***
Идя по под фонарями по заснеженной улице, держа за руку отца, они зашли в лавку. Внутри горел свет. Как только отец открыл дверь, колокольчик тут же оповестил об их приходе, и в тот же момент за стойкой пронеслась черная макушка, видимо, чтобы залезть на стул, и тут же ее обладатель высунулся из-за прилавка по самые бедра. — Приветствую дорогих гостей! Вы Рихтеры? Голос был звонким, детским, а лицо красивым, и, даже чуточку милым. — Так оно и есть, мы Рихтеры. Наш заказ готов? Подал голос отец. Мальчик за стойкой сразу же слез с неё и куда-то убежал. Вернулся он уже через минуту с достаточно большим для ребенка чемоданчиком и вышел из за стойки, вручая вино старшему мужчине. Тот его поблагодарил и тут же заплатил, отдавая малому работнику оговоренную плату. Александр опять пошел за стойку, кладя деньги на положенное место и что-то быстро записывая новенькой черной перьевой ручкой с золотыми элементами в чёрной коженной книжонке на стойке. Через минуту, сзади мальчика за стойкой появился сам хозяин лавки. Поздоровавшишь с гостями, тот пригласил их на чашечку чая. Приглашение было принято. Пройдя в четвером за стойку, они сели за обеденный столик, предназначенный для приема таких гостей. Видимо, Глава Рихтеров и Винодел были достаточно давно знакомы, раз так дружно разговаривали о каких-то своих взрослых делах. Детям же было скучно, и помощник винодела отпросился погулять с мальчиком. Получив разрешение, Александр потащил нового друга за ручку, показывать ему лавку. Тот, просто не говоря ничего, следовал за новым знакомым. Рассматривал множество бутылок с красивыми этикетками, ящики забитые соломой и вином, картины на стенах, для красоты. По пути им попались несколько взрослых рабочих, помогающих перетаскивать тяжёлые коробки и изредко обслуживать покупателей. Как только Лавин закончил экскурсию, он спросил имя мальчика. Сам мальчик же замялся пред серыми глазами, но, в конце-концов громко и чётко сказал имя. — Мое имя - Дайон Рихтер! Лучезарно лыбнувшись мальчику, он назвал свое. — А я - Александр Лавин! Рад знакомству. С тех пор, Дайон часто напрашивался вместе с отцом в лавку, а если случалось, что хозяина винодельни приглашали в поместье, то тут уже Лавин напрашивался пойти к другу. Так они и проводили время вместе, играли, гуляли по улицам, ходили на ярмарки и много-много всего. Вот они уже выросли, так и не перестав общаться, разве что их гулянки стали более редкими из-за работы.***
Почувствовав как его потрясли да плечо, вытаскивая из воспоминаний, капитан поднял взгляд на слегка взволнованное лицо мужчины рядом. Выдохнув, он прикрыл глаза, вздохнул, и, вновь их приоткрыв, спокойно и чуть хрипло поинтересовался — Что-то случилось? Отпустив плечо Рихтера, Граф успокоился. — Нет, ничего. Мне стало интересно, о чем таком задумался господин Рихтер? Сделав паузу между предложениями, Леонайд заинтересованно спросил знакомого. — О прошлом.. Господина Графа это не касается. Леонайд, хмыкнув и отпив вина с бокала, которое успел вновь наполнить, пока Капитан был в своих воспоминаниях, хотел что-то сказать, но его перебила внезапная начавшаяся музыка для танцев. Как и Дайон, он заметил своего отца в компании друга капитана, неспешно идущих к центру зала. Он презрительно фыркнул и закатил глаза. Тоже самое сделал собеседник, практически в одно время с ним. Так, в полной тишине, они и смотрели около минуты на парочку в центре зала, кружащуюся в танце, не обращающую внимания на водоворот удивлённых, презрительных и заинтересованных лиц скрытыми масками. Оба, не выдержав этого позорного зрелища, сошлись в том, чтобы уйти прогуляться. Леонайд, оставив уже пустой бокал на столе, пошел вслед за своим новым знакомым к выходу. Сообщив охране, что они ненадолго, вышли из поместья, спускаясь дальше с лестницы. Свернули, собираясь прогуляться вокруг здания. Молча и неспешно шагая, они смотрели по сторонам, но их окружал лишь стук каблуков о мощёные дорожки. С вполне комфортной тишине под фонарями, они шли куда глаза глядят. Дайону опять вспомнились обрывки событий из детства. Совсем скоро стало прохладно обоим, и, так уж вышло, что они как раз проходили мимо личных карет гостей, в том числе и своих. — Может быть, капитан не против зайти в мою карету, чтобы погреться?Потому как мне кажется, ни вы ни я не настроены на то, чтобы вернуться в зал. Рихтер выдохнул, молча кивая. Граф же прошел к своей с отцом карете, черной снаружи, и повел за собой знакомого. Открыв дверцу в просторную кабину, он впустил первым капитана, а уж следом зашел сам, закрывая дверцу и присаживаясь напротив. Граф смотрел на гостя, осматривающего обстановку в карете, а затем сложил руки на груди. Внутри было все в основном в красных цветах: темно-красные занавески на окнах, алые сиденья, различные мелкие вставочки красных оттенков. Маленький квадратный столик со сглаженными углами был белым, по краю шла тонкая красная линия. Пройдясь кончиками пальцев по этой линии, Рихтер вновь будто упал в свой мир, забываясь. Внезапно он одернул себя, вырвавшись из него, задаваясь вопросом у себя в голове. "С какого черта он начал так часто проваливаться в себя?!" Выдохнув, мужчина поднял взгляд на сверлящие его глаза напротив. - Уважаемый Граф уже второй раз за сегодня засматривается на мое лицо, неужели у меня на нем какое-то уродливое пятно? Леонайд лишь усмехнулся на такой наивный вопрос. - Нисколько. У вас прекрасное лицо, впервые вижу кого-то с такими правильными чертами и настолько скверным характером. Граф дождался, когда собеседник закатит глаза, и, рассмеявшись, продолжил. - Если господин Рихтер не возражает, у меня есть вопрос. Я слышал, капитану нравятся мужчины, но никто не не открыл мне тайну, какие именно мужчины вас привлекают? Леонайд хищно облизнул обветренные губы, щуря опасливо и с интересом свои черные глаза. Дайон сначала онемел от такой наглости, но тут же пришел в себя, возмущенно сжимая кулаки. - Если позволите, зачем вы интересовались данным вопросом и...и какой ответ вы желаете получить? Собеседник не заставил долго ждать своего ответа. - Вы, господин Рихтер, мне очень понравились, потому я и навел справки, а насчет второго вопроса... Я конечно хотел бы услылашать что-то вроде: "Ах, уважаемый Граф, мне конечно неловко признавать, но я души не чаю в таких прекрасных мужчинах, каким являетесь вы!" Леонайд артистично сложил руки на груди, пародируя голос аристократичной мечтательной девицы. Когда он договорил, на его лице красовалась ехидная, но беззлобная улыбка. Капитан не стал сдерживаться, он накинулся на мужчину с кулаками, но тот умело уклонился, хватая соперника за руки. Они так и остались стоять, держа друг друга за руки, и лишь один из них был доволен как обожравшийся сметаны кот, а второй пыхтел как паровоз. Вопросительно изогнув бровь, Рихтер уж было хотел отстраниться, но через пару секунд внезапно почувствовал на своих губах чужие, агрессивно сминающие и прикусывающие собственные. Его с головой утянули в омут страсти всего одним поцелуем. Капитан старался брыкаться, пинаться ногами, но преступник схватил его за талию, крепко прижимая к себе, не давая двигаться. Вскоре Рихтер обмяк: от потрясения, от выпитого алкоголя, от чужих настойчивых ласк; а Дайон смягчил напор, целуя нежнее, чувственнее, лаская язычком лепестки чужих губ, но он все еще не собирался отпускать свою добычу. Алкоголь ударил в голову им обоим, помогая преступить черту. Граф отстранился, схватив Рихтера за подбородок, не давая ему отвернуться. Он приблизил губы к чужому уху, слегка прикусывая чувствительную мочку, выдыхая горячий воздух, заставляя партнера громко выдохнуть, подрагивать в своих сильных руках. - Мой милый капитан, не бойся, разве ты не этого хотел? Не успел Дайон возразить наглецу, и сказать, что у него уже есть пассия, как тот снова шокировал его. - Или не об этом ты просил меня в своем последнем письме? Странно, мне кажется, я довольно четко помню именно ту часть, где ты просишь меня взять тебя, горячо и страстно. Граф проговаривал это все с нежной улыбкой, начиная ласкать чужой подбородок большим пальцем. Рихтер в шоке раскрыл глаза, то бледнея, то краснея до самых ушей. Он не мог поверить в то, что человек, в которого он успел влюбиться по анонимной переписке, стоял сейчас перед ним, прижимал его к себе, с весьма...весьма серьезными намерениями. Но он был рад. Действительно рад тому, что его партнер, помимо подходящей личности имеет и приятную внешность. Он ненароком вспомнил то, о чём он просил своего "друга" по переписке, и то, что тот обещал с ним сделать при встрече. И то, чем он занимался в темноте своей комнаты, когда читал такие послания... В штанах стало чуть теснее. Дайон схватил возлюбленного за плечи, втягивая в новый робкий, нежный поцелуй, аккуратно лаская своим юрким язычком, стараясь сладить с чужой страстью. Постепенно ласки стали настойчивее, раскованнее. Он закинул руки на чужие плечи, скрещивая их на шее, вплетая пальцы в волосы на затылке, даже не замечая этого. Граф же в свою очередь спустил руки на чужие ягодицы, сжимая их, сминая, раздвигая сквозь ткань штанов. Он приподнял партнера, усаживая его на свои колени, не разрывая поцелуя. По всей карете слышались хлюпающие и чмокающие звуки их слившихся воедино губ. Леонайд не стал терять время зря. Он стянул чужой пиджак, бросил его на другое сиденье; за пиджаком полетела скомканная рубашка. Мужчина не мог более сдержать своей страсти. Он гладил руками чужую грудь, целовал соски, посасывая и покусывая их, оставляя засосы на белой коже вокруг них и дальше, до самых ключиц. Граф не мог насытиться чужим телом. Он пытался обласкать каждую его часть так, чтобы с чужих сладких губ сцеловывать стоны наслаждения. Словно издеваясь, он обхватывал уже затвердевший сосочек губами, сдавливал его, а затем начинал грубо кусать передними губами. После он зацеловывал место укуса, аккуратно дуя на него. Этот контраст нежности и грубости сводил Дайона с ума. Капитан гвардии впервые встретился с человеком, котрый имел бы наглость так обращаться с ним, но ему это нравилось. Он извивался на чужих коленях, ерзая, стараясь получить хоть капельку удовольствия, потираясь выпирающей частью на брюках о живот партнера. Своей задницей он буквально чувствовал чужое возбуждение. Оно упиралось прямиком меж его половинок, и если бы не две пары штанов.... ещё не время думать об этом. Он старался не стонать громко от того, что творил Граф с его телом, утыкаясь в его плечо, слегка покусывая, а затем снова увлекая мужчину в поцелуй, он старался хоть как то заткнуть свой честный рот, чтобы их не услышали. Вдруг их взгляды встретились. Граф смотрел на Рихтера хищным голодным взглядом, пока тот, покрасневший и задыхающийся, жадно вглядывался то в лицо партнера, то опускал взгляд вниз, туда, где обоим было тесно. Леонайд понял его без слов. Он расстегнул обе пары штанов, спуская их ниже. Свои до колен, а чужие и вовсе выкинул куда-то на пол кареты, а затем, сжав одной рукой чужую талию, которая на самом деле была такой тонкой для мужчины и без корсета. Притягивая стройное тело еще ближе, второй он взял одну из рук капитана, и положил ее на свой твердый горячий член. После, он повторил это же действие, сжав руку на члене Рихтера, начиная ласкать чужой "птенчик". Граф был абсолютно нежен. Он водил рукой вниз-вверх, потирая чувствительную головку большим пальцем, затем мягко сжимая орган у основания. Все это вызывало бурю чувств внутри капитана. Он стонал все громче, двигал бедрами в попытке насладиться чужими ласками. Его рука на чужом члене дрожала, он еле держал ритм, стараясь не сбиваться. Юноша чувствовал тяжесть чужого органа, то как он напряжён и горяч. Это сводило его с ума. В этом беспамятстве, он не заметил, как с уголка его губ потекла струйка слюны. Зато Леонайду она кое что подсказала. Он снял руку с чужой талии, второй соединив два члена вместе, обхватывая чужую ладонь. Пальцы свободной руки он поднес к чужим губам, и, попросив их облизать, получив положительный ответ, чуть ли не засунул их до глотки шокированному Дайону, начиная надрачивать его член лишь сильнее, впиваясь засосом в его уязвимую шею. От такого, у юного капитана пошли слезы. Слюны, стекающей с подбородка стало еще больше, на этот раз из-за стимуляции, она была вязкой и густой. Смочив в ней пальцы, Леонайд вытащил их из чужого рта, снова увлекая партнера в поцелуй, стараясь загладить свою грубость. Затем, он поднес мокрые пальцы к тугой дырочке, пытаясь смазать ее хотя бы этим. Сначала внутрь вошел лишь один палец, затем второй. Дайон чуть съежился от неприятных ощущений, но умелые руки его партнера вновь заставили его расслабиться, забываясь в удовольствии. Внезапно, Леонайд убрал руку с члена Рихтера, на что получил разочарованный полустон-полувсхлип. Он вспомнил, что в сумке, которая как раз сейчас лежала под рукой, есть флакончик с маслом. Граф часто таскал его с собой из-за разгульного образа жизни, и вот оно пригодилось как никогда раньше. Откупорив флакон, мужчина вылил масло на пальцы, и тут же приник к уже чуть растянутой дырочке, разминая ее, смазывая, пытаясь расслабить. Она поддалась довольно быстро, и вот, внутри капитана бесчинствовали уже три пальца. Оставшись без руки на своем изнывающем члене, он стал намного более жадным до ласк. Несдержанно постанывая, он старался то насадиться, то слезть с чужих пальцев. Таким, покрасневшим, честным, раскрытым, покрытым испариной от удовольствия, капитан был действительно прекрасен. Леонайд мог поклясться, что еще немого, и его терпение лопнет. — Расслабься. - немного грубо прошептал он, стараясь по максимуму держать себя в узде, чтобы не причинять ненужной боли партнеру. Подождав, пока стенки смягчатся, медленно проникая чуть дальше и глубже, он все выискивал внутри точку наслаждения Рихтера. Но в такой позе это было достаточно затруднительно. У него всего пару раз вышло заставить капитана судорожно сжаться на пальцах, несдержанно вскрикивая. На этом и кончились его исследования. Достаточно растянув возлюбленного, мужчина, приставил свой напряжённый орган прямо к чужой дырочке, полив его маслом сверху, чуть испачкав им пол, и, приподняв бедра партнера чуть повыше, подставил головку ко входу, шепча на ухо Дайону успокаивающее нежности, чтобы тот не боялся. Выждав достаточно, он насадил партнера на свой член, разом вгоняя его до половины, и продолжая входить, но уже чуть медленнее. Рихтер сжал свои руки на чужих плечах, запрокидывая голову назад. По краям его щек текли слезы напополам со слюной. Голова кружилась от алкоголя, а перед глазами все плыло. Он терялся а удовольствии и боли, переставая сдерживать себя. Когда он расслабился, Леонайд вошел до конца, сжимая партнера в своих объятиях, успокаивая его, сцеловывая слезы с прекрасного лица. Он бы соврал, если бы сказал, что вид чужих слез не вызывал в нем садистского удовлетворения. Эту черту он точно перенял от отца, но несчастный вид своего возлюбленного вынести было выше его сил, потому он старался быть нежен настолько, насколько умел. Раздраженные стеночки с силой сжимали член внутри. С виду холодный и твердый капитан, изнутри оказался очень горячим...И мягким... Леонайд не мог сдержаться, и прежде чем Рихтер успел привыкнуть к размеру, он начал двигаться. Медленно, но достаточно глубоко. В свою очередь, Дайон лишь сильнее жался к возлюбленному, стараясь дышать. Внутри все горело. С каждым движением мужчина задевал ту самую точку внутри, заставляя Рихтера давиться собственными стонами и слюной. Он чувствовал себя заполненным, даже слишком. Настолько, что это причиняло боль, но в то же время, было настолько хорошо, что удовольствием её можно было оправдать. Дайон сам насаживался на чужой член, двигаясь на дрожащих ногах. Леонайд откинулся на сидение, прикрыв глаза, держа обе руки на чужих ягодицах, раздвигая их в стороны, чтобы было легче проникать в чужую жаркую, тесную глубину. Через какое-то время Граф снова перехватил инициативу. Он, не жалея сил сжимал чужие бедра, направляя тело Рихтера, заставляя его двигаться в удобном для себя темпе. Дайону было мало. Он снова и снова утаскивал Леонайда в поцелуи, царапая спину мужчины, выслушивая каждый его хрип и стон, вплетая пальцы в шелковистые волосы, стараясь ухватиться за каждый момент близости. Охи, ахи, стоны, всхлипы и скулеж были слышны даже за пределами кареты, но все были на балу, так что двое, пылающие страстью сердец могли спокойно предаваться разврату, не боясь быть обнаруженными. Прошло совсем немного времени, но они оба уже были на пределе. Поза сменилась. Дайон, который раньше хоть как-то контролировал ситуацию, теперь лежал спиной на сиденье, и мог только раздвигать ноги, принимая все, что даст ему Леонайд. Тот, нависая сверху, даже не думал щадить любовника. Он широко разводил его ноги, втрахивая в мягкую обивку сидения. Бедный капитан уже совсем потерял голову, стоны стали еще громче, хотя он больше не плакал, предпочитая заламывать брови и закатывать глаза. Внутри кареты было жарко, пахло сексом с каплей цитруса от апельсинового масла, которое пролили на пол. Оба мужчины чувствовали, что вот-вот кончат. Первым был Дайон. Он затрясся, сжимая член внутри почти до боли, и изливаясь тонкой струйкой белого семени прямо на яркую обивку. Из-за тесного пространства, особого выбора удобных поз у них не было. Потому торс Дайона весь был в белых липких каплях. Леонайд закончил почти сразу после него, и неспешно вышел из желанного тела, стараясь перевести до ужаса сбитое дыхание. Он сел рядом с мужчиной. Одна нога того опустилась на его колени, другая же покоилась где-то возле затылка и на пространство между ног открывался прекрасный вид. Особенно интересно было наблюдать за растянутой и покрасневшей дырочкой, из которой вытекало белое семя, и за уже обмякшим членом, с которого еще чутка капала смазка вперемешку со спермой. Выдохнув, Леонайд оторвал взгляд от этой картины, чтобы у него не встал во второй раз, подтянул штаны и стал потихоньку застегивать рубашку и фрак. Напоследок пригладив волосы, Он собрал вещи Рихтера и положил на сиденье, оставив рядом и платок, чтобы вытереть с тела весь беспорядок. Дайон же до сих пор не пришел в себя. Он лежал с расставлеными ногами, тяжело дыша. В ушах стучала кровь, мышцы дрожали, не слушались, а с горла не выходило ничего кроме хрипов. Он кончил. Кончил, даже не касаясь себя спереди...И это было лучше, чем когда-либо. Постепенно юный капитан пришел в себя, и ему стало немного стыдно. — Я подожду снаружи... Леонайд сказал это очень кстати, этим он, кажется, спас чью-то полуживую честь. Выходя из кареты, после закрыв дверцу, он, как обещал, ждал несколько минут своего новообретенного любовника. Когда тот вышел уже в подобающем виде, они молча пошли обратно к огромным дверям поместья. Но эта тишина была уютной для них обоих, им многое надо было обдумать.