***
Оглядываясь назад, Элисса уже сама не понимала, как смогла тогда все это организовать, не впадая то и дело в панику и сохраняя некое подобие ясной мысли. Он заманил ее в капкан. В очень хитроумный, изощренный капкан, который был полностью в духе лорда Волдеморта: фактически маг вынудил ее в буквальном смысле открыть лицо, продемонстрировать свои истинные таланты — и таким образом он мог беспристрастно, с холодным змеиным любопытством оценить ее способности и понять сильные и слабые стороны. Элисса очутилась меж двух огней — с одной стороны, ей было необходимо защитить Алекса, удержать на расстоянии от Волдеморта настолько далеко, насколько это вообще возможно. С другой стороны, она знала, что от затеи очутиться на заседании Визенгамота Волдеморт уже не откажется, и ей придется подыгрывать ему, сделать все, чтобы он окончательно убедился в ее лояльности. Потому что если он, не приведи Мерлин, что-то заподозрит… Она с друзьями уже и так ходит по краю. Дальше играться с Волдемортом нельзя, иначе она окончательно утратит контроль над ситуацией, и тогда пострадают они все. В эти дни, пока Элисса готовилась к вылазке, она даже не встречалась ни с кем из них, в том числе и с Троем — чтобы свести любые риски к минимуму. Дьявол, не будь она уверена, что до сих пор была очень осторожна и тщательно подчищала за собой хвосты — решила бы, что в эти сети он затащил ее намеренно и теперь от души забавлялся, наблюдая, как она трепыхается! Заседание состоялось в жаркий июльский день, и Элисса с самого утра была как на иголках, и тревога за Алекса разрослась настолько, что Элисса на время позабыла о том, в каком странном амплуа решил попробовать себя Лорд в этот день. Но стоило ему появиться на пороге дома в Литтл-Хэнглтоне — как от нервозности ее начало потряхивать уже по-настоящему, и ей пришлось через силу выдавливать из себя приветствие. Темный маг был спокоен и сосредоточен, она не заметила в нем злой насмешки или высокомерия, которых подсознательно ждала. — М-мы изобразим ж-журналистов, — сообщила она. Голос в последний момент подвел, и пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не заикаться, как Хвост каждый раз, когда открывал рот. — Их будет много, так что мы не будем выделяться… Волдеморт ничего не сказал, только вежливо приподнял бровь, дожидаясь продолжения. — Вот, — Элисса указала на аккуратно сложенную на диване в гостиной фиолетовую мантию. На самой Элиссе поверх летнего платья была легкая фиолетовая накидка — опознавательный знак местных журналистов. Поверх мантии лежали медные жетоны с отчеканенными перьями. Здесь же были приготовлены свитки пергамента, перья, чернильница, фотоаппарат. На кофейном столике — два фиала, в которых бурлило Оборотное зелье. — Вы изображаете репортера, я — фотографа. На входе от нас потребуют зарегистрировать волшебные палочки, но я посчитала, что в этом нет ничего критичного. Запасные пузырьки с Оборотным зельем у меня с собой, порции рассчитаны на двух человек на четыре часа. В Министерстве лучше не разделяться, а в зале заседаний — сесть не позади всех и не в первый ряд, а где-то посередине, смешаться с толпой. Хотя вряд ли судьи или мракоборцы будут уделять большое внимание журналистам, да и Дамблдора сняли с поста председателя Визенгамота, но на всякий случай лучше перестраховаться. До чего странно было это проговаривать вслух. Вернее, не совсем: ничего нового в том, что говорила Элисса, для нее не было, и эти обсуждения стратегии были ей хорошо знакомы. Странно было, что в качестве слушателей в этот раз выступали не ее друзья. А совершенно посторонний человек — и, если уж говорить совсем откровенно, человек, которого она меньше любого другого могла представить в этой роли. — Откуда у тебя жетоны журналистов и Оборотное зелье? — Жетоны — от Крэбба, вы говорили, что у него есть связи в прессе, и я обратилась к нему… А зелье мне дал Малфой. Но варил его, кажется, Снейп… От Малфоя же и Руквуда я узнала план Министерства, — Волдеморт слушал ее молча, но как-то очень выразительно прищурившись, и Элисса сильно стушевалась. — Я им всем сказала, что вы дали мне задание, которое связано с арестованным родственником Фоули. После такого Пожиратели стали крайне любезны и снабдили меня всем необходимым… А Яксли и Эйвери даже спросили, не могут ли они мне чем-нибудь помочь. Кажется, все в полной мере прониклись тем, что больше ошибок вы не простите… — То есть запугиваю моих людей я, а пользуешься ситуацией и извлекаешь из нее выгоду именно ты? — осведомился Лорд ехидно. Элисса почувствовала, как краснеет, но тот неожиданно добавил, и, вне всякого сомнения, в его голосе звучали нотки одобрения: — Очень… по-слизерински. Она резко вскинула голову, но Лорд уже переключился на пузырьки с Оборотным зельем и взял один. — Чьи волосы ты использовала? — Двух магглов из Ливерпуля, — напряженно ответила Элисса, все еще неотрывно наблюдая за малейшими изменениями в его мимике, а Волдеморт внезапно отставил фиал, и на его лице отразилась бледная тень отвращения. Эта картина потрясла ее до глубины души — и не тем, что такую реакцию вызвало что-то, связанное с магглами (а тут еще предлагалось выпить это), а, скорее, то… что Волдеморт впервые на ее памяти не смог справиться с собой. Со своей слабостью в угоду делу. Что существовало в мире что-то, что было ему настолько отвратительно, что даже в случае необходимости он не был готов идти на это. Вероятно, с точки зрения осторожности ей следовало промолчать и вообще с этого момента привлекать к себе как можно меньше внимания, но… С другой стороны, какого черта? Он сам несколько раз сказал, что дает ей возможность показать себя, а она еще несколько дней назад озвучила условия, при которых может обещать ему успех в выполнении задания. — Вам все равно нужно изменить внешность, — заявила Элисса мрачно, рассматривая мыски своих туфель. Поднять глаза на Лорда у нее, тем не менее, духу не хватило, хотя она чувствовала направленный на себя его взгляд. — Я понимаю, что вероятность, что вас узнают в лицо, невелика. Дамблдора исключили из Визенгамота, а кроме него вряд ли вы кому-то покажетесь знакомым. Но лучше не рисковать. Если есть возможность максимально себя обезопасить — стоит ей воспользоваться. Да ещё ваши глаза… Ответом ей послужило бесцветное: — Собирайся.***
В Министерстве было шумно и многолюдно, а еще громко журчал большой фонтан посреди атриума, и это помогло Элиссе настроиться на рабочий лад: окружающая суета сама заставляла взять себя в руки и сосредоточиться на деле. Лорд шел рядом с ней и оставался бесстрастен, и Элисса старалась лишний раз не смотреть на него. Сама она перевоплотилась в смуглую девушку с каштановыми волосами одного с ней телосложения. Волдеморт изменил свои черты с помощью Трансфигурации, сделал их более заурядными и неинтересными, и глаза его больше не горели алым пламенем, а были просто темными, и оттого облик его стал на удивление… обыкновенным. — Журналисты? — устало спросил какой-то колдун в форменной синей мантии, едва взглянув на жетоны и камеру в руках Элиссы. — На заседание? Зарегистрируйте палочки у дежурного колдуна, а потом спускайтесь на лифте на девятый уровень. У стойки в дальнем конце Атриума их появление тоже не вызвало никакого интереса. Дежурный совершенно безразлично положил палочку Элиссы на латунные весы, оторвал узкую полоску пергамента, которая вылезла из артефакта. — Одиннадцать и одна четверть дюйма, терновник, перо феникса, правильно? — Да. Внутренне Элисса была готова к тому, что Лорд вместо того, чтобы расстаться с волшебной палочкой, просто убьет дежурного, но обошлось. Волшебник положил хорошо знакомую Элиссе палочку на весы. — Тринадцать с половиной дюймов, тис, перо феникса? — на его лице по-прежнему не отражалось никакого интереса, а вот Элисса по неведомой причине затаила дыхание, когда слушала это перечисление. Волдеморт кивнул. — Хорошего дня, — пожелал дежурный, возвращая им палочки. В тишине они направились к лифту. Как Элисса и ожидала, Лорд нисколько не был настроен на разговор, и она не решалась прервать это молчание. И вообще, чем меньше она скажет ему во время этой вылазки, где вся субординация полетела к чертям, тем целее будет по окончании данного мероприятия. В идеале — ей вообще ни разу не доведется открыть рот. На нижнем уровне Министерства было голо и неуютно, хотя народу здесь собралось много, и у большинства Элисса видела жетоны с отчеканенным пером, пергаментные свитки; у многих были фотокамеры. Были здесь и другие зрители — наверное, из Отдела магического правопорядка? В амфитеатре стоял ровный гул голосов, слышались смех и веселые восклицания — почти все журналисты были знакомы между собой и теперь здоровались друг с другом. А вот это, кстати, важный момент. Пара журналист/фотограф, которая за все заседание не скажет друг другу и двух фраз… Получится подозрительно. — Вы хотели когда-нибудь стать министром магии? — поинтересовалась Элисса. Говорила она негромко, чтобы кроме Волдеморта никто ее не слышал, но зато на ее лице было жизнерадостное, воодушевленное выражение — как у молодой журналистки, предвкушавшей интересное мероприятие. Как ни странно — он мгновенно понял, какую цель она преследовала. Не задал ни одного вопроса, даже не стал презрительно кривить лицо. Больше того — Элиссе захотелось протереть уши, чтобы убедиться, что они ее не обманывают — он каким-то образом смог убрать из голоса привычные холодные интонации и ответил… просто спокойно: — Если я бы этого хотел — я бы уже давно им стал. Не удержавшись, она бросила на него короткий взгляд. Лицо Лорда тоже немного изменилось. Нет, он не смотрел приветливо и никаких сильных эмоций не изображал, но и обычные высокомерие, отстраненность, настороженное, цепкое внимание к окружающим пропали, и оттого он стал еще красивее, чем прежде. Волдеморт словно спрятал от мира те качества, которые делали его пугающим и чуждым для окружающих волшебников. Элисса не сомневалась, что он пошел на этот шаг впервые за очень много лет, и оттого было еще удивительнее, с какой скоростью ему удалось это сделать. А у него, похоже, богатый опыт во всем, что касается обмана, актерской игры, лицедейства — вероятно, такой же богатый, как у нее самой… — А тебе ведь это все нравится… — произнес он тихо, так что Элисса даже не сразу поняла, что он вдруг сам решил поддержать разговор. Они как раз вошли в просторный зал-амфитеатр, где и должно было состояться заседание. — Притворяться другим человеком, играть, мимикрировать под окружающую среду, лгать… Не так ли? Отрицать было бессмысленно. Элисса независимо пожала плечами, пока они поднимались по каменным ступенькам наверх, в центр «партера». Журналисты толпились, занимая места поближе к судейским рядам, но Элисса решительно пошла выше. — Нравится. — Почему? Она обернулась и ответила ему кривой улыбкой. — Потому что мне нравится чувствовать себя умнее других людей. Мне нравится дергать их за ниточки и нравится манипулировать. В его глазах на секунду промелькнуло хорошо знакомое ей волдемортовское выражение — холодное, хищное… и, вне всякого сомнения, одобрительное. Они заняли места неподалеку от репортеров «Ведьминого досуга». Элисса из соображений конспирации защелкала фотокамерой, хотя мыслями была далеко отсюда. — А что будет, когда вы добьетесь своей цели? Когда Министерство магии подчинится вам, и Дамблдор перестанет стоять на пути? Вы сами займете место Фаджа? Или директора Хогвартса? Ей показалось, что на последних словах он чуть вздрогнул, будто прозвучало что-то очень важное для него. Тем не менее, когда Волдеморт заговорил, его тон звучал сухо и брюзгливо: — У меня нет ни малейшего желания самому сидеть в кабинете, заниматься бумажной волокитой и тратить время на множество бессмысленных и бесполезных формальных дел. Нет, на все эти должности всегда найдутся люди, которые о них только и мечтают и будут там максимально эффективны. Обдумывая его слова, Элисса мимоходом огляделась. На скамьях внизу собирались волшебники в форменных бордовых мантиях с вышитой буквой «В». Помимо них, в зале собралось, кажется, все английское пишущее сообщество — она даже не знала, что в Британии такое количество печатных изданий. Парой рядов ниже Элисса неожиданно узнала Сирано. Толстячок уже вовсю строчил в свитке пергамента. Если Сирано теперь в Ордене Феникса, значит, на заседание он явился по приказу Дамблдора… — Как ты пришла ко всему этому? — тем временем спросил Волдеморт негромко. На Элиссу он не смотрел, вместо этого изучал всех, кто собрался в зале. — Кто тебя учил управлять людьми? Заставлять их делать или говорить то, что тебе нужно? Элисса слегка вздрогнула. Никто никогда не спрашивал ее о таком, и казалось, будто он спрашивал о чем-то личном. — Жизнь научила, — ответила она без доли иронии. Ее взгляд застыл, перед глазами стали сами собой вспыхивать картины прошлого. — С детства? — спросил он внезапно. Элисса удивилась и покачала головой. — Нет. В детстве я еще не знала, что так можно… Да и в Шармбатоне можно было без этого обойтись, в школе мне было… хорошо, там не нужно было защищаться. А потом, когда я сдала выпускные экзамены и вернулась домой, срочно пришлось учиться. Иначе было не выжить. Договорив, она сглотнула, чувствуя, как пересохло в горле. Она никогда не произносила этого вслух. Даже Картер никогда не спрашивал ее об этом. Волдеморт задал этот вопрос, потому что видел сходство между ними. — А вы? — спросила она быстро, понимая, что его предыдущие слова были не просто так, и ей удалось нащупать какую-то ниточку, которая вела к Волдеморту лично. Не к его планам, амбициям, замыслам. А к нему самому. — Вам пришлось учиться этому с детства? Он не ответил. Но Элисса чувствовала на себе его пристальный, тяжелый, неподвижный взгляд, который ответил ей лучше любых слов. Тем временем в амфитеатре произошло некоторое оживление, которое тут же стихло. Как из ниоткуда потянуло почти осязаемым холодом, от которого стало тяжело дышать: воздух будто застыл в лёгких кусками льда. Двери зала открылись, внутрь вплыли два дементора, которые вели Алекса. Элисса видела, как неуютно было всем волшебникам в зале от появления этих существ, видела, как некоторые судьи зябко ёжились и обхватывали себя руками — забывая об имидже и статусе. Она сама ощутила эту стужу, но безысходное оцепенение не успело оплести ее разум: не поворачивая головы, Элисса почувствовала, как переменилось настроение ее спутника, и это напряжение помогло ей удержать себя в руках. Волдеморт подался вперёд — не всем телом, а лишь слегка сместившись, но Элисса точно знала, что всем его вниманием теперь владели те, кто находился внизу амфитеатра. Справа от неё будто больше не сидел человек; теперь это был один холодный, безжалостный разум, от которого не укроется ни малейшая мелочь. Она очень старалась держаться спокойно и сосредоточенно, как образцовая Пожирательница, которой дали возможность произвести впечатление на Повелителя, но получалось плохо. Точнее, внешне Элисса, как обычно, оставалась невозмутима, но ее внутренние переживания поддаваться контролю не желали. Только бы Алекс не растерялся, только бы удержался в выбранной роли, только бы не дал никаких зацепок… Дьявол, вся эта ее вылазка планировалась как раз для того, чтобы облегчить Алексу жизнь, дать ему знак, что ситуация под контролем, друзья его вытащат, она его не бросит! Как так вышло, что теперь она молится о том, что лишь бы он ее не узнал, никак не выдал? Потому что если они будут обмениваться многозначительными взглядами на глазах репортёров, мракоборцев, Визенгамота полным составом и Корнелиуса Фаджа — наплевать, никто из этих глупцов даже не заметил бы! Но сбить с толку лорда Волдеморта… Это было бы наивным и опасным заблуждением. Алекс опустился в кресло в центре, и цепи тут же ожили, поползли, сковали его. Он наблюдал за происходящим с лёгким любопытством, и, к своему облегчению, Элисса отметила, что он не казался испуганным, затравленным. Алекс был бледен, и, когда дементоры отплыли в сторону, поначалу его движения оставались заторможенными, неловкими. Но прошло несколько секунд — весь зал в это время озаряли магниевые вспышки, а в воздухе звучали шепотки, перерастающие в гул, и скрип перьев, — и взгляд Алекса прояснился. Он с опаской покосился в сторону двери, за которой скрылись дементоры, а затем осмотрелся по сторонам. Из-за частых фотоаппаратных вспышек его лицо раз в несколько секунд становились совсем белым, пшеничные кудри превратились в неопрятные космы. Тем не менее, Элисса удовлетворенно отметила, что присутствия духа и стойкости друг не утратил: он шутливо поклонился журналистам, а потом перевёл взгляд на Визенгамот. Страха в нем не было; Алекс позвенел цепями, устраиваясь в уродливом кресле поудобнее, а на его лице появилось выражение вежливого ожидания. Гул в зале стал громче. На лицах членов суда можно было прочитать разные эмоции — удивление, раздражение, неприязнь. Дородная дама могучего вида, сидевшая справа от Фаджа, внимательно изучала Алекса; в ее глазу поблескивал монокль. — Я полагаю, мы можем начинать, — прокашлявшись, возвестил Фадж. Вид у него был чрезвычайно довольный. Гул в зале постепенно стих. — Допрос ведут: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзен Боунс, глава Отдела обеспечения магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, первый заместитель министра. Секретарь суда — Перси Игнациус Уизли. Подсудимый, назовитесь. — Александр Генри Фоули, — представился тот. Голос Алекса тоже звучал совершенно обыденно и — в наступившей тишине — очень отчетливо. Элисса почти полностью успокоилась. — Фоули? — переспросила полная волшебница с моноклем. — Вы родственник Герберта Фоули? — Я его сын. Волдеморт шевельнулся. Он не произнес ни слова, не сделал вообще ничего, но Элисса точно знала, что это его небольшое движение было равносильно самому бурному выражению эмоций — и эмоций отнюдь не положительных. Новость произвела изрядный ажиотаж среди журналистов, но он остался для Элиссы фоновым шумом, который она едва заметила. Стараясь глубоко и ровно дышать, она приготовилась отреагировать на любое действие Лорда. Хотя, вздумай он здесь и сейчас убить всех присутствующих, что она смогла бы ему противопоставить?.. — Сын? — удивилась дама с моноклем, вопросительно взглянув на Фаджа, на что министр сообщил: — Мы проверили волшебную палочку подсудимого, и ее осмотрел мистер Олливандер. Он подтвердил, что ее купил Александр Фоули в возрасте одиннадцати лет перед поступлением в Хогвартс. — Я знаю, что у Герберта есть младший сын, который еще на старших курсах уехал учиться в Ильверморни, — волшебница, которую звали, кажется, мадам Боунс, хмурилась, внимательно рассматривая Алекса. — И там были некоторые… семейные обстоятельства, но с тех пор прошло не меньше десяти лет! — Двенадцати, — поправил ее Алекс. — Я покинул Британию и поступил на шестой курс Ильверморни в восемьдесят третьем. Ответом ему стал странный квакающий смешок, который никак не мог принадлежать ни Фаджу, ни мадам Боунс. Элисса присмотрелась — его издала приземистая рыхлая колдунья, напоминающая большую жабу. Поверх судейской мантии на ней была розовая кофточка, а голову венчал розовый бант. Тем не менее, она не выглядела нелепо: любую охоту смеяться отбивали холодные, какие-то пустые глаза навыкате. — Подсудимый, я, возможно, не совсем правильно поняла вас… На секунду мне показалось, что вы хотите убедить Визенгамот, будто вам двадцать восемь лет? Голосок у нее оказался высокий и тонкий, совсем девчачий и не вяжущийся с общим жабьим обликом. Тем не менее, удивление этой колдуньи было объяснимо — а все по той простой причине, что скованный цепями обвиняемый выглядел до неприличия юно, сущим школьником — ему с трудом можно было дать лет двадцать, и то при определенном участии воображения. — Здоровый образ жизни, вегетарианство и йога творят чудеса, — без малейшего намека на иронию заверил ее Алекс. Лицо колдуньи с бантом осталось бесстрастным, Фадж начал понемногу наливаться свекольным цветом, зато вдруг взволновалась мадам Боунс. — Это невозможно! — заявила она, пожалуй, с излишней для судьи горячностью. Элисса окончательно убедилась, что с Гербертом Фоули они были хорошими знакомыми. — Вы намеренно вводите Визенгамот в заблуждение, и вам это зачтется. Сыну Герберта еще тогда, тринадцать лет назад, поставили диагноз — болезнь Дюра! Мальчик был серьезно болен, надежды на его исцеление не оставалось! По правилам, мы обязаны обратиться к целителям за консультацией, но, думаю, ни для кого из присутствующих в зале не секрет, что с болезнью Дюра невозможно прожить целых тринадцать лет! Даже два-три года — это уже достижение! Алекс продолжал смотреть на нее с вежливой улыбкой на губах, но взгляд стал отсутствующим, стеклянным: он погрузился в себя, в собственные воспоминания. Элисса не могла оторвать глаз от этой приклеенной улыбки и от его застывшего лица. …тот поход в больницу ей устроил Картер. С момента побега из дома Акошей прошел, наверное, месяц, и этого срока Картеру хватило, чтобы понять, как мало человеческого осталось в его подопечной. Проведя не один год взаперти, с регулярным «Круциатусом», затуманивающими разум зельями, Элисса остро ненавидела все вокруг и саму себя — и магию «Сердца» в первую очередь, ведь именно из-за нее Элисса лишилась шанса на нормальную жизнь! И тогда, поняв, что уговоры и рассуждения на Элиссу не влияют, своими силами она никак не избавится от этой всепоглощающей ненависти, а также что она становится попросту опасна для всех вокруг и себя в первую очередь, Картер отвел ее в больницу. Хотел объяснить, что от «Сердца Исиды» может быть и польза. Что есть люди, для которых «Сердце» может стать последней надеждой. Нет, он вовсе не пытался поставить Элиссу на путь целителя, чтобы дальше она несла в мир добро и свет. Просто хотел показать ей другую сторону медали, однако на умирающих в больнице людей Элисса тогда смотрела совершенно безразлично. Ей не было дела до их страданий, ей хватало собственных. А потом они попали в палату Алекса. Он не мог говорить из-за распухшего языка, мелко и неглубоко дышал, но, когда он открыл глаза, Элиссу поразило, какая жажда жизни, ярость, борьба горели в них, хотя и без «Сердца» было совершенно очевидно, что перед ней не жилец на этом свете. В ту секунду Алекс до невозможности напомнил ей ее саму — как она сама так и не смирилась со своей участью, хотя спустя годы заточения понимала, что надежда выбраться из темницы тает с каждым днем. И она исцелила его. Сама не зная, почему. «Сердце Исиды» справилось с пустившим корни в Алекса смертельным заболеванием. Ушло, наверное, около получаса. Элисса до сих пор не знала, какие отговорки дежуривший в коридоре Картер все то время придумывал для целителей, чтобы никто не ворвался в палату в самый неподходящий момент… А спустя два дня Алекс постучал в их дверь. И уже больше никуда не уходил. Элисса поначалу пыталась отговорить его, даже общими мазками обрисовала ему картину, что они-де с Картером находятся в бегах, и вообще жизнь у них сложная, но это, казалось, только окончательно подтолкнуло избалованного Александра Фоули остаться с ними. Что она спасла его жизнь — и теперь он будет следовать за ней и помогать ей во всем, пока собственная жизнь Элиссы не наладится. То бишь пока ее враги не будут повержены. И свое слово он сдержал. Элисса не приукрашивала, когда заявила Герберту, что более преданного человека, чем Алекс, еще поискать надо. Но хорошую ли вторую жизнь она дала ему? Ведь, по сути, с момента его «второго рождения» своей жизни у Алекса не было, все это время он жил лишь интересами Элиссы. Картер считал, что все в порядке. Что Алекс уже взрослый человек, который сам выбрал этот путь. А вот у Элиссы тут были серьезные сомнения. — Подсудимый! — как сквозь туман донесся до нее окрик Фаджа, и Элисса поняла, что Алекс отвлекся точно так же, как она. И вспоминали они, скорее всего, один и тот же день. — Вам есть что сказать по этому поводу? — Есть, — отозвался Алекс безразлично. Из его голоса пропали вызов, насмешка, будто в один миг он очень устал. Тема собственной болезни, пусть и оставленной в прошлом много лет назад, до сих пор била по уязвимым местам, и быстро справиться с собой ему удавалось не сразу, Элисса это хорошо знала. А Алекс, собравшись с мыслями, твердо договорил: — Вы можете обратиться в больницу Парацельса в Нью-Йорке, где я… проходил лечение. Они подтвердят вам, что я не умер, не пропал без вести, а выписался после выздоровления. — Но… как?! — вырвалось у мадам Боунс. — Как вам удалось исцелиться от болезни Дюра? Сердце Элиссы пропустило удар — больше по привычке, как происходило всякий раз, когда посторонние касались в разговоре «Сердца Исиды». И она почти забыла, что рядом с ней сидит лорд Волдеморт, который тоже слышит каждое слово и вполне понимает, о чем сейчас идет речь. — Повезло, наверное, — голос Алекса звучал все так же равнодушно. — А Герберт за все эти годы ни разу… — растерянно заговорила мадам Боунс, словно окончательно позабыв, где находится, но тут ее перебила колдунья в кофточке: — Очень ценное замечание, Амелия! Корнелиус, я предлагаю вызвать для дачи показаний Герберта Фоули. Уж он должен точно знать, кто перед нами — его сын или самозванец! Фадж кивнул. — Да, Долорес, вы совершенно правы… Уизли, отправьте сову Фоули, а пока объявляется перерыв на сорок минут… Ярко-рыжий Перси с готовностью кивнул, по залу пронеслись шорох мантий и шарканье подошв, когда присутствующие начали подниматься на ноги, но тут же все стихло, когда Алекс произнес: — Я не думаю, что вам удастся связаться с отцом. Полагаю, этим утром вся моя семья покинула Британию на неопределенный срок. По всему залу побежали шепотки, поднявшиеся было на ноги репортеры дружно сели обратно, а члены Визенгамота начали переглядываться между собой. — Прошу прощения, я не уверена, что поняла вас правильно, — голос колдуньи с бантом стал еще более тонким и противным. — Вы не уточните, что именно хотите сказать? — Я хочу сказать, что моим родным пришлось в спешке покинуть Британию буквально только что. Точнее, я в последние дни находился в Азкабане и не могу знать наверняка, но полагаю, что вы не сможете с ними связаться, даже если очень захотите. — Но это же чушь! — возмутился Фадж. — Куда Герберт Фоули мог уехать? Зачем? Даже если суд вам поверит — то какая же причина могла заставить всю семью сорваться с места? — Серьезная опасность, — учтиво объяснил Алекс. — Это какая же?! Пару секунд он рассматривал министра и прочих волшебников в мантиях Визенгамота, а потом поднял голову и прошелся взглядом по скамьям в амфитеатре. Снова засверкали вспышки, а Элисса осознала, какими будут его следующие слова, и на миг прикрыла глаза. — Лорд Волдеморт, — произнес Алекс отчетливо, впервые на памяти Элиссы называя это имя. В зале воцарилось всеобщее смятение — такое концентрированное, что Элисса на несколько секунд просто замерла в неподвижности, наблюдая за реакцией людей в амфитеатре. Кто-то вскрикнул, кто-то вздрогнул, несколько журналистов рассыпали перья и пергаменты, раздался звук разбившейся чернильницы. Один из судей облился кофе, Перси Уизли подпрыгнул, и тяжелые очки в роговой оправе слетели с его носа. И вся эта картина была такой… красноречивой, говорящей, что Элисса, не пряча глаз, посмотрела на человека, сидевшего справа от нее. Он оставался неподвижен, только неторопливо обводил взглядом пространство вокруг себя, видя всеобщее волнение, тревогу, будто вбирая их в себя, и в темных глазах Элисса видела холодное удовлетворение и… наслаждение — которые даже на время оттеснили его ярость от слов Алекса. Почувствовав ее внимание, Волдеморт чуть повернул голову, чтобы их взгляды встретились. Будто время в тот миг остановилось, а все звуки отдалились, стали неотчетливым фоновым шумом. Он не пытался залезть ей в голову, даже не пытался специально ее подавить. Но было в этом человеке в ту секунду что-то настолько пугающее, настолько… мощное, неподвластное ни одному магу на свете, что Элиссе показалось, что эти глаза, пусть и ставшие волей заклинания обычными темными, засасывают ее, поглощают, подчиняют. Не в силах этого вынести, она поскорее отвернулась, не беспокоясь о том, что это выглядит капитуляцией. Если бы все эти люди только знали, что маг, вызывающий у них такой страх одним именем, присутствует здесь, в непосредственной близости от них… — Что… Тишина в зале! — рявкнул Фадж, позабыв обо всем. — Что вы несете?! — Прошу прощения, вы не могли бы уточнить, что имеете в виду? — скорректировала его вопрос вежливая мадам Боунс. — Конечно, мэм, — так же воспитанно отозвался Алекс. — Я хотел сказать, что в вечер, когда меня арестовали, я был в доме моей семьи, куда вскоре явились пять Пожирателей Смерти, чтобы угрожать моему отцу — и вряд ли они действовали без приказа Сами-Знаете-Кого. Среди них были Фенрир Сивый, сбежавшие из Азкабана Беллатриса Лестрейндж и… — Что за бред?! — взъярился министр, брызжа слюной; ему приходилось повышать голос уже не только для выражения эмоций, но и потому что в зале поднялся шум — журналисты возбужденно перешептывались между собой. — Мы здесь не для того собрались, чтобы слушать в вашем исполнении россказни Дамблдора! Вы обвиняетесь в тройном убийстве, в котором вы же сами и сознались!.. — Но вы же сами спросили меня, куда могли внезапно уехать мои родные. Я вам и объясняю: они были вынуждены бежать из страны, потому что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся и начал действовать… — Довольно! — прошипел Фадж. Из-за того, что в амфитеатре стоял громкий гул голосов — все переспрашивали друг друга и уже активно обсуждали происходящее, — министра почти не было слышно. Элисса взглянула на Лорда — тот разглядывал Алекса, и было в его глазах такое ледяное, безжалостное выражение, что Элисса поняла — без охраны Алексу в ближайшее время лучше вообще нигде не появляться. За этим последовала другая мысль — такая отчетливая, что Элиссе даже стало не по себе. Меньше всего на свете ей бы хотелось, чтобы однажды Волдеморт посмотрел так на нее. И не только потому, что этот взгляд означал подписанный смертный приговор. — Сонорус! — Фадж с бессильной злобой обвел взглядом журналистов, которые переговаривались между собой все громче и эмоциональнее. Следующие слова Фаджа громом пронеслись по всему подземному залу: — Заседание откладывается. Уведите подсудимого. Самообладание не отказало Алексу, даже когда в помещение вновь вплыли дементоры. Как ни парадоксально, прочие волшебники, казалось, едва заметили их появление: так были поглощены спорами и обсуждением. И, судя по разозленному министру, а также неподвижному лицу Волдеморта, который владел собой куда лучше Фаджа, хотя его ярость была куда более осязаемой, не оставалось никакой надежды на то, что подробности заседания останутся внутри этих стен. Завтра все газеты будут пестреть заголовками о возможном возвращении лорда Волдеморта. Трой отлично справился, сумев передать Алексу задание, а Алекс отлично его выполнил, сказав именно то, что было нужно. Теперь в дело должен будет включиться Орден Феникса, на который Элисса очень рассчитывала. Ее игра шла своим чередом. Да, случай с Алексом немного подпортил общую картину, и пришлось срочно импровизировать, но вроде Элиссе удалось вернуть контроль над ситуацией. Все хвосты подчищены, опасности никакой. Вот только по неведомой причине интуиция настойчиво нашептывала, что Элисса все глубже лезет в паутину, из которой не выберется, и что из темноты за ней уже наблюдают голодные глаза. Беспощадные глаза. Алые глаза.