Рассветом давит по лицу, я не боюсь! Мы с ним сегодня заодно — договорюсь, Ты утопил наш миг и поднялась стена; На ней мы раньше рисовали свои имена. Мы — два героя черно-белых кинокартин. По-прежнему одна, по-прежнему один. Время уходит в сон, война меж двух сторон — Последний шанс, чтобы сердца забились в унисон. Ты просто дай минуту, мне минуту на объятия. Дай мне мгновение, чтобы все на миг связать, И дай обещание — забьются сердца; И то, что ты со мной будешь до конца!
Мураками — Минуты
— Максимов! Ты — самый подлый… подлый подлец! — несдержанно выкрикнула Наташа спустя некоторое время после того, как дверь камеры за ними захлопнулась. — Ещё в обезьянниках я не сидела! Ладно наручники, но… — «Подлый подлец» — тавтология, Левина, — вздохнул мужчина и сел на скамью. Она осталась стоять рядом. — Странно, что ты этого… — Прошу тебя, замолчи, — взмолилась девушка и заткнула пальцем одно ухо. — Я уже поговорила с тобой сегодня. Достаточно. Воцарилась тишина. Макс скользнул ленивым взглядом по женской фигурке рядом, отмечая то, как она растрепана и взволнована: волосы всклочены и неестественно белы из-за рассыпанной муки, как и одежда. Гнездилов постарался: даже Максиму досталось. — Час, не больше, и Леша нас выпустит, а потом снимет это, — он указал глазами на наручники, что сковали их руки. Попытка успокоить её не увенчалась успехом: получил в ответ лишь обжигающий все нутро голубоглазый взор. Макс был почти уверен, что при большом желании, Нат его способна проклясть сейчас. И безо всяких волшебных палочек. А той палочкой, которая в данный момент торчала из ее волос, девушка могла только проткнуть его. Насквозь. И словно прочитав его мысли, Наташа улыбнулась так, что находись они в другой обстановке, следователь подумал бы, что это улыбка весьма милая. Но пребывая в обезьяннике, это выглядело скорее как оскал. — О-о-о… — протянула Нат и резко дернулась в его сторону, нависая и угрожающе тыча пальцем ему в грудь. — Если бы не твой тяжёлый характер, мы бы здесь ВООБЩЕ не оказались! Дурак… — последнее слово она буркнула себе под нос и прилипла к стене, подальше, как только в этой ситуации позволяли сделать наручники. А затем совсем скатилась по камню вниз, села на корточки и обхватила рукой колени. Ее вид заставил непроизвольно его сердце сжаться. Она была обижена на него.Часом ранее…
Кажется не стоило ей приезжать сегодня на работу. Рабочий день еще не задался до того, как Наташа добралась до этой самой работы. Почему-то машина заглохла за пару поворотов до отдела, телефон внезапно сел, а джинсы дали трещину в районе пуговицы, что, понятное дело, натолкнуло на мысли о диете. Пока дела обстояли достаточно… хреново. Оставалось Левиной только надеяться на благоприятный остаток дня. Приветствие, брошенное дежурному, сопровождалось весьма кислым выражением женского лица. Нат обронила еще пару «привет» по пути до лаборатории, не спеша развязывая узел на поясе пальто. Пока что больше бед не предвиделось. Возможно, настроение поднимется, если только… — Святые рюмочки! — ругнулась Наташа и шарахнулась в сторону, когда дверь архива резко распахнулась, с оглушительным грохотом ударяясь о стену. «Конечно! Кто еще так может эффектно появляться!» — фыркнула девушка и осмотрела Гнездилова с ног до головы. — О, привет, Наташка, — он поднял руку в приветственном жесте и стряхнул пыль с пиджака. — Какими судьбами? Ты же уволилась. Слова, хотевшие слететь с языка, так и остались там. Левина непонимающе приподняла бровь и нервно хохотнула. Ее не было всего лишь пару дней. — Уволилась? — переспросила она, смахнув паутину с его шляпы, когда шагнула ближе. — И кто же такое, позволь поинтересоваться, рассказал тебе? Игорь состроил крайне невинную рожицу и надул губы, словно придумывая ответ. Глаза Наташи подозрительно сузились, а затем широко распахнулись. Ее руки неожиданно для нее же самой и, конечно, Гнездилова вцепились в его лацканы. — Какого хрена ты слухи по отделу распускаешь?! — прошипела она и тряхнула побледневшего мужчину. — Нат… я… я… да ни… — запнулся Игорь, смотря в глаза напротив, что горели сейчас огнем. — Я?! Да никогда! — нашелся он и схватил женские кисти, убирая их от себя. Левина рыкнула и отступила. Неконтролируемые вспышки агрессии пугают ее. — Живи, Игорь, — бросает она. — Сегодня. Гнездилов шумно сглатывает и, оттянув галстук, ретируется как можно дальше от коллеги — в конец коридора, ближе к выходу из здания. «Будто это — расстояние — его спасет, если я разозлюсь», — усмехается Нат и разворачивается, желая дойти до места обитания следователей. Ей все еще хочется поздравить Лешу. Рука ложится на ручку двери раньше, чем Гнездилов успевает что-то крикнуть девушке. Из кабинета доносится какая-то возня, неразборчивые слова, а затем дверь пытаются открыть с другой стороны. Секунда. Глухой удар железного ведра. Два голоса, слившихся в единый глас, ознаменовавший скорую кончину Игоря. — Ну я же пердуперждал тебя, Наташка! — хлопнул себя по бедру Гнездилов и подскочил к девушке, желая стряхнуть муку. — Это предназначалось Маскимову, если тебе… — Гнездо! — Макс рявкнул так, что вздрогнули все в радиусе пяти метров. Он шире распахнул дверь и вышел в коридор. — Исчезни, если хочешь жить. Оповещать о возможной угрозе его жизни дважды не пришлось. Игорь испуганно подпрыгнул и со скоростью молнии рванул в неизвестном направлении. Левина звучно чихнула ровно три раза подряд, тыльной стороной ладони протерла глаза и нос, а затем подняла глаза на появившегося Макса. От его черного свитера осталось только название — так плотно мука осела на ткани. Мужчина теперь смахивал остатки шутки Гнездилова с себя и не собирался смотреть на Наташу. Девушка внутренне оскорбилась. За это время можно было бы и успокоиться ему… — Вас пранканул Игорек, — хохотнул Леонидов, выглянув из-за двери. — Забавно… — Очень, Леша, — осклабился Макс. — И что за слово новое «пранканул»? — Для тех, кто в танке, это слово означает «разыграть», — неожиданно для себя съязвила Левина. Их взгляды наконец-то встретились. — Лаборатория на две двери раньше была, — отстраненно заметил Максим, сложив руки на груди. — А кабинет следователей прямо за твоей спиной, — огрызнулась она, — вот там и умничай. — Эй, полегче, — Леша встал между ними. Нат глубоко вздохнула и перевела дыхание. Она, конечно, вспыльчивая, но все же стоит умерить свой пыл. — Я вообще-то сюда пришла не с тобой ругаться, Максимов, — девушка бросила крайне безразличный взгляд на него. По крайней мере старалась его таковым сделать. Она попыталась посмотреть на следователя так, словно между ними ничего не было: ни поцелуев, ни слов, которыми обычные коллеги не обмениваются, и ни прикосновений. Горячих, плавящих собой прикосновений. Этого. Ничего. Не. Было. От воспоминаний щеки Наташи слегка покраснели, и она порадовалась, что их сейчас скрывает слой муки. — Я хотела поздравить тебя, Леша, — Нат взяла в свою руку кисть мужчины и чуть сжала ее. — Новость эта просто потрясающая. Вы обязательно будете счастливой семьей. Неважно, кто у вас будет. В любом случае я уверена, что вы с Леной окажетесь замечательными родителями. — Спасибо, Нат, — Алексей расчувствовался и, все же не сдержавшись, стиснул девушку в объятиях, забывая о том, что ее одежда сейчас находится не в лучшем состоянии. «Ох уж эта сентиментальность молодых родителей», — Наташа похлопала его по спине и улыбнулась. Ее голубые глаза невольно зацепились за стоящего перед ней мужчину. Макс не слишком дружелюбно сверлил их взглядом и наверняка желал испепелить. Только неизвестно кого. А может быть и сразу двух. — Не желаете заняться делами? — не выдержал Максим. «Да что со мной такое?.. Почему меня так раздражает эта сцена?» Полный кавардак творился в голове следователя. Он абсолютно не понимал, для чего сначала отвергает Наташу, а потом злится на то, что она холодна с ним. Что тут говорить о тяжелом характере женщин, когда даже мужчины не способны разобраться в себе и своих чувствах. Нат криво улыбнулась и отстранилась от Леонидова. Пара движений рукой — она убрала осевшую на костюме Леши муку. Достав из сумочки влажные салфетки, девушка парочку дала Максу. — Приведите себя в порядок, майор, — скомандовал она, впрочем, шутливым тоном, и не удержалась от того, чтобы самой прикоснуться к мужчине. Тонкие пальчики пробежались по крепкому плечу, а их хозяйка затаила на мгновение дыхание. — Здесь бы ты сам не увидел, что запачкано, — оправдалась Нат и поджала губы, почему-то чувствуя себя нелепо. Её кисть перехватили на половине пути обратно. — Премного благодарен, — процедил Макс, и девушка выдернула руку, в принципе, без особого желания. Пусть теперь он попытается себя убедить, что это действие было спровоцировано плохим настроением, а не желанием дотронуться до нее. В его памяти все еще осталась нежность ее кожи. — Какой ты вежливый, — хмыкнула Наташа, отмечая, что Леонидов куда-то испарился. — Совсем не такой, как несколько минут назад. — А вы все никак не успокоитесь, — тяжёлый вздох раздался рядом с ними. — То за ручки держитесь, то ссоритесь… Ещё и вымазались в чем-то. Как дети, честное слово. Парочка одновременно повернула головы, и глаз девушки нервно дернулся. — Доброе утро, полковник, — отрапортовала она первой. — Решили нам помочь наладить отношения? Или так, просто наблюдаете? Борис Борисович усмехнулся, спрятав руки в карманы брюк, и подошёл к ним ближе. — Есть у меня идейка, но, боюсь, что вам она вряд ли понравится, — он похлопал молчавшего Максима по плечу. — Тогда не предлагайте, — только и успела выдать Нат, прежде чем её левой руки коснулось нечто металлическое и холодное. — Борис Борисович… — сдерживая себя, спокойно проговорил следователь, когда его правую руку постигла та же участь. — Вы же не думаете, что мы собираемся ходить так целый день? — А вы не будете ходить, — улыбнулся их шеф. — Парни, проводите их в… Ну, вы знаете… Стоящие за его спиной двое мужчин в служебной форме, достаточно крупных, выступили вперёд. Вид их был явно сконфуженный, так как Максимова они знали, и довольно-таки давно, что также позволило узнать о его физических способностях; но приказ был приказом, поэтому они чуть подтолкнули их. На удивление возмущалась и брыкалась только Левина, постоянно дергая вместе со своей рукой и мужскую руку. В её планах на день не было пункта «оказаться прикованной к Максимову и провести с ним день». Она вообще собиралась расставить все точки над «i». Максиму же вообще, казалось, было все равно на происходящее. — И сколько он приказал вам держать нас? — поинтересовался он, спускаясь по лестнице под конвоем. В ответ тишина. — Ясно. Максим глянул на девушку, что мрачнее тучи плелась чуть позади, и нахмурился. — Наша остановка, — произнёс офицер, затормаживая возле одной из камер. Распахнув дверь, он дождался, когда внутрь войдут, и закрыл её. Раздался звук поворачивающегося в скважине ключа. — Хорошего отдыха, — уголком губ улыбнулся второй, и они скрылись за поворотом, оставляя двух работников отдела одних. На всем этом этаже. — Ещё и глумится, падла! — выпалила Нат, показав в том направлении кулак.Настоящее время…
— Сколько время? — впервые за долгое время произнесла Наташа. Оторвав от колен голову, она посмотрела на мужчину. — Я часов не ношу, — ответил он. — А телефон в кабинете. Я планировал вернуться в него, но меня увели на… перевоспитание, — ответил Максим раньше, чем девушка задала новый вопрос. Левина закусила губы, сдерживаясь, чтобы не спросить у него то, чем голова была забита последние дни. Вместо этого Нат досчитала до десяти, отвлекаясь от своих мыслей, и прикрыла глаза. Скамья, что стояла в камере, хоть и была широкой, но все же представляла собой жутко неудобное место для посиделок. Она с тихим стоном выпрямила ноги и, не найдя лучшего места, куда их положить, выбрала колени Максимова. — Уж прости, придётся потерпеть, — Левина пожала плечами и почесала кончик носа, скрывая слабую улыбку. Следователь если и удивился, то не подал виду. То растерзать его хочет, то не против, чтобы он касался её. «Вот странная женщина», — мелькнуло у него в голове, а потом Максим вспомнил, что вёл себя пару дней назад не лучше этой странной женщины. — Что насчёт твоего телефона? — тихо спросил Макс, искоса глядя на профиль девушки. — Сел, — бросила она и подняла на него глаза. — Вот ирония: я тоже села. Ещё и с тобой в одну камеру. Максимов усмехнулся, разминая шею и верхнюю часть спины. От боли, пронзившей внезапно позвоночник, мужчина резко выдохнул и слегка дернулся, привлекая внимание. — Что случилось? — Наташа потерла место, где наручники впивались в кожу запястья от каждого резкого движения её напарника по несчастью. — Всё прекрасно, — отмахнулся он и отвернулся в сторону, насколько этого позволяли сцепленные руки. Девушка вновь подобрала ноги, а потом и вовсе опустила их на пол. Нат поджала губы. Стена между ними, выстроенная в той злополучной больнице, не хотела рушиться. Она не знала, желал ли Макс избавляться от этой преграды и пытаться возродить то хрупкое еще чувство, которое между ними было не так давно. Чувства и эмоции накатили волной, захлестывая собой все то, что пыталась себе доказать Левина. Повинуясь безотчетному импульсу, Наташа прислонилась к его плечу лбом и тяжело вздохнула, все еще чувствуя лежащий камень на душе. Мужчина не пошевелился, но явно весь подобрался, не зная, чего сейчас ожидать. — Макс, я так устала от этого фарса, — прошептала девушка, горячим дыханием обжигая его спину. — Я хочу честности. Хочу, чтобы мы сорвали все маски, перестали притворяться и врать друг другу, — она осеклась и внезапно всхлипнула. — Если ты и правда хочешь продолжать страдать по Лене, то скажи прямо, пожалуйста, мне об этом еще раз, чтобы я не тешила себя ложными надеждами. Максим смотрел на стену перед собой, сидя неподвижно. Его сердце сжимало сочувствие к этой девушке, явно проникнувшейся к нему чувством. Он боялся даже шевельнуться, чтобы неверным жестом не доставить ей еще большее огорчение. Впервые за долгое время в голове была звенящая пустота. Там ничего не было. Ничего, кроме… Неё. И речи быть не может о Лене, когда к нему так просяще льнут. — Ну, скажи же что-нибудь, — молит Наташа. — Твое молчание хуже всяких слов. И он не сдерживается. Стремительно развернувшись, мужчина заключает ее в объятия, прижимая к себе свободной рукой. Легко касается губами светлых волос и слышит ничем не приглушенные всхлипы. — Не хочу, — произносит Максим, зарываясь пальцами в мягкие пряди. — Чего именно? — хмурится Нат, забывая обо всем, что говорила минутой ранее. Максимов отстраняет ее за плечо. Заглядывает в чуть покрасневшие глаза, ловит ответный взгляд и говорит вкрадчиво, выговаривая каждую букву, чтобы смысл наверняка дошел до нее. — Я не хочу страдать по Лене. Я думал об этом все эти дни и пришел к выводу, что всё, с меня достаточно этих идиотских страданий. Пришло время забыть о ней. — Я помогу тебе, — серьезно говорит Нат и касается ладонью его лица, большим пальцем проводя по нижней губе. — Но тогда ты обречешь себя. Следователь улыбается искренне и заправляет челку за женское ухо. — На что же? Девушка наклоняется близко-близко к нему, оставляя миллиметры между ними, чтобы свободно глотнуть воздуха. — На меня.