Нагито ожидал, что в течении часа пожалеет о своих словах. Возможно, за день. Может, за два. Но Шуичи до сих пор не вызывал нареканий и вёл себя тише воды ниже травы. Комаэда уже третий час сидел за документами в своей комнате, в то время как Сайхара сгорбился на кровати и читал какую-то книгу, что нарыл в личном шкафчике Нагито.
Кроткость Шуичи его впечатляла. По сравнению со всеми остальными он был тихим, словно мышка, и спокойным, как удав. Спокойным, правда, только внешне. Пока Комаэда вёл его обратно до комнаты, держал за запястье, а по пульсу совсем не скажешь, что с ним всё хорошо.
Помещение наполнял равномерный шелест страниц и шуршание шариковой ручки. Отчёты не кончались и, в отличие от книжных страниц, не приносили ни капли удовольствия. Периодически Нагито от них отвлекался, зевая и потягиваясь на стуле. Краем глаза он в такие моменты обязательно следил за Сайхарой, однако невозмутимость последнего никуда не исчезала.
Шуичи был совсем не похож на тех, кто окружал Комаэду до этого. Во всех остальных ключом била энергия и желание общаться со всем живым, трудиться на благо агентства и зарабатывать себе репутацию и связи. То есть, условный Кайто на его месте уже бы давно прожужжал Нагито все уши о том, насколько он чудесный работник и как ему интересно с ним пообщаться. А Сайхара молчал. И тем самым напоминал Комаэде самого себя.
Он тоже молчал и никого не трогал. Отвечал, только если спрашивали. А спрашивают таких, как он, крайне редко.
Но, в прочем, не отвлекайся. Бумажные формы сами себя не заполнят, да и лишние деньги тебе не помешают. Правда, конечно, он сомневается, что успеет их потратить. Всё же перспектива не лечиться, а просто выстрелить в собственную голову пару шальных, кажется намного более привлекательной.
Но пока что и она откладывается. Нагито взял на себя ответственность за одного юношу, и теперь заботы о нём полностью легли на плечи Комаэды. Во-первых, он должен уследить, чтобы Сайхару не сожрали с потрохами другие члены агенства и раньше времени не придушила Джунко. А ещё нужно как-то разобраться с его местом жительства, пускай и временным. Допустим, деньги, чтобы кормить этого идиота у Комаэды есть, но что по поводу комнаты? Эношима-сан вряд ли выделит ему отдельную, а в его собственной места крайне мало. Делить с ним кровать Нагито совсем не собирается, так что… Возможно, есть возможность попросить кого-нибудь притащить в помещение условный диван, что бы парню было где спать.
В голове всё ещё стояло видение из сна и из реальности, где Шуичи мирно дремал прямо у него на коленях. Комаэду неумолимо смущало то, что он мог подпустить кого-то к себе настолько близко. Смущало и то, что с ним на коленках он чувствовал себя максимально спокойно и комфортно, будто так и должно быть. Но это ведь неправильно, верно?..
В горле снова закрадывалось желание закурить, однако при мысли о сигарете вспоминался и сморщенное лицо Сайхары, когда тот учуял аромат табака. Казалось бы, с каких пор его смущают чувства едва знакомого человека, но факт остаётся фактом. Придётся курить вне комнаты.
Экран телефона, что до этого лежал вполне спокойно, загорается от очередного уведомления. Нагито было проигнорировал сообщение, однако надпись «студия» на контакте заставила взять устройство в руки.
Чем дольше серо-зеленые глазки бегали по строчкам сообщения, тем сильнее хмурились белёсые бровки и яснее отображалось недовольство на лице. Ему обещали выходной. Клялись, что насильно заставят отдыхать. Теперь присылают сообщение с просьбой срочно поработать. Слава богу, что не тем грязным способом, что Комаэда использовал ранее.
По комнате разносится тяжёлый вздох, а сам Нагито откидывается на спинку стула, устало смотря в потолок. Ему было совсем не лень ехать в другой конец города, чтобы придумать план убийства очередной жертвы. Ему было не лень воплощать его в жизнь, было не лень допрашивать пленных. Но подняться на пару этажей выше и битый час кривляться перед камерой, чтобы какая-нибудь четырнадцатилетняя девочка потом вздрочнула на его фотографии на обложке журнала — вот этим заниматься Комаэде не хотелось от слова совсем.
Однако, образ Хару приносил ему деньги. Много денег. Очень много денег, которые сейчас были жизненно необходимы как ему, так и Сайхаре.
Шуичи, словно почуял, что мысли вновь зашли о нём, отложил книгу в сторону и пригляделся к Нагито. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, после чего Сайхара решился разорвать тишину.
— Что-то случилось?
— С чего ты взял? — его догадливости можно позавидовать. Но Комаэде жутко интересно, как именно он догадался, что что-то произошло.
— Ты прекратил работу. И, судя по всему, возвращаться к ней не планируешь, — он как всегда рассудителен. За всё недолгое время их знакомства, Шуичи ещё ни разу его не разочаровал в своём уме и поведении. Если, конечно, не вспоминать ту истерику. Но там кто угодно бы, кто умеет плакать, разрыдался бы. Комаэде стоит быть мягче в своих действиях.
— Поздравляю, вы, как всегда, правы, — улыбается Нагито, поднимаясь со стула. Окей, сделаешь это быстро. Просто поднимешься, примешь пару поз и уйдёшь в свою каморку, заниматься самобичеванием.
Однако второе сообщение полностью рвёт его хлипкие планы. «Нужны живые съёмки». Никаких студий. Ему придётся пару часов провести на улице, на глазах прохожих, всё так же кривляясь перед камерой и неимоверно страдая из-за шумной обстановки. Он уже ненавидит этот день.
Но что самое неприятное, при таком раскладе оставить Шуичи в комнате не получится. Кто знает, что придет в голову пьяному в стельку Кайто или любому другому члену агенства, который веселья ради решит придушить Сайхару.
Комаэда устало вздыхает, оглядывая Шуичи скучающим взглядом. Он ещё не знает, что его ждут несколько часов кромешного ада, наверное, поэтому такой спокойный.
Нагито приступает ко второй стадии смирения, а именно — равномерной ходьбе по комнате с целью придумать, как жить дальше. Краем глаза он, конечно, замечает слежку за собой в лице двух янтарных глазок, но виду, что сделал это, не подаёт.
Медовые очи продолжают пристально следить за Комаэдой, пока их обладатель тщетно пытается понять, что у него за работа такая. Вряд-ли бы Нагито стал так реагировать на убийство, потому что волнения во время операции с самим Сайхарой он явно не испытывал, по крайней мере, до того момента, как Шуичи назвал его имя.
А ещё эти постоянные оглядывания на парня, мягко говоря, бесили. Со стороны выглядит так, будто Комаэда пытается поймать его на шалости и тем самым найти повод убить. Хотя, наверное, о смерти волноваться давно пора перестать. У него была уйма времени и возможностей прикончить Шуичи на месте, однако он до сих пор жив, а это что-то, да значит.
До конца произведения осталось пара страниц, в основном занятых представлением других книг серии и оглавлением. История была неплохой, но сейчас Сайхаре намного более интересна реальность. Однако, с концами убирать книгу он не решается — хочется сохранить хоть какую-то иллюзию, что он занят чем-то более полезным, чем слежкой за Комаэдой.
— Поднимайся, нам пора, — внезапно выдаёт Нагито и снимает с вешалки свой плащ. Шуичи несколько секунд хлопает ресничками, после чего раздаётся негромкий и вполне логичный вопрос.
— К-куда?
— Да кто его знает.
Класс. Супер. Ты не знаешь, куда собрался. Нагито, как ты жив до сих пор остался?..
— Вперёд и с песней, я дважды повторять не буду, — уже чуть более строго звучит голос Комаэды, и Сайхара невольно встаёт с кровати. Нагито — явно последний, кому он хочет перечить.
С другой стороны, были ли те, кому Шуичи хотел перечить?
Сайхара привык поддаваться людям. Единственное время, когда он чувствовал себя смелее обычного, это когда рядом был Нагито. Существование Комаэды поддавало ему уверенности, желания отстаивать свои позиции и границы, а не молча кивать каждому, кто пытается как-то с ним спорить.
После его ухода Шуичи вновь опустился на дно. Дно самобичевания и отчуждения от этого мира. Таковым его и подобрало семейство Кото, возжелавшее воспитать из Сайхары примерного гражданина и порядочного сына. Но, увы, судя по тому, где сейчас находится их сынишка, что-то явно пошло не так.
Шуичи устало вздохнул и вышел в коридор, вслед за Нагито. На самом деле, он чувствовал себя не очень хорошо. Конечно, усталость практически прошла после сна, да и тот небольшой завтрак, которым Комаэда угостил его после допроса, несколько облегчает жизнь, но не до конца. Голова побаливает, кости неприятно ноют после грубого обращения, да и от одежды уже начинает раздаваться едва заметный запашок. Спать, не снимая пиджака явно было плохой идеей, в этом Сайхара уже не сомневается.
Узкий, с тусклым светом от желтоватых лампочек, местами покрывшийся пылью, не стираемой месяцами. Коридор между комнатами на этом этаже слишком отвратительный, чтобы Шуичи воспринимал его существование, как реальность. Профессия Нагито, конечно, возможно и грязная, но не до такой степени, чтобы жить в свинарнике. Хотя бы в этом Сайхара уверен.
Номера различных кабинетов мелькают перед глазами. Сорок пятый, сорок шестой, сорок седьмой… Из-за некоторых дверей доносятся невнятные звуки, чем-то напоминающие стенания. Шуичи невольно поёжился, проходя мимо одной из них, где они раздавались наиболее громко.
— Блять, — тихо рявкает Комаэда, дёргая ручку кабинета и с ненавистью смотря внутрь. Перед глазами у Сайхары мелькает металлическая табличка золотого цвета с нехитрой надписью «27», а уже через секунду… Ёп твою мать.
Признаться, комнате для допросов, какая бывает в полиции, он не удивился. Не удивился стеклу, которое необходимо для наблюдением за допрашиваемым. Но вот остальное наполнение этой комнаты его мягко говоря пугало.
Пыточная. По-другому назвать это место язык не поворачивается. На стенах висят разнообразнейшее холодное оружие, множество моделей плёток и кнутов, совсем не дружелюбного вида наручники и прочий бандаж. В глаза бросается и лежащая на столе зажигалка, которой активно игрался низкого роста паренёк. У него был до ужаса заразительный смех, однако услышать его в полной красе Шуичи не дали — помешал один крайне недовольный Комаэда.
— Какого чёрта ты тут творишь?! — со злобой рычит Нагито, от чего жертва на стуле замирает в ещё большей панике. Но в прочем, Сайхара его прекрасно понимает.
Парень вздрагивает при оклике Комаэды и роняет зажигалку на пол, вскрикивая.
— Я не помню, что бы разрешал тебе пользоваться
моим кабинетом, — уже в привычном, спокойном тоне произносит Нагито, облокачиваясь о дверной проём.
— А я не помню, чтобы ты тут работал, Комаэда-чан.
Трудно описать, какое количество мыслей пронеслось у Шуичи в голове в тот момент. Можно сказать, что в основном это были «что» с разными интонациями и степенями ахуя.
— Это не повод вламываться без спросу и творить невесть что. После тебя невозможно найти абсолютным образом ничего, — Комаэда кажется намного более строгим и раздражённым, нежели до этого. Страшно представить, чем так провинился этот юноша, раз Нагито его настолько недолюбливает.
Юноша фыркает и встряхивает голову, тем самым убирая несколько фиолетовых прядей со лба. Он не выглядит как взломщик, отнюдь. Он выглядит как ребёнок, который отобрал конфету у младшей сестры и гордится этим, ведь не каждый сможет забрать сладость у мелкой заразы.
— Зажигалку, — тихо шипит Нагито, замечая, что та едва ли не отправляется в карман паренька.
— Ладно-ладно, не претендую, — он второй раз фыркает, оставляя зажигалку на столе. Парень дёргает свою жертву за цепочку наручников. Та послушно поднимается, видимо, уже зная, что тут лучше быть покладистым.
Комаэда провожает его ледянным, полным презрения взглядом. На выходе паренёк бросает ему в руки ключи от комнаты и короткую фразу. Слова Сайхара расслышать до конца не смог, но общий смысл был предельно ясен. Юноша интересновался, каким именно образом Нагито будет «развлекаться» с «этим педиком», на что едва ли не получил по лицу.
— Проваливай, — прошипел сквозь зубы Комаэда, с хлопком закрывая за парнем дверь, а после чего закрывая замок.
Когда две фигурки скрываются за очередным извилистым поворотом, Шуичи решается обрушить на Нагито парочку вопросительных взглядов и неуверенное «аэ?..»
Тот лишь тяжело вздыхает, пряча ключи во внутренний карман куртки.
— Кто ему вообще их дал. — бормочет юноша, продолжая игнорировать немой вопрос Сайхары.
— …Это
твоя комната? — едва слышно, но это исключительно из-за шока, проговаривает Шуичи. Видимо, Нагито не разговаривает на языке ахуя, придётся учить устный диалект.
— Да? Что-то не так? — он… Серьёзно? Господи, так спокойно говорить о том, что у тебя в комнате находится весь набор юного палача — это сильно. Хорошая работа, Комаэда, он снова в ахуе.
— Да тут… Всё не так, — неуверенно продолжает Шуичи, бросая недоверчивый взгляд на закрытую дверь, — м-могу ли я поинтересоваться, зачем т-тебе всё это?
Голос начал заикаться совсем некстати, но Нагито не обратил на это ни малейшего внимания.
— Предпочитаю проводить свободное время в причинении другим людям боли, — сухо отвечает он. Вновь так, словно они не говорят о ебучих пытках.
— К-как тебе может нравиться. такое, — голос дрожит достаточно сильно, что бы Шуичи захотел ударить себя по лицу. Со всей силы. Но он не уверен, что в данном контексте это будет уместно, ведь кажется, его друг детства оказался чёртовым садистом.
— Дело вкуса, — фыркает Нагито. Весьма лаконичный ответ, в его стиле, но твою мать.
Вместо ответа Сайхара промолчал. Не потому что был в ахуе, хотя это тоже, а потому что банально не нашёл, что сказать.
Действительно же, дело вкуса.
Пыльные и узкие коридоры постепенно становились чище и шире, а вскоре и каличные лампочки стали больше походить на то, чем пользуются нормальные люди. Все пять с половиной чувств Шуичи подсказывали ему, что Нагито выводит его к выходу из этих подземных катакомб и ведёт на поверхность. Но если к подъемелью Сайхара, в принципе, привык, то что ожидать от верхних этажей, он без понятия. Возможно, там ещё хуже. Возможно, лучше. Возможно, его ведут на смертную казнь. После той комнаты его крайне сложно удивить, знаете ли.
Но возможно. Шуичи вновь ощутил мягкое касание ахуя, пропитанное нотками безумия, когда увидел белый, до ужаса белый зал, ровно с таким же белым лифтом посередине.
После всех забитых пылью, пауками и грязью коридоров он видит это, девственно чистое и никем не тронутое чудо труда уборщицы. После подобных сюрпризов возникает азарт, что заставит Сайхару ахуеть в следующий раз.
Но Нагито в свою очередь совсем не разделяет удивление своего спутника. Он абсолютно бесцеремонным и наглым образом ступает на сверкающий пол, по началу оставляя на нём едва заметные следы. Шуичи чувствует, как у него на пару секунд останавливается сердце от подобного бесчестного преступления. В голову прокрадывается мысль, что Комаэда занимает в этой конторке далеко не последнее место, как казалось изначально. Уж слишком бесцеремонно он вёл себя всё это время. Уж слишком наглым был этот шаг на чистый пол.
В лифте оказывается ровно настолько же чисто. Сайхара, что до сих пор старался опираться лишь на носочки, теряет всякую надежду соблюдать приличия и встаёт на полную стопу, вздыхая. Взгляд невольно падает на Нагито. Тот весьма горделиво опёрся о поручень и устремил взгляд на замкнутые дверцы в ожидании прибытия на нужный этаж. Шуичи всего подмывает повторить свой вопрос о цели их выхода из комнаты, однако сделать этого он не решается. Вместо этого Сайхара совершенно случайно теряет самообладание и пускается во все тяжкие любования Комаэдой. Звучит постыдно? Таковым и является. Но нельзя отрицать, что Нагито выглядит великолепно. Бледная, словно из фарфора, кожа, высокий рост, спутанные, но при этом всё равно идеально лежащие волосы, совершенные в своём изяществе черты лица и холодные, будто выцветшие на солнце, глаза, что каждый раз заставляют Сайхару вздрогнуть под своим пугающим взглядом — Комаэда великолепен. Божественен. Если в детстве эти черты были не так заметны, да и сам Шуичи не придавал внешности особого внимания, то сейчас буквально всё внутри него кричало о том, насколько его собеседник прекрасен. В сочетании с… Назвать характер Нагито приятным язык не поворачивается. Перед ним откровенный псих. Возможно, на такое поведение есть свои причины, да что возможно, Сайхара в этом уверен, но всё же, Комаэда остаётся не совсем адекватным, а крайне сложной и интересной личностью со своими плюсами и минусами, но этот характер ему идеально подходит. Ну не может человек с такой внешностью быть простым, как пять копеек. Не может быть нормальным. Потому что иначе было бы скучно, разве нет?
По прибытию на этаж лифт встряхивает, от чего Шуичи едва ли не падает. В голову резко ударяет осознание, что он занимался любованием Комаэдой. Господи, Сайхара, ты слишком мерзкий. Фу таким быть. Он легонько хлопает себя по щеке, желая то ли наказать, то ли привести в сознание. Ну же, Шуичи, хватит вести себя, как идиот-
Парень приподнимает глаза и замечает на себе холодный взгляд Нагито, в котором чётко читается осуждение. Да, ты, конечно, гений — бить себя при посторонних. Ещё возьми нож и начни резаться. Ничтожество.
Однако вслух тот ничего не говорит. Комаэда молча выходит из лифта, а вслед за ним и Шуичи.
Что он ожидал, пока ехал на этаж? Явно чего-то необычного, подобного подвалам, пугающего и запутанного. Что Сайхара получил? Офисное здание. Чистое и ухоженное. Словно с промо-фото, на которых показываются именно такие, утрированные и вылизанные помещения. То, что по-итогу ты придёшь в пыльное и грязное складское здание, где хочется выть в унисон со старыми лифтами от унылых серых стен и пожелтевших потолков, тебе, естественно, умалчивают.
— Напомни, куда мы идём? — неуверенно бормочет Шуичи, поворачивая вслед за Комаэдой в очередной проём. Ему всё ещё жутко интересно, что такого задумал Нагито, всё ещё страшновато от его возможных планов, но на этот раз, задать вопрос духу хватает.
— У меня съёмки через полчаса, а ты… Просто составляешь мне компанию, не больше, — раздаётся весьма спокойный голос Нагито в ответ, пока Сайхара вновь не понимает, что происходит. Съёмки? Какие съёмки… Разве… Разве работа Комаэды не заключается в том, что бы убивать людей и так далее, по списку? Разве он не говорил, что занимается пытками, разве не пытался покончить жизнь того гражданина?
Он словно чувствует его недоверчивый взгляд. Знает, гад, что Шуичи задаётся этими вопросами, а потому и даёт ответ.
— Ты правда думал, что я одними пытками занимаюсь?
Сайхара кивает. А что ему ещё сказать? Да, думал. И думает до сих пор, хотя всё кричит об обратном. Но с другой стороны… Ах, не ему судить.
Нагито распахивает двойную дверь, и Шуичи попадает в просторное и светлое помещение, в середине которого находится несколько ламп с… Аэ. Коробками из фольги по бокам? Сайхара без понятия, как они называются. В любом случае, место слишком сильно напоминает…
— Студию… — шепчет он уже вслух, не замечая, как Комаэда удаляется из поля зрения. Ещё несколько секунд он проводит в небытие, но тут же оглядывается по сторонам, в поисках парня. Увы, поздно. Вокруг шныряет множество людей, и Нагито волею неволею теряется в ней. Только вот кажется, потерялся именно Сайхара.
Шумно. Очень шумно. Начинает болеть голова. Сердце учащает свои сокращения, а ладошки потеют. Страшно. Очень страшно. Он один в огромном зале, и одному богу известно, вернётся ли за ним Нагито. А может и не вернётся. Для Комаэды он ничего не значит, и тот имеет полное право оставить его одного. Да хоть бросить на улице. Шуичи уже не маленький, далеко нет. Он вполне может побыть один. Среди огромной, шумной толпы. Боже. Ладно, он просто идиот.
Помогите.
Сайхара прибивается к стенке, опираясь об неё спиной. Он обычно не боялся… Подобного. Толпа — это нормально, он вполне может в ней выживать. Безусловно, будет неприятно и страшно, но он справится. Но сейчас, в незнакомой, стрессовой обстановке, где тебя оставил одного буквально единственный оплод надежды и шанса выжить — Шуичи невольно начинает чувствовать первые признаки панической атаки. А это уже серьёзно.
Руки дрожат. Ноги тоже. Нагито его оставил и канул в небытие, и Сайхаре остаётся лишь трястись, бояться и стрессовать. Из головы не выходит мысль, что любой из этих людей может оказаться убийцей или палачом, а уже этот факт заставляет бояться ещё сильнее. Он не должен так трястись. Не должен паниковать. Не должен вести себя, как трусливая девчонка, не должен, господи…
Шуичи, ты безнадёжен. Как ты собирался работать детективом, если не можешь немного побыть в шумном здании, где могут быть потенциальные преступники?
Ладно, плохой идеей было в принципе перечить родителям и заниматься хоть чем-то кроме того, что они для тебя выбрали. Им виднее, понимаешь? Именно из-за своих дрянных амбиций ты сейчас здесь, на самом дне, пытаешься выжить. Ничтожество.
Гул в ушах сливается окончательно. Отдельных голосов не слышно вовсе, а неясное мессиво из того, что осталось невероятно давит на мозг. У Сайхары болит голова. У него болит тело. У него всё внутри ноет из-за того, насколько он беспомощен и бесполезен. Из-за того, в каком положении оказался. Его раздирают сомнения о том, увидит ли он сегодня белый свет, да и увидит ли в принципе. Он хочет, яро желает лишь одного — прийти домой, упасть на кровать и умереть. В спокойствии зато, в тепле и уюте. А не на холодном полу какой-то конуры под землёй, на коленях у случайного маньяка.
— Сайхара… Сайхара, мать твою! — до его плеча дотрагиваются. Не осторожно и даже не бережно, но что есть, то есть. Шуичи какое-то время трясут за плечо (как будто без вас оно не дрожало), после чего грубым движением ставят на ноги и толкают вперёд, сквозь толпу.
Шуичи поддаётся. Не потому, что горит желанием куда-то идти, нет. Не потому, что ему страшно, хотя страх сейчас действительно мешает ему думать логически. Ему уже всё равно. Для себя Сайхара поставил крест на своей же жизни. Нет больше дома, нет больше тех целей и стремлений, что были у него ранее. Впереди лишь неизвестное. Его никогда, никогда не отпустят на свободу, пока он знает о существовании этого места. А если и выпустят на улицу, то больше всего это будет похоже на прогулку с домашним животным, причём в роли пуделя будет выступать именно Шуичи.
В заслезившиеся глаза ударяет солнечный свет. Сайхара виновато поднимает голову к нему, невольно потягиваясь к лучам небесного светила. Солнце. Солнышко. Настоящее солнце.
Шуичи делает пару шагов по твердому асфальту. Он чувствует себя так, будто пробыл в заточении долгие годы, а не всего от силы сутки. То, что за эти сутки он трижды едва не попрощался с жизнью, мы, естественно, упустим.
«Ты слишком эмоциональный», — упрекает его внутренний голос, и глупая улыбка весьма старательно пытается убраться прочь. Способствует её исчезновению уже известный Сайхаре юноша с белоснежными волосами.
При виде Нагито сердце начинает биться чаще. Но не потому, что он ему дорог или нравится, хотя над первым стоит ещё поразмыслить, а потому что, очевидно, он его подвёл.
Господи, Шуичи, ты ведёшь себя, как идиот. Идиот из идиотов. Он наверняка уже тебя ненавидит, будь уверен, все твои оплошности даром не пройдут.
— Вот твоя шавка, делай с ней, что хочешь, — рявкает девушка, что вела его к Комаэде, после чего подталкивает вперёд. Сайхара и без этого толчка плохо держал равновесие, но после него окончательно потерялся в пространстве и поспешил на встречу асфальту и гравитации.
Однако от первого его защищает нечто подозрительно крепкое и в то же время мягкое, преграждая путь к земле.
— А?.. — неуверенно пискает Шуичи, уже через пару секунд понимая, что он упирается носом в грудь того, кого так боялся.
Он тут же пытается отпрянуть от Нагито, но тут до него доходит ещё один забавный факт — за спину его уже придерживает одна из его холодных рук.
— Будь аккуратнее, умоляю, — вздыхает Комаэда, без всякой нотки раздражения в голосе. То-ли ему настолько плевать, то-ли он не имеет ничего против подобного. Второй вариант моментально посылается куда-подальше, но сам факт, что его не оттолкнули вызывает неподдельное удивление.
— Х-хорошо… — голос предательски подрагивает, будто замещая собой дрожь в теле.
— Пройдём, сегодня много дел, — сухо добавляет Нагито, теряя всю свою мягкость, что была присуща ему в разговоре с Сайхарой.
Комаэда устремляется к чёрному трейлеру, действительно похожему на тот, который везёт артистов на места съёмок.
Шуичи неумело забирается на ступеньки — годы проезда на общественном транспорте не помогли выработать привычку взбираться туда — и перед его глазами оказывается, с первого взгляда, обычная гримёрка. Узковато, конечно, но на то это и переносная студия, верно?..
Верно. Сайхара совсем не чувствует себя комфортно на мягком диванчике внутри, ещё и в такой близости от Комаэды, но выбирать не приходится. Проще, да и выгодней, просто замолчать и смириться со своей судьбой. Он точно не знает, сколько времени прошло, но точно больше часа. Во всяком случае, поездка от дома того господина до агенства была намного дольше. Хотя, возможно, время тянулось так медленно из-за того, что в тот момент Шуичи связали по рукам и ногам, несколько раз ударили по груди и голове, но кого это волнует, верно?
Вообще, в его голове не совсем укладывается, как такой асоциальный мальчик, как Нагито, мог вырасти в нечто… Подобное. Комаэда производит впечатление, да и судя по всему, является звездой. Известной, обожаемой сотнями тысяч, звездой. Сайхара искренне не понимает, как из закрытого, испуганого ребёнка он стал столь самоуверенным юношей. Возможно, дело в его окружении и условиях, в которых он провёл все эти годы, но вряд-ли характер мог настолько измениться за столь короткий срок. Чего-то Шуичи явно не знает, и эта неизвестность его пугает.
Когда трейлер останавливается, это его нисколько не удивляет. Когда Комаэда отходит, вновь оставляя его одного, это так же остаётся без внимания. Он слишком устал, чтобы реагировать. Слишком устал, чтобы удивляться.
Через минут пятнадцать из-за ширмы выходит… Абсолютно другой человек. От Нагито у него осталось исключительно тело, и то без всяких следов усталости.
Волосы убраны в небрежный, словно затянутый в спешке, хвост, ровно как и ворот коричневой рубашки, что «совершенно случайно» не застёгнут до конца. Галстук-бабочка немного болтается на шее, а жилетка кажется немного не ровной. Образ кажется максимально расслабленным и прогулочным, и о былой фамильярности свидетельствуют исключительно несколько серебряных колец и цепочка, свисающая с чёрных, идеально выглаженных брюк. Шуичи, конечно же, не разбирается в макияже, но, кажется, чтобы скрыть мешки под глазами, на лицо пришлось накинуть горы тонального крема, а ещё поработать над контурингом. Ох, ещё и реснички подкрасили, подчеркивая их необычный белесый оттенок. Мастеру можно только похлопать, самому Сайхаре ещё далеко до такого уровня-
Успокойся. Ты уделяешь ему слишком много внимания.
Комаэда бросает на него взгляд, от которого всё внутри застывает. Повинуясь бессловному приказу, Шуичи так же молча поднимается с места и следует за парнем, стыдливо пряча взгляд в пол. На фоне Нагито он кажется сам себе как никогда жалким и бесполезным, боже.
На улице во всю кипит жизнь. Несколько человек устанавливают свет, ещё пара возится с камерами, с десяток носится возле небольшого столика в уличном кафе и сдувают пылинки с чашки кофе и булочки, которые, по всей видимости, подготовили для фотосессии. Сайхара оглядывается по сторонам, пытаясь понять, на какой они улице, однако, увы, она слишком похож на на сотни других таких же, серо-коричневых узких улочек, усеянных клумбами и маленькими винтажными балкончиками. Зато Сайхара обнаруживает того паренька, что находился в… Как будет правильнее это назвать? Пыточная? В общем, кабинете Комаэды.
— А… он тоже тут? — негромко спрашивает Шуичи, надеясь, что не слишком сильно отвлекает Нагито от работы.
— Кто? Или ты про Ому-куна? — с едва заметными нотками непонимания уточняет Комаэда, однако заметив, куда устремлён взляд Сайхары, лишь вздыхает.
— Можешь пока что побыть там, где он стоит… Я вернусь, как только закончу.
После этих слов он устремляется в сторону столика, а Сайхара… Сайхара один не остаётся.
— Так ты и есть подсос Комаэды? — от относительно писклявого, но с нотками хрипотцы голоса Шуичи передёргивает.
— А?.. — он не совсем понимает, почему «Ома-кун» решил подойти именно сейчас, да и почему к нему обращаются… Вот так, но пожалуй, это лучше, чем просто ждать.
— Ну, это же тебя он планировал ебать в своей комнатушке? — просто ждать лучше. Абсолютно точно лучше. Без всяких сомнений, намного лучше.
— О-он не планировал н-ничего такого… — после данной фразы Сайхара моментально затыкает себе рот ладошкой, ибо случилось страшное — он начал заикаться на людях. При всех. Ладно, если рядом был один Комаэда. К нему Шуичи уже относительно привык и забил на то, что тот слышит его заикания. Но вот… Ома явно не входит в число тех, перед кем Сайхара имеет право заикаться.
— Да? Правда что-ли? А что ты ещё о нём знаешь, бублик?
— К-как?.. — Господи, просто остановись, он не способен обрабатывать такое количество информации за столь краткое время, пожалуйста, хватит.
Парень склоняет голову набок, и рассматривает Шуичи со своего гордого полутораметра, — ну… Ты похож на что-то мягкое и сладкое. Я, в любом случае, не знаю твоего имени, так что-
— Шуичи. Шуичи Сайхара, — всё что угодно, только прекрати его так называть. Это отвратительно. Бублик… Он тебе не собака. Конечно, трясётся, как та ещё сука, но он не пёс.
— Кокичи Ома, к вашим услугам, бублик Сайхара, — Кокичи исполняет перед Шуичи театральный поклон, пока последний начинает понимать, почему у Комаэды на этого клоуна была столь резкая реакция.
Это же невыносимо.
— …Приятно познакомиться? — неуверенно выдает Шуичи после недолгой паузы. Серьёзно, как ещё реагировать на… Подобное. Ему всё ещё жутко страшно, да и отсутствие рядом Нагито продолжает смущать.
Ну… Как отсутствие.
Комаэда рядом. В паре десятков метров отсюда. Ему дают негромкие команды, а тот вертится перед камерами. Сайхара бросает на парня, что элегантными движениями вышагивает к столику тоскливый взгляд. Ему не совсем нравится нынешняя компания, можно куда-нибудь уйти?
— А что ты… А что ты о нём знаешь? — опасливо интересуется Шуичи, игнорируя то навязчивое бормотание, которое доносилось от Кокичи до этого момента.
— Что я о нём знаю? Ну, я, конечно, сам не пробовал, но говорят, что пятнадцать минут секса с собаками в день повышает иммунитет-
Сайхара вздрагивает, издавая невнятное «а?..». Что блять…
— А, прости-прости, ты про своего Комаэдочку? Ах, тут всё намного проще.
Ома присаживается на край клумбы, что всё это время служила ему подставкой для бутылки какой-то газировки. Закидывает ногу на ногу, мечтательно поднимает взгляд вверх. Поднимает в небо один из своих кривеньких пальцев, и всё с таким же мечтательным видом, начинает.
— Явилось это чудо к нам… Лет пять назад? Память меня подводит, прямо как палёная водка алкоголика с похмельем. Его притащила за руку Харукава-чан, пояснив только то, что он может пригодиться. Босс заявила, что у него милое личико, вот и остался он в той залупе, где сейчас живёт. А, как говорится, где живёшь — там не срёшь, — на этой, безусловно мудрой цитате Кокичи зевнул, — а со временем он начал интересоваться пушками, ядами там всякими… Правда, в основное агенство его брать не хотели — мелкий дохуя, ещё и слабый. Но прорвался же, сучёнок.
Нагито вальяжно растянулся на стуле, бросил ленивый взляд на чашку кофе. После вспышки вытянул левую руку вперёд, рассматривая перстень на безымянном пальце. Шуичи уже не слушал рассказни Омы о том, насколько Комаэда удачливая тварь, раз смог стать хоть кем-то, всё его внимание было приковано к Нагито. К каждому его движению, каждому вздоху, каждому взгляду. И стоило очам, что по цвету напоминали разводы бензина, встретится с глазами Сайхары, как тот неумолимо покраснел. Комаэда ещё несколько секунд смотрит на Шуичи, превращая того в нечто красное. Это, конечно, странно. Взгляд холодный, но из-за него Сайхаре становится жарко. Вслед за ледышкой идёт лёгкое движение кисти. Двумя пальцами Нагито подзывает кого-то. Одному богу известно, сколько бы ещё понадобилось Шуичи времени, что бы понять, что зовут его, если бы не толчок в спину со стороны Кокичи.
— Иди, дебил, бл, — однако когда он задумывался над его словами?
Ноги, словно ватные, совсем не слушались Сайхару. Он с трудом подошёл к столику, ожидая чего угодно. Осуждения, ругани, вопросов, но явно не следующей просьбы.
— Присядь, пожалуйста, и подай руку.
Рядом действительно был стул, однако бархатный голос Нагито вновь его запутал. Зачем, почему он должен это делать? Шуичи будет просто молча повиноваться. Так проще. Так легче.
Сайхара чувствует на себе взгляды. Десятки глаз устремлены на него, и он больше всего сейчас хочет от них спрятаться. Исчезнуть. Уйти куда-нибудь. Но кое-что, весьма конкретное и живое, его останавливает.
Хотя разве может быть что-то настолько холодное живым?
Его за руку держит Комаэда. Хотя, вернее сказать, придерживает. Тыльная сторона кисти открыта всем, в то время как ладошка находится в холодной руке Нагито. Он несколько секунд смотрит на него, делая томный взмах ресницами. Вспышка. Шуичи едва ли не вздрагивает, но неведомое чувство торжественности и волнения останавливает его. Комаэда совсем тихо проговаривает что-то, но Сайхара не слышит. Зато прекрасно видит, как юноша наклоняет голову и едва ли не касается его руки губами. Ещё одна вспышка. Нагито отстраняется, теперь держа руку более небрежно. Ещё один снимок. Комаэда закусывает губу. Ещё раз. Шуичи чувствует собственное сердцебиение в висках, пульс отдаётся повсюду. Даже кончики пальцев, кажется, могут ощущать эти толчки. А Нагито спокоен. И это убивает больше всего.
***
«В прогнозе не было дождя», — доносятся голоса позади. Сайхара дрожащей рукой держит зонтик, пока в паре сантиметров от него стоит чёртов Комаэда. Почему чёртов? Потому что уже полчаса Шуичи не может успокоиться после его действий. Слишком странно. Слишком смущает.
Нагито смотрит на дождь не так, как остальные. Он заинтересован в нём. В его взляде читается немой вопрос — «зачем ты пришёл? Ради чего? Какова твоя цель?». И кажется, одному Комаэде и известен на него ответ.
Потому что через пару секунд вопрос сменяется улыбкой. Счастливой такой, какой на Нагито он ещё ни разу не видел. Комаэда протягивает руку вперёд. На ладошку падает несколько капель, и тот разглядывает их всё с тем же неподдельным интересом. Его ладонь превратилась в кулак. Нагито неспешно выходит из-под крова зонта, позволяя дождю попасть на него. Сайхара, было, пытается вновь укрыть парня от непогоды, но тот лишь отмахивается, отходя ещё дальше. Шуичи вздыхает, закрывая зонт. Ему он не нужен, всего лишь хотел сберечь Нагито.
Сайхара чуть ёжится из-за прохладных капель. Ощущение не из приятных, но, кажется, Комаэда не разделяет его ощущений.
Юноша улыбается. Он расставляет руки в стороны, подставляя лицо небесной благодати, полностью отдаёт себя стихии. И без дождя потрёпанный хвостик окончательно распадается, роняя резинку на пол. Белоснежные волосы развеваются на ветру, одежда темнеет из-за влаги. Комаэда счастлив. Поступок кажется детским, абсолютно ненужным, лишней блажью. Но Нагито нравится. Он улыбается. Искренне. Не притворно. Капли, упавшие с небес, заставляют его чувствовать себя как никогда счастливым.
Как никогда свободным.
Как никогда ярким.
