Начало сентября. Учеба началась неделю назад, но погода продолжает радовать жителей Санкт-Петербурга теплыми и солнечными днями, хотя все знают, что они скоро закончатся.
Олег провел почти все лето вне города. Он ездил с Алей и ее родителями к ним на дачу, помогал им по хозяйству, потому что им не хватало мужских рук. Олег гулял с Алей, понимая, что что-то поменялось и уже не так. Что поменялось так и осталось неизвестным. Он ездил в деревню к бабушке, где его загребли с руками и ногами все соседки и соседи, но он и не против был им помочь.
Олег вернулся в город почти к концу лета — оставалось две недели до учебы. Сережа вечно где-то пропадал, так что Женя таскал Олега на разные стрелки и разборки, после которых они забегали в комнату смеясь в голос.
Но осень настала, листья начали желтеть, краснеть и опадать. Все погрузились в учебу, в жизнь выпускников. Но в один выходной уже вечером, когда у Олега планов не было: Аля уехала на дачу с родителями за урожаем, Женя улетел на тусовку, — Сережа зашел в комнату, натянул любимый фиолетовый свитер и позвал Олега с собой. Тот надел кожанку поверх футболки и поплелся за другом.
Они шли по осеннему Питеру, наслаждаясь неповторимой атмосферой города. Шли они по исторической части города, так что в голове создавались образы из произведений классиков, так верилось, что они могли здесь происходить. Сережа остановился у одного из домов, молча указывая путь дальше.
Он начал говорить только в парадной:
— Пошли, нам нужно на крышу, — он схватил Олега за руку и потянул вверх по лестнице.
— Ты же понимаешь, что дом шестиэтажный и мы будем долго подниматься? Я же курильщик.
— Будем делать передышки, — бросил Сережа и сильнее сжал руку друга.
— Что ты вообще удумал? — спросил Олег спустя пять пролетов.
— Там красивый вид, хотел поделиться.
— Хорошо, — он легко улыбнулся, смотря как Сережа буквально светится от энергии, переполняющей его. Давно такого не было. Он все ходил мрачный, огрызался на всех, а тут прямо солнышко выглянуло из-за туч. Или огонек зажегся сильнее, если придумывать сравнение с волосами.
Через десять минут парни уже стояли на крыше. Отсюда действительно открывался прекрасный вид. Весь Питер был будто на ладони. Виднелся Исаакиевский и Казанский соборы, несколько речек с еще курсирующими экскурсиями. День близился к вечеру, но это только придавало больше шарма городу. Сережа подошел ближе к краю, схватился за ограду обеими руками и наклонился далеко вперед, отрывая одну ногу. Олег подбежал к нему, хватая за талию.
— Осторожно, Серый, не упади.
— Отчего люди не летают, как птицы? Когда стоишь на крыше, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежался, поднял руки и полетел.
— Ты Островского недавно читал?
— Да, — довольно согласился Сережа. — Не упаду, я тут давно освоился.
— Ты давно нашел эту крышу?
— Ага, — Олег отпустил друга и осмотрелся.
И вправду тут стоял пластмассовый стул и столик, лежал старый черный большой зонт, который непонятно откуда был взят, рядом, под столом, стоял закрытый ящик, из которого Сережа достал плед.
— Я нашел это место еще весной, где-то в апреле. Гулял по городу и что-то дернуло зайти и посмотреть, а тут всегда открыто, — он сделал глубокий вдох, прикрывая глаза, — чувствуется свобода. Пол лета здесь провел. Я даже решил начать рисовать снова.
— Я даже и не заметил, что ты переставал, — тихо сказал Олег, но Сережа его все равно услышал.
— Ты был занят, я перестал где-то с год, — он говорил это так легко и беззаботно, что Олег поразился. Сколько он знал Сережу, рисование для него было способом отвлечься от реальности, в которой все было не так хорошо, как он хотел.
— Почему перестал?
— Да ерунда получалась каждый раз. Надоело.
Каждый раз получался Олег. Или что-то связанное с ним. Кисти сами выводили линии, мазки и получалось то, что волновало больше всего — чувства. Картины были темными, светлыми пятнами были либо лицо Олега, либо огонь. И это так надоело, что Сережа будто задыхался в клетке собственных эмоций. Так было и до сих пор, но становилось легче. Почти год прошел в таком состоянии, но Сережа ничего не мог поделать, перебороть свою любовь было сложнее, чем просто отказаться от всего, что напоминало об Олеге, в конце концов, они жили в одном детдоме.
— Покажешь, что получается сейчас?
Олег смотрел прямо в синие глаза Сережи. Он был такой родной, знакомый. В свете заходящего солнца его в волосах будто зажигались огоньки. Все становилось мягче, все острые углы сглаживались, проблемы становились незначительными. У них был шанс жить моментом, забыть о всем, что тревожит. И они пользовались шансом: Олег забыл о том, что к Але у него пропали все чувства кроме дружеской симпатии, а Сережа забыл о болезненной влюбленности в Олега. Они были здесь и сейчас.
— Там просто зарисовки видов.
— Ты же любил рисовать людей, а не пейзажи.
— Здесь не так много народа, чтобы рисовать их, а из головы придумывать не могу.
— Понятно.
Олег выудил пачку сигарет из кармана любимой кожанки и закурил одну.
— Можно одну? Я свои выкурил.
— Ты же не куришь, — сказал Волк, большими глазами смотря на друга, но протягивая пачку и зажигалку.
— Ты многое пропустил, Олеж, — выдыхая дым ответил Сережа, не поворачивая голову на друга.
— Как я мог так сильно не обращать внимание на тебя?
— Говорю, ты был слишком занят. Кстати, что у вас с Алей? Проблемы в раю?
— Нет, вроде. Все хорошо.
— Тогда почему ты сейчас стоишь на крыше со мной и куришь?
Действительно, если у Олега все хорошо с девушкой, то почему он так легко пошел с Сережей на крышу и заглядывается на него. Но он не может не делать этого. Сережа такой красивый сейчас, выдыхает дым, держит дотлевающую сигарету, ветер развевает его отросшие волосы, а солнце окрашивает всего его в золотой свет. Он сейчас такой расслабленный, но светит не так ярко, как буквально полчаса назад.
— У тебя что-то случилось? — Сережа затушил сигарету и посмотрел на него своим внимательным взглядом.
— Многое, но не буду грузить тебя.
— Я твой друг, и ты можешь…
— Не могу, Олег.
«Олег». Это звучало так неправильно. Так грубо. «Олежа» или «Волче» звучало гораздо привычнее из уст Сережи, а тут сухое «Олег». Это сбивало с толку. Что же произошло, что Сережа гас на глазах. Но допытываться информации лишь для того, чтобы удовлетворить свое любопытство было неправильно.
Сереже было больно отталкивать Олега, с которым он желал быть ближе больше всего на свете. Но и подпускать ближе было больно, вдруг узнает секрет и уйдет навсегда. Сложно и непонятно.
— Слушай, я же тут алкашку взял, — вспомнил Олег, доставая из рюкзака пару бутылок крепкого пива. Сережа хмыкает.
— Одиннадцати процентное… Сильно. Где взял?
— Друг подогнал, — ухмыльнулся Олег. Он взял плед с кресла, в которое кинул его Сережа и расстелил на крыше.
— Класс, включай музыку, — Олег достал свой побитый телефон из того же кармана кожанки, что и сигареты раньше. Он зашел в старую версию вк, где еще можно было скачивать музыку без платной подписки, и включил первую попавшуюся песню — В Питере — пить.
— Самое то, Олег, молодец, — явный сарказм Сережи немного развеселил парня, но он решил отвечать ему в том же стиле.
— Сам будешь включать в следующий раз.
— Тебе не нравится моя музыка.
— Ага.
Так они и сидели, пили крепкое пиво, смотрели на закат, слушали русский рок и молчали. Молчание было не самое комфортное, но именно оно нужно было им, чтобы осознать многие вещи. В том состоянии, в котором они оказались — пьяные, но не в стельку — они уже набирались смелости для весьма опрометчивого разговора.
— Сереж.
— Ау?
— Ты когда-нибудь целовался с парнем?
— Нет, если ты забыл, то я вообще ни с кем не встречался.
— Не обязательно встречаться, чтобы поцеловаться, — Олег развернулся к другу и рассматривал его веснушки на щеке и шее. Хотелось провести по ним носом, а потом языком, и чтобы Сережа выгибался под ним и уже постанывал…
Стоп, что?
— Да, но тогда я должен испытывать что-то к этому человеку, — слегка заплетающимся языком ответил Сережа, поворачиваясь к Олегу, у которого на щеках играл яркий румянец, но Сережа списал это все на алкоголь.
— Ты прав.
В небе зажигались первые звезды, вдалеке и рядом с домом зажигались огни города. В динамиках телефона начала петь Земфира.
Я искала тебя, годами долгими
Искала тебя, дворами темными
В журналах, в кино, среди друзей
И в день, когда нашла, с ума сошла
Олег и Сережа продолжали сидеть на пледе совсем рядом друг с другом и смотреть глаза в глаза. В голове у обоих неоновыми огнями загорелась идея: «Поцелуй его, ты этого хочешь, он тоже хочет».
— Сереж, я сейчас сделаю большую глупость, — предупредил Олег.
— Дерзай, Волче, — похоже, что Сережа догадался, что он хотел сделать и действительно был не против — он сам пододвинулся ближе.
Олег пододвинулся ближе и потянулся к губам Сережи. У обоих будто перестало работать сердце, а мозг давно ушел в отключку. Горячее дыхание на губах и последние жалкие сантиметры между ними. Олег нежно кладет руки на шею Сережи и приникает к его губам. Они сухие, потрескавшиеся, искусанные, совсем не липкие от блеска, без вкуса персика. Щека, в которую он уткнулся носом, немного колючая. И это все так отличается от всех других поцелуев, которые успел почувствовать Олег, что ему сносит крышу. Впрочем, как и Сереже. Он углубляет поцелуй, покусывает губы Олега, обхватывает руками его плечи, сжимая кожанку в пальцах. Все было слишком правильно, будто знакомо. Может, так и должно было быть?
Ты совсем как во сне
Совсем как в альбомах,
Где я рисовала тебя гуашью
Я искала тебя, годами долгими
Искала тебя, дворами темными
В журналах, в кино, годами долгими
Искала тебя, ночами-чами-чами.
