Глаз бури

      Держа спину очень прямо, с высоко поднятой головой, Элисса вышла из гостиной и неторопливо направилась по коридору к входным дверям. Странное, давно забытое ощущение — когда разум словно отключился, прекратил пропускать через себя все вокруг, выстраивать логические цепочки. Элисса по-прежнему видела и слышала окружающий мир, но эта информация словно никак не фиксировалась в мозгу, а проплывала мимо. В голове было звеняще пусто, только не так, как когда она глотнула «Феликс Фелицис» или попала под действие «Империуса» — нет, никакой головокружительной радости или блаженного забвения. Вместо них — одна лишь спокойная, ледяная сосредоточенность, собранность и уверенность в собственных силах. Эмоции тоже поостыли, будто вовсе отключились, и сейчас, не столько идя, сколько скользя по коридору легкой бестелесной тенью, Элисса удивлялась, как она могла так сильно переживать еще менее получаса назад, во время объяснения с Волдемортом. Не стоило. Эмоции и переживания ведут к слабости, которой сейчас не место.       Это состояние не было ей в новинку, и с каким-то философским любопытством Элисса вспомнила, когда испытывала подобное в первый и последний раз в своей жизни — двенадцать лет назад, во время попытки побега, окончившейся неудачей. Это было до знакомства с Картером, и пробыть в заточении ей предстояло еще целых два года. Тогда она долго копила силы и, будучи взаперти, училась обращаться с магией без волшебной палочки — ну, или, по меньшей мере пыталась, и даже добилась некоторых успехов. Гвардейцы Иштвана ее тогда в итоге скрутили, хотя легко им эта победа не далась… Скольких человек она убила той ночью? Троих? Четверых?       Они не были первыми, кто погиб от ее руки. Но первыми, на чье убийство Элисса пошла хладнокровно и сознательно, зная, что такая судьба ждет всякого, кто по собственной глупости и неосторожности пожелает встать у нее на пути.       И теперь владевшее ею чувство было ровно тем же самым.       Картер бы не одобрил. Впрочем, Картера здесь сейчас не было.       Элисса успела беспрепятственно дойти до дверей, которые оказались не заперты, вышла на крыльцо и даже спустилась вниз по ступенькам. На улице было хорошо: дождь прекратился, но не оставил после себя ощущения ночной промозглости. Воздух был свеж, прохладен и напоен ароматами зелени и цветов. Знакомо журчал в отдалении невидимый фонтан. На фоне черной травы и кустов мелькали более светлые пятна — это бродили белые павлины. Высоко в небе, прямо над головой, сияли Большой Ковш и Арктур. Замечательная майская ночь.       — Вы далеко собрались-то? Мисс Каройи?       Голос знакомый. По интонации — насмешка, смешанная с неподдельным удивлением, словно говоривший не мог поверить, что ей хватит наглости удрать настолько в открытую.       Обернувшись, Элисса обнаружила, что на крыльцо следом за ней вышли знакомые лица — Люциус Малфой, Кантанкерус Нотт, а с ними еще и Август Руквуд, которого вроде как не было на пожирательском совещании, которое она застала. Исполненный иронии голос принадлежал, вне всякого сомнения, Нотту. Выходит, Волдеморт поместье уже точно покинул, иначе Пожиратели вели бы себя куда более скованно, да и с проштрафившимся Люциусом вряд ли бы демонстративно вели какие-то разговоры.       Что ж, замечательно. Будь здесь до сих пор Волдеморт — и для Элиссы все закончилось бы очень быстро и очень плачевно. А так… Эти не станут для нее помехой. Лишь ненадолго задержат.       Элисса даже улыбнулась счастливо и открыто — от головокружительного ощущения собственного могущества и силы. Те же самые чувства она испытывала в Хогсмиде осенью во время стычки с Кристин, но тогда ей пришлось сдерживаться — ради Картера, Троя и Алекса. Нужно было беречь их чувства, заботиться о них, быть мягкой, теплой, нежестокосердной. Но сейчас… Сейчас она могла наконец-то играть в полную силу. Маски сброшены, скрываться и прятаться дальше смысла нет, как и изображать из себя черт знает что. Ее больше ничего не сдерживает, а накопленные ярость, боль, страх, уязвимость, раздражение требовали выхода.       Словно все запреты, тормоза, ограничители, которые месяцами ей прививал Картер, обучая сдержанности, милосердию, умению держать все самые темные порывы своей души под контролем, в один миг оказались содраны, вырваны с мясом и отшвырнуты прочь за ненадобностью. Она с некоторым удивлением прислушивалась к себе, к своим чувствам — и заново знакомилась с собственной злостью, узнавала ее, присматривалась к ней… и больше не желала душить и гасить ее, делая вид, будто этой темной части ее души не существует. Пропала рассудительная, флегматичная, сдержанная Элисса. Осталась только холодная, яростная, безжалостная и беспощадная Эржебет Каройи — коей она была очень давно, когда на протяжении месяцев училась контролировать собственную магию, чтобы одним точным магическим ударом лишать жизни людей, не прибегая к помощи волшебной палочки. И в выбранную для побега ночь взялась за осуществление задуманного.       Кажется, трупов тогда было не три и не четыре, а пять. Или она что-то путает? Был же еще помощник Иштвана, который выглянул на шум и, увидав, что у худой, бледной до синевы девицы, шествовавшей по коридору в длинном белом платье, больше напоминавшем больничную робу, даже волшебной палочки нет, схватил ее за запястья, намереваясь задержать. Он умер, не успев толком понять, что произошло — так стремительно Элисса выпила из него всю жизнь до капли. Потом, конечно, подоспела охрана, и побег Элиссы закончился довольно бесславно. Хотя как посмотреть — по крайней мере, количество охраны Иштван с того дня увеличил, как Элиссиных тюремщиков, так и личной…       Именно после этого случая ее объявили сумасшедшей и убедили взбудораженную общественность, что отправят тяжело больную и свихнувшуюся жену видного политика в лучшую лечебницу на лечение. Ни в какую лечебницу, само собой, ее не отправили, Иштван лишь ужесточил ее заточение и именно тогда перешел на «Империус» и дурманящие разум зелья, но нужно же было хоть как-то объяснить наличие в его доме кучи трупов, убитых, вне всякого сомнения, магией!       И с того дня он впервые начал относиться к Эржебет с опаской. И воспринимать всерьез.       Это было давно. С тех пор она куда лучше научилась обращаться со своей магией, а заодно годами, долго и упорно, набивая синяки и шишки, училась сражаться.       И что самое важное — сегодня он так и не узнал ее главную тайну. Она все равно победила.       — Наши поздравления, — заметил Руквуд нейтрально. Элисса сообразила, что рукав ее платья все еще был задран, а потому мужчины на крыльце прекрасно видели ее предплечье со свежеобретенной татуировкой. — Похоже, вы наконец-то в наших рядах официально?       — Это ненадолго, — с доброжелательной улыбкой отозвалась Элисса, глядя куда-то поверх них.       Они втроем переглянулись, лица у всех сделались настороженные. Неизвестно, как конкретно подал им ее нынешнее положение Волдеморт перед тем, как трансгрессировать из поместья, но Элисса своими словами явно продемонстрировала, что сломить и запугать ее вот так, с нахрапа, Волдеморту не удалось, и эта безумная в самом деле была готова бросить вызов Темному Лорду.       — Мисс Каройи, почему бы вам не вернуться к себе? — предложил очень вежливо Люциус. Его безукоризненный светский тон не вязался с серыми глазами: они враз сделались пытливыми, точно Люциус единственный из всех сразу безошибочно почувствовал, что здесь что-то не так. И что безмятежный вид Элиссы далеко не так безобиден, как казалось на первый взгляд. — Проводить вас в вашу комнату?       — О, не стоит беспокойства, — заверила его Элисса все тем же рассеянным тоном. — Я не собираюсь туда возвращаться. Я вообще не собираюсь больше злоупотреблять вашим гостеприимством. Передайте миссис Малфой мою сердечную признательность.       — Ну вот что, мисс, хватит ваших игр, — заявил Нотт угрожающе. Элисса чуть приподняла брови, показывая, что слушает. — Ваш блаженный вид тут неуместен. Не прикидывайтесь идиоткой. Вы прекрасно знаете, что уйти вам никто не позволит, и смахивать с вас пылинки тоже больше нет необходимости. Так что можете вернуться к себе по-хорошему или по-плохому. Выбирайте сами, что…       В последний момент Люциусу все-таки удалось пихнуть его локтем в бок, и Кантанкерус замолк. Сначала он бросил недовольный взгляд в сторону Малфоя, хотел было что-то сказать, потом вернулся глазами к лицу Элиссы… и не издал ни звука.       — «По-хорошему или по-плохому»? — переспросила Элисса с интересом, не демонстрируя ни малейшей агрессии, однако на этот раз Нотт почему-то промолчал, только хмурился все больше. Карие глаза рассматривали ее с холодной опаской. Все-таки умный он человек, и сообразительный, а уж Люциус по части наблюдательности и скорости реакции даст Нотту сто очков вперед — наверное, это одна из причин, как пятнадцать лет назад им удалось отклонить все обвинения, сохранить богатство и влияние и счастливо зажить жизнью добропорядочных членов общества?       Или здесь была замешана еще одна причина — они так привыкли наблюдать за малейшими переменами в настроении другого волшебника, угадывать легчайшие эмоциональные колебания, различать любые оттенки его гнева, что сейчас безошибочно почувствовали в ней что-то такое смутно знакомое, с чем стоило быть как можно осторожнее, а лучше всего — вообще не дышать и как можно скорее очутиться на безопасной дистанции?       — Мисс, не дурите, — велел Руквуд, бросая в сторону Нотта и Малфоя недоуменный взгляд — явно не понимая, почему на тех двоих вдруг напал столбняк. — Никто не хочет вам вредить, но и покинуть поместье вам не позволят…       Элисса длинно разочарованно вздохнула.       — И почему все так уверены, что я буду спрашивать у них разрешение? — ни к кому в частности не обращаясь, она обиженно поджала губы. Руквуд переглянулся с Люциусом и Кантанкерусом. — Просто загадка какая-то — каждый абсолютно искренне уверен в том, что я прислушиваюсь к мнению других людей! Даже не верится — я что, в самом деле произвожу впечатление такой общительной и компанейской?       — Если хотите устроить драку — это глупо, — максимально миролюбиво заметил Люциус. Руквуд и Нотт без малейших возражений тут же уступили ему право вести переговоры, в один миг забыв об опале Люциуса, и как будто слегка отодвинулись назад, мгновенно признав его главенство. — Мисс Каройи, боевой маг из вас никакой, и на уроках мистера Крауча особых успехов вы не демонстрировали. Вы только покалечитесь зря, а исцелиться сходу, как вы привыкли, не сможете, поскольку ваш артефакт у вас уже забрали…       Он сделал паузу, как бы давая Элиссе возможность обдумать и как следует проникнуться его словами. На некоторое время на крыльце воцарилась полная тишина, прерываемая только журчанием воды и пением птиц в саду.       — Кажется, их все-таки было не пятеро, а шестеро, — наконец выговорила она задумчиво, пытаясь вытащить из памяти ускользающие воспоминания той ночи. У Руквуда сделалось такое лицо, словно он засомневался в душевном здравии Элиссы, как и в том, насколько она вообще отдавала себе отчет в том, где находилась. Нотт же нашел в себе силы выдавить сквозь зубы:       — Кого?       — Трупов, — безмятежно отозвалась Элисса. Она видела, как вся троица машинально потянулась за волшебными палочками, однако сама осталась неподвижна. — Тех, кто в прошлый раз пытался меня остановить. Да, конечно же, их было шестеро. Я забыла про домашнего целителя. Того самого, под чьим присмотром я официально находилась и который следил за моим здоровьем, чтобы я не спятила от пыток. Мерлин, как же приятно было убить его… Я постаралась сделать это настолько медленно, насколько было возможно в тех условиях… Иштван потом очень долго не мог найти человека на его место. Интересно, почему?..       Кажется, они дрогнули. Элисса не была уверена, что они поверили ей в полной мере — поскольку Барти отзывался о ее навыках в совершенно ином ключе, и заподозрить в ней сильную боевую ведьму было сложно. Однако что-то в поведении Элиссы, в ее движениях, позе, выражении лица, а самое главное — в ее каких-то пустых стеклянных глазах они уловили тень той безумной черной сущности, с которой Элисса водила тесное знакомство еще десять лет назад. И сделали совершенно верный вывод, что связываться с этой сущностью может быть чревато многими неприятностями, вплоть до летального исхода.       И неизвестно, удалось бы ей подавить их и заставить отступить (скорее всего — нет, поскольку страх перед гневом Волдеморта точно перевешивал страх перед Элиссой, особенно учитывая, что этот страх был подсознательный, ничем в реальности пока не подкрепленный), но решимости в Пожирателях изрядно поубавилось. Но как-то определиться со своими дальнейшими намерениями они не успели, потому что раздался быстрый стук каблучков, и на крыльцо вышла Беллатриса.       Элисса была готова поклясться, что при ее появлении Малфой, Нотт и Руквуд вздохнули с облегчением, тут же без всякого зазрения совести свалив любую ответственность за взаимодействие со внезапно повредившейся рассудком недо-Пожирательницей на мадам Лестрейндж.       — И что тут происходит? — осведомилась Беллатриса, выходя вперед. При взгляде на левое предплечье Элиссы она скривилась, но появление Темной Метки никак не прокомментировала. — Что за собрание полуночников?       — Мисс Каройи намеревается нас покинуть, — охотно поделился с ней Нотт, делая полшага в сторону, чтобы не мешать Беллатрисе. Руквуд довольно ухмыльнулся, без труда разгадав замысел Кантанкеруса.       — Неужели? — издевательски произнесла та, и на ее губах возникла неприятная, полная злорадного предвкушения ухмылка. Она небрежно поигрывала волшебной палочкой. — Наше общество тебе наконец-то надоело? Собираешься променять его на какое-то другое?       Здесь Элисса уже не тратила силы и дыхание на ответ. Вместо этого она стояла, очень спокойно и расслабленно, и неотрывно наблюдала за Беллатрисой, контролируя каждое ее движение. Эта долго тратить время на словесные расшаркивания не будет, да и уж очень давно и сильно ей хочется сорваться на Элиссе… Нужно будет уловить момент, когда Беллатриса нападет, и успеть контратаковать. А для этого хорошо бы спровоцировать ее, чтобы Беллатриса сорвалась и сделала первый шаг в тот момент, который выберет Элисса.       — Я еще год назад говорила Темному Лорду, что тебе нельзя доверять! — торжествующе объявила Беллатриса с видом инквизитора, приговаривающего к костру очередного еретика. — Что ты предашь его в первый же удобный момент, что ты ничем не доказала ему свою полезность, преданность! Что ты явилась лишь из-за собственных интересов, что тебе нет никакого дела до его замыслов и миссии, что ты будешь тревожиться только о твоей поганой шкуре…       Ее речь внезапно оборвалась — когда Элисса равнодушно кивнула и сделала пару шагов в сторону тисовой аллеи. Тем не менее, повернуться к Беллатрисе спиной она не рискнула и продвигалась больше боком, однако нужный эффект оказался достигнут — компания на крыльце откровенно растерялась.       — Импедимента! — взвизгнула Беллатриса, и синий луч из ее палочки взрыхлил землю в нескольких сантиметрах от ноги Элиссы. — Куда это ты собралась?!       — Куда-нибудь подальше отсюда, — Элисса пожала плечами. — А что? Ты хотела сообщить мне напоследок что-то важное?       Беллатриса начала понемногу чернеть лицом от злости. Нотт бросил на нее озабоченный взгляд — догадался, какую цель преследовала Элисса.       — Наглая, отвратительная выскочка, — прошипела мадам Лестрейндж. — Давно стоило проучить тебя, вложить хоть немного ума!       — В последний раз предупреждаю, — Элиссин тон оставался спокойным, даже скучающим. — Не связывайся со мной. Иначе костей не соберешь.       Реакция Беллатрисы оказалась в точности такой, как она и рассчитывала — более не сдерживаясь, та в ярости взвизгнула: «Фрактус!» Готовая к подобному Элисса молниеносным движением отпрыгнула, одновременно окружая себя гибкой пленкой щита.       — Аква Суффокатум!       Голубая вспышка отрикошетила от защитного поля вокруг Элиссы, во все стороны брызнули струи воды. Возмущенно заквохтали и засеменили прочь павлины, недовольные ни шумом, ни беготней, ни внезапными водными процедурами. Воспользовавшись секундной заминкой противницы, Элисса небрежно послала в ее сторону заклинание «Экспульсо», особо и не рассчитывая попасть в цель, а сама легко устремилась вперед, увеличивая расстояние между ними — однако не слишком сильно, чтобы Пожиратели на крыльце не разнервничались и не бросились в погоню, решив, что она пытается удрать.       — Странгуларе!       Петля заклинания не сумела захлестнуть горло Элиссы, однако обвилась вокруг лодыжки, и Беллатриса сделала резкое движение палочкой, будто дернула за что-то; в следующий миг Элисса полетела прямо на влажную от дождя траву. Груди и животу стало мокро и холодно; на бледной коже остались грязные зеленые и коричневые следы. От резкого падения дыхание на секунду перехватило, сверху до Элиссы донесся громкий торжествующий хохот. Гибкий щит, из-за которого она так неосторожно высунулась, замерцал и пропал.       Что ж. Довольно игр.       Пальцы крепче сомкнулись на палочке из терновника. Не дожидаясь, пока Беллатриса отсмеется, и не поднимаясь на ноги, Элисса прямо на земле перевернулась на бок и отправила собственное проклятие — толком не целясь, ориентируясь только на неприятный визгливый смех. Он почти тут же сменился бульканьем, словно Беллатриса на ходу поперхнулась; Элисса, не теряя времени, вскочила и отправила следующее заклинание — парализующее. Лиловый луч Беллатриса отбила, и тут же швырнула Элиссе под ноги следующее — и земля под ногами Элиссы превратилась в лед. Она неловко дернулась, взмахнула руками, и, как ни парадоксально, именно это спасло ее от нового проклятия — самое занятное, что не от Беллатрисы, а откуда-то сбоку. Выбравшись на твердую землю, Элисса поскорее попятилась назад, чтобы в поле зрения появились оба противника. Как выяснилось, это к схватке внезапно решили присоединиться сразу двое — братья Лестрейнджи собственной персоной. Рудольфус и Рабастан спустились с крыльца и теперь подступали ближе, держа Элиссу на прицеле и разделившись, чтобы обступить ее с двух сторон. Беллатриса довольно оскалилась и заняла место между ними.       Чудесно. Как это прекрасно — видеть такое полное единодушие между родственниками, а уж между супругами — и подавно…       Они отправили в нее несколько заклинаний — так, средней мощи, проверяя на прочность ее защиту и скорость реакции. Элисса постаралась перемещаться, перебегать с места на место, но ее щиты под тройным натиском затрещали от напряжения, а за спиной неумолимо приближалась живая изгородь, через которую одним махом она не перескочит, и там ее попросту загонят в угол. Несколько заклинаний ее все-таки достали — плечо чуть не выбило из сустава, сквозь прореху на левой ноге сочилась кровь, рукав платья превратился в лохмотья. Хвост на голове не удержался, волосы рассыпались по спине, лезли в лицо.       — Ну что, теперь ты уже не такая самоуверенная? — хохотнула Беллатриса. — Да и похожа на ощипанную курицу…       — Да, на уроках Крауча явно не особо выкладывалась, — поддержал ее Рудольфус. — Впрочем, не всем эта наука дается легко…       Сама Элисса не поддавалась на провокации и не атаковала. Она чувствовала, как по ноге сочится горячая кровь, как щипало плечо, как болят разбитые колени — все-таки на землю она свалилась очень неудачно! Но, понимая, что, напав на одного, попросту откроет двум другим свой беззащитный бок или живот, терпеливо ждала нужного момента. Она знала, что у нее будет всего один шанс выйти из этого победителем, и необходимо было правильно все рассчитать и не вестись на провокации. Они с Троем отрабатывали этот трюк, он всегда учил, что главное в нем — не магическая мощь, а умение сохранять контроль и терпеливо ждать…       Кого из двоих выбрать?.. Пожалуй, Рабастана, он двигается быстрее, и невербальная магия у него получается куда лучше, а значит — он опаснее…       И когда в этом обмене точечными уколами наметилась микроскопическая пауза, Элисса поняла, что за этим должно последовать, и сомкнувшиеся на терновом древке пальцы немного ослабили хватку — так, что палочка теперь легче двигалась. Глубокий вдох. Время словно замедлилось. Беллатриса воскликнула: «Страппаре!», и одновременно с ней Элисса вскинула руку вверх и ясным голосом произнесла: «Рефлектум!»       Грязно-желтый луч отразился от полузеркальной поверхности щита, однако улетел не обратно к Беллатрисе (как раз к такому опытная дуэлянтка должна была быть готова и не зевать), а срикошетил и идеально точно ударил в Рабастана. Он еще не успел никак отреагировать, Беллатриса и Рудольфус едва осознали, что что-то произошло, но пока не поняли, что именно, а Элисса уже развернулась на девяносто градусов и выбросила руку вперед, целясь в Рудольфуса.       — Что… — только и успел произнести Рабастан, после чего из его рта хлынула кровь, и он повалился на землю. У Беллатрисы на мгновение отвисла челюсть, но Элисса видела перед собой лишь второго Лестрейнджа.       — Гелланарис!       Фиолетовая молния стегнула Рудольфуса по груди, и он точно так же, как и брат, рухнул на землю — и удивление на его лице было полностью вызвано ранением Рабастана. Что произошло с ним самим, муж Беллатрисы так и не успел ни осознать, ни почувствовать.       Воцарилась звенящая тишина. Элисса мельком отметила, как подурнел малфоевский сад: на траве тут и там виднелись черные выжженные, проплешины, некоторые деревья стояли с обломанными ветвями. Поголовье павлинов они тоже слегка сократили — Элисса рассмотрела на земле пару белеющих тушек.       — Ты смеешь использовать его заклинания против его же слуг… — потрясенно произнесла Беллатриса.       Элисса медленно подняла голову и встретилась с ней взглядом; что именно увидела Беллатриса в Элиссином лице, неизвестно, однако впервые улыбка пропала с губ Пожирательницы, и она смотрела на Элиссу без малейшего намека на глумеж. Черные глаза больше не горели безумием; вместо этого Беллатриса удивительным образом посерьезнела и приняла боевую стойку, пристально и оценивающе наблюдая за Элиссой.       На людей на крыльце Элисса не стала смотреть, хотя краем глаза видела, что народу там прибавилось и все потеряли дар речи от увиденного; однако вот теперь она чувствовала, что нельзя отводить взгляд от Беллатрисы. Именно сейчас, словно впервые вообще за все время, Элисса вдруг осознала, что мадам Лестрейндж в самом деле была ценнейшей боевой единицей Волдеморта, которую он лично обучал как Темным Искусствам, так и дуэльному мастерству.       — А ты не такой уж новичок, не так ли? — выдавила Беллатриса, отбрасывая со лба прилипшие черные кудри. На ее лице отразилось смутное сомнение, точно она вспомнила что-то.       — И даже не дилетантка. Вот уже много лет как, — согласилась Элисса. Та зло прищурилась.       — Ну это мы еще посмотрим!       — Мадам Лестрейндж, — голос Элиссы звучал максимально вежливо, хотя в душе она понимала, что никакого толка от этого не будет, ее слова эффекта не возымеют, и оттого внутри ворочалось тяжелое, мрачное, злое ликование — ох зря они все ее не послушали, а ведь она столько раз открытым текстом предупреждала — не лезьте, не мешайтесь, не связывайтесь… — Я делаю вам последнее предостережение. Уйдите. Не то потом будете раскаиваться.       Та громко, ненавидяще расхохоталась.       — Пока я слышу одни лишь слова! Впрочем, неудивительно. По моему опыту, всякое отребье очень любит впустую сотрясать воздух, но как только доходит до дела — неспособно удержать волшебную палочку и только вопит и просит о пощаде…       — По моему опыту, — Элисса вздохнула, — люди, которые меня недооценивали, впоследствии горько об этом жалели.       Продолжать дискуссию дальше Беллатриса не стала и отрывисто процедила:       — Круцио!       Ну, так совсем неинтересно. Если Беллатриса опять начала разбрасываться сплошными Круциатусами, то дальше ничего захватывающего не будет. Ее натиск будет быстрым, мощным, но… как бы так выразиться… не особо искусным или изощренным.       Боль в ноге, дискомфорт в плече по-прежнему доставляли беспокойство, но Элисса привычным волевым усилием заставила себя не отвлекаться и полностью отдаться схватке.       Красная вспышка. Сноп искр от соприкосновения с Элиссиным щитом. Заклинание очень мощное, щит даже прогнулся под ним, а лицо Элиссы обдало жаром. Искры еще не потухли, а в нее уже летит следующая. Контратака. Очередное заклятие такой силы, что Элиссу качнуло и она физически еле устояла на ногах, Беллатриса без особенного труда отбивает ее ответное заклинание и тут же посылает новое, не тратя дыхание на слова. Пригнуться, отклониться, отправить собственное. Промах, огненное заклинание прожгло небольшую дырку в живой изгороди. В нее уже летит новое, однако Элисса оказалась быстрее, и навстречу красной вспышке летит синяя. Столкновение, небольшой взрыв в воздухе, так что обе противницы отшатнулись прочь, во все стороны полетели хлопья пепла. Беллатриса снова взмахивает рукой, Элисса, будто танцуя, совершает некий пируэт, и «Круциатус» улетел в одну из садовых скульптур, и мраморная голова разлетелась вдребезги. Элисса контратакует. Одно из заклинаний — даже не ясно, чье именно — улетает в сторону крыльца и рассыпается искрами от столкновения с Щитовыми чарами Пожирателей. Элисса легко перемещается по саду, чувствуя внутри странную свободу — как давно она не участвовала в дуэлях, да еще так, чтобы во всю силу! Беллатриса больше не пытается насмехаться или угрожать; ее лицо искажено от напряжения, челюсти стиснуты так крепко, что зубы должны болеть.       Она очень сильна. Но недостаточно расчетлива. На этом ее и подловим.       Прогноз Элиссы сбылся: их бой превратился в стремительное, напряженное кружение друг напротив друга, где нужно было контролировать и молниеносно отвечать на малейшую попытку противника колдовать, однако без какой-то особой выдумки. Длительная дуэль по-своему воздействует на разум: весь мир сужается до твоего противника и волшебной палочки в его руках, мозг странным образом цепенеет, не замечая более ничего вокруг. Оставалось только удержаться в этом состоянии, не сбить концентрацию и выгадать правильный момент. Беллатриса все-таки провела тринадцать лет в Азкабане, а Элисса восемь лет — в сплошных сражениях и побегах.       Как и в прошлый раз, стоило лишь дождаться нужного момента. Беллатриса отвечала на атаки Элиссы стремительно, и от невозможности притормозить, проанализировать происходящее сама загнала себя в ловушку: Элисса выбрала удобный ей темп, и Беллатриса, сама не осознавая этого, послушно начала ему следовать, как в настоящем танце.       Вот только танец был боевой, и исход его предрешила сама Элисса.       Ее заклинание ударило Беллатрису точно под дых, и та повалилась на землю. Заклятие было не то чтобы сильно зловредное, так, скорее оглушающее — у Беллатрисы разом выбило весь воздух из легких, зазвенело в ушах как от удара по голове, а ноги подломились. Но Элисса и не планировала вырубать ее так, чтобы противница даже не поняла, что случилось; нет, планы у Элиссы были немного другие.       Сама она еще на несколько секунд застыла в этой позе — с вытянутой рукой с волшебной палочкой, с подавшимся вперед корпусом — убеждаясь, что на этот раз Беллатриса не поднимется. Та сумела сесть, теперь пыталась возвратить контроль над конечностями, но те подчиняться не хотели, и о том, чтобы подняться на ноги, не стоило и мечтать. Непослушные кудрявые волосы сбились в колтун, щеки Беллатрисы нездорово раскраснелись, лоб лоснился от пота. В глазах горела ненависть, но прямой опасности Беллатриса больше не представляла — ей никак не удавалось отдышаться, а для невербальной магии нужно было суметь должным образом сконцентрироваться.       Два безучастных тела на земле оставались неподвижны, но были живы. Тем не менее, целительская помощь была нужна обоим, и как можно скорее. Впрочем, еще минут пять у них точно есть, она успеет все тут закончить. А не успеет — что ж, тогда число Лестрейнджей в Британии изрядно так сократится… Подняв голову, Элисса краем глаза отметила, что возле малфоевского крыльца собралась уже целая толпа народа — помимо Малфоя, Нотта и Руквуда, она узнала Барти, Трэверса, Мальсибера, Селвина. Лица всей этой компании стоило запечатлеть на снимке — поскольку такого единодушного изумления, шока, неверия Элисса не встречала уже давно. В дверях застыла потрясенная Нарцисса — падающий из дверного проема свет обрамлял ее фигуру, из-за чего она больше походила на призрака, особенно благодаря рассыпавшимся по плечам белокурым волосам. Здесь же был и Долохов — он стоял чуть в стороне от всех остальных, на лице — оценивающее, напряженное выражение.       — Мерзкая лгунья и предательница! — выплюнула Беллатриса, изо всех сил стараясь дотянуться до вылетевшей из руки волшебной палочки.       — Я же тебя предупреждала, еще целый год назад, — произнесла Элисса негромко и утомленно, тем не менее хорошо понимая, что ее голос звучит в ночной тиши очень отчетливо, и на крыльце его все прекрасно слышат, больше того — встревоженно вслушиваются в каждое слово. — Не связывалась бы ты со мной. Я же говорила, что сильнее тебя. Говорила или нет?       — Клянусь, я ее этому не учил, — донеслось до нее растерянное восклицание Барти.       По сухой земле, из которой торчали обугленные стрелки травинок и по которой ползли трещины, как после многомесячной засухи, Элисса приблизилась к Беллатрисе и мыском туфли поддела и отбросила прочь ее волшебную палочку.       — Ты предала его! Тебе все равно не удастся сбежать! Лживая дрянь, дешевка, предательница крови…       — Как и говорила, что ты будешь жалеть, — продолжала Элисса, словно не слыша ее, и ласково улыбнулась. Беллатриса странно дернулась и сглотнула. — Говорила же?       Та молчала, почему-то больше не пытаясь выкрикивать угрозы и оскорбления. Взгляд черных глаз тревожно метался по лицу Элиссы.       Зато наконец-то у кого-то на крыльце сдали нервы. Произошло мимолетное смятение, топот ног, и звонкий голос Барти вскричал:       — Импедимента!       Даже не взглянув в его сторону, Элисса вытянула руку и прошипела:       — Исасфламмаре!       Пожалуй, она сама не смогла бы сказать, почему выбрала именно это заклятие, особенно учитывая, что у нее был уже весьма негативный опыт его использования. Это был жест по чистому наитию, какому-то неосознанному желанию, и внезапно эффект превзошел просто все ожидания Элиссы — ровная струя ледяного синего огня вырвалась из волшебной палочки и прочертила насквозь малфоевский сад, включая клумбы, кусты, тисовую аллею, прошла в опасной близости от окровавленного Рабастана Лестрейнджа, покрыв его волосы инеем, из-за чего он стал похож на столетнего старика, и отделила Элиссу с Беллатрисой от всех прочих действующих лиц. В отдалении раздался жалобный хруст, треск, и тут же смолкло журчание воды. Кажется, Пламя Нифльхейма уничтожило малфоевский фонтан.       При этом она, по всей видимости, дошла той ночью до такого состояния, что концентрация, холодная сосредоточенность сохранялись на высоком уровне словно сами по себе — Элисса даже не чувствовала какого-то повышенного напряжения, зубодробительных усилий, а ледяная огненная стена тем временем подчинялась ее малейшей воле и сейчас попритихла, уменьшилась до размера метровой изгороди. Тем не менее, Элисса чувствовала ее как живую и практически ощущала, как Темная магия в самом ее первобытном виде ободряюще шепчет — «Ничего не бойся, ты под моей защитой».       Тут же стало видно, что, несмотря на довольно безобидный размер пламени, атака Пожирателей захлебнулась: Барти, а с ним уже и Долохов, и Селвин, и Нотт попытались атаковать, однако их разноцветные лучи застывали в воздухе над огненной стеной и обессиленно гасли, не в силах преодолеть ледяной барьер. Черная магия уничтожала любые чары, которые пытались ее пробить.       Какое восхитительное заклятие!       Элисса снова посмотрела на Беллатрису. Та продолжала нервно коситься в сторону Пламени Нифльхейма и облизывала пересохшие губы, но вскочить на ноги уже не пыталась.       — Если ты убьешь меня, Темный Лорд…       — Как? — очень натурально поразилась Элисса, не желая ничего слышать про Темного Лорда. — Убить тебя? Мне?       Она неторопливо приблизилась.       — Но ты же пока не сделала ничего, чтобы заслужить быструю и безболезненную смерть! И потом — существует же столько способов причинить людям непоправимый вред и страдания, не убивая! А ты ведь, кажется, знаешь об этом лучше кого бы то ни было?       Беллатриса моргнула. Впервые за все время на ее лице проступил страх. С этим же страхом она перевела взгляд на палочку в руке Элиссы.       Но опасность пришла оттуда, откуда Беллатриса не ожидала. Элисса наклонилась и крепко схватила правую ладонь Беллатрисы свободной рукой и чуть повела волшебной палочкой. Исходившие от нее эманации Пламени Нифльхейма мгновенно с хирургической точностью проморозили рукав черного платья, и тот рассыпался в мелкую мокрую пыль, обнажая бледное предплечье, туго обтянутое кожей. Беллатриса охнула от резкого соприкосновения с нечеловеческим морозом, но рука осталась цела.       Элисса улыбнулась — Беллатриса при взгляде на нее инстинктивно попыталась вырвать руку, но безуспешно — и привычно сосредоточилась.       Она миллион раз вливала в людей целительскую магию, позволяя им залечивать раны, набираться сил, омолаживаться. В эти минуты Элисса представляла людей как сосуды, которые необходимо наполнить живительной магией — и именно так она представляла себе Волдеморта, когда воссоздавала ему тело.       Но ведь сосуды можно не только наполнять, но и опустошать, правильно?       Спустя несколько секунд Беллатриса издала долгий протяжный вопль — не от боли, а от страха и потрясения. Правая рука, в которой она всегда держала волшебную палочку и без которой не могла представить себя в бою, на глазах усыхала, чернела, превращалась в мумифицированную культю. Сухожилия и мышцы истончились, кровеносные сосуды ссохлись, нервные окончания атрофировались, кожа утратила гладкость и эластичность. Со стороны это смотрелось так, будто из рукава вполне живой и еще не старой женщины теперь выглядывала рука мертвеца. И Элисса чувствовала, что там одной только рукой дело не ограничилось — она слегка увлеклась, и омертвение тканей дошло до груди и шеи. Впрочем, никакие жизненно важные органы и системы не были затронуты, за этим Элисса следила четко. Так, чистая эстетика… ну и полезность Беллатрисы как боевой единицы Волдеморта исчерпала себя чуть более чем полностью. А ведь это для нее было важнее всего, не так ли?       Кажется, ход ее мыслей поняла и сама Беллатриса, потому что она теперь выла не переставая. Элисса резко разжала ладонь и отступила. Мадам Лестрейндж, утратив равновесие, машинально попыталась подставить мертвую руку, та безвольно подломилась, и Пожирательница повалилась на землю.       — Как я сказала — не связывайся со мной. Меня тебе не одолеть, — тихо, но так, чтобы противница услышала, произнесла Элисса.       После чего подняла голову и осмотрелась. Беллатриса ее больше не интересовала.       Оценила моральное состояние компании возле крыльца. Волны ужаса, непонимания, растерянности исходили оттуда почти физически. Увидела, что Нотт засучил рукав и неверными, подрагивающими пальцами притронулся к Темной Метке; в ту же секунду татуировка на ее левом предплечье ощутимо нагрелась.       Ну, это дело практически семейное, ко мне отношения больше никакого не имеющее, так что вы уж тут без меня разбирайтесь.       Быстрым росчерком палочки Элисса убрала Пламя Нифльхейма и помахала Пожирателям.       — Всего доброго, господа!       После чего дернула за шнурки самодельного плетеного браслета на запястье, который ей дал Трой два года назад и который словно все эти месяцы ждал своего часа.       Мир вокруг закрутился в бешеном водовороте — портал послушно унес ее прочь.