Мой Лафайет

      Утро следующего дня также порадовало погодой. Мария уже стояла на палубе, всматриваясь в гладь воды, которую резво рассекал корабль. Море в свете солнца было так прекрасно. Девушка снова щурилась от удовольствия, особенно когда до неё долетали редкие солёные брызги. На горизонте не было ничего, кругом бескрайний океан.       Ветер сегодня был не такой ласковый, как вчера, но отрезвлял хорошо. После выпитого немалого количества вина даже сегодня ощущалось лёгкое головокружение. Но внутреннее состояние было умиротворенным.       — Доброе утро, Мари.       За спиной раздался приятный голос маркиза, который словно обволакивал её. Она обернулась и нежно улыбнулась ему.       — Гилберт, доброе утро.       Лафайет на неё смотрел каким-то совсем другим взглядом. Невероятно заботливым, ласковым и нежным. Девушка от этого почувствовала себя неловко и машинально поправила волосы, раздуваемые ветром.       Ещё раз взглянув на мужчину, Мари опустила глаза. Она вспомнила, как вчера вечером открыто с ним флиртовала. Наверно это было нечестно и некрасиво по отношению к нему. Она ему явно нравилась, он многим пожертовал ради её спасения. А она, возможно, играла его чувствами, сама не понимая, как к нему относится. Конечно, что именно чувствовал он по отношению к ней, она тоже не знала. Но тем не менее от этих мыслей она немного заволновалась, и её щёки тронул лёгкий румянец.       Лафайет взглянул на Марию. Она была немного смущена. Он давно, ещё с Версальского дворца, заметил закономерность в её поведении по отношению к нему. Когда они были не одни, будь то бал, или вчерашний вечер, она позволяла себе его дразнить, заигрывать с ним. Это распаляло маркиза, будоражило. Но когда они оставались наедине, она вела себя совсем по-другому. Она была сдержаной и более кроткой, и иногда даже немного застенчивой, как, например, сейчас. Это порождало в нём желание защищать и оберегать её.       Лафайету это очень нравилось. Но как же страстно он желал знать, скрывается ли за этим флиртом настоящая симпатия к нему. Он замечал такое её поведение только по отношению к нему. Это вселяло в него надежду. Ему так хотелось верить, что он ей тоже не безразличен. Что все эти её взгляды — это не просто женское кокетство, а за ними скрывается нечто большее.       Очередной порыв ветра донёс до Лафайета лёгкий шлейф парфюма девушки, от чего он прикрыл глаза. Аромат был такой лёгкий и приятный… её аромат… Вчерашние ночные фантазии стали картинками проноситься в голове, от чего мужчина резко открыл глаза, выдохнул и сделал шаг назад.       Мари этого не заметила, так как стояла к нему полубоком и смотрела на море. Свежий ветер отрезвил маркиза, он отошёл от воспоминаний и взял себя в руки.       — Вы так ни разу меня и не спросили, в какой город мы направляемся, — встав рядом с девушкой спросил Лафайет.       Мари посмотрела на мужчину. Её взгляд был такой глубокий, такой задумчивый. Она снова повернулась к морю и пока не отвечала. Гилберт терпеливо ждал. Но он был удивлён её молчаливостью. Это было на неё совсем не похоже. Она явно собиралась с мыслями.       — Это наверно потому, что я не хочу переживать и думать о том, что нас ждёт. Все эти дни на корабле стали для меня отдельным маленьким миром, который мне так нравится. Все страхи прошлого остались там, на берегу Франции. А будущие страхи ждут меня на берегу Америки. Здесь же я чувствую себя в безопасности. На душе так спокойно… Я наслаждаюсь каждым моментом. Здесь я такая, какая есть. Без дворцового этикета, обязанностей и правил. Никто не обсуждает каждый мой шаг за спиной. Здесь я могу быть настоящей. Поэтому мне так хочется, чтобы время остановилось…       Гилберт не ожидал от неё такого откровенного ответа. Он был поражен её открытостью и тем, что его собственные ощущения были такими же.       — Как я вас понимаю…       Девушка с улыбкой посмотрела на маркиза.       — Тогда давайте пока отложим все эти, безусловно, важные разговоры до прихода в гавань?       — Согласен.       Гилберт не мог не улыбнуться в ответ. Он смотрел на неё переполненный такими нежными чувствами. Как ему сейчас хотелось обнять её.       — О чём вы снова так задумались?       Любопытный голос девушки вывел маркиза из его фантазий.       — Вас так всегда интересуют мои мысли…       — Мне действительно хочется знать, о чем вы думаете. А особенно сейчас, когда вы снова погрузились в свои раздумья.       Гилберт видел, как в глазах Марии все больше разжигался огонёк любопытства. Он слегка улыбнулся, но молчал, обдумывая, что можно ответить. Девушка продолжала пытливо сверлить его взглядом. Но, видимо невыдержав затянувшейся паузы, она выпалила:       — Почему вы такой закрытый человек? Я думала мы с вами можем говорить более свободно.       Гилберт удивился, а затем немного нахмурился. Мария поняла, что она выразилась слишком резко.       — Я имею ввиду, что после всего, через что мы прошли вместе, мы же можем больше доверять друг другу… Разве нет?       — Мари, вы правы… — Лафайет смягчился, и, немного помедлив, продолжил, — Простите меня, что не всегда могу быть таким же открытым, как и вы. Я не привык с кем-то делиться своими мыслями и эмоциями. У меня очень мало близких мне людей, и я мало кому доверяю. Поэтому быть откровенным для меня совсем не просто…       Мари внимательно смотрела на мужчину. Он говорил искренне.       Гилберт смотрел на неё и не понимал, что с ним не так. Она сейчас делала шаги ему навстречу. Это был прекрасный момент, когда можно было получше узнать друг друга, поговорить по душам, а он как всегда сидел в своей скорлупе. Он действительно не любил откровенничать и вообще много говорить, только если по делу. Да и он предпочитал действовать, а не говорить. Мария напротив была открытым и общительным человеком. И она явно тянулась к таким же людям. А он своей закрытостью возможно отталкивал её. Это его сильно волновало. Маркиз никогда не испытывал проблем в общении с женщинами. Да и, если честно, его мысли и переживания их никогда не интересовали. Общение было в рамках стандартных тем. Этого более чем хватало. Ему мало с кем хотелось делиться чем-то личным, поэтому Лафайет никогда этим не заморачивался.       Но Мари — это совсем другое. Ему хотелось быть рядом с ней, хотелось быть честным и открытым. И более близким во всех смыслах этого слова. Но он не понимал, как себя вести. Она его иногда обескураживала вопросами. А Лафайет был не мастер красиво говорить, он был слишком прямолинеен. Как ему быть откровенным, но не перейти грань дозволенного? Все-таки она королева Франции, а её муж король Людовик XVI, которому он присягнул на верность. Он должен был соблюдать границы. Помимо этого Лафайет очень боялся случайно раскрыть свои чувства. Он не хотел стать в её глазах одним из жалких влюблённых поклонников, коих в Версале у неё было много. Одним из тех, кто ослеплен её красотой. Ведь это было не так. Не её красота его покорила. Он полюбил её, когда узнал ближе, когда понял, какая она на самом деле. В душе у него теплилась надежда, возможно безрассудная, что она, когда узнает его лучше, тоже сможет его полюбить. Он ловил её взгляды, и ему казалось, что за ними скрывается больше, чем просто любопытство.       Но сейчас с Мари он чувствовал себя неуверенно. Вся его решительность рядом с ней всегда исчезала, что ему было вообще несвойственно, а ещё привычка быть молчаливым стражем подле неё явно наводила на девушку тоску.       От этих мыслей мужчина выругался про себя. Надо было что-то менять и действовать. В конце концов сейчас был такой располагающий к беседам момент, что упустить его было бы большой глупостью. Но судя по-всему сегодня Мария тоже была настроена разговорить молчаливого маркиза во чтобы то ни стало. И, не дав мужчине опомниться, она снова к нему обратилась.       — Гилберт, почему вы решили принять участие в войне за независимость Америки?       Мужчина встретился с девушкой взглядом. По её глазам было видно, что ей действительно интересно.       — Для меня это достаточно сложный вопрос… Решение было отчасти спонтанным, хоть в это и сложно поверить. Я присутствовал на званом обеде у маршала де Бройля. После этого мероприятия моя жизнь перевернулась. Обед был в честь младшего брата английского короля — герцога Глостера и его супруги, которые путешествовали во Франции. Герцог получил срочный пакет из Лондона, из которого стало известно о восстаниях в североамериканских колониях и принятии Декларации независимости США.       Девушка внимательно слушала маркиза, который выглядел немного взволнованным, рассказывая о своём прошлом.       — Я был так вдохновлен происходящим! , — у маркиза от воспоминаний горели глаза, — У меня в голове сразу появился план действий. Я знал что делать. И незамедлительно приступил к реализации задуманного.       — Вам не было страшно? Война — это же очень опасно…       Мужчина посмотрел на Марию и немного задумался.       — На тот момент, когда я принимал решение, мне не было страшно. Мне хотелось посетить Америку, посмотреть на становление новой страны, испытать себя. Все мои мысли были об этом. Мне так много времени говорили, что мне делать, что в этот раз я был настроен пойти до конца в том, чего хочу я. Единственно… — маркиз замолчал.       Он взглянул на девушку. Она ждала продолжения. Мужчина медлил, оценивая, на сколько он готов поделиться тем, что собирался сказать. Но где-то в душе ему хотелось с ней поделиться своими переживаниями. И после паузы, он все-так продолжил.       — Единственно, я повёл себя очень некрасиво в отношении короля… Я до сих пор чувствую, что не имел право так пользоваться его доверием…       Мари видела, что это признание Лафайету далось нелегко. Но она не понимала, в чем причина его переживаний.       — Гилберт, я не понимаю. Почему вы считаете, что воспользовались доверием короля? Франция почивала на лаврах от этой военной помощи Америке. Вы вернулись героем войны. Я слышала от окружения, что это был прекрасный политический ход. Именно в Версале был подписан Парижский мирный договор, положивший конец этой войне. Разве это не так?       Маркиз не отвечал. Он бегло взглянул на девушку, снова тщательно обдумывая ответ. Мари видела, что его тяготят эти мысли.       — Да, это все так… — глаза Лафайета были печальными, в них сквозила вина, — Но я настолько был увлечен этой идеей, что самостоятельно принял решение отправится в Америку… Это было очень дерзко с моей стороны. Я воспользовался тем, что король мне доверял и хорошо относился. И поступил по-своему. В итоге все сложилось удачно, и я не подвёл короля на внешней политической арене. Но могло быть иначе… Я тогда думал только о себе. Это было эгоистично и недостойно. Король замечательный человек, он простил мне моё самовольство. Никто даже не знал об этом…       Девушка была шокирована откровеннием Лафайета. Она не думала, что разговор зайдёт в такое русло. Но она теперь увидела его с другой стороны. Ей казалось, что он настолько чопорный, всегда неукоснительно придерживается правил и установленных порядков, что услышанное сейчас не укладывалось в голове. Дух бунтарства был ему не чужд.       — Но как вы могли самостоятельно отправится в Америку? Нужен корабль, солдаты?       — Вы забываете, что я маркиз, — Лафайет слегка улыбнулся, — Финансовое состояние позволяло организовать корабль за свой счёт. Добровольцев среди офицеров отправиться со мной тоже нашлось немало. Во Франции я нагло позволил себе списаться с армии по состоянию здоровья и отправиться в Америку. И вступить в армию под начало главнокомандующего Джорджа Вашингтона. Так началось моё участие в войне за независимость Америки.       — Да, звучит действительно очень дерзко. Я не ожидала от вас такого…       — Вы разочарованы? — Лафайет с волнением и горечью произнёс эту фразу.       — Нет… просто неожиданно. Я не знала подробностей. Я думала вас в Америку направил Людовик. Это было так очевидно. Поэтому сейчас удивлена… Но это было очень смело с вашей стороны.       — Безрассудно…       — Я не согласна… Именно смело.       Лафайет взглянул на Мари. Она была очень серьёзна.       — Вы знали, что справитесь. Что участие в войне вам по плечу. Так и вышло.       — Мари… я тоже думал, что справлюсь. Когда направлялся в Америку. Но там моя самоуверенность пошатнулась. Я многое недооценил. Был слишком упрям. Мне многое пришлось переосмыслить, понять. У меня поменялись взгляды на многие вещи, изменились ценности. Я к такому изначально был совсем не готов. Видимо мне стоило это пройти. Единственно я рад, что в итоге не ударил в грязь лицом, не подвёл короля и Францию.       — Вы так говорите, как будто раньше были другим человеком.       — Нет, не другим конечно. Но я был более высокомерен и амбициозен. Не так ценил мирное время и… людей… Война казалась приключением, шансом проявить себя, обрести славу. А это так глупо. Моя самоуверенность была ужасной. В Америке мой пыл порядком поумерился. За это время я получил колоссальный опыт и вынес не самые приятные жизненные уроки, но однозначно полезные.       — Гилберт, один факт того, что вы признаете свои ошибки, уже характеризует вас с лучшей стороны. Я знаю, о чем говорю. Свои ошибки признавать так тяжело…       Лафайет и Мари одновременно посмотрели друг на друга, мужчина первый опустил глаза. Мари улыбнулась, пока он не видел. Ей было очень важно, что маркиз поделился с ней тем, что его так волновало. Узнавая такие вещи она понимала, что вся его внешняя ценичность для всех, кроме близких людей. С тем, кому он доверяет, он явно другой. И она хотела узнать его другого, такого, какой он на самом деле. Узнать, что творится у него на душе, что для него важно, о чем он переживает. Она понимала, что это в современном мире люди более открытые. Просто знакомые могут иногда поделиться таким, что аж удивляешься. Здесь же было очень много ограничений. Люди были зажаты своими титулами, этикетом и правилами. Но тем не менее она решила, что сейчас вот так наедине можно говорить о многом.       — Лафайет, так получается вы хорошо знакомы с Джорджем Вашингтоном? — Мари решила продолжить тему.       — Да, и я рассчитываю именно к нему сейчас обратиться за содействием по приходу в гавань.       Мари была впечатлена и испытывала волнение от мысли, что именно будущий первый президент Америки возможно окажет им помощь. В это было сложно поверить.       — Гилберт, а вы…       — Генерал Лафайет! — Мари прервал голос Ноэля.       Мальчик быстро добежал до них, и запыхавшись, протянул маркизу подзорную трубу.       — Мари, накиньте капюшон и неспеша идите в свою каюту, — Лафайет обратился у девушке, его взгляд был напряженный.       Мария без лишних вопросов накинула капюшон и, не поднимая головы, плавно направилась в каюту.       Лафайет всматривался через подзорную трубу вдаль позади их корабля. На горизонте явно было какое-то судно. Через пару минут ему наконец-то удалось рассмотреть флаг. Это был французский флаг. Сердце в грудной клетке отстукивало учащенно и неприятно.       Переговорив с капитаном Анри, маркиз направился к Марии. Ему тоже не следовало находиться на палубе. Только он подошёл к каюте, как обеспокоенная девушка уже открыла дверь.       — Мари, следом за нами одним и тем же курсом движется военный фрегат под флагом Франции… Я не думаю, что он преследует нас. Шанс есть, его сбрасывать со счетов не стоит. Но тем не менее я в этом сильно сомневаюсь.       — Я вам доверяю, Лафайет.       Маркиз, кивнув Марии, направился к выходу на палубу. Заняв там позицию, он стал ждать.       Девушка нервничала. Она расхаживала по маленькой каюте туда-обратно. То садилась на кровать, пытаясь брать книгу, затем опять вставала. Время тянулось.              Не выдержав, она выглянула за дверь. Лафайет так и стоял возле выхода на палубу. Он был очень внимателен и сосредоточен. Девушка робко направилась к нему. Мужчина обернулся. Она остановилась не дойдя до него.       — Мари…       — Мне лучше вернутся в каюту?       — Нет, все в порядке.       — Ожидание не выносимо…       — Я понимаю.       Девушка поравнялась с маркизом.       — Корабль прошёл мимо?       — Да. Они поприветствовали капитана и прошли мимо. Все стандартно. Угроз никаких нет.       — Я рада, что нам ничего не угрожает.       С этими словами Мари посмотрела на маркиза. Проскользила взглядом по его рукам, которые сжимали оружие под под плащем. Он был явно готов защищать её до последнего. Она это знала. Это не могло оставить её равнодушной. Она медленно рассмотрела его подбородок, губы и встретилась с ним взглядом. Щёки мгновенно вспыхнули. Зачем она его снова так открыто рассматривала, она не понимала. Лафайет, казалось, не дышал.       — Извините… — Мария буквально выдохнула это слово, понимая, что выдаёт себя.       — Вам не за что извиняться, — Гилберт инстинктивно подошёл чуть ближе к девушке.       В его взгляде сквозили невыраженные чувства, сам он был немного взволнован. Девушка тоже была в смятении. Она этими действиями начала переходить грань между ними, нарушать которую сейчас она однозначно была не готова. Она не знала, что сейчас думает маркиз и что будет предпринимать, это ставило обоих неловкое положение.       Гилберта разрывали чувства. Подойдя немного ближе к девушке, он увидел, что она была словно напугана и чувствовала себя явно некомфортно. Это его обескуражило. Он разочарованно выдохнул, осознавая, что видимо опять принимал желаемое за действительное. Женское любопытство имеет место быть, и нужно перестать искать во всех её действиях признаки симпатии. Это так глупо с его стороны.       — Позволите проводить вас на палубу? Погода по-прежнему прекрасная, — Лафайет выкрутился из ситуации.       Девушка явно выдохнула с облегчением и с удовольствием взяла маркиза под руку. Лафайет это заметил. Огонёк в его глазах погас, а гулко бьющееся сердце словно неприятно сдавило.