Золотой изумруд

      Холодный вечерний воздух, дорожка утопающая в лунном свете, что вела прямиком к массивным кованым воротам, ровный росистый газон и величественный неописуемый в своей красоте замок с благородной историей. Ацуши помнил свой первый день в Хогвартсе, словно это было вчера: он был до предела восхищён огромным вестибюлем — в нём поместилось бы минимум три приюта, в которых он жил, потолок, что в пору мог достать до облаков, великолепный Большой зал. Накаджима, не видевший за все мучительные одиннадцать лет своей жизни ничего, кроме серых стен приюта, всё никак не мог вообразить, что оказался в столь удивительном и роскошном месте, как школа магии и волшебства.       Гул сотен голосов, тысячи свечей над головами учеников и четыре стола, с которых заинтересованно выглядывали студенты. Ацуши нервно перебирал в руках свою потрёпанную годами мантию на плечах, он просто-напросто не мог позволить себе купить новые вещи, в ожидании своей очереди. Мальчик взволнованно трясся среди таких же как он первокурсников, но не потому, что не мог сдержать радостного трепета перед новым периодом жизни. Ацуши по-детски невинно и боязливо ожидал либо проснуться от крепкого, слишком хорошего для него сна, либо стать огромной единственной ошибкой, и он на самом деле не получал долгожданного приглашения от белоснежной совы, он будет непригодным ни для одного колледжа. Всё это слишком прекрасно и невероятно для простого сироты из неприглядного городка магов. Он недостоин.       — Накаджима Ацуши!       Ацуши с круглыми глазами отвлёкся от параноидального самокопания и испуганно застыл. И стоял бы так же, если бы не тоненькая ручка кого-то сзади, подтолкнувшего его вперёд. Едва Накаджима вышел из строя, по залу прошло шуршащее хихиканье. Услышав их, мальчик вовсе побледнел и не знал куда деваться, пока глаза не наткнулись на табурет на середине вместе со старенькой шляпой в руках у профессора. Путь до них Ацуши преодолел на негнущихся ногах совершенно потерянный.       Тихий голос заставил натурально вздрогнуть, когда потрёпанная шляпа опустилась на белокурую голову, чуть сползая на нос. Ацуши стремительно терял надежду на хороший исход и всё больше верил в зловещую шутку судьбы. Неужели он недостаточно настрадался? Быть опозоренным и вновь оказаться изгоем звучит гораздо хуже, чем проснуться в слезах от упоительного сна.       — Талант, о, ещё какой, талантище. Невообразимая сила и горячая жажда жить, — воодушевлённо протянула шляпа, но как-то мрачно замолчала на долгие пять секунд. — Вот бы уверенности в себе побольше… Какая жалость, ты совсем не жесток, не придёшь к своей цели, невзирая на способы её достижения. Добрый, добрый мальчик…       — Пуффендуй!       Жаркие аплодисменты вместе в гулким криком шляпы заставили Ацуши легонько вскрикнуть, но, слава Всевышнему, он утонул в общем шуме. Накаджима стащил шляпу и на дрожащих ногах пошёл к столу Пуффендуя. Он был в глубокой прострации, пока его радостно хлопали по спине и дружелюбно улыбались. Люди с канареечно-жёлтыми галстучками встретили его с такой теплотой, с которой его не встречал никто. Ацуши робко улыбнулся и тут же счастливо загорелся в чужих объятьях. Он не ошибка, он не какая-то случайность, он действительно, правда-правда настоящий ученик Хогвартса!       К тому времени, когда он всё осмысливал свой нынешний статус, последних из очереди уже распределили по своим колледжам. Он помнит по сей день как отчаянно набивал живот едой под смешки старших, как неумолимо краснел из-за своей дикости, но тут же был одарен добродушными улыбками, как впервые не был в ужасе от окружившей его толпы. И, конечно же, как был нагло сбит с ног одним самодовольным и зловеще хмурым, будто растерявшим легкомыслие юности, настоящим по натуре змеем в изумрудном галстуке.       — С дороги, трухло, — мальчик с чёрными, смоль волосами и белыми кончиками на отвисших прядях, казалось, чуть старше его самого, смерил Ацуши полным презрения взглядом, от чего мигом стало не по себе.       Но на место привычного страха неожиданно пришла ярость и смятение. Это его новый дом и Ацуши не позволит вновь какому-то эгоцентричному злюке превратить в ад счастливые деньки без надзирателя в виде директора приюта.       — Иди к чёрту, — это было легче, чем он думал.       Злобный парнишка открыл было рот и сжал кулаки по бокам, но его прищуренные глаза резко в испуге округлились, взметнувшись вверх на кого-то позади.       — Ну-ну, Акутагава, учебный год не успел начаться, как ты уже драку успел затеять. Тц, тц, тц, нехорошо, — незнакомец с приятным, но отчего-то пугающим голосом приобнял Ацуши за плечи и одним движением поднял с мраморного пола. — Ты в порядке, перваш?       Рука с бинтами бережно опустилась на белую макушку. Приподняв голову, Ацуши вперился в каштановолосого слизеринца. Его губы вытянулись в широкой, но не менее такой же хитрой как и его глаза улыбке. Ни забинтованная шея, ни покрасневший правый глаз не привлёк должного внимания Накаджимы. Он был в оцепенении, будто под гипнозом чужой опасной ауры. Лишь после неуверенного кивка, пальцы перебирающие локоны волос исчезли и Ацуши еле слышно выдохнул с облегчением.       — Пойдём, Акутагава, не создавай проблемы, с которыми придётся возиться мне.       Хулиган тяжело сглотнул вместе со слабым кивком, вжимая голову в плечи. Незнакомцы вскоре удалились, но перед тем как полностью скрыться в скоплении учеников, перебинтованный высокий парень помахал Ацуши на прощанье.       Что это далеко не последняя их встреча и то, что эти двое точно создадут ему немало проблем — пуффендуец не сомневался.