задал ни одного вопроса и лишь напряженно слушал. — Это недостаток, да, но с ним можно бороться. Если не давать Люциусу расслабляться…       Он замолчал и с удивлением вздернул черную бровь, когда Элисса покачала головой.       — Я имела в виду его любовь к семье. Его семья — вот его слабое место. По крайней мере, сын точно. Кстати, а другие дети у него есть? И как у него отношения с женой?       — Что за чушь ты несешь? — осведомился Лорд презрительно, таким тоном, что Элисса посмотрела на него немного удивленно — не ожидала столь резкой реакции. — Какая еще любовь? К какой семье?       — Про всю семью не знаю, вчера в разговоре вы других родственников не упоминали, но то, что сын для него на первом месте, — в этом никаких сомнений, — заявила Элисса убежденно, не напуганная силой лордовского недовольства — ибо сейчас в своей правоте она нисколько не сомневалась. — Вы не заметили? Вчера Люциус испугался по-настоящему всего один раз — когда вы спросили про его сына. В остальное время он неплохо владел собой, даже когда вы обвинили его в измене и он знал, что в любую секунду могут начаться пытки. Но когда речь зашла о ребенке, он занервничал.       После долгого молчания Лорд наконец недовольно заявил:       — Ты выдумываешь какие-то сказки, слушать противно. И как, позволь спросить, эта «слабость» Люциуса может обернуться против меня? Наоборот, даже если я приму твои слова на веру, то ты только что подсказала мне еще один рычаг давления на Люциуса.       — Рычаг давления — это хорошо, — согласилась Элисса. — Но в меру. Если вы передавите этот рычаг, Люциус может пойти против вас.       Он не разозлился — кажется, Лорд попросту не воспринимал ее слова всерьез.       — Люциус пойдет против меня… из-за этого? — он рассмеялся высоким и холодным смехом, от которого у Элиссы до сих пор шли мурашки. — Не из трусости, или потому что мои враги предложат ему больше, а из-за… этого? Любви к семье? Скажи на милость, Элисса, я надеюсь, ты не из тех глупцов, кто ставит волшебную силу любви превыше всего на свете?       Ничего веселого, тем не менее, в его смехе не было, и настала очередь Элиссы глядеть на Лорда внимательно. Кто здесь вообще говорил о любви?       — Нет, не ставлю, — сказала она задумчиво, но развивать тему не рискнула. С лица Лорда не сходила глумливая, циничная гримаса, которая очень сильно его портила, будто разговор в один момент начал его крайне раздражать.       Какое-то время они сидели в молчании, и наконец Элисса решилась спросить:       — Вы расспрашивали Малфоя о ваших сторонниках. Что дальше? Вы встретитесь с ними по очереди? Кому из них, на ваш взгляд, можно верить?       — Верить нельзя никому, — отозвался Лорд насмешливо. — Что за глупость? Но твой вопрос я понял. С некоторыми. Я знаю, что им можно предложить или чем запугать, чтобы они вспомнили о своей верности и в дальнейшем держали язык за зубами. И двоих я бы из списка вычеркнул. Каркаров слишком труслив, он не вернется. Конечно, свой человек в кресле директора Дурмстранга — это удобно, но я бы на месте этого предателя не рискнул показаться мне на глаза… Слишком многих эта падаль выдала Визенгамоту.       Теперь уже Элисса слушала практически не дыша — голос Волдеморта зазвенел неподдельной яростью и презрением, и любое желание иронизировать, даже мысленно, пропало само собой.       — И Северус… С ним сложнее. Тринадцать лет назад он был очень многообещающим молодым Пожирателем, мне не хотелось бы его терять… Но все эти тринадцать лет он провел под крылом Дамблдора. Преподает в Хогвартсе, плюс тот же Дамблдор помог ему избежать Азкабана. И если все эти годы старик промывал ему мозги, не исключено, что Северус покинул меня навсегда…       — Что вас настораживает? Вы же говорили, что к любому человеку можно найти подход и всегда есть что предложить. А что мог бы предложить Снейпу Дамблдор?       Тем не менее, Лорд по-прежнему хмурился, и Элисса заподозрила, что дело тут нечисто. Но, когда она уже смирилась, что откровенничать он не станет, Лорд снова заговорил — почти с отвращением:       — Учитывая, что Дамблдор всегда был магглолюбцем, защитником грязнокровок, тринадцать лет назад у них с Северусом неожиданно могли появиться общие интересы. А я в тот момент как раз лишился тела, и потому у Дамблдора было полно времени для маневра…       Элисса прищурилась.       — «Общие интересы»? А с каких пор вы терпели в своих рядах магглолюбца? Он-то как к вам попал?       — Не знаю! — с раздражением отозвался Лорд. — Северус никогда не демонстрировал таких пагубных наклонностей, пока не зашла речь о поттеровском мальчишке!       — Он пожалел ребенка? — спросила Элисса, стараясь изо всех сил не допустить в голосе сарказма. Эка невидаль, кому-то показалось неправильным убивать полуторагодовалого ребенка! Но Лорд, видимо, даже такую возможность не рассматривал.       — Да не ребенка! — с досадой возразил Волдеморт. Говорить на эту тему ему явно было неприятно, но послать Элиссу к черту он пока не пытался. — А эту грязнокровку, его мать!       Это было так неожиданно, что Элисса после паузы переспросила:       — Снейп просил вас пощадить Лили Поттер?       — Да.       — И вы отказались.       — Нет.       Тут она окончательно перестала что-либо понимать.       — То есть вы согласились? Не убивать эту женщину?       — Да.       — А почему? — рискнула спросить Элисса.       — Потому что она меня не интересовала. Мне было нужно убить поттеровского мальчишку, а уже с грязнокровкой или без нее — никакой разницы. Я дал ей возможность отступить. Она не пожелала. Пожертвовала собой ради ребенка, дура, — под конец этих слов его глаза полыхнули пугающим алым заревом, но Элисса была так поглощена этой историей, что не испугалась.       — Нужно было просто отшвырнуть ее с дороги, не дать возможности встать между мной и мальчишкой, — вдруг с какой-то мучительной злобой выплюнул Лорд. Длинные пальцы с силой сомкнулись на подлокотнике, словно то, что он произносил вслух, много лет не давало ему покоя. — Не дать совершить эту материнскую жертву! Не сделай грязнокровка этого — и я бы не исчез, не оказался вырван из тела… Мое собственное заклинание не ударило бы в меня, и победа тогда уже давно была бы за мной!..       Элисса слушала его, широко распахнув глаза и боясь пропустить хоть слово, но Лорд, так и не дойдя до взрыва, вновь погрузился в угрюмую, отчужденную задумчивость, и расспрашивать его дальше о его исчезновении было не только бессмысленно, но и опасно. Но и полностью обрывать такой интересный разговор было жалко, любопытство Элиссы не на шутку распалилось.       — А почему Северус просил вас пощадить ее? Вряд ли они были большими друзьями, если он был Пожирателем, а она — из Ордена Феникса.       — Он хотел ее, только и всего, а тут, после смерти ее мужа, подвернулся бы удобный случай, — отозвался Волдеморт пренебрежительно, но тут же заметил выражение лица Элиссы и неприятно усмехнулся. — Что тебя так шокировало? Ты вроде уже взрослая, должна знать, как это бывает.       Удивительно, как Волдеморт при его понимании человеческой натуры мог упускать из вида настолько банальные и очевидные вещи. Такое чувство, что он игнорирует их не от незнания, а намеренно, испытывая какую-то подсознательную ненависть к самому тому факту, что отношения людей могут строиться не только на корысти. Что его так выводит из себя — дружба? Привязанность? Любовь?       — То есть Снейп, хорошо зная, что вы ненавидите магглов и грязнокровок, а с ними заодно Орден Феникса, а еще собираетесь убить Поттеров всем семейством, пришел к вам и, рискуя собой, просил пощадить Лили Поттер? И сделал это, просто чтобы получить возможность переспать с ней? — уточнила Элисса недоверчиво. — Вы так считаете? И потому думаете, что теперь вам удастся вернуть Северуса на свою сторону?       — У тебя есть версия получше? — осведомился он, и на тонких бесцветных губах возникла ироничная усмешка. — Что ж, удиви меня! Интересно будет послушать.       — Я предположу, что вы убили женщину, которая была для него очень важна, — заявила Элисса, наблюдая, как меняется выражение лица Лорда. Сердце противно екнуло, но надо было договорить до конца. — А раз ради нее он подставил под удар и себя, рискнув попросить вас о таком одолжении — то, по всей видимости, он ее любил, и любил по-настоящему. Правда, странно, что он заступился только за нее, совершенно махнув рукой на ее семью, но это уже на совести самого Снейпа. А вы сначала пообещали ее пощадить, а потом убили. Я не думаю, что вам удастся вернуть Снейпа на свою сторону. На его месте я бы, наоборот, очень хотела вам отомстить. Хотя, конечно… А у него есть семья? Он за эти тринадцать лет нашел себе кого-нибудь?       — Нет, — ответил Лорд, глядя на нее почти ласково — так лисица смотрит на глупого зайчонка, предвкушая, как сейчас вонзит в него зубы.       Зайчонок бесстрашно на него посмотрел и продолжил:       — Ну вот видите. Значит, надежда на то, что за эти тринадцать лет он встретил другую женщину и позабыл о предыдущей любви, тоже тает. Вот и остается человек, чью возлюбленную вы убили, и которому тринадцать лет промывал мозги Дамблдор. Мне кажется, шанс успеха переманить Снейпа обратно на свою сторону не так велик.       Волдеморт потер пальцами переносицу. У него было не столько разозленное, сколько… разочарованное лицо, и видеть это было неожиданно обидно.       — Время от времени ты говоришь дельные вещи, и потому я забываю, что ты на самом деле всего лишь семнадцатилетняя девчонка. Что с тебя взять? — голос его звучал устало и все так же разочарованно, и Элисса от обиды даже села прямее. Интересно, он специально это говорит, чтобы задеть ее, или на самом деле так думает? — Ах да, ты еще и из-под венца сбежала, потому что не хотела брак по расчету. Я как-то забыл тебя спросить, а что же ты в таком случае хочешь? Брак по любви? — последнее слово он произнес с нескрываемым презрением, с каким раньше говорил о магглах, и Элисса уверилась, что тема любви почему-то пользовалась у Лорда острой неприязнью, а он вдруг расхохотался — издевательски. Это был такой ледяной хохот, что Элисса поежилась. Ощущение было такое, будто ей за шиворот сунули скользкого и извивающегося угря. — Подумать только — я сижу в старых развалинах и слушаю бредни о любви, которые несет сопливая девчонка! Стареть, что ли, стал?.. А ты сама? Знаешь, даже странно, что три месяца назад ты кинулась за помощью ко мне, а не к Дамблдору. Уж с ним вы бы точно нашли общий язык!       — Извините, — осторожно спросила Элисса. — Но что именно не так… с этой темой? Что вас так сильно сердит?       Он осекся и посмотрел на Элиссу оценивающе. Та почему-то не валилась в обморок от ледяных волдемортовских интонаций, не падала на колени, как сегодня днем Кантанкерус Нотт, а светло-зеленые глаза смотрели серьезно и внимательно. На скулах горели два красных пятнышка — он заметил, они появились тогда, когда он назвал ее сопливой девчонкой. То есть его гнев ее не страшит, а сравнение с малолеткой обижает? Что только творится в голове этой девицы? Почему она его нисколько не боится?       — Нет никакой любви, — наконец отчеканил лорд Волдеморт менторским тоном, будто диктовал ей один из законов Трансфигурации Гэмпа. — Это чушь, которую выдумали жалкие, слабые люди для оправдания своей ничтожности и слабости. Запомни — нет никакой любви, есть только сила и власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ним. Ясно?       Интересная мысль, тут было о чем подискутировать. Элисса с умным видом кивнула, а потом спросила:       — Вы верите в бога?       В первую секунду тот опешил, но тут же взъярился, будто спичку поднесли к огню:       — Элисса, если ты решила поиспытывать мое терпение, то оно не безгранично, и ты уже опасно приблизилась к грани, когда…       — Я тоже не верю, — заявила она бесстрашно, глядя ему в глаза. Почему-то ей казалось очень важным донести до него свою мысль — даже ценой того, что Лорд все-таки сорвется и выплеснет на нее злость. Хотя странно, вроде с чужими людьми она всегда точно знала, когда стоит остановиться, но сейчас ее эмоциональная часть заглушала голоса разума и логики. — Но это не отменяет факта, что верующих людей в мире больше, чем неверующих, даже среди волшебников. И с любовью то же самое — вы можете сколько угодно отрицать ее существование, но это никак не меняет тот факт, что в мире полно волшебников, которые верят в нее, и на чьи действия она действительно влияет.       — И что мне от этого знания? — обронил он высокомерно. — Мне плевать на других людей. Всех до одного.       — Вы можете в нее не верить, но не принимать ее в расчет вы не можете! Если посмотреть на мировую историю — даже не маггловскую, а только волшебную — то сколько всякой хрени происходило только потому, что кто-то в кого-то невовремя влюбился?! Вы презираете любовь, влюбленных людей — очень хорошо! Вот и пускай в ваших глазах Северус Снейп будет жалким глупцом, слабаком и магглолюбцем, а не запутавшимся человеком, попавшим в сети Дамблдора, и не теряйте бдительности! Пускай вы позволите себе полностью разочароваться в нем — но это будет лучше, чем если поверите ему, и в самый опасный момент он воткнет вам нож в спину!       Выпалив все это, она отвернулась к огню и скрестила руки на груди, злясь уже больше на саму себя. Распалилась она очень сильно и совсем не к месту, еще и голос повысила. Ей-то что со всего этого? Да, Лорд ей нужен в живом и здоровом виде, он ее шанс на избавление от врагов и защиту, но что за совершенно неуместная эмоциональность?       — Да-а, — язвительно протянул в наступившей тишине Лорд. — Теперь уже желторотая семнадцатилетка учит меня не доверять людям, даже союзникам, чтобы не пропустить предателя за спиной. Неужели я со стороны так похож на доверчивого дурака?       — Нет, Повелитель. Не похожи, — кротко ответила Элисса, потому что это был единственный верный ответ в данной ситуации.       — И я не припомню ни одного другого человека, кто настолько бы не боялся высказывать мне в лицо то, что на самом деле думает. Более того — еще и пребывая в уверенности, что мне его мнение очень интересно, — продолжил он голосом, не предвещающим ничего хорошего.       Элисса попыталась сделать свое собственное выражение лица менее зверским — поскольку спорить с Лордом было совершенно бесполезно, нужно было сразу идти на попятную.       — И я говорил тебе, что ценю смелость в людях. Смелость, а еще ум и умение мыслить нестандартно, и даже могу до поры до времени закрывать глаза на дерзость. Но на твоем месте я бы уже задумывался, а сколько еще продлится твоя удача, — прошипел он, поднимаясь. Элисса смотрела на него снизу вверх — на пылающие от ярости красные глаза. — И однажды ты мне ответишь за каждое неосторожное слово. Сейчас еще рано… Теперь мне даже любопытно узнать, насколько далеко ты сможешь зайти. И однажды придет час расплаты.       Будто порыв ветра пронесся по комнате — это Лорд резко направился к дверям. Полы черной мантии прошелестели по полу, и до напряженной, как струна, Элиссы донесся хлопок трансгрессии.