***
— Только одного его не оставляй, не дай боже ведь чего учудит, — девушка убрала прядь блондинистых волос за ухо и посмотрела на сына. — Нагито, слушай Рейпу-сана, мы скоро вернёмся. И мама направилась к авто. Охранник любезно открыл дверь Комаэде-сан, а после сам сел внутрь машины. Мальчик грустно наблюдал за удаляющимся автомобилем. Каждый раз, при малейшей возможности, родители оставляли его в одиночестве, уезжая в город. Ведь новая сумочка намного важнее родного сына, не так ли? — Пойдём Нагито. Я уверен, что они ненадолго, — ласково бормочет Рейпу, кладя руку ему на плечо и уводя обратно в коттедж. Или не совсем одного. Этот мужчина — давний друг семьи Комаэда. Сколько Нагито себя помнил, а это целых шесть лет, Рейпу-сан был рядом. Он выглядел вполне типичным представителем своей профессии — бизнесмен. Белая рубашка, поверх которой надет пиджак, тёмные брюки, галстук. Только в его доме, куда они ездили довольно редко, можно было застать Хана в футболке и шортах. Даже родители столько внимания ему не уделяли, сколько господин Хан. Он часто дарил ему разные подарки, вроде машинок на радиоуправлении или деревянного конструктора. В ответ на подобные жесты родители лишь осуждающе смотрели, но против ничего не говорили. Но что-то в нём настораживало. Каждое касание казалось жёстким. Каждый взгляд был пропитан чем-то неприятным, а голос наигранностью и ложью. Вновь перебирая в голове воспоминания об этом человеке, Нагито рассматривал самую дорогую его сердцу фотографию. Казалось бы, она сделана всего пару месяцев назад, но для мальчика это было целой вечностью. На фото запечатлена его горячо любимая собака и он сам. Ретривер был лучшим и по совместительству единственным другом Комаэды, но недели три назад его сбила машина. А ведь под колёсами грузовика мог оказаться и сам мальчик. — Хей, Нагито! — А? — Нагито повернул голову. Рейпу-сан сидел на диване, закинув ногу за ногу. Даже сейчас, в такой привычной, домашней обстановке он умудрялся вселять недоверие. — Давай поиграем в одну игру? — мужчина лукаво улыбнулся. Нагито аккуратно положил фотографию обратно на камин. — Какую игру? Хан подозвал к себе Нагито. Комаэда, слегка помешкавшись, подошёл к мужчине. Хан аккуратно взял мальчика за запястье, от чего тот слегка вздрогнул. — Ничего страшного не произойдёт, не волнуйся так, — почувствовав лёгкую дрожь руки, пробормотал тот. — Рейпу-сан. вы м-меня пугаете. — дрожь в голосе была лишней. Ситуация и так не вызывала высокого доверия, а что-то внутри яростно кричало «Беги!» Нагито начинает трястись ещё сильнее. Мозг лихорадочно перебирал варианты побега. Дёрнуть руку и бежать? Нет, слишком сильно держит. Ударить второй рукой, чтобы он ослабил хватку и Нагито смог убежать? Слишком рискованно, может, лучше ногой? Прямо в живот. Да, скорее всего он сможет так поднять ногу и. — Комаэда-тян, не беспокойся, я не хочу причинять тебе вред, — мягко начал мужчина, притворно улыбаясь. Нагито на секунду потерял бдительность, обдумывая смысл сказанной фразы. Это было его главной ошибкой. Рейпу-сан схватил закричавшего мальчика за запястье и повалил на диван, больно прижимая руки к мебели. — Ч-что вы творите?! — вскрикнул Комаэда пиная ногами старшего. Боль заставляла истерично кричать и молить отпустить его, но Хан словно наслаждался страхом мальчика и, нависая над тем, лишь смотрел на хрупкое тельце хищным взглядом. Нагито продолжал вырываться, отчаянно пытаясь освободиться. Накатившая паника сдавливала горло, лишая мальчика остатков кислорода. — Прекратите! — из последних сил вскрикнул он, прежде чем Хан отпустил одну руку и зажал ему рот. — Будешь кричать — я расскажу маме, что ты меня не слушаешься, а ты так хочешь её разочаровать? Ты должен меня слушать, помнишь? Не сделаешь этого — твои родители сильно расстроятся, а ты, видно, только этого и добиваешься? — язвительным тоном запричитал Рейпу, продолжая разглядывать заплаканное лицо мальчишки. Комаэду словно током прошибло.Он.разочарует маму?..
Н-но ведь.
нетнетнетнетнетнетнет
Он её н-не разочарует
Это ложь.
.или нет?
Он и правда разочарует маму, если не
будет слушать Рейпу-сана.?
Почувствовав, что мальчик стал меньше сопротивляться, мужчина начал медленно снимать штаны с себя. Глазки Нагито начали слезиться, от чего в них неприятно защипало.Нет, не может быть.
он. разочарование семьи?
Хан слегка стянул шорты Комаэды вниз.П-почему с ним это происходит?
За что?
Родители не простят его.
не прос-
Внезапно тело пронзила жгучая боль, от чего мальчик вскрикнул. — П-прекратите! — слёзы начали стекать по раскрасневшимся от них же щекам. Невыносимая боль заставляла кричать, пытаться выпутаться из этой агонии.Ч-что происходит? почему так больно?
— Как не стыдно? А я то думал, что ты большой и смелый мальчик, а ты кричишь от небольшой боли. — ухмыльнулся дядя. — признаться, я был о тебе лучшего мнения. Мужчина слегка подтолкнул бёдра к мальчику, от чего боль новой волной разлилась по телу. Его будто облили бензином и подожгли. Будто ударили молотком каждую часть его тела, переломав все возможные кости. Будто его сбросили с многоэтажного здания. Слёзы продолжали хлестать, заставляя буквально захлёбываться в них.Нельзя кричать, ты же не хочешь разочаровать родителей?
Нельзя брыкаться, ты же уже не маленький, вытерпишь.
Ты обязан подчиняться ему — так сказала мама.
Так почему ты сопротивляешься? Ты правда хочешь, чтобы мама снова видела в тебе мальчика, от которого всегда одни проблемы? Одно твоё существование — одна большая проблема, так хотя бы не доставляй их вновь. Хотя бы один день побудь нормальным ребенком.
Нагито сжал зубы, ведь он не должен кричать. Он должен лишь терпеть, ради мамы. Ради господина Хана. Ради собственной семьи. Как отреагируют люди, если узнают, что сын настолько богатого семейства — такой нытик? Все эти мысли проносились в голове, заставляя сдерживать всхлипы и крики. Слёзы лились рекой, боль была настоящей пыткой, а сверху доносились мягкие и. довольные вздохи?..Рейпу-сан, кажется, доволен.
Он вытерпит всё, но не разочарует их.
После завершения «игры», мужчина сказал, что это их маленький секрет, и что он не должен никому об этом рассказывать. Только тогда мама будет счастлива. Комаэда не мог встать с дивана на протяжении полутора часа. Нижняя часть тела всё так же ныла, заставляя жмуриться и тихо всхлипывать. Когда он смог встать, то вскрикнул от боли и моментально упал на пол. Словно его переехал тот грузовик. Да, наверное так Лаки себя и чувствовала, когда лежала под колёсами. Жалко и подавленно, терпя адскую боль. Слёзы всё ещё душили мальчика, заставляя издавать жалкие хрипы вместо нормального дыхания.***
— Мама! Я слушался Рейпу-сана! я молодец? — Нагито выглядывал из своей комнаты и улыбался, смотря на мать. Девушка улыбнулась в ответ. — Да, ты большой молодец, — произнесла она и снова скрылась в проёме, в очередной раз покидая маленького Комаэду. Нырнув обратно в комнату, тот снова зажмурился. Ноги всё ещё очень болели, словно он ходил по высоким и тонко заточенным гвоздям. Они впивались в его кожу, с каждым шагом всё больнее и больнее. Но мама счастлива, а это ведь самое главное, верно?Верно?..
***
— Сука! — раздалось откуда-то из коридора нецензурное слово. Нагито вздрогнул, едва не выронив книжку из рук, прямо на каменный пол.Это всего лишь сон.
Очередной.
Этот кошмар преследовал Комаэду уже несколько лет, не давая спокойно спать по ночам, заставляя кровь стынуть в жилах.Ещё бы это был кошмар.
Это была реальность. Болезненное воспоминание, которое раз за разом всплывало в памяти, не давая забыться.Ещё бы это было одно воспоминание.
Таких «кошмаров» у Нагито было несколько. И всё как на подбор, неприятные и мерзкие. И все связаны с его «дорогим» дядюшкой. Однако, несмотря на своё отвратительное содержание, они вполне могли напомнить Комаэде, почему в детдоме лучше, чем дома. Три года. Три прекрасных года прошло с тех пор, когда он в последний раз видел родителей и господина Хана. Нет, по маме и папе он скучал. Сильно. Очень сильно. Но вот по дядюшке. нет. Определённо нет. Век бы не видеть его довольную ухмылку после «игры». А лучше бы её и вовсе не знать, оставаясь в неведении. Но самолёт не соберётся из останков, родители не воскреснут, а дядю он больше не увидит. И последнее, конечно же, является абсолютным плюсом. — Эй, абортыш! — раздаётся писклявый голос Соды. — жрать зовут, хрен ли расселся? — Иду, — тихо отвечает Нагито, спускаясь с подоконника. — Давно пизды не получал, что ли? — язвительно замечает Казуичи, провожая мальчика недоверчивым взглядом. Сода — его личный сатана, призванный отягощать и без того «счастливое» существование в приюте. Эта маленькая бестия была причиной ежедневных оскорблений, еженедельных избиений и просто причиной всех бед мальчика. Что бы Нагито не сделал, явится Казуичи и назовёт это убогим. Страшным. Некрасивым. Ничтожным, недостойным существовать. «Как и я сам» — добавляет про себя Комаэда, продолжая улыбаться обидчику. Хотя, сейчас отчасти Нагито понимает причину негодования. Столовая на первом этаже. Сам Нагито на третьем, читает у окошка. Даже не в спальне, раз уж на то пошло. Соде пришлось облазить пол-приюта в его поисках. Однако, единственной причиной, почему Комаэда выбрал себе настолько далёкое от других детей место для отдыха — всё тот же Сода. Спокойно посидеть в общей спальне не удаётся, ибо там сатана найдёт его и начнёт свои бесконечные издёвки, начиная с внешнего вида Нагито и заканчивая книгой, которую он читает. — «Преступление и Наказание?» Серьёзно? Лучше бы делом занялся, абортыш, — даже сейчас Казуичи не упускает возможности прикопаться к мальчику. Однако, Комаэда уже давно научился игнорировать обидные слова. Будь то упрёки от родителей или придирки от сверстников, он всё пропускал мимо ушей, старательно давя на лице притворную улыбку. Приют был местом серым и скучным. Можно было бы назвать его нелицеприятным, если бы не общая ухоженность и чистота. Даже перила лестницы, по которой сейчас спускался Нагито, были начищены до блеска и сверкали в лучах вечернего солнца. Но вот так сразу идти на ужин нельзя. Тоджо-сан обязательно отберёт книжку, а может и накажет за то, что Комаэда выносит книги из библиотеки. Тем более, книги, не предназначенные для его возраста. Так что по пути он заглядывает в пыльную, всеми забытую комнату, отведённую для книгохранилища. Тёплые, коричневые тона, доисторические керосиновые лампы, которые не зажигали уже несколько лет. Днём, сквозь зашторенные окна можно увидеть клубки пыли, витающие в воздухе. Весь приют — место старое и, можно сказать, антиквариатное. Однако и у таких древних мест есть свои маленькие секреты. Одна из досок в углу библиотеки отгибается, позволяя заглянуть под пол. Там — в вечных объятиях темноты и прохлады — находится сокровище. Что более важно: это сокровище принадлежит исключительно Нагито. И больше никому. Щенок. Плюшевый. Золотистая шубка, голубые глазки. На вид совсем как Лаки, когда-то. Единственная причина, по которой эта игрушка не полетела в мусорку, как остальные игрушки Комаэды — её подарил не дядюшка. Это подарок от отца, причём единственный за много лет. Видя, как сын грустит по ушедшей собаке, он сжалился и вручил ему плюшевого щенка. Нагито не ошибётся, если скажет что это одно из его счастливейших детских воспоминаний. И что, что ему тринадцать? И что, что в его возрасте пора забыть об игрушках и найти занятие посерьёзнее? Ему всё равно. Именно поэтому, ставя книгу на полку, мальчик в очередной раз заглядывает под доски, бережно достаёт щенка из тряпиц, и со всей своей любовью прижимает игрушку к себе, наслаждаясь минутами покоя. Время не ждёт. Уже на выходе из пыльной библиотеки, можно услышать детские крики и не менее громкие голоса воспитателей. Шумные места никогда не привлекали Нагито, однако судьба всё-таки завела его в приют. Хах, какая ирония. На удивление, сегодня к истеричным крикам воспитанников прибавился ещё один звук. Звук подъезжающей машины, если быть точным. Обычно, это могло значить лишь две вещи.1. Приехали молодые родители, чтобы выбрать себе чадо по вкусу.
2. Приехали новые дети, чтобы присоединиться к кругу ада.
И второе было намного более вероятно. Как минимум потому что сейчас шесть часов вечера и посетителей уже не впускают. Так что, очевидно, что это новый воспитанник. Мальчик или девочка, Нагито не волнует. Он и так не общается со сверстниками, так зачем же ему переживать по этому поводу? Разве что мальчик будет сильнее бить. Вот это действительно проблема. Поэтому, стараясь не обращать внимание на беснующихся около входа в вестибюль детей, мальчик быстро прошмыгнул в столовую, надеясь, что его не заметят. Зря надеется. — Комаэда-кун! — раздаётся властный голос воспитательницы, Кируми Тоджо. Каждый раз, когда Нагито пытается пропустить приход нового воспитанника, Тоджо-сан ловит его, насильно заставляет знакомиться. Когда же она поймёт, что всё это бесполезно? Он ведь всего лишь мусор и никто не захочет с ним общаться. Но Кируми упряма. Она за руку тащит мальчика к кругу из остальных детей, приговаривая что-то на подобии: «ну не можешь же ты вечно прятаться!». И Нагито выходит. Выходит, чтобы получить порцию унижений от Соды и компании, чтобы в очередной раз опозориться, запнувшись на произнесении собственного имени. Выходит со слабой надеждой на то, что новый член их большой и «дружной» семьи тоже окажется изгоем и им будет о чём поговорить. Но пока что все его надежды тщетны. И вот, он снова здесь. Кируми запихала его между аккуратненькой и нарядненькой Сонией и взрывным Фуюхико, который вот-вот, да закатит очередной скандал. Новенький неуверенно открывает входную дверь, проходя во внутренний холл приюта. Янтарные глазки опасливо бегают по чужим лицам, тонкие и бледные руки сжимают чёрный портфель. Вообще, большая часть одежды на мальчике чёрная. Как и его волосы. Как и душа Комаэды. — Ну же, представься! — подталкивает его Тоджо-сан, слегка хлопая по спине. От столь обыденного жеста, мальчик вздрагивает, но всё же решается заговорить. — Меня зовут, — он делает глубокий вдох, желая успокоиться. — Шуичи Сайхара. — ПРИЯТНО ПОЗНАКОМИТЬСЯ, ШУИЧИ! — выкрикивают все хором, от чего Сайхара слегка морщится. Все, кроме Нагито. Тот лишь тихо шепчет эту фразу, надеясь, что его не заметят в толпе. К Сайхаре тем временем подбегает Сония и властно хватает его за руку, утаскивая в столовую. Вслед за принцессой корпуса тащатся и все остальные, и один лишь только Комаэда плетётся в конце, попутно молясь всем богам, чтобы его место около стенки не заняли. Его молитвы оправданы. Скучный, расцарапанный ножами за годы усердной эксплуатации, столик около восточной стены оказывается свободным. Действительно, кому дело до места Нагито, когда рядом новенький. Невермайнд-чан утащила его в середину, завалив печеньем и лишними стаканчиками морса. Излишняя показушность девочки всегда отталкивала мальчика, заставляя обходить её стороной. Однако, по лицу Шуичи не было видно, что он рад подобному вниманию. То и дело Нагито умудрялся ловить на себе взгляд янтарных глаз, который моментально отвлекался на скачущую рядом Ибуки и продолжающего раздавать комплименты Невермайнд-чан Соде. Наконец, видимо, не выдержав этой нервотрёпки, Сайхара указал пальцем в сторону Нагито и слегка кивнул головой. Что ж, нужно было видеть моментально потемневшее лицо Казуичи и пропавшую улыбку Сонии. Не нужно большого ума, чтобы догадаться, о чём сейчас повествуют юному Шуичи.«Он в край ёбнутый»
«Неадекватный»
«Шизик»
«Разговаривать вообще не умеет»
Всё это Комаэда проходил уже множество раз и кончалось это одним и тем же. Новенький безвозвратно терял к Нагито всякий интерес, и либо присоединялся к задирам, либо оставался на «нейтральной» стороне. Знаем, слышали. Однако. было не похоже, чтобы Сайхара-сан хоть как-то утерял свой интерес. Наоборот, казалось, что он протестовал против стольких устоявшихся выражений и сопротивлялся мнению подавляющего большинства. Чувство, что Шуичи не поверил их словам только усилилось, когда он вышел из-за стола, и направился в сторону Комаэды. — Привет, как тебя зовут? — бодро спросил он, протягивая Нагито руку. Но вместо ответа мальчик предпочёл разглядывать комочки в манной каше, попутно обдумывая причину столь странного поведения новенького. Возможно, это проверка, чтобы вступить в элитный круг общения Невермайнд-сан. Возможно, Сайхара-сан на самом деле жуткий садист, и по ночам топит котиков в ванне, а сейчас пришёл просто поиздеваться над несчастным. Кто знает? Уж точно не Нагито. — Х-хэй, ты меня слышишь?.. — уже намного менее уверенно, с запинками спрашивает Шуичи, продолжая держать ладонь рядом. Но Комаэда упрям. Он продолжает буравить взглядом тарелку, попутно размышляя о том, почему новенький настолько настырный и упорный. Разве нельзя просто оставить его в покое и тишине, наедине со своими мыслями? Видимо, нет. Поэтому он сдаётся и… — Нагито Комаэда, — едва слышно шепчет он, не отрывая глаз от манки. — Ч-что? — переспрашивает Сайхара. Как можно быть настолько глупым, чтобы не понять, что. — Это моё имя. Нагито Комаэда. — Шуичи Сайхара, приятно познакомиться! — уже более уверенно произносит надоедливый мальчик, пока окончательно не понимает, что разговорить Нагито бесполезно. И он уходит обратно к Сонии и Казуичи, вновь оставив Комаэду в полном одиночестве. Но на протяжении вечера он продолжает ловить на себе пытливый взгляд янтарных глаз, даже если просто сидит в сторонке. Сайхара-кун продолжает виться где-то неподалёку, пристально следя за Нагито.Неужели он не видит, что мне лучше одному?
Когда время ужина, вместе с нескончаемой кашей в тарелке, наконец заканчивается, Комаэда срывается с места и спешит обратно — на третий этаж. Если остальные всё ещё прилипли к новенькому, то для Нагито это шанс побыть в одиночестве. Поэтому мальчик забирается по лестнице со скоростью света, напрямую попадая в серую, всё так же скучную и унылую спальню. Днём сюда не попасть, ибо Сода и компания будто сторожат вход, не позволяя своим присутствием ему находиться здесь. Но сейчас она девственно чиста и никто не помешает ему спокойно почитать. К сожалению, «Преступление и наказание» осталось в библиотеке. А в такое позднее время, как восемь часов вечера, она естественно закрыта. Поэтому он решается на отважный шаг, беря чтиво с тумбочки Гандама. — «Основы Оккультизма. Как вызвать сатану», — Нагито проговаривает вслух название, садясь на кровать. Книга и правда оказалась весьма увлекательной, если бы не сомнительный смысл всех описываемых ритуалов и обрядов. — Хээй! — раздалось из-под открытого окна. Голос был смутно знакомым, а звали явно Комаэду.Кому я могу понадобится?
Нагито осторожно выглядывает в окно, стараясь лишний раз не попадать под поле зрения неизвестного. Не неизвестного. Фигурка в деловом костюме и при слабом свете уличных фонарей не могла быть забыта Комаэдой, тем более в таком месте. — Комаэда-чан, ты меня слышишь?Нетнетнетнетнетнетнетнетнетнетнет
— Комаэда-ча-ан!ТОЛЬКО НЕ СНОВА
Это ведь не может быть Рейпу-сан, верно? Хотя. голос совпадает. Стиль одежды — тоже. А уж манера речи. как бы Нагито того ни не хотел, это определённо был господин Хан. Внутри Нагито погибла любая надежда. Три года. Три прекрасных года, как мальчик не видел своего дядю. Три года свободы от адских мучений, притворных улыбок и постоянного вранья о том, что всё хорошо. Ладно, врёт он и сейчас. Но. он не хочет. Он просто не хочет повторения. Он хотел забыть, забыть всё, что произошло. Забыть свою прежнюю жизнь, как Сода забывает таблицу умножения. Но он не может. Сначала забыться мешают кошмары, а теперь сам дядюшка явился под окно, словно принц на белом коне. Мальчик обхватывает голову руками, падая на жёсткую койку. Из глаз непроизвольно начинают течь слёзы, а нижняя часть тела неприятно сжимается, будто ожидая неприятной «игры». Он испуган, разбит и подавлен. Воспоминания медленно всплывают в памяти, голодным волком откусывая от остатков рассудка Нагито огромные куски.Агония.
Паника.
Страх.
Он не хочет. Не хочет видеть этого человека. Не хочет переживать «это» снова. Оставьте его одного, пожалуйста, просто перестаньте рушить его и без того никчёмную жизнь- — Комаэда-кун? — комнату оглашает приятный голос Кируми. — ты можешь выйти на пару минут? — К-конечно, Тоджо-сан, — спокойно отвечает Нагито, стараясь вытереть слёзы кулаком. Нужно постараться улыбнуться. Хотя бы сейчас, перед ней. А потом. а потом у него есть небольшой план. Кируми ждала мальчика за дверью, рассматривая свои ногти. — Пойдём, зайчик. Там кое-кто пришёл, — она протягивает руку, за которую Нагито неохотно, но берётся. Лестничные пролёты кажутся через чур короткими, ибо Комаэда вместе с Тоджо-сан умудряются пройти все три этажа за каких-то жалких пять минут. Как и ожидалось, в вестибюле приюта горит свет и слышны голоса. Сердце болезненно сжимается, когда один из них снова кажется смутно знакомым. Однако Кируми совсем не собирается оставлять Нагито в общем зале. Девушка отталкивает дверь, запуская мальчика в светлый холл. — Комаэда-чан! — восклицает мужчина, оборачиваясь от заведующего приюта. — Р-рейпу-сан? — боязливо отвечает Нагито, напрасно надеясь на то, что он обознался. — Так ты помнишь меня? Ты не представляешь, как я скучал!.. И тут мозг мальчика полностью отключается, заставляя того стеклянным взглядом пялится куда-то в сторону. Он всё ещё чувствует, что господин Хан трепет его по голове, рассказывая что-то о том, как долго он его искал, и бла-бла-бла. Ему всё равно. То «прекрасное» будущее, о котором ему рассказывает дядюшка не случится. Хотя бы это Нагито может для себя решить, верно? Напоследок Рейпу бросает, что заберёт его через неделю, когда все документы будут готовы. Он вручает ему небольшую шоколадку, на что Комаэда бормочет что-то нечленораздельное. Боже, как он чертовски устал от этого спектакля. Не обращая внимания на ободряющие слова Кируми и завистливые взгляды остальных воспитанников, Нагито уходит. Обратно, но на этот раз уже на второй этаж. Поднимается медленно, всё ещё держа злосчастную шоколадку в руках. Не замечая ничего, пробирается к двери библиотеки, опасливо дёргая ручку. Не заперто. Никто и не заметит его пятиминутного отсутствия, верно? Мальчик кидается к тайнику, вынимая игрушку из пыльной коробки. Он утыкается носом в золотистую шёрстку, роняя хрустальные слёзки на дубовый пол. Всё тщетно. Всё попытки забыть своё прошлое были бесполезны. Ничего больше не имеет смысла, ничего, кроме золотистого комка. Шоколадка остаётся на одном из столов библиотеки, а щенок снова в тайнике. Раскрасневшимся Нагито возвращается на спальный этаж, стараясь игнорировать злобные взгляды и ехидные перешептывания. Он ныряет в общую спальню, а оттуда прямо в кровать. Одеяло укрывает мальчика от внешнего мира, позволяя немного расслабиться. Хотя бы чуть-чуть. Напоследок. Через час объявляют отбой, и свет остаётся гореть только около лестницы. Но Нагито всё ещё ждёт. Нужно, чтобы всё заснули. Только под покровом тьмы и сопящих сверстников, Комаэда сможет покинуть комнату и направиться в сторону туалетов. Впрочем, так и происходит. На цыпочках, издавая лишь лёгкие шорохи, мальчик выходит в коридор между спальнями. Он продолжает красться к заветной арке, которая отделяет спальный блок от туалетов и лестничной клетки. Однако, стоит ему ступить на порог проёма, как доска под ногами начинает предательски скрипеть, а сам Нагито едва не падает. — Бля! — вырывается у мальчика. Однако это уже не важно. Никто же не слышит, верно?.. А вот и пункт назначения. Между четырьмя ванными комнатами находится небольшой, заросший паутиной и хламом кармашек, на самом конце которого располагается прелестное окно и не менее прекрасный подоконник. Лунный свет пробивается сквозь громадное стекло, слегка слепя Нагито. Тот лишь невольно улыбается, предвкушая результат своего действа. Словно заворожённый, мальчик подбирается к окошку, забираясь на подоконник. Совсем лёгонько дёргает щеколду на окне, как та уже открывается. Тянет на себя ручку. Рама поддаётся, медленно отворяясь. Нагито обдаёт прохладным дуновением осеннего ветра, заботливо трепя на половину выцвевшие локоны. Он вдыхает полной грудью, наслаждаясь, возможно, последними минутами своей жизни. Встаёт с колен, выпрямляясь в полный рост. Разводит руки в стороны, упиваясь ощущениями полной свободы и беззаботности. Один шаг, и всё кончится. Всё страдания: будущие и прежние — в одно мгновение исчезнут, оставив после себя лишь лёгкую боль, которая в скорости так же развеется. И больше никаких забот и проблем. Никаких больше «игр». Он полностью готов оплатить эту возможность, пусть даже цена этой мнимой свободы — его никчёмная жизнь. Комаэда заносит ногу, чтобы сделать свой последний шаг. — Ч-что ты делаешь?! — раздаётся из-за спины.