Глаз бури

      На следующий день «Ежедневный Пророк» продолжал обгладывать тему второго тура и покушения на Фаджа, причем министру снова было уделено куда меньше внимания, чем Седрику Диггори, Дамблдору и Барти Краучу. Отправленная в Хогвартс комиссия установила, что Седрик действительно стал жертвой несчастного случая — да, его смерть была ужасным событием, но… от роковых случайностей никто не застрахован. Правда, Элисса до сих пор нисколько не верила в официальную версию, хотя ее выдвинула целая комиссия экспертов, куда были привлечены даже иностранные специалисты. Министерство магии выражало соболезнования родителям погибшего и тут же в вежливой манере сообщало, что Турнир должен продолжиться. На третий этап будут привлечены дополнительные силы в лице мракоборцев, так что новых жертв больше не будет.       Мда, вот вам подтверждение, что и само Министерство собственную официальную версию ни в грош не ставило. Если Седрик Диггори погиб по нелепой случайности, то зачем на третьем испытании мракоборцы? От смертельного стечения обстоятельств они вряд ли защитят.       Интересно, что заготовил Лорд для третьего тура… Если теория Элиссы верна, то в Хогвартсе сейчас находится Барти Крауч-младший, который и саботирует проведение Турнира. Означает ли это, что он попытается убить еще кого-то из участников? Учитывая, что Лорду теперь было нужно Пророчество, Гарри Поттер пока вне опасности, и на очереди чемпионка Шармбатона, Флер Делакур. Но если на третьем туре будут мракоборцы, Краучу придется очень нелегко…       Весь день Элисса провела в беспокойном состоянии духа. Во-первых, с каждым часом в ней все больше росло настороженное ожидание встречи с Лордом. Куда они отправятся, что за «вылазку на свежем воздухе» он задумал? А во-вторых, днем в Косом переулке она встретилась с Троем, который шепнул, что через несколько дней Картер, Алекс, Бенджи и Маттео вернутся в Британию, и теперь у Элиссы в груди теплело от предвкушения встречи. Целых полгода она их не видела и как же соскучилась! Через несколько дней она наконец-то всех обнимет, послушает ворчливые нравоучения Картера, захватывающие истории о драках с вампирами в исполнении Маттео, потом их правдивую версию в исполнении Бенджи, посмеется над шутками Алекса… От мыслей об этом она не могла сосредоточиться на обычных делах и время от времени принималась радостно кружиться по комнате. Скоро, совсем скоро! И тогда же можно будет хоть на какое-то время немного расслабиться, не следить за каждым своим словом, движением, взглядом, можно будет говорить то, что она на самом деле думает, искренне улыбаться, смеяться… Побыть собой, хоть немного…       Лорд появился, когда тусклое зимнее солнце за окном висело совсем низко над горизонтом. Вчерашняя метель не затронула Литтл-Хэнглтон, и по утоптанному снегу тянулись синеватые длинные тени. Небо окрашивалось в красно-оранжевые тона.       — Готова? — спросил Волдеморт вместо приветствия. — Тогда идем.       На этот раз Лорд перенес их в незнакомое Элиссе место, и, когда трансгрессия завершилась и живот перестало крутить как при морской болезни, она не сдержала восхищенного вздоха. Они стояли на краю скалистого обрыва, за которым простирался бескрайний океан, в котором прямо у них на глазах тонуло солнце. Значит, это побережье Атлантики. Океан шумел далеко внизу; сейчас, в конце зимы, его ледяные волны казались густыми, свинцовыми, и только там, где вода встречалась с обломками скал, появлялись маленькие пенные гребни. Элисса осмотрелась по сторонам, и ее взгляд тут же зацепился за небольшой дом неподалеку — выглядел он примерно так же, как дом Реддлов, и не оставалось никаких сомнений, что он давно заброшен. Более не наблюдалось никакого намека на цивилизацию, вокруг простиралась покрытая толстым слоем нетронутого снега пустошь. Кое-где торчали черные деревья с тонкими стволами и ветвями, больше похожие на скелеты неведомых чудищ.       Волдеморт не сразу перешел к делу, и Элисса заметила его взгляд, обращенный вдаль, к разбивающимся о камни волнам. Лицо мага было непривычно… отрешенным, умиротворенным, и эти эмоции в исполнении лорда Волдеморта смотрелись так странно, что Элисса оступилась и едва не сорвалась с обрыва. Он казался зачарованным этим бескрайним океаном, и Элисса, пожалуй, понимала причину его состояния. Лорд мог чувствовать себя выше всех людей на планете, ни во что не ставить их и считать себя чуть ли не наместником бога на земле, но, наверное, он сознавал величие вещей, которые человеку недостижимы и неподвластны, даже если он самый могущественный темный маг всех времен. Океан был именно таким. Вечным. Равнодушным. Непокорным. Таким, в сравнении с которым можно прочувствовать всю слабость жалких людишек, пытающихся подчинить необъятное водное пространство себе.       У Элиссы тоже была вещь, заставляющая испытывать схожие чувства, — это ночное небо. Дело не в романтичности натуры. У Элиссы в жизни не возникало желания романтично целоваться с каким-нибудь парнем под звездным небом или так же романтично сидеть в обнимку на траве и любоваться созвездиями. Это было что-то… более глубокое, сложное, личное. Очутившись ночью на улице и видя над головой бескрайнюю пустоту, в которой вспыхивали далекие звезды, она как никогда остро ощущала собственное одиночество и ничтожность по сравнению с целой Вселенной.       От таких мыслей Элисса закатила глаза. Интересно, можно было выразиться еще банальнее и скучнее? На протяжении тысячелетий человечество наблюдает за звездами, как волшебники, так и магглы, и были придуманы сотни определений, метафор и сравнений, стихотворений, чтобы описать, какие эмоции вызывает у людей это зрелище. И как бы она сейчас ни пыталась сформулировать свои чувства, вышел бы какой-нибудь унылый эвфемизм.       Пожалуй, лучше всего о ее отношении к звездному небу говорили ее успехи в астрономии — в Шармбатоне она была единственной на своем курсе, кто сдал выпускной экзамен на «Превосходно».       — Откуда такой мечтательный вид? — раздраженно осведомился Лорд, выводя ее из задумчивости. Элисса встрепенулась, но спрятала сердитый взгляд. Это у нее-то мечтательный вид? Солнце только село, на небе ничего не разглядишь, и мечтательному виду взяться просто неоткуда. Это он от созерцания морских волн ушел в прострацию.       Разумеется, вслух ничего из этого она говорить не стала и только смиренно отозвалась:       — Простите, Повелитель.       — Лучше ответь на вопрос, — раздражение в голосе усилилось, и Элисса с удивлением взглянула на него. Волдеморт казался мрачным и недовольным, будто ее кротость его рассердила. Гадать о причинах его плохого настроения смысла не было, стоило аккуратно прощупать почву.       — Никакой мечтательности, Повелитель, — Элисса бросила на него из-под ресниц оценивающий взгляд, взвешивая «за» и «против», и кивнула на перекатывающееся внизу море. — Просто подобное зрелище наталкивает на какие-то… философские мысли. Размышления о вечном.       — Какие же? — не отставал он, и в голосе Лорда промелькнула слабая заинтересованность. Элисса покосилась на него с недоумением. Лорд, конечно, всегда отличался бесцеремонностью и в разговоре чихать хотел на нежные чувства собеседника, но все же в последние месяцы он как-то перестал лезть в ее личное пространство так открыто.       — О смысле жизни, — принялась она перечислять самые очевидные вещи, вовсе не собираясь пускать его себе в душу. — О том, как я живу. Что для меня важно на самом деле.       — И в чем, по-твоему, заключается смысл твоей жизни?       Наверное, стоило ответить на этот вопрос что-то, что Лорд предпочел бы услышать. Что-то вроде «Служение вам, Повелитель», «Ваше одобрение, Повелитель», или хотя бы «Стать могущественной волшебницей и сокрушить врагов». Последнее было бы ему максимально доступно и понятно. Элисса уже собиралась так и сделать, но тут же вспомнила о способности Лорда чувствовать ложь. Приготовленный ответ может и не был полной ложью, но искренность в нем практически отсутствовала.       — Я не знаю, — наконец произнесла Элисса неохотно, рассматривая огненно-розовые облака на темнеющем небе. — Пока не поняла. Я могу ставить перед собой цели, знаю, чего я хочу добиться и что собираюсь осуществить. Но именно смысл жизни… Не могу ответить. Возможно, в будущем мне станет понятнее.       Почему-то он не стал высмеивать ее слова. Лорд вообще никак не отреагировал, будто вовсе ничего не услышал, и Элисса ощутила вспышку острого и ничем не обоснованного желания расшевелить его, заставить выйти из этого кокона безразличия и превосходства над окружающими. Не думая, не успевая вовремя остановить себя, она с вызовом спросила:       — А у вас? В чем смысл вашей жизни?       Он резко обернулся и смерил ее пристальным взглядом. Вызов в голосе Элиссы не остался незамеченным и застал Лорда врасплох. И дальше Волдеморт сделал две вещи, к которым она оказалась не готова.       Во-первых, он не разозлился.       Во-вторых, он ответил совсем не то, чего она ожидала. Элисса была уверена, что для этого темного волшебника смысл жизни — власть, желательно над всем миром. Подчинение других людей. Стремление перекроить мир так, как он считает нужным. Уничтожить всех недовольных и несогласных. Ну еще, скорее всего, познать о Темных Искусствах столько, сколько вообще можно за человеческую жизнь, а также стать Самым Могущественным Темным Магом не только Всех Времен, но также Всех Миров И Галактик.       Лорд сказал совершенно иное. Элисса была мысленно готова к тому, что он солжет или уйдет от ответа, но он сказал это как-то так, что она почему-то сразу поверила, что это была правда:       — Жить.       Она вздрогнула от ощущения, сколько силы, энергии он вложил в это слово, но все еще не могла поверить, что весь ответ скрывался в одном-единственном слове. А поскольку Лорд явно не мог иметь в виду банальщину из серии «жить по полной и наслаждаться каждым днем», да и сам уже заговаривал на эту тему, Элисса осторожно поинтересовалась:       — Вы имеете в виду поиск способа жить как можно дольше? Поиск бессмертия?       — Да, — буднично ответил он, а потом решил уточнить: — Но ты поставила правильную грань между целью и смыслом. Бессмертие — это именно цель, моя цель, к которой я шел почти шестьдесят лет…       От неожиданности Элисса вскинула на него взгляд, но тут же опустила глаза. Лорд, к счастью, ничего не заметил, будучи слишком поглощен своими рассуждениями, а она мысленно покачала головой. Шестьдесят лет? Выходит, он гораздо старше, чем она полагала. И тут же Элисса отпихнула это удивление, чтобы сосредоточиться на том, что он говорил.       — А смысл именно в том, чтобы жить, — произнес Лорд чуть слышно. — Жизнь — это самое ценное, что у тебя есть… Тебе известен наш девиз?       — «Последний же враг истребится — Смерть»? — Элисса кивнула, слегка удивленная. Она-то всегда трактовала эту фразу в каком-то более метафизическом смысле, подразумевая жизнь после смерти, но Лорд, как неожиданно выяснилось, понимал данное выражение куда более буквально. Наверное, даже удивляться не стоило, очень так… в духе Волдеморта с его жесткостью и бескомпромиссностью.       Он одобрительно кивнул, и тут же его лицо стало холодным, отчужденным.       — Именно. Смерть — самый худший враг, которого только можно себе представить. Однажды я найду способ победить ее окончательно… Я, знаешь ли, всегда добиваюсь намеченных целей, — он холодно улыбнулся, и эта пугающая улыбка словно была адресована именно Смерти, как если бы речь шла о живом существе. — А жизнь… Из всего, что ты имеешь или можешь иметь, только ею и стоит дорожить. Даже богатство, власть, могущество, влияние второстепенны. Когда я был вырван из тела, я лишился всего, я испытывал адскую боль, я день за днем боролся за собственный рассудок. Я оказался брошен всеми, покинут, обречен на изгнание и забвение… Но знаешь что? Я никогда не сожалел об этом. Я знал, что жив — и одно это помогало мне бороться и ждать возможности вернуться. Моя самая главная ценность — моя жизнь — осталась у меня. Потому я не позволял себе поддаться отчаянию. Так что именно жизнь — мой главный приоритет, — подытожил он свою пламенную речь. — В ней весь смысл. Только ее и стоит любить.       Пока Волдеморт говорил, Элисса вдруг обратила внимание, как сильно он преобразился в эту секунду. Либо же это была вина плохого освещения, но в ту секунду ей показалось, что черты лица Лорда утратили свою расплывчатость, обожженность, обрели резкость и стали куда более человеческими — и сейчас само его лицо дышало той самой жизнью, о которой Лорд говорил. В быстро наступавших сумерках седина в волосах уже не бросалась в глаза, и выглядел он куда моложе своего настоящего возраста. Элисса бы в жизни не поверила, что ему… сколько там? Шестьдесят? Семьдесят? Восемьдесят?       И было в его словах еще кое-что. Как он только что сказал? Что только жизнь и можно любить? Элисса отвернулась, чтобы Лорд не видел, как ее губы скривила болезненная, почти отталкивающая усмешка. Если бы он только осознавал, в чем именно только что признался…       — Но довольно разговоров, — донесся до Элиссы негромкий, отстраненный голос: должно быть, Лорд сам находился во власти своих дум. Она поскорее вернула себе привычное невозмутимое выражение. — Займемся заклинанием, которое я вчера тебе показал.       Этим вечером Лорд явно решил устроить ей тренировку на прочность, ибо отрабатывать на морозе Пламя Нифльхейма было той еще задачей. Ничего по-настоящему разрушительного у Элиссы не получилось, на что Лорд напомнил, что в этом отличие данного заклинания от Адского огня — сила ледяного пламени зависит от магических сил самого волшебника. Элисса же все пыталась осторожничать и, чтобы чары не вышли из-под контроля, колдовала вполсилы. Однако Лорд не делал ей замечаний по этому поводу, а вместо этого до поздней ночи заставлял тренировать манипуляции с теми язычками синего огня, которые создала Элисса. Она пыталась переплетать их между собой, закручивать спиралями, создавать узоры, и внезапно это оказалось не менее сложно, чем если бы она попала на тренировку по окклюменции. Заклинание требовало полного контроля и сконцентрированности, и ощутимо мешал крепчающий мороз. От Согревающих чар толку не было — Пламя Нифльхейма их моментально выжигало.       — Мы можем отдохнуть? — пару часов спустя спросила Элисса неохотно, предвидя жесткий и однозначный отказ, но промолчать не могла. Чувствовалось, что заклинание относится к разряду сложнейших и энергозатратных — несмотря на более чем скромные успехи, она чувствовала себя выжатой досуха. От постоянного вглядывания в синий огонь на фоне чернеющих окрестностей болели глаза.       Но Лорд по неведомой причине не стал зверствовать. В сгустившейся зимней ночи, тьму которой разгоняла только будто окруженная дымкой неполная луна, Элисса плохо видела выражение его лица, но кивок рассмотрела.       — Идем в дом. Там можно разжечь огонь и погреться.       Отказываться от столь щедрого предложения Элисса не стала, поскольку при февральской температуре, да еще после воздействия Пламени Нифльхейма, ей уже с трудом подчинялись пальцы на руках и ногах. Лорд же просто молча двинулся к хижине неподалеку, и Элисса пошла следом. Под ногами громко хрустел снег, шумели волны вдалеке — и это были единственные звуки, которые нарушали неподвижную тишину вокруг.       На какую-то секунду у нее возникло абсурдное предположение, что этот дом и есть убежище Лорда, в котором он жил с тех пор, как вернул тело. Но предположение было настолько дурацким, что Элисса отринула его еще до того, как Лорд дотронулся до дверной ручки. Не стал бы он приглашать ее к себе домой, раскрывать местонахождение своего укрытия. Много чести, и такого доверия она ничем не заслужила.       Внутри было темно, пахло пылью, затхлостью, заиндевевшие окна плотно заросли морозными узорами. Зато у дальней стены обнаружилась печка, которую Элисса тут же побежала топить. Лорд закрыл за ними дверь и сотворил из воздуха несколько горящих свечей. Благодаря заклинанию «Инсендио» в печке весело затрещал огонь (наконец-то настоящий, не ледяной, не имеющий к темной магии никакого отношения!), и Элисса потянула к пламени озябшие руки. Пальцам стало даже больно от постепенного отогревания. В неярком свете можно было рассмотреть обстановку — да, это был давно заброшенный людьми дом, такой же грязный и унылый, как особняк Реддлов в тех комнатах, где Элисса не делала генеральную уборку. В этом домишке мебели было совсем мало, и она вся была совсем простой — грубо сколоченные стол и стулья, кровать за перегородкой. Единственное, что изрядно выбивалось из бедной полуразвалившейся обстановки — старинный сундук с тяжелой крышкой и обитыми железом углами. Вещь добротная и явно сделанная на заказ, и вообще неясно было, как она тут очутилась.       — Поищи одеяло или что-то в этом духе. Отмороженные руки и ноги тебе сейчас будут некстати.       Не согласиться с таким утверждением было трудно, и Элисса, покачиваясь, распрямилась и отправилась на поиски. На кровати ничего не нашлось, только изъеденный мышами тюфяк, и тогда Элисса приблизилась к сундуку и открыла крышку.       По комнате будто порыв ветра пронесся, и Элисса буквально ощутила, как затаившаяся внутри сущность выпрыгнула наружу. Больше ничего предпринять или хотя бы просто заметить Элисса не успела, поскольку в следующий миг всем ее вниманием завладела одна картина.       Дверь. Она возникла прямо посреди комнаты из ниоткуда и никакого отношения к этому домику не имела. Тяжелая, деревянная, со вставками мутного, полупрозрачного стекла с тонкой паутиной узоров. О, как хорошо она помнила эти узоры, сколько раз она бессознательно скользила по ним пальцами, не в силах выбраться! Лишенная волшебной палочки, один раз даже пыталась выбить своими руками. Ничего не вышло, только костяшки пальцев разбила в кровь.       Элисса отступила назад, чувствуя, как кровь отхлынула от лица и как леденеет, костенеет все ее тело. Спасительная логика твердила, что это не может быть по-настоящему, что это только морок, она давно свободна, но до смерти напуганное сознание и истерзанная память верить в это наотрез отказывались.       Шаги. За этой дверью послышались шаги. Ненавистный звук раздавался совершенно отчетливо, его не мог заглушить доносившийся снаружи шум волн, и Элисса затаила дыхание, чувствуя, как бешено колотится сердце. Теперь не только зрение, но и слух решил ее помучить. Прошло столько времени, она думала, что давно забыла их — но нет, это были настолько хорошо знакомые ей шаги, которые принадлежали всего одному человеку в мире! В ее темнице появлялись разные люди, но походку этого человека она научилась узнавать издалека, ориентируясь только на звук!       Он снова здесь. Он пришел, чтобы снова мучить ее. Терзать, как делал это день за днем много месяцев подряд. Что будет сегодня? В каком он настроении, какую тактику изберет на этот раз? Сразу пытки? Или еще хуже — уговоры и увещевания мягким, негромким голосом? Истории о том, что это все придумано для ее же безопасности, ведь на Хранительницу «Сердца» всегда и везде будет вестись охота? Угрозы все тем же печальным голосом, в котором столько понимания и сожаления?       Это не поддавалось совершенно никакому объяснению, ведь в помещении по-прежнему было полутемно, но за замутненным стеклом начал угадываться силуэт, а в полосе света под дверью появилась тень.       Элисса отшатнулась назад. Все еще непослушные от холода и липкого страха пальцы беспорядочно шарили по складкам мантии в поисках волшебной палочки.       Господи, ну откуда под дверью может взяться свет, если дверь просто стоит посреди полутемной комнаты?!       Заскрежетал ключ в замке. Она подавила в себе желание по-детски зажать уши руками, но, не сдержавшись, на пару секунд зажмурилась. На губу сползла капля холодного пота, Элисса слизнула ее.       Нет, надо подготовиться. Ее тюремщики и палачи уверены, что все это время она находится под Империусом. Надо лечь на кровать и сделать привычное бессмысленное выражение лица. Сосредоточиться на трещинах на потолке, заставить себя не видеть ничего, кроме них. Это создает эффект направленного в никуда взгляда, который бывает у людей, на которых наложили это Непростительное заклятие. Нельзя дать понять им, что она не побеждена, что ее разум по-прежнему принадлежит только ей, и его они не заполучат никогда.       Одеревеневшая шея не желала слушаться, и Элисса развернулась всем корпусом, уверенная, что обнаружит позади себя знакомую обстановку — комнату с белыми стенами, кровать, застеленную крахмальным белым бельем, стол с книгами у забранного решеткой окна, белое кресло. Но вместо этого неожиданно обнаружила фиолетовый полумрак, обшарпанную ветхую мебель, голые деревянные стены, вздыбившиеся доски пола. И человека, который стоял, прислонившись к противоположной стене, и неотрывно наблюдал за ней. В сумраке полыхнули алые глаза, в которых безошибочно читался расчетливый, холодный интерес.       Точно такой же взгляд, и тоже направленный именно на нее, Элисса уже видела вчера. Когда карали Эйвери.       Она будто очнулась ото сна. Точнее, это ее мозг вышел из оцепенения и наконец-то включился в работу. В голове стало ясно и просторно, как на ледяной пустоши за пределами дома, душный, гнилостный морок неохотно отступил.       Твердой рукой Элисса достала волшебную палочку и четко произнесла:       — Ридикулус!       С тихим хлопком боггарт исчез, крышка сундука с грохотом захлопнулась. Элисса была рада, что это произошло так вовремя — ей не хотелось думать о том, что бы она увидела, если бы дверь все-таки открылась.       В домике подернулась морозной коркой и застыла мертвая тишина. Элисса окинула сундук оценивающим взглядом, испытывая острое желание спалить его дотла, но смогла подавить этот кровожадный порыв. Тварюшка внутри такого не заслужила. Она ничего не могла знать о прошлом Элиссы. Это просто суть боггарта — показывать чужие страхи. Он не виноват в своей природе. Он только орудие.       Она мрачно усмехнулась лордовской находчивости. Ей бы задаться вопросом, с чего он вдруг стал таким заботливым и потащил ее в этот домишко греться. Ублюдок.       Выждав еще пару секунд, Элисса убедилась, что ярость, которая разгоралась в ее груди и была сравнима с тем самым Пламенем Нифльхейма, находится под надежным контролем и не вырвется наружу, и выразительно кивнула на сундук. На Лорда она по-прежнему не смотрела, опасаясь, что может не сдержаться и совершить или сказать что-то, что впоследствии может повредить ей и ребятам.       — Изобретательно. Кто из ваших слуг притащил его сюда?       — Макнейр. У него всегда был талант к поиску магических существ.       Голос совершенно спокойный и уверенный в себе. Элисса не сомневалась, что и выглядел он точно так же — никакого раскаяния и сочувствия, полная убежденность в своей… избранности и праве примерять на себя роль бога.       — Зачем вы это сделали? Хотели устроить мне какое-то испытание?       В душе она догадывалась, что дело было совсем не в этом, но стоило проверить все теории. И, видит Мерлин, каких же усилий ей стоило держать себя в руках и говорить ровно и невыразительно! Элисса даже не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала такое холодное, всепоглощающее бешенство — то самое, когда тебе не застилает глаза красная пелена, а когда ты сохраняешь на редкость ясную и трезвую голову, про себя точно зная, что однажды уничтожишь этого человека.       Такое состояние ей было в новинку. Даже Иштван и собственный отец ни разу не смогли вызвать в ней эмоций подобной силы, хотя у них были не то что месяцы, а целые годы для этого. Но, пожалуй, эта ярость была куда лучше, чем если бы сейчас Элиссу накрыло очередным приступом посттравматического синдрома.       — Нет, — теперь в шипящем голосе звучала, вне всякого сомнения, насмешка. Даже не глядя в его сторону, Элисса знала, что он все еще неотрывно наблюдает за ней, за ее реакцией, и ждет, когда она сорвется. И наверняка от души забавляется этим зрелищем. — Меня заинтриговала твоя вчерашняя реакция на наказание Эйвери. Был уверен, что ты продемонстрируешь больший испуг от вида пыток, и что ты если не кинешься на его защиту, то хотя бы заведешь разговор на тему бесчеловечности и жестокости. Но ты отнеслась к случившемуся настолько безразлично! Похоже, что увиденное не оставило в твоей душе вообще никакого следа. Вот мне и стало любопытно — чем вообще тебя можно пронять?       Бешеный гнев сделал еще одну попытку вырваться из-под контроля, но Элисса придушила этот порыв.       — Надеюсь, вы хорошо повеселились.       Ее собственный тон звучал бесцветно, но как же тяжело было этого добиться! Ярость у нее внутри требовала мести, броситься на обидчика, разорвать его на части. Конечно, умом Элисса понимала, что противник ей не по зубам, и Лорд просто отшвырнет ее прочь, даже не заметив слабых потуг атаковать. Но как же ей хотелось выплюнуть в ответ что-то угрожающее, пообещать ему возмездие! Даже самое банальное — процедить что-то вроде «Вы об этом пожалеете» или «Я заставлю вас заплатить»! Да, толку от этого никакого не будет, и он только посмеется ей в лицо, но это помогло бы ей слегка остудить свой гнев и успокоиться!       И именно потому, что сама Элисса понимала полную, абсолютную бессмысленность таких угроз, она промолчала. Заставила кипящий гнев у себя в груди свернуться кольцами, подавила в себе любые сиюминутные порывы.       Не здесь. Не сейчас.       Вспомни свое главное правило. Тот, кто умеет терпеливо ждать, может добиться очень многого.       И, как выяснилось уже через секунду, она приняла единственно правильное решение. Правда, по совсем другим причинам.       — Повеселился? — переспросил Лорд за ее спиной странным тоном. Элисса не смогла сразу дать ему определение, вот только от этих интонаций у нее по позвоночнику побежали мурашки, а пальцы сами собой крепче сжали волшебную палочку. Его голос понизился до практически шепота, и от единственного произнесенного слова буквально исходила обволакивающая, почти осязаемая стужа.       Громко засигнализировала об опасности интуиция, из-за чего злость сама собой утихла и отползла на задний план — потому что на инстинктивном, каком-то животном уровне Элисса теперь чувствовала, что в одном помещении с ней присутствует настоящая Опасность. Куда большая опасность, чем если бы она сейчас просто сорвалась и устроила истерику.       Очень отчетливо — будто ей кто-то шепнул это на ухо — понимая, что дальше стоять к нему спиной нельзя, Элисса обернулась.       Волдеморт так и стоял у стены, создавая иллюзию спасительной дистанции между ними, иллюзию того, что угроза не приблизилась вплотную… В руках у него сейчас не было волшебной палочки, да и в багровых змеиных глазах не было сейчас гнева, ненависти, раздражения. Восковые черты казались расслабленными, не сведенными в напряжении, и оттого словно утратили свою неестественность. Но, едва заглянув в эти глаза, Элисса буквально ощутила, как у нее встают дыбом волоски на руках, а сама она примерзает к месту.       Иногда говорят, что глаза — зеркало души. Так и Элиссе хватило двух секунд, чтобы встретиться взглядами с Волдемортом и раз и навсегда, без прикрас и шелухи, понять, кто он на самом деле. Хотя Лорд и раньше не выдавал себя за доброго и приятного человека, но сейчас с него будто сползла личина, явив миру его истинную сущность — бездушную, безразличную. В бледном лице не осталось никаких чувств, даже насмешки и высокомерия; глаза смотрели отстраненно, оценивающе, как может смотреть змея на выскочившую перед ней мышь, и змее совершенно наплевать на все, связанное с этой мышью, кроме одной вещи — убить ее сейчас или в другой раз. Вот только для Лорда такими мышами были абсолютно все люди.       Странно, что ее это так напугало, ведь Элисса и раньше если не знала, то точно догадывалась о том, как Лорд воспринимает окружающий мир. Но сейчас, глядя в эти равнодушные глаза, она отчетливо видела, какое место в его системе координат занимали прочие люди. Она сама, Пожиратели Смерти находились точно там же, где погибший Седрик Диггори, раненый Виктор Крам и Гарри Поттер. Видеть в них живых существ со своими переживаниями, надеждами, чаяниями, желаниями — глупость какая! Их жизни ровным счетом для него ничего не значили; Волдеморт воспринимал других людей лишь как полезных или бесполезных. Полезные могут пригодиться. Бесполезные ничего не значат, их можно сломать и отбросить. Пешки в шахматах. Как сам Лорд сказал ей когда-то? Ты жива только потому, что я позволил тебе жить. Теперь Элисса в полной мере осознала, насколько дословным значением обладали эти слова.       И Лорд не стал бы подбрасывать ей боггарта для развлечения. У него был другой мотив. Он лишен привычных нормальному человеку чувств и эмоций; вся суть лорда Волдеморта — это холодный расчетливый разум, который способен только планировать, разрабатывать стратегии и манипулировать людьми. Он не способен привязываться. Он не способен сопереживать.       Это пугающее открытие и панический вихрь мыслей не заняли и двух секунд, хотя Элиссе показалось, что пролетела целая вечность. И вот Лорд заговорил снова, подтверждая то, что она только успела понять:       — Это не для веселья. Но ты в курсе многих моих дел, знаешь о соратниках и ближайших планах и даже начинаешь принимать в них участие. Я должен знать, что ты за человек и чего от тебя ожидать, чтобы ты не стала угрозой или помехой.       Голос его звучал спокойно и даже отчасти скучающе, как и следовало ожидать. Должно быть, пешка по имени Элисса экзамен благополучно сдала. Жертвовать ею пока рано.       — Занятие окончено.       С этими словами он исчез. Элисса обессиленно сползла на ледяной пол и прислонилась к сундуку. Тот дрогнул — боггарт внутри почуял близость человека. А может, просто замерз.       Неужели она в самом деле думала, что в будущем сможет его переиграть?