Одуванчик в поле

Утро следующего дня выдалось тяжёлым. Оно началось, когда стрелка часов указывала на цифру восемь, и я поняла, что больше заснуть не смогу, хоть и было довольно рано. Я попыталась привести мысли в порядок и открыла окно, чтобы впустить свежий воздух в комнату. Голова болела, и я попыталась избавиться от мыслей о Соне, ведь я должна была готовиться к выборам президента школы. Сейчас это был номер один, ведь, на самом деле, времени оставалось не так много, а подготовиться я обязана была тщательно. Я взяла листок бумаги и принялась составлять план всех своих дел. «Надо провести встречу. Организовать встречу со всеми, чтобы вернуться в общество и чтобы увеличить свои шансы на победу. Завуч была права, меня слишком долго не было», — раздумывала я, но сразу поняла, что начала не с того. «Сперва — плакат. Нужно написать маме Артура и купить у неё огромный ватман. Она же до сих пор в полиграфии работает?» — я обвела единицу на листке и рядом написала: «купить ватман». Я принялась листать свои контакты в поисках Юлии. Напечатав пару вежливых предложений с просьбой о помощи, я отложила телефон, но через пару секунд вновь схватила его в надежде, что женщина уже хотя бы просмотрела моё сообщение. Внутри росло ощущение некой приятной тревожности. Я любила разные подготовки, делать доклады и тому подобное, к тому же, когда на кону стояло место президента школы, что в данный момент больше всего меня мотивировало. Я была в предвкушении последующей недели, но вдруг задумалась. Подойдя к подоконнику, я закрыла глаза и попыталась вернуть себе ту храбрость, которая окутывала меня минуту назад, но у меня не получилось. «Уже послезавтра я вернусь в школу. Чёрт, как это будет? Там же всё напоминает о прошлом. О Соне, о том, как мы веселились. Как бегали за Виталиком. Чёрт, там же Виталик! Там все! Они знают, что произошло, как мне себя вести? Мне нужно притворяться девочкой, которая дарит всем вокруг радость и позитив. Наверное, именно такой хотят видеть президента школы. Но я же больше не такая». Я отвлеклась от своих мыслей, ведь на телефон пришло уведомление. Юлия написала, что я могу встретиться с Артуром около школы через час, чтобы забрать ватман. Конечно, было бы лучше, если бы я встретилась лично с ней, а не с ее сыном. Многое связывало меня с этим парнем, но теперь от всех этих воспоминаний остались лишь какие-то мутные пятна в моей голове. Артур был своеобразным человеком, но я просто приду, заберу ватман, отдам деньги, и мы разойдёмся. *** — Эй, — окликнула я парня в чёрном пуховике. Он повернулся ко мне, и я поняла, что не ошиблась. Несколько минут он смотрел своими чёрными глазами в мои, а после его тонкие губы сложились в нелепую улыбку. От такого пристального взгляда я немного смутилась. Моя рука потянулась к лицу, чтобы откинуть волосы назад, но я вовремя сдержала этот глупый жест неуверенных в себе девочек. — Привет, — наконец произнес Артур. На этом его красноречие закончилось, и между нами повисла неловкая пауза. Демонстративно цокнув языком, я несколько раз заглянула парню за спину, видя, что он держит мой ватман. «Будто букет цветов прячет, честное слово», — пронеслось у меня в голове. — Я за ватманом пришла, — напомнила я. — Ах, да, конечно, — кивнул он и резко достал лист бумаги из-за спины. — Вот, держи. — Спасибо, — я протянула парню деньги. — Ой, да ладно тебе. Не надо. Что нам эта двадцатка, — парень махнул рукой и улыбнулся. — То есть нужно больше? — выгнув бровь, спросила я, отмечая про себя, что меня начинал бесить этот диалог. — Нет-нет, не в том смысле! Просто денег не нужно. Это мелочь. — Ну, вот и возьми, раз мелочь, — я недовольно сунула купюру в карман пуховика Артура. Парень попытался убрать мою руку, но я успела оставить деньги. — Маме спасибо скажи, — бросила я на прощание. Я ушла быстрым, но уверенным шагом, несколько раз переборов желание обернуться. — Стой, — услышала я голос парня, но не отреагировала. Артур оббежал меня и встал на пути. Его капюшон от худи слетел с головы, и ветер растрепал длинные чёрные волосы парня. Хмыкнув, я сделала шаг в сторону, чтобы пройти мимо Артура, но он схватил меня за локоть. Я не знаю, как выглядела со стороны, но была уверена, что по одному моему взгляду видно, что я была готова кого-нибудь прирезать. Скорее всего, парень это понял, ведь он отпустил меня и спросил: — Ты спешишь? — Да. — Может, мы бы могли выпить кофе? — Нет. — Может быть, в другой раз? Я сделала глубокий вдох, пытаясь не быть слишком грубой с тем, с кем была близка в период с четвёртого по седьмой класс. Он был моим, правда, лучшим другом и всегда был рядом, веселил и помогал мне. Потом он отдалился, ведь влился в компанию девушки своего лучшего друга, с которой мы друг друга терпеть не могли, поэтому нашей дружбе пришёл конец. Сейчас передо мной стоял не тот смешной Артур, а перед ним — не та я. — Нет, — махнула я головой. — А после выборов? — Откуда ты знаешь? — выгнула я бровь. — Даша, — усмехнулся Артур, оголяя ряд от природы идеально ровных зубов, — тебя месяц никто не видел, и вдруг ты заявляешься за ватманом. Так что? После выборов? — До того времени ещё дожить нужно, — сказала я свою коронную фразу и, задрав подбородок, пошла прочь. — Я буду голосовать за тебя! — услышала я крик сзади. — Я всегда буду голосовать за тебя! Закатив глаза, я зашагала ещё быстрее, но что-то в моём сердце ёкнуло. Как-то приятно ёкнуло. *** Два дня выходных я провела почти не отрываясь от плаката, и, да, я была им довольна. Он выглядел мощно — полностью отражал меня: я приклеила пять своих фотографий и красивым почерком расписала все свои планы на ещё один год президентства. Я написала немного о себе, конечно, слегка приукрашая, чтобы звучало лучше. Я была уверена в том, что ни одна из кандидаток не переплюнет мою работу. Да и меня, в целом. В понедельник я встала в шесть утра, чтобы к восьми быть в школе и приготовиться как и морально, так и физически к этому событию. Первый час прошёл спокойно, ведь я была ещё довольно сонная. Для меня всегда был важен мой внешний вид, и сегодня я хотела чувствовать себя уверенной и красивой на все сто процентов, поэтому вчера вечером провела несколько часов, выбирая свой образ. Остановилась я на тёплых чёрных колготах и красном платье-рубашке, которое теперь идеально подчёркивало мою фигуру, которую я впервые за долгое время, рассмотрела. Про жир и речи быть не могло: я даже стала выглядеть так, как виделась себе в больных фантазиях — я стала худой. Не стройной, а именно худой, и мне показалось, что это выглядело красиво. Дополняли образ множество аксессуаров, которые я всегда любила. Огромные серьги, цепочки и браслеты — вот это было моей изюминкой. Макияж я всегда наносила максимально лёгкий: красила ресницы и губы. Я и без тонны штукатурки выглядела потрясно. Самое сильное волнение меня настигло перед выходом из дома. Я осмотрела на себя в зеркало, натянула самодовольную улыбку, но что-то всё равно не давало мне покоя. Было страшно. Хотелось смыть и снять всё это, вернуться в свою кровать и не вылезать из-под одеяла никогда. Я не заметила, как подошла мама и глазами, которые, кажется, были наполнены слезами, осмотрела меня. — Ты очень красивая, — улыбнулась она. Я лишь кивнула, и губы мои дрогнули в улыбке. «Кто-кто, а мама счастлива, как никогда», — хмыкнула я мысленно. Когда часы пробили полвосьмого, я уже собрала свою сумку: положила туда пару мятных леденцов, которые я обожала; помаду, влажные салфетки, кошелёк с деньгами и телефон. В последний миг я вспомнила о красивых маминых зимних туфлях. По телу пробежали мурашки, когда я представила, как буду выглядеть в них, поэтому немедля достала их из шкафа. Я стала выше на семь-восемь сантиметров, и от этого чувствовала себя ещё более уверено. Дорога к школе заняла пятнадцать минут при том, что я шла довольно медленно из-за новой обуви. Я остановилась у дверей здания, в котором отучилась уже девять лет, и мне показалось, что ноги перестали меня держать. Коленки дрожали вместе со всем телом — такого ещё никогда не было. Даже после того, как я призналась Виталику. «Виталик…» — это имя множество раз повторилось в моей голове, и от воспоминаний о нём мне стало ещё хуже. «Я ведь могу уйти, — задумалась я, наблюдая за тем, как какие-то младшеклассники заходят в школу. — Даша, какого хрена? Ты для кого горбатилась все выходные? Для себя, Даша! Для себя!». Набрав в лёгкие побольше воздуха, я вошла в школу. В нос ударил тот самый школьный дух, из-за которого тепло разлилось по всему телу: запах свежих булочек, индивидуальные запахи тысячи учеников и учительниц и запах мела. «Нужно просто дойти до своего класса. С гордо поднятой головой. Будто я всё это время была на Мальдивах, а не валялась в депрессии», — повторяла я сама себе, медленно идя по ступенькам на второй этаж. Наш кабинет был в конце коридора, и я обрадовалась тому, что никого не встретила по пути. Но это было пока. Стоит первому уроку закончится, как коридоры тут же закишат детьми так же, как моя голова вшами в третьем классе. Натянув на лицо маску жестокости и безразличия (в тот момент, я, наверное, смахивала на перекошенную страхом собачонку), я вошла в класс. Кабинет был пуст, за исключением сидящей за последней партой Насти. Она даже головы не подняла, поэтому я вроде и обрадовалась, но вроде и разочаровалась. Я представляла себе свое появление по-другому, но, наверное, ради этого нужно было заявиться в класс посреди урока, когда все бы присутствовали. Сняв верхнюю одежду, я села за свою вторую парту третьего ряда, достала телефон и принялась листать ленту в «Инстаграме». Буквально через минуту на меня накатило осознание того, что я сидела без Сони. И больше никогда не буду сидеть с ней за этой партой. И каждую перемену я буду проводить, безразлично поглощая ненужную информацию из соц. сетей в одиночестве. И я не смогу писать Соне о том, что мне ужасно скучно. И она не будет отвечать, что мне осталось совсем немного мучиться до звонка. Я откинула голову назад, пытаясь сдержать подступающий поток слёз. «Тушь потечёт. Все увидят, что реву. Все увидят! Я не заплачу. Хватит быть такой слабачкой! Хватит!» — ненавистно думала я, желая дать самой себе пощёчину. Я не могла заплакать. Точно не тогда, когда слышала приближающийся к классу наигранный громкий смех. Какую на этот раз дебильную шутку они вспомнили? Про то, как математичка написала уравнение не через тот знак, который был в книге? Или про то, как Полина забыла свой дневник и начертила новый в тетрадке, лишь бы ей оценки поставили? Девочки, войдя в класс, сразу же обвели его взглядом, и остановились на мне. — Привет! — вскрикнула Полина и, скинув пуховик, подошла ко мне. Она протянула руки, судя по всему, желая обнять меня, но этого я не желала. — Ты хочешь меня обнять? — подняв голову, спросила я. Лицо девушки исказилось в гримасе отвращения, но она тут же натянула улыбку. — Лучше не надо. Сегодня звёзды не благоволят этому. Я напишу тебе, как захочу непрошенных объятий, окей? Полина, сгорбившись, молча пошла к своим подружкам. Ей стоило бы уже понять, что подлизывание никогда не подействует на меня, как действовало почти на всех наших одноклассников — я видела её, как и многих других, насквозь и уж точно никогда бы не стала сближаться с этой девушкой. К началу урока в классе были почти все ученики, они шептались между собой, поглядывая в мою сторону. Когда вошла классная руководительница, она тоже не оставила мое появление без внимания. — Какие люди в Голливуде! — воскликнула она то ли с радостью, то ли с издёвкой. Я лишь кивнула, легонько улыбнувшись. — Тебе, Даша, столько всего нагонять придётся. Ты не представляешь, — проворчала учительница, раскрывая журнал. — Я справлюсь со всем. И не только с этим. Я вернулась, чтобы взорвать это место, — уверенно улыбнулась я. — Не в прямом смысле, конечно. Я обернулась, чтобы взглянуть на одноклассников. Они смотрели в мою сторону, раскрыв рты. Испугались, что я взорву школу? Пускай боятся.