The God’s Memory and the Yokai’s Music

— Если я буду жить таким образом, какова будет моя судьба? Ничего. Неужели я просто больной человек? Что мне делать? У меня не было ни направления, ничего. Я думал, что эта моя бесшабашная жизнь — лишь помеха для других и она лишена смысла. Это было очень трудно вынести. -Дазай Осаму . Двое парней держались за руки, идя вдоль берега. Единственный пляж в районе красных фонарей, который не кишел водяными йокаями. Ветерок был успокаивающим, а воздух свежим. Оба нервничали, но были довольны друг другом. Чуя повернул голову, чтобы посмотреть, как Дазай наслаждается берегом. Он знал, что мужчина неравнодушен к подобным сценам, а Чуя неравнодушен к Дазаю в таких сценах. — Готов? — спросил Дазай, повернувшись, чтобы посмотреть на Чую. Рыжий улыбнулся и сжал свою руку в ладони другого. — Да. — Дазай мягко улыбнулся лису. Он прислонил руку к его щеке и прижался мягким поцелуем к его губам. Он прошептал на них три тихие слова и почувствовал, как более низкорослый мужчина прошептал ещё три коротких слова. И тут внезапный толчок в груди оборвался, и они увидели белое вокруг. В тот день… Чуя сидел в своей квартире, глядя в окно от пола до потолка, из которого открывался вид на пустой город Йокогамы на раннем рассвете. Он неторопливо потягивал вино и погружался в пьяные мысли. Мысли о тёмных глазах, которые иногда светились янтарем в мягком свете. Мысли о бинтах, закрывающих шрамы, которые видел и трогал только он. Мысли о горьком чувстве в желудке и запахе серы на его сгоревшей новенькой машине. Мысли о предательстве и отказе от того, кто, как он мог только мечтать, был его другом. Того, кто всегда лгал. Чуя сделал ещё один глоток, но вздохнул, когда на язык ничего не капнуло. Как раз когда он собирался наполнить бокал, он услышал стук в дверь. Он проигнорировал его. Затем он услышал, как щёлкнул замок и начала поворачиваться дверная ручка. Только один человек мог так легко проникнуть в его квартиру. — Дазай, что ты здесь делаешь? — заворчал рыжий. Высокий парень вальсировал перед дверью с такой легкостью, что напомнил Чуе кошку. — Просто хотел поздороваться с моим любимым мафиози чиби! — Чуя усмехнулся его весёлому тону. — Сейчас шесть утра, а мы не виделись с тех пор, как ты оставил меня среди обломков после убийства большого дракона. — Улыбка Дазая не сходила с лица. Парень вошёл в квартиру и подошёл к Чуе, положив руку ему на плечо. — Конечно! Именно поэтому пришло время навестить тебя! — Дазай взял пустой бокал из рук рыжеволосого. Чуя не стал протестовать, так как бокал всё равно был пуст, но отшатнулся от руки Дазая, обхватившей его плечо. — Не веди себя так, будто мы друзья, ублюдок. — Чуя прошёл на кухню и взял новую бутылку вина. Ему нужно быть более, чем пьяным, чтобы справиться с забинтованным уродом так рано утром, да ещё и в свой выходной день. — Чууууяяя! — хныкал Дазай. — Не говори так! Ты обижаешь мои чувства! Ведь когда-то мы были любовниками. — Рука Чуи замерла на пробке винной бутылки. Воздух изменился. — Когда-то. — Это всё, что сказал мафиози. — Да, но я уверен, что у чиби всё ещё есть чувства ко мне, — Дазай появился рядом с Чуей, и Чуя прикусил губу, чтобы не разбить французское вино об голову Дазая. — Мечтай дальше. — сказал Чуя, откупоривая вино и наливая себе большую порцию. — Хм? Так ты хочешь сказать, что я не оказываю на тебя никакого влияния? — Чуя почувствовал дыхание Дазая на своей шее и подавил дрожь страха. Чуя был в ужасе. Он боялся эмоций, которые всё ещё испытывал. Тех эмоций, которые не чувствовал Дазай. Воспоминаний, боли и игры, которую всегда вёл Дазай. Чуя хотел бы пожалеть о том, что был с Дазаем, что любил Дазая, но не мог. — Не трогай меня, блять. — Слова Чуи ужалили. В них был яд с яростью и Дазай вздрогнул. Он отступил, и Чуя не хотел наблюдать за мельканием эмоций на лице другого, которые несомненно дали бы Чуе ложную надежду. — А чиби всё ещё скуп! — Дазай пошутил и Чуя вздохнул, успокаивая себя глотком вина. Позже он пожалеет, что не насладился им, но сейчас оно было ему необходимо, чтобы не ударить кулаками в лицо другому человеку. — По какой причине ты на самом деле здесь? — Я хочу, чтобы Чуя полюбил меня! — Чуя замолчал. Его рука замерла, поднося бокал с вином к губам. — А? — Чуя моргнул, а на лице Дазая всё ещё была глупая улыбка, которую он не мог прочитать. — Итак, я решил провести день с Чу-чан, чтобы заставить тебя полюбить меня! Или хотя бы напомнить тебе о твоей любви ко мне! — сказал Дазай совершенно серьёзно. Чуя хотел спросить почему, но опять же не стал. Дазай, вероятно, просто хотел позабавиться. Чуя пересел на диван. — Конечно, удачи. — О, Чуя! Ты такой добрый! — Дазай последовал за Чуей и сел рядом с ним на диван. Предварительно сняв пальто, чтобы было удобнее. — А ты раздражаешь. — Чуя сел и позволил мужчине трепать себя за ухо в течение 30 минут. Чуя потягивал вино, а Дазай рассказывал об ВДА или о своей последней попытке. Пауза наступила, когда Дазай отлучился в туалет после неприятного приступа кашля. Чуя был немного озадачен, но не придал этому значения. Возможно, это последствия неудачной попытки самоубийства, подумал он. Пальто Дазая лежало на руке рядом с ним на диване, и что-то больно толкало его в бок. Когда Чуя достал это из кармана, он заметил, что это была бутылочка с лекарством. Его глаза расширились и внезапно всё приобрело смысл. Дазай вернулся в гостиную и сел рядом с Чуей. Чуя нарушил тишину таким холодным голосом, что Дазай вздрогнул. — Почему ты хочешь, чтобы я тебя любил? — Спросил рыжий, но скорее это был не вопрос. Он не смотрел на Дазая и его бокал с вином не был в его руке. Дазай хмыкнул и задумался, или хотя бы сделал вид, что задумался. — Потому что это забавно, я полагаю.- заключил он, и атмосфера накалилась. Чуя швырнул бутылочку с таблетками в лицо брюнета с такой силой, что Дазай почувствовал, как на его ладони появился синяк. — Когда ты собирался сказать мне, что у тебя ханахаки? До или после того, как ты меня использовал? Выражение лица Дазая поменялось, и Чуе показалось, что он видит боль. — Я не планировал использовать тебя. — Дазай, ты любишь меня? Поэтому ты умираешь? — Чуя наблюдал за эмоциями, мелькавшими на лице Дазая, и знал его ответ. Чуя был единственным, кто мог читать Дазая лучше, чем сам Дазай. — Я умираю, потому что у меня есть чувства к тебе, да. — Но ты этого не скажешь. — Чуя наблюдал за брюнетом, ожидая, что он нарушит молчание. Но он не начинал говорить. — Ты даже не признаешь этого, — он жестко усмехается, лишенный юмора. — Ты ни капли не изменился. Чуя чувствует себя униженным и взбешённым тем, что Дазай думает, что может войти и возобновить их отношения. — Ты любишь меня, кусок дерьма, но не хочешь этого сказать. И теперь ты хочешь использовать меня, чтобы заставить меня влюбиться в тебя, чтобы ты мог выбрать, когда и как умереть, а не от какой-то болезни? И это всё? — …Да. — Дазай лжёт, и Чуя знает, что это ложь Если бы Дазай решил быть честным, Чуя воспринял бы это как знак перемен, но он всё тот же, и Чуя не может этого принять. Ему было слишком больно. Его слишком часто использовали. Он не может доверять лжи. Дазай надеется, что его смерть будет такой же мучительной, как рыдания Чуи, когда он уходит. Он надеется, что она останется в его горле и засядет в его сердце как нож неправильно использованной привязанности Дазая сделал это с ним. Он надеется, что Дазай услышит его крик, когда Дазай закроет дверь в свою квартиру. Он надеется, что тот почувствует под собой грохот земли и услышит боль в его голосе. Боль, вызванную ложью и нечестностью. Потому что Дазай не может быть чертовски честным. Дазай шёл по коридору и старался не слушать крик Чуи. Боль в его голосе. Слёзы, которые он чувствовал на своём лице. Он игнорировал всё это. Особенно комок колючих роз в его горле. Он не мог быть честным. Он умрёт, потому что не мог быть честным, и всё, что он сделал - это причинил боль Чуе. Дазай добрался до двери в ВДА и подумывал не идти на работу, но решил, что ему не помешает отвлечься, да и Йосано ждала его на осмотр. Когда Дазай вошёл в офис агентства, он увидел, что все старательно работают, и решил, что не будет в этом участвовать. — Всё! Я пришёл! — с энтузиазмом произнёс он, привлекая внимание обитателей помещения. Ацуши взял с него обещание объявлять о своём присутствии каждый раз, когда он входит. Ацуши наверное тяжелее всех переживал его болезнь. Когда он увидел, что Ацуши поднял глаза от своих бумаг, на глазах у него выступили слёзы. — Дазай-сан! — заговорил тигр. Куникида тоже был более сдержан в своих угрозах. Дазаю не нравились изменения в его здоровье. В комнату, словно по зову, вошла Йосано. — О, Дазай, пойдём со мной, мне нужно тебя осмотреть, — Дазай вздохнул и последовал за девушкой в медицинскую комнату. — Итак, как ты себя чувствуешь в последнее время? Есть изменения в размерах цветов? — У роз теперь есть шипы. — Понятно. — Тон Йосано был низким, не очень хороший знак. Дазай подозревал, что теперь у него есть пара дней. Чуя был последним средством, но это не принесло ничего хорошего. — Йосано, как ты думаешь, кому я должен отдать свои бинты по завещанию? — Дазай попытался пошутить, а Йосано попыталась рассмеяться. — Как будто они кому-то нужны. Может, Ацуши или даже Акутагаве, мальчишке, который тебя боготворит. — Хм, может, стоит. — Дазай чувствовал, что должен хотя бы навестить его перед смертью. Дазай с Йосано вернулись в офис, и как только они вошли, атмосфера словно изменилась. Ацуши держали под дулом пистолета, Куникида и Кенджи привалились к столу, Кенджи полностью потерял сознание. Танизаки был единственным, кто стоял на ногах, а Ранпо лежал на полу, едва приходя в сознание. Дазай уже собирался повернуться, чтобы посмотреть на своего противника, но в этот момент к его голове приставили пистолет. — Никаких резких движений, — сказал голос. — Ах, и чем же я обязан? — Мы хотим нашей смерти. — Дазай замер. Только одна группа могла покинуть агентство вот так, и у неё был один мотив. Мимик. Дазай услышал приказ. Но он не знал, хочет ли он подчиниться, да и не думал, что у него есть выбор. Мужчины собрали остальных членов, и все они сгруппировались у входа в здание, где их встретила целая армия замаскированных фигур. — Мы желаем нашей смерти, если ты достойный противник, ты будешь жить, эспер с аннулирующей способностью. — Дазай ухмыльнулся. — Боюсь, моя способность сейчас не работает, как вы видите, я очень болен. — Как по команде, тело Дазая охватил сильный кашель, от которого он упал на колени, и он услышал крики Йосано с Ацуши, но не смог разобрать их голоса. — Какая досада, ты и твои друзья умрут. — Глаза Дазая расширились. Он увидел направленный на него ствол пистолета и подумал, будет ли ему больно. Он не возражал против смерти от руки убийцы Одасаку, но он также не хотел смерти Агентства. Никто не мог сопротивляться. Они были окружены. Словно в ответ на молитву, появился бог. Появился вязкий, покрытый чёрной кровью бог, бог бедствия. С пронзительным смехом и тяжестью в руках. Дазай почувствовал, что его лёгкие плачут от цветов, а сердце — от неизбежности того, что это будет последний бой Чуи. — А? Мимик? Они снова здесь? — тон Чуи был недоверчивым, когда он разговаривал со своим господином. — Да, я боюсь, что они нацелились на агентство, на кого-то конкретного. — Тело Чуи замерло. — Почему вы мне это говорите? — спросил Чуя. — У нас перемирие. Было бы позором, если бы мы не помогли сохранить им жизнь. — сказал Мори. — Понятно. — Хотя я должен сказать. Это будет самоубийство. — Мори заговорил, пока Чуя хватался за ручку двери. — Состояние Дазая ослабило его способности до полной бесполезности. — Так вы знали. — Йосано проинформировала меня. — Тогда я понимаю. Убедитесь, что моё завещание будет исполнено. — С этими словами рыжий шагнул через дверь и направился на крышу. Он в последний раз почувствовал ветер в волосах. Он в последний раз почувствовал солнце на своей коже. Он в последний раз почувствовал на себе взгляд карамельных глаз. И он в последний раз почувствовал жжение порчи на своём теле. — Чуя! — крикнул Дазай. Бог уже убил больше половины людей вокруг него и лидер, казалось, был доволен своим концом, но Дазай знал, что без своих способностей он не сможет остановить его. Дазай попытался встать, но почувствовал, как очередная волна цветов с размаху обрушилась на его тело. Он моргнул, и все члены группировки были мертвы. Посреди обломков стоял бог. С красными размытыми краями и такими же красными волосами. Он улыбался больной белой улыбкой с пустыми безжизненными глазами. Его тело болталось, словно марионетка, которую дёргают за ниточки. Дазай смотрел, как тело падает на пол, и почувствовал, как оно обмякло в его руках. Он прижал парня к себе и скорее почувствовал, чем услышал, три слова на его губах. — Я прощаю тебя, — глаза Чуи были голубыми, но расфокусированными. А глаза Дазая были полны слёз и слишком размыты, чтобы сфокусироваться на чём-то, кроме рыжей головы перед ним. — Чуя, нет! Я не заслуживаю этого! Я люблю тебя, но я тоже не заслуживаю! — Мне всё равно, если ты думаешь, что заслуживаешь. Мне этого достаточно, — Чуя слабо улыбнулся и опустил глаза. Дазай почувствовал рыдания в своём теле раньше, чем услышал их. От его рыданий горло болело сильнее, чем от цветов. Больше, чем от шипов. Больше, чем боль в сердце, когда он наблюдал за живым Чуей издалека. Смотреть, как Чуя умирает у него на руках, было ещё больнее. Было больно вспоминать, что он заново переживает свою смерть. Ещё больнее было вспоминать, как он переживал смерть Чуи в загробном мире. Ещё больнее было вспоминать недавний вкус Чуи на губах и ощущение его шерсти на руках. Он переживал смерть Чуи во второй раз, и это было как-то хуже. Он не чувствовал на себе взгляды сотрудников агентства. И он не чувствовал, когда это прекратилось. Он не чувствовал, когда его обнимали тёплые руки. Он не чувствовал, когда тёплые ладони обнимали его лицо. Он едва чувствовал, как мягкие губы нежно целуют его лицо и вытирают слёзы Когда Дазай открыл зажмуренные глаза, он почувствовал, как сжалось его сердце. — Чу-уя, — вырвалось у него между рыданиями. — Дазай, — глаза Чуи тоже блестели от слёз, но он улыбнулся. — Дазай, — Чуя прижал поцелуй к его щеке, — Дазай — ко лбу, — Дазай — к носу, — Дазай — к губам. Дазай прижал лиса к себе, проведя ладонями по основанию его шеи и прижавшись к нему ближе на их месте на песчаном полу. Кимоно были испачканы, но ему было всё равно. — Чуя, — прошептал Дазай ему в губы, — Я люблю тебя. Чуя слегка кивнул с широкой улыбкой и сияющими глазами. — Я тоже люблю тебя, Дазай!