Глаз бури

      Портал перенес ее ровно на порог знакомого обшарпанного дома на окраине Глазго — того самого, где ребята обустроили свое убежище и штаб-квартиру, где можно было передохнуть и обсудить новости после шпионажа у Пожирателей Смерти или Ордена Феникса. Кажется, она была в этом доме буквально сегодня, не более пары часов назад. Кажется, с тех пор пролетела целая жизнь.       Когда трансгрессия завершилась, зачарованный Троем плетеный браслет почернел и распался на лоскуточки прямо в руках Элиссы. Она некоторое время смотрела на них отсутствующим взглядом, точно никак не могла взять в толк, что именно должна дальше с ними делать. Потом безразлично стряхнула их с ладоней, поднялась по ступенькам и нажала на потускневшую от времени латунную ручку. Дверь открылась (хотя раньше всегда запиралась чарами), словно все эти месяцы, все два года, созданное Троем убежище только и ждало того, чтобы Элисса воспользовалась им по прямому назначению.       Внутри было тихо, в коридоре царила темень, хотя откуда-то из глубины дома пробивался свет — значит, не все друзья отправились договариваться с Дамблдором, и кто-то оставался на месте. Почти неслышно Элисса знакомым маршрутом дошла до кухни, пересекла ее и открыла другую дверь — ту, которая вела на небольшой задний двор — заброшенный, неухоженный, но абсолютно необитаемый. Там Элисса уже не стала спускаться с крылечка, а забралась на перила, поболтала ногами в воздухе и наконец-то вдохнула полной грудью.       Зазеленевшие весной деревья — два чахлых молодых клена, которые росли в противоположных углах дворика, — скрывали ее от взглядов любых случайных прохожих, кто мог бы зачем-нибудь очутиться на этом пустыре. Майская ночь была напоена ароматами травы, земли, свежести после дождя. Но эти знакомые и любимые запахи сейчас не приносили никакого облегчения, и Элиссе казалось, будто она глотает пыль в архиве, куда десятилетиями не хаживало ни одно живое существо.       Азарт, горячка боя, ярость, торжество, мстительное удовлетворение от боли Беллатрисы, от страха и потрясения других Пожирателей схлынули, оставив после себя тяжкую пустоту — такую, словно все чувства и эмоции Элиссы впали в какое-то отстраненное оцепенение. Та темная ее часть, властная, мрачная, пугающая, способная стереть в порошок любого, кто встанет на пути, которая вырвалась сегодня на первый план, наконец-то обрела волю, свободу действий, даже какое-то подобие собственного сознания, — тоже попритихла, спряталась, и от этого Элисса испытывала смутное облегчение вперемешку с разочарованием. Слишком опасным и бесконтрольным веяло от этой сущности — безумием, отсутствием каких-либо границ и тормозов, а еще ощущением полной вседозволенности, собственного всемогущества.       Впрочем, пожалуй, она знала человека, который с этой темной частью самого себя был прекрасно знаком и получал от взаимодействия с ней море удовольствия.       Вместе с последней мыслью словно пробудились прочие сегодняшние воспоминания, которые до этого как-то поблекли, и Элисса почувствовала, как ее рот наполнился горечью. Пальцы с излишней силой вцепились в дерево перил, на которых она сидела.       Пожирателей во главе с Беллатрисой ей не было жалко. Мадам Лестрейндж получила по заслугам; кроме того, Элисса осталась верна своему главному правилу и не тронула никого, кто не проявил ни малейшей агрессии в ее адрес и не пытался помешать ей уйти. Прочие сами виноваты: связались с ней — пускай будут готовы к последствиям. Ей было чем гордиться: даже этим сумасшедшим вечером, во всем яростном бреду, она сохранила остатки самоконтроля и не натворила ничего непоправимого — что-то ей подсказывало, что, если бы Элисса окончательно потеряла связь с реальностью и убила кого-то из Пожирателей, Волдеморт бы ей этого не простил. Не потому, что так сильно дорожил всеми этими людьми и пекся о них как о своих родных детях, а потому что Элисса конкретно так и, главное, непоправимо попортила бы его имущество. Влезла бы на его территорию и вмешалась бы в его дела, нарушила какие-то планы, поломала расположение фигурок на шахматной доске, и за такое ей точно пришлось бы отвечать.       Хотя на его территорию она и так влезла, за два года наворотила там делов, и ей так и так придется расплачиваться, и легкими ближайшие дни, недели, а то и месяцы не выдадутся точно.       Она развернулась вполоборота, прислонилась спиной к поддерживающему крышу деревянному столбу, запрокинула голову и прикрыла глаза. Только сейчас она вдруг ощутила, как стянута ее кожа на руках, ногах и лице — от засохшей крови и грязи. Ожог на плече, ушибы на спине и бедре сходили, рана на ноге понемногу затягивались. Разорванное местами летнее платье не дарило тепла, но у Элиссы не было ни сил, ни желания приманить к себе из дома мантию или хотя бы просто наколдовать Согревающие чары. В ночном дворике, оказывается, было полно звуков, и потому возникало ощущение, что там кто-то бродит: то и дело с листьев кленов срывались и тяжело шлепались о землю или в лужи капли дождя. В намокшей листве шебуршал ветер. Всякая мелкая живность тоже жила своей жизнью. Но присутствия других живых существ Элисса не чувствовала, а оттого можно было не беспокоиться, что сюда влез кто-то чужой.       Усталость накатила на нее внезапно и с такой силой, что на глаза сами собой навернулись слезы — так ей вдруг стало жалко саму себя, избитую, раненую и… преданную. От такого определения собственных чувств Элиссу снова затошнило, однако отрицать было бессмысленно — это слово подходило сюда больше всех прочих. Она сорвалась на Беллатрисе и обоих Лестрейнджах, запугивала Пожирателей на крыльце, всячески демонстрировала свою силу, превосходство, независимость и безразличие к самому факту их существования — а все потому, что этим вечером он сделал ей так больно, что вытерпеть это, справиться с нахлынувшими чувствами своими силами она оказалась не в состоянии.       И ведь он действовал сознательно! Это уже не его эмоциональная слепота и глухота; нет, Волдеморт намеренно говорил это все, сравнивал с вещью, указывал на ее место, на совершенно бесправное положение, потому что знал, что именно так сможет ударить по ней болезненнее и травматичнее всего!       И… получается, он в самом деле планировал поступить с ней точно так же, как Иштван? Запереть, пытать, лишить свободы и всей той жизни, которая осталась бы за пределами ее темницы?       Элисса утерла злые слезы. Раз так, то она теперь должна думать, что делать дальше и как из всего этого выпутываться (и вытаскивать ребят). В некотором роде затею Маттео они осуществили — отныне все три группировки хотят добраться до «Сердца Исиды», и конкуренты им в таком ответственном деле не нужны, и все они будут активно толкаться локтями и друг другу мешать. Вот только Элисса изначально не рассчитывала разозлить лорда Волдеморта настолько сильно, чтобы к охоте за «Сердцем» у него примешивалось так много личного. Поскольку личные счеты вперемешку с яростью — это отличная мотивация, что Элисса знала по себе, а мотивированный и разозленный Волдеморт — явление страшное и неотвратимое, как снежная лавина или цунами. Впору посылать письмо Поттеру с вопросом, как же ему удавалось выживать все эти годы…       Так странно было сидеть на очередном обшарпанном крыльце очередного некогда заброшенного дома и думать обо всем этом. Она уже привыкла и к малфоевскому особняку, и к постоянному мельканию Пожирателей на заднем плане, и, что самое важное, — она так привыкла к присутствию Волдеморта в своей жизни, что сейчас слегка терялась и не могла сосредоточиться на новом положении вещей. Да, она строила собственные интриги, ей всегда приходилось следить за тем, чтобы удерживать этого человека на безопасном расстоянии и не дать ему никакой лишней информации, которую он мог использовать против нее и ее людей — то есть верно, рядом с Волдемортом ей постоянно приходилось быть начеку. И в то же время… Он стал уже частью ее жизни. Пусть фактически они были по разные стороны баррикад, но в эмоциональном плане у них было… ну, какое-никакое взаимопонимание, и даже, прости Мерлин, взаимный интерес друг к другу. Ей нравилось проводить с ним время, нравилось разговаривать с ним, даже, черт подери, нравилось готовить ему и ухаживать за ним; ей хотелось, чтобы он и в дальнейшем так появлялся в ее комнате в доме Малфоев, чтобы они могли дальше сидеть перед камином и общаться, или бродить по Нарциссиному саду или еще лучше — по обрыву, за которым простирался Атлантический океан…       От такого невинно-детского определения их взаимодействия Элисса сама поморщилась. Черт возьми, он нравился ей гораздо больше, чем просто как собеседник, учитель или хрен знает кто еще — зависит от того, чего новенького в этой области придумали Пожиратели, чтобы объяснить ее непонятные отношения с Повелителем! У нее всякий раз замирало сердце, когда он оказывался очень близко, ее волновали и возбуждали его прикосновения — впервые в жизни, ведь раньше Элисса вовсе не терпела, когда до нее дотрагивались другие, да еще без разрешения! И это при том, что он даже не пытался особенно ничего ей демонстрировать, и всякий раз, когда он касался ее лица, талии, рук, он лишь утверждал свое превосходство, не вкладывая в эти жесты никакого сексуального подтекста, по крайней мере осознанно!       Интересно знать, а как бы он ее касался и как бы на нее смотрел, если бы как раз пожелал этот самый сексуальный подтекст внести?! У нее невольно пересохло во рту от мысли об этом, и Элисса сердито тряхнула волосами, злясь за эту реакцию на саму себя.       И все же… В той, предыдущей жизни, которая оборвалась каких-то пару часов назад, ей безумно этого хотелось. Хотелось, чтобы он касался ее, хотелось ощутить его губы, руки, его кожу на своей. Хотелось, чтобы он уже прекратил шарахаться от нее всякий раз, когда осознавал, что снова начал утрачивать над собой контроль. И, главное, толку-то было от того, что он так долго и старательно сам себя обманывал?! Ведь она сама уже ждала этого, понимала, к чему все идет, — пусть в ее жизни никогда ничего подобного не было, и опыт отношений с мужчинами у нее нулевой, но даже ей уже хватило сообразительности догадаться, что между ними происходит и чем все это рано или поздно закончится! Было лишь неясно, когда конкретно это произойдет, но в том, что это произойдет, сомнений не было!       И осознавать, что ничего этого больше не будет — ни совместных вечеров, ни прогулок, ни разговоров, ни его саркастичных замечаний, ни ужинов, ни даже секса, мысль о котором только-только успела более или менее прочно укрепиться в ее голове — было и обидно, и… очень больно. Что она там в сердцах выкрикнула ему в лицо этим вечером? Что спать с ним по доброй воле никогда бы не стала? Ну-ну. Очень убедительно.       А уж от мысли, что он больше никогда не посмотрит на нее с восхищением, интересом, удивлением, каким-то неподдельным любопытством, словно она представляла собой что-то загадочное и необъяснимое, с чем он никогда не сталкивался, что она больше никогда не увидит в его глазах этих алых мерцающих искр, которые зажигались, когда его влечение к ней, с которым ничего не мог поделать, вытесняло все прочие чувства, а вместо всего этого появятся гнев, презрение, жажда мести, безразличие, неприязнь, желание причинить ей боль, унизить, растоптать, поработить — ей захотелось завыть.       Прекрати. Это глупость, ненужные сантименты, которые ты не можешь себе позволить. Ты и раньше не могла, но в последние два года расслабилась и явно потеряла связь с реальным миром. А сейчас пора уже вернуться в твою настоящую жизнь. Помни, что ты очутилась в этой ситуации не потому, что вмешались какие-то страшные внешние обстоятельства, которые вас разлучили. Он сам обозначил, какое теперь будет твое место — а ты сама не пожелала это принимать и сбежала. Все правильно, вы оба взрослые люди со своими взглядами на мир и ценностями. И было очень глупо с твоей стороны рассчитывать, что исход у твоего обмана будет иной, или что каждый из вас отреагирует как-то по-другому.       Надо было начинать думать о том, как ей с друзьями быть дальше. Что делать, куда бросаться в первую очередь, какие еще союзы заключать, с кем, на каких условиях. Бежать из Британии смысла нет, поскольку весь этот выводок — венгры, вампиры, а следом и Волдеморт с Пожирателями — потянется за ними, и будут они таким веселым паровозиком колесить по всему миру. Нет уж, ей восьми подобных лет хватило, достаточно.       …но мысли не желали собираться вместе, а разуму никак не удавалось вернуть привычную ясность мысли и начать выстраивать какие-то логические цепочки. Хотя надо было сосредоточиться, взять себя в руки и сконцентрироваться — во-первых, потому что промедление могло обойтись им слишком дорого, а во-вторых, чтобы только отвлечься от тех давящих переживаний, выключить их, задвинуть так далеко, чтобы создавалось впечатление, что их вообще не существует и никогда не было…       — Значит, не показалось. Все-таки кто-то пришел, — с облегчением произнес голос совсем близко, и Элисса с некоторой задержкой открыла глаза. В них все странно расплывалось, и ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы зрение вернулось. Она что, плачет, что ли?.. — Ну, хотя бы живая, уже хорошо! Oh, cazzo!..       Маттео даже слегка отпрянул, в черных глазах отразился испуг. За ним из темноты соткалась черная четырехлапая тень — это неслышно показался Бенджи. И в дверном проеме Элисса разглядела остановившегося Троя — тот молча рассматривал ее, не делая ни малейшей попытки выйти из тени, однако подмечая абсолютно все детали ее облика.       — Ты в порядке? — пытливо спросил Маттео.       Элисса энергично покивала головой.       — Что произошло? Ты в крови…       — Я подралась, — тоном двоечника-хулигана, вызванного в кабинет директора, сообщила Элисса. — С Беллатрисой.       Вероятно, что-то в ее голосе все еще звучало слишком чужеродно, потому что Маттео только моргнул. Зато неожиданно вступил Трой.       — Да? И кто победил?       Что самое невероятное — в его голосе отчетливо слышался сарказм, и это было так непривычно, настолько несвойственно Трою, что на него молча воззрились абсолютно все, в том числе и обзаведшийся шерстью и хвостом Бенджи.       — В смысле — кто победил? — возмутилась Элисса и даже села прямее. — Ну я же здесь! Да и как эта азкабанская швабра вообще могла меня одолеть, не смеши!       На такое определение Трой вскинул высоко бровь, однако ничего не сказал — очевидно, посчитав свою миссию выполненной. Маттео, разгадав его маневр, выдохнул и ободряюще улыбнулся Элиссе — ее голос больше не звучал так, словно скребли когтем по стеклу.       — Ууууу? — не согласился Бенджи.       — Нет, ну техника у нее ничего, ты прав, — признала Элисса. — И скорость более чем приличная. Пятнадцать лет назад, наверное, она была вовсе непобедима. Но сдержанности не хватает. Слишком легко поддается на провокации и выходит из себя.       На бледном лице Троя слабо обозначилось выражение удовлетворения. Элисса снова выглядела и говорила как вполне вменяемый человек.       — Allora, com’è andata? — Маттео осмотрел ее с головы до ног и остановился глазами на Темной Метке. Элисса, заметив это, вытянула руку вперед, чтобы остальные могли тоже увидеть выползающую из черепа черную змею.       — Я использовала твой браслет, — произнесла Элисса, обращаясь к Трою. Тот одними глазами показал, что слушает. — Спасибо. Замечательный был артефакт. Под конец я немного увлеклась, а устроить дефиле по аллее к выходу мне вряд ли бы позволили… Без браслета могла и не суметь выбраться.       Трой кивнул, умудрившись сделать это без задействования каких-либо шейных мышц.       — Какая безвкусица, — констатировал Маттео, изучив татуировку со всех сторон, после чего закатал рукав собственной рубахи и уставился на свое предплечье — загорелое, приятно-рельефное. После чего оценивающе взглянул на Элиссину руку и снова посмотрел на свою. — Ну нет, от предложения я, пожалуй, откажусь и себе такую делать не буду…       Элисса только моргнула, переваривая данное заявление, однако сказать ничего не успела — Темная Метка вдруг ощутимо нагрелась, буквально-таки обжигая кожу. Угольно-черные линии рисунка проступили еще отчетливее, он будто стал объемнее. Больно стало по-настоящему, и Элисса зашипела сквозь зубы — не столько от боли (ее она терпеть умела), сколько от неожиданности.       — Ничего себе… — выдохнула она и потрясла предплечьем в воздухе, словно прохладный майский ветер мог это жжение убрать. Не получилось, она только равновесие потеряла и едва не кувыркнулась с перил прямо в заросли крапивы у крыльца. Хм, а если крапива основательно вымокла под дождем — она ведь должна не очень больно жечься?.. — Это что же? Пожиратели всякий раз такое чувствуют? Да ему прямо-таки жизненно необходимо из раза в раз доказывать свою власть и превосходство, не так ли?       — А что происходит-то? — не понял Маттео и присмотрелся внимательнее. — Она стала четче, кажется?       — Если я правильно помню объяснения самого Волдеморта, он только что объявил общее собрание. Призвал всех Пожирателей, у кого есть Темная Метка, — медленно выговорила Элисса, пытаясь представить, что же творилось в эту самую минуту в поместье Малфоев. Волдеморт, получается, уже прибыл, разгромленный сад Малфоев оценил, искалеченную Беллатрису и раненых братьев Лестрейнджей посмотрел, последние новости выслушал. По всей видимости, тут же отыскать с помощью Следящих чар Элиссу не сумел — отлично Трой зачаровал это место, знай наших! — и вызвал всех Пожирателей, что имелись в наличии. Даже при самом скромном участии фантазии становилось ясно, что обитателям особняка сейчас невесело, и весело станет еще нескоро — причем как тем, кто находился в самом поместье и наблюдал все события собственными глазами, так сказать, из царской ложи, так и тем, кого только что посреди ночи подняли с кровати и им пришлось срочно цеплять подштанники и мчаться на зов Повелителя.       А при одной мысли о том, в какой же ярости он сейчас должен быть… Элисса не смогла сдержать желчной, злобной, исполненной угрюмого удовлетворения улыбки. Думал, что сможет схватить ее, подчинить, запереть, да еще так легко? Что горстка его прихвостней сможет хоть как-то ее задержать, остановить? Что ж, многие так думали. И все как один ошибались.       Вот пускай теперь расплачивается за самонадеянность.       Так ему и надо.       Бенджи издал тихий скулящий звук — потому что смог как следует разглядеть уродливую гримасу на ее лице. Голову она предусмотрительно опустила, однако для сидевшего на крыльце волка это помехой не стало. Элисса послала ему фальшивую улыбку и окончательно оторвала рукав платья, чтобы ни один участок почерневшей татуировки не скрывала ткань. Это она хотела видеть целиком.       — К слову, мысль правильная, — поддержал ее Маттео. — Еще хорошо, что Алекса нет, а то если бы он твою руку увидел, точно бы разнервничался, переживать бы начал, задымил бы тут все своими сигаретами… Да и гоблин его разберет, какие еще чары скрыты в этой татуировке. Может, Следящие тоже есть…       — Уверена, что есть. Волдеморт что-то такое упомянул, — подтвердила Элисса, после чего привычно прикрыла глаза и сосредоточилась.       Тот легкий зуд, который она испытывала с момента, когда Волдеморт впечатал ей в руку Темную Метку и который еще больше усилился после полученных в бою ран, наконец-то отступил, пропал, когда Элисса прекратила его сдерживать, и в ее тело хлынули потоки живительной магии. Меньше чем за минуту они залечили и ожоги, и рану на бедре, убрали полученные синяки, ушибы и царапины. Элисса освобожденно задышала, чувствуя, как магические импульсы устремляются к ее руке. Как «Сердце Исиды» видит ее левое предплечье и воспринимает его как изуродованную темной магией плоть, которую можно исцелить и спасти.       Сдерживать эту магию Элисса не стала и приоткрыла глаза — чтобы увидеть, как из Темной Метки на коже начинают проступать черные чернильные капли, а очертания змеи и черепа теряют четкость, выраженность, размываются и растекаются тонкими ручейками — как татуировка-переводилка, которые делают себе маггловские дети, если сунуть ее под горячую воду. Чернильные капли только не срывались вниз и не пачкали ее платье, а вместо этого с тихим шипением испарялись, оставляя после себя струйки темно-серого дыма, который тут же рассеивался.       Элисса чувствовала и магию самой Темной Метки — та сопротивлялась, пыталась держаться за своего носителя, но что могло поделать темное заклятие средней силы с такой мощью, как целый источник светлой, исцеляющей магии, если даже крестраж ничего не смог, а уж в нем темной магии было куда больше!       Удовлетворенно наблюдая, как татуировка расплывается, бледнеет и покидает ее руку, Элисса не могла сдержать мрачной улыбки.       Ты мог придумать любое темное заклинание, чтобы вызывать своих соратников, следить за ними, а заодно — карать в случае их провалов или неповиновения. Ты мог изобрести такие следящие чары, что даже Трой не смог бы их снять! Но ты оказался так высокомерен, тебе настолько необходимо утверждать свою власть над людьми, напоминать им, что ты сильнее их и где их место, что ты не придумал ничего лучше, кроме как запечатать эту темную магию в их плоть. Чтобы помимо необходимых магических функций эти татуировки служили твоим личным клеймом, причиняли боль физическому телу, чтобы твои соратники ни на секунду не забывали, что ты способен дотянуться до любого из них и можешь сотворить с ними что угодно. И меня ты в эти рамки тоже решил без особых раздумий загнать — настолько ты хотел отметить меня как свою собственность.       Но не учел одного важного обстоятельства — с любой черной магией, ранящей и калечащей человеческое тело, я могу вступить в противостояние. И нужно что-то поистине очень мощное и разрушительное, чтобы эта темная магия смогла побороть меня.       Боль и ощущение измотанности отступили окончательно. Элисса удовлетворенно оглядела со всех сторон совсем чистое левое предплечье и обратилась к Трою:       — Что скажешь? На мне еще какие-нибудь чары есть?       Тот достал волшебную палочку, навел на Элиссу. Проделал несколько пассов — и все это без слов, невербально.       — Ничего. Чисто.       Элисса с облегчением кивнула. Некоторое время на крыльце царила тишина — но не расслабленная и задумчивая, а куда более эмоциональная и наэлектризованная, которая в любую секунду могла оборваться. Догадываясь, кто был источником этих эмоций, Элисса посмотрела на Маттео. В его глазах плясали бесенята, а на лице было такое выражение, словно его распирало от каких-то самых положительных эмоций и смеха. Тут же его настроение подхватил Бенджи, который несколько секунд примеривался, а потом задрал голову и громко завыл — чуть ли не на весь Глазго. Причем не тоскливо, как обычно воют волки на луну, а торжествующе, победно. Даже в лице Троя Элиссе почудилось выражение удовлетворения.       На ее собственных губах тоже начала расползаться ухмылка. Возможно, не до конца искренняя — внутри Элисса до сих пор ощущала опустошенность, злость и обиду, — но все же ей было чем гордиться и за что себя хвалить. Этот долгий двухлетний раунд все-таки остался за ней. Она сумела разыграть карты так, чтобы так и не открыться никому постороннему целиком. Волдеморт в конечном итоге все равно все узнает с минуты на минуту… однако слишком поздно. Она уже улетела из клетки. И если она что и умеет делать хорошо — так это прятаться и находиться в бегах. Отыскать ее, когда она сама не хочет быть найденной, будет проблематично для кого угодно, даже для Волдеморта со всем его всемогуществом.       — Похоже, получилось? — поинтересовался Маттео с горящими глазами. — Никто так ничего и не заподозрил, не так ли?       Элисса с улыбкой кивнула и машинально дотронулась до шеи — но ее пальцы повисли в воздухе, когда она вспомнила, что цепочки с кулоном там больше нет.       — Мерлин, никогда не думала, что произнесу это, но какое же огромное спасибо я сейчас готова сказать моему отцу! Ведь вся эта эпопея с подвеской на цепочке, вокруг которой все танцуют и которой так жаждут завладеть, — это была его идея! И они с Иштваном проделали действительно колоссальную работу, создав целую новую легенду со всей этой лабудой насчет Хранителя артефакта, который вроде бы и важен, а вроде сам, без кулона, никому ни за каким хреном не нужен! Вот что бы мы без них сейчас делали, а? Ведь они все на это купились — и Волдеморт с Пожирателями, а уж Себастьян с Кристин до сих пор так ничего и не поняли!       — Врагов нужно использовать по максимуму, — одобрительно согласился Трой. Очень нетипичное для него проявление эмоций и высказывание собственных мыслей. Видимо, он тоже осознавал важность этого момента и сам испытывал по этому поводу ту же лихую радость, которую ощущали Маттео с Бенджи и которую чувствовала сама Элисса — какое-то эдакое бесшабашное веселье из разряда «Врешь не возьмешь».       — Вот только, Трой, Маттео, я должна попросить у вас прощения. Ваш подарок остался в руках Волдеморта.       — Ужасное расточительство, — Маттео с деланной печалью вздохнул. — Впрочем, извиняться тебе нужно только перед Троем. Он давным-давно купил эту драгоценность у меня и является единственным владельцем. Одна из лучших моих сделок! Иначе я бы долго еще искал покупателя — ведь нужно было найти настоящего ценителя и знатока, а с нашим-то образом жизни…       — Артефакт, кстати, который вы зачаровали, сработал на ура. Вастаг умер, не сумев снять его с себя. Я была без палочки, без ножа, а защититься было нужно…       — Для того и создавали, — пожал плечами Маттео. — Интересно, Волдеморт сильно огорчится, если узнает, что ему досталась пустышка, от которой единственный толк — светиться вблизи от мощных проявлений магии?       — Возможно, он немного утешится, когда поймет, что вместе с пустышкой к нему попал весь мировой запас алхимического электрума стоимостью в миллион галлеонов, — буркнул Трой.       Элисса посерьезнела.       — Это, конечно, с моей стороны получилось не очень красиво… Трой, прости. Нужно было что-то придумать, чтобы цепочку оставить.       — Риск, что этим все закончится, существовал всегда, и вряд ли бы тебе удалось сделать это так, чтобы не вызвать подозрений, — он равнодушно пожал плечами. — Но обидно. Я рассчитывал, что, когда все закончится, смогу заняться полноценным изучением алхимического электрума. Это огромный потенциал для всей магической науки.       — Я его тебе снова украду, — пообещал Маттео и зевнул. — В первый раз, что ли…       Бенджи издал странный звук — кажется, чихнул от смеха, — а Элисса посерьезнела и покачала головой.       — Нет. Не украдешь. Волдеморту известно о тебе и Картере, он сам мне об этом сказал. Видимо, был уверен, что я уже никуда не денусь и вас предупредить не смогу… Так что вам в поместье Малфоев больше никак нельзя.       — Ох, Элисса, Элисса, — Маттео адресовал ей удалую улыбку, сделав каким-то невероятным образом так, чтобы его глаза словно заискрились, и покачал головой. — Прошу — не оскорбляй меня так! Мы же с тобой вроде знакомы уже не первый год… Неужели ты думаешь, что мне нужно спрашивать у кого-то разрешение, чтобы куда-то попасть? Или что я до мадридского банка устраивался туда на работу клерком? А до римского Отдела Тайн был невыразимцем?       Трой этими словами полностью удовлетворился и будто отступил обратно в тень.       — Но чтобы украсть что-то из малфоевского особняка, тебе придется прорваться сквозь толпу темных магов, а еще там наверняка куча тайников и ловушек… — заволновалась Элисса.       — Ты серьезно полагаешь, что я за прошедший год не выяснил, где у них в доме что спрятано, какими чарами охраняется и как можно было бы проскользнуть мимо всей этой компании незамеченным? — Маттео обиженно фыркнул. — Mia bella, чем же я заслужил такое твое недоверие? Если хочешь знать, у Малфоев целый склад артефактов темной магии хранится в тайнике под полом в гостиной на первом этаже. Или как насчет того, что я тебе завтра принесу фамильные драгоценности семьи Малфой, которые Люциус прячет в тайнике под бюро орехового дерева в своем кабинете? Там, между прочим, целый гарнитур с бриллиантами и рубинами — ожерелье, браслет, брошь, серьги, два кольца. Была восхитительная диадема с опалами и бериллами — к твоим глазам бы очень подошла, — а еще браслет и перстень с желтыми сапфирами. И сплошь золото и платина, никакого серебра…       — Обычно такую сокровищницу надежнее хранить в банковском сейфе, — внезапно проявил интерес к беседе Трой.       Маттео пожал плечами.       — Видимо, благодаря присутствию Темного Лорда они полагают, что грабить их вряд ли кто-то сунется.       Элисса же была настроена куда более практично. Справившись с удивлением (Маттео умел огорошить, что тут скажешь), она заметила:       — Кулон Волдеморт забрал с собой. Ты же не думаешь, что и в его убежище сможешь влезть?       Впрочем, то, что ее слова пропадут втуне, она поняла тут же — глаза Маттео зажглись совсем опасным, ярким блеском. От охватившего его энтузиазма, восторга и перспективы окунуться в очередное смертоносное и авантюрное приключение, сопряженное с огромным риском, он даже ничего выговорить не смог.       — Понятно, — Элисса вздохнула, не особо тревожась. В то, что Маттео сможет на самом деле ограбить дом Волдеморта, ей не верилось. — Ладно, если вдруг узнаешь, что это за место и где находится, поделись хоть с нами — нам это тоже интересно…       — Он не догадается, что имеет дело с алхимическим элекрумом? — тихо спросил Трой. — Если догадается, это добавит нам лишних сложностей. Я не могу вот так сразу предугадать поведение лорда Волдеморта в этом случае.       — Риск есть, — признала Элисса. — Но… С чего бы ему догадаться? Цепочка и цепочка. Чтобы распознать ее подлинную ценность, нужен алхимик уровня Фламеля. Я бы сказала, что куда вероятнее другой вариант — что он оставит себе один только кулон, а цепочку из электрума выбросит в мусорное ведро за ненадобностью. Это, конечно, получится обидно…       Маттео протяжно вздохнул.       — И вот ради этого мне стоило лезть в Отдел Тайн десять лет назад? Чтобы мой самый главный трофей очутился в мусорном ведре, потому что никто так и не понял, какое сокровище было у них в руках?       Загрохотали шаги в глубине дома, заскрипели доски. Трой, поджав губы, нехотя выступил вперед, освобождая проход, — точно он уже не только солнечный свет, но и лунный тоже недолюбливал. На крыльцо вывалились Алекс и Картер.       — Ну хоть поместье Малфоев, чтобы высвободить тебя, брать штурмом не придется, — с облегчением выдал Картер, цепким глазом мракоборца отмечая все детали — и пятна крови на платье, и оторванный рукав, и грязь, и следы от царапин. — Жива? Цела?       — И Тот-Кого-Нельзя-Называть так и не догадался, что артефакт — это не предмет, а живой человек? — продолжил за него Алекс. Отсутствие привычного украшения на Элиссе, похоже, слишком сильно бросалось в глаза.       Элисса кивнула, не желая сейчас углубляться в подробности. Картер сделал паузу, видимо, все-таки надеясь на пояснения, не дождался, однако все понял правильно и сосредоточенно кивнул.       — Какова вероятность, что Элиссу смогут выследить в Глазго? Это место достаточно безопасно? — вопрос, заданный сугубо деловым тоном, был адресован Трою.       — Никаких чар на ней нет. Убежище защищено надежно.       Алекс же спросил, наверное, самое главное, на что у Элиссы пока не было ответа:       — Что будем делать дальше?       На крыльце стало тихо, только шумно дышал черный волк, Маттео немного подумал и полез за сигаретами. Бенджи, проследив за его жестом, низко зарычал.       — Сегодня — ничего. Ложимся спать, отдыхаем, приходим в себя. Ну, Бенджи будет отдыхать и отсыпаться еще и с утра. А завтра… Я буду думать. Пока никаких активных действий не предпринимаем, следим за ситуацией. В частности, за прессой, а заодно задействуя те связи, которые успели создать за два года в Британии. Нервы после всего случившегося сейчас натянуты у всех — и у Себастьяна, и у Кристин, и у Иштвана, и у Ордена Феникса, а теперь еще и у Волдеморта с Пожирателями. И не стоит забывать про британское Министерство магии и мракоборцев, где тоже не слепоглухонемые котята сидят, и на происходящее они хоть как-то, но реагируют. Удержать такую концентрацию напряжения невозможно, оно будет во что-то выливаться и давать о себе знать. Будем смотреть, откуда ветер дует, и оперативно реагировать. Авось куда-нибудь выплывем.       — То есть пока отдыхаем и ничего не делаем? — Маттео хмыкнул. — Вот за что люблю работать с тобой, mia cara. Ты всегда умеешь найти нам занятие.       Единственное, что не давало Элиссе поставить точку в сегодняшнем ужасно долгом и сложном дне и уже пойти спать, — это выражение лица Алекса. По нему было видно, что случилось что-то, что он считает крайне важным, и что Элисса должна была эту значимость оценить.       Наконец, снова переглянувшись с Картером, Алекс сказал:       — Мы же не просто так сейчас мотались на площадь Гриммо… Объяснили в общих чертах твою ситуацию. Дамблдор хочет встретиться с тобой и поговорить.       — О чем? — спросила Элисса рассеянно. — Я человек неблагонадежный. Вербовать меня в Орден Феникса бессмысленно, я себе на уме. Предам еще в самый неподходящий момент…       — Думаю, Дамблдор это прекрасно понимает, — произнес Алекс твердо. — И все равно хочет с тобой увидеться. Орден готов предоставить тебе убежище — лучшее из возможных. Дамблдор полагает, что так будет лучше, чем… ладно, повторю это его собственными словами… чем если «лорд Волдеморт получит то, на что не имеет никакого права, не спросив разрешения или согласия законной владелицы».       Элисса приподняла голову. И что сие загадочное послание должно означать? Дамблдор знает, что именно?       — Поговори с ним, девочка, — мягко сказал Картер. — Разумеется, не стоит тут же начинать верить Дамблдору как родному. Мы никому не доверяем, и это правильно. Но пообщаться стоит. И мне кажется, что вы сможете прийти к какому-то общему знаменателю.       Некоторое время она размышляла. Наверное, хуже не будет. Все лучше, чем сидеть здесь в долгом и томительном ожидании, не зная, какие шаги он предпримет, чтобы добраться до нее.       Точнее, нет. Какие шаги они все, включая всех ее давних врагов, предпримут — вот так правильно, и никак иначе!       — Что ж, — Элисса пожала плечами, — Орден Феникса так Орден Феникса. Pourquoi Pas?       Алекс освобожденно заулыбался, будто с его плеч упал огромный камень, на лице Картера проступило облегчение. Трой только кивнул, Бенджи одобрительно завилял хвостом. Маттео подмигнул Элиссе и тут же начал вслух прикидывать, чего ценного можно найти в доме на площади Гриммо — целом фамильном гнезде семьи Блэк.       Но когда вся их компания, изрядно озябшая на улице (ну, кроме, разве что никогда не мерзнущего Троя и утепленного волчьей шубой Бенджи), потянулась в дом, Элисса, спрыгнувшая с перил на сухие доски и шедшая последней, вдруг почувствовала ледяной укол в сердце и даже приостановилась ненадолго.       «От меня тебе не скрыться, в какую щель ты бы ни забилась, и я достану тебя где угодно. Хоть на дне Марианской впадины, хоть на горной вершине в Гималаях».       В памяти внезапно всплыло воспоминание полугодовой давности, которое встало перед глазами так ярко, будто это произошло лишь пару дней назад. Вспомнилось все — его интонации, переливающиеся алым глаза, голос, в котором слышались только предупреждение и непоколебимая уверенность в собственных силах… И это же обещание звучало сейчас у нее в ушах — так убедительно и твердо, что у Элиссы мороз пробежал по коже.       «Я тебя найду».

Конец первой части