Miracle

— С-сыграем?.. — Сайхара переводит взгляд с блестящего револьвера на Комаэду, будучи в полном непонимании, что происходит. — Ну да, — усмехается юноша с оружием, приподнимая пистолет вверх и с интересом его разглядывая, — сыграем. Так что? — В каком смысле… Сыграем?.. — то есть, он серьёзно. Вопросы лишь растут. Что за игра? Он. аэ. попытается прострелить Шуичи голову за проигрыш? Заставит взять дуло в рот? Или, возможно, Нагито предложит- — Русская рулетка. Ни разу не слышал? — Сайхара растерянно хлопает ресничками. Слышал он конечно, можешь не сомневаться, но никогда бы не подумал, что его будут заставлять играться с жизнью. Комаэда откатывает барабан в сторону, обнажая перед Сайхарой пять пустых, и одно, заткнутое чем-то холодным и пугающим, отверстий. — Так что, Сайхара-сан? — голос Нагито кажется через чур игривым и радостным для того, кто собрался стрелять себе в голову. Он склоняет её набок, из-за чего со лба падает небольшая кудряшка. А что Сайхара-сан? Сайхара-сан едва не откинул коньки от страха, ужаса и непонимания. — Для чистоты эксперимента я даже избавлю вас от этого, — он с пренебрежением касается пальцем верёвки, немного оттягивая её в сторону. Движение причиняет небольшую боль, от чего Шуичи морщится. Ладно, лишение оков звучит прекрасно, но твою мать. Куда он, блять, попал?.. Комаэда подскакивает с места, неспешно подтягивается к столу и выуживает оттуда небольшой ножик. Сайхара всё ещё не понимает… Ничего. Мозг отказывается воспринимать это как реальность. Он думает, надеется, что это просто глупый сон. Просто кошмар, который через пару минут закончится, и Шуичи проснётся в своей кровати, целый и невредимый. Блестящее лезвие быстро перерезает верёвки, разделяя их на тонкие волокна, которые также вскоре рвутся. С каждым разрезанным узлом Сайхаре становится легче дышать, появляется надежда на спасение. Правда, сразу после этого юноша вспоминает, где и при каких условиях он сейчас находится, и всякие надежды исчезают. Через пару минут Шуичи садится на кровати. Голова гудит, тело жутко затекло, а через пару мгновений он имеет весьма и весьма высокие шансы умереть. Жизнь прекрасна. — Пожалуй, я начну? — Нагито садится напротив, беря в руки пушку. Дуло револьвера моментально упирается ему в висок, немного сминая бледные пряди. Комаэда блаженно улыбается, прикрывает глаза. Шу на секунду кажется, что тот абсолютно счастлив. Но ведь не может быть счастливым человек, который совершает попытку самоубийства? По комнате раздаётся щелчок. Улыбка пропадает с худощавого лица, и там остаётся лишь раздражение. Ещё один. Нагито дёргает курок всё сильнее и нервознее, тот немного отстаёт от головы. Третий. Сайхара вжимается в плоский матрас, понимая, что сейчас-то уж точно раздастся выстрел. Четвёртый. Комаэда с ненавистью смотрит на пистолет, словно пытается прожечь корпус взглядом и понять, где именно находится зловредная пуля, и почему она всё ещё не в его голове. Пятый. Рука Нагито дёргается, от чего Шуичи вскрикивает, чуть подпрыгивая на месте. Едва заметное движение пальца, и небольшая вспышка показывается из огнестрела. Воздух наполняется неприятным запахом, а мимо Сайхары летит нечто маленькое и пугающее. В плинтусе зияет небольшая, чёрная дырка, а дуло револьвера немного дымится. Комаэда с пустотой смотрит на выстреливший пистолет, а кисть его дрожит. Шу успевает заметить крохотные хрусталики слёз в глазах юноши, прежде чем тот, горько улыбнувшись, поднялся с места, раскинув руки в стороны. — Что ж, полагаю, на сегодня наша игра окончена! Жаль… Хах… В следующий раз возьму две штучки, — Нагито кладёт револьвер на своё законное место — стол — и с какой-то странной тоской смотрит на него, будто оружие являлось смыслом его жизни. Шуичи не понял ровным счётом ничего. Зачем, почему, для чего, с чего вдруг Комаэда решился сыграть в это? вопросы лишь растут. — В любом случае, — начинает было Нагито, но в дверь раздаётся нетерпеливый стук. Юноша недовольно фыркает, после чего неспешно открывает дверь. В силуэте на пороге Сайхара узнает ту самую Харукаву-сан, что не так давно несла его в машину. В голове успевает проскочить мысль, что его снова буду связывать и куда-то нести, однако она лишь передаёт Комаэде до боли знакомый портфель, который, как думал Шуичи, остался в пыльной прихожей. Просвет вскоре закрывается, и Нагито ставит потрёпанную сумку на стол, многозначительно смотря на Сайхару. А что он него хотят? Что этот странный парень ждёт от него, он без понятия. Почему все сегодня что-то хотят от Шуичи, он абсолютно ничего не сделал, чтобы вызвать подобный интерес, просто отстаньте от несчастного и идите своей дорогой. Он не плакал. До сих пор, Сайхара не проронил ни единой слезы. Но когда всё тот же мягкий голос задал язвительный вопрос: — А вы любите распаковки, Сайхара-сан? Психика Шуичи окончательно пошатнулась. Что он сделал, чем заслужил такие страдания? Почему его заперли с сумасшедшим в одной комнате, а тот тыкает себе в голову заряженный пистолет и собирается покончить не только свою, но и Сайхаровскую жизни? Почему он, законопослушный гражданин и примерный сын должен сидеть в каком-то тёмном и пропахшем плесенью подвале с кучкой умалишённых, причём без малейшего намёка на свои права, пока те роются в его вещах и насмехаются в лицо? Почему, просто почему встреча с его другом детства должна проходить именно так, а не как любое нормальное событие в жизни других, нормальных людей? Просто почему?.. Горло неприятно сдавило. В груди поселился болезненный комок, и сила его лишь росла, пока руки Нагито расстёгивали кнопку на портфельчике Сайхары, тот проронил первую слезу. Держи себя в руках, ты же мужик! Не мужик. Отец был прав, выведение стрелок на глазах ничем хорошим не кончится. Шуичи медленно, но верно начинает рыдать, поддаваясь внутренней боли. Сайхара кусает губы, наблюдая за тем, как тонкие пальцы достают из сумки одну за другой важные бумаги, а болотные глазки сверкают, пробегая по страницам текста. Сайхара с трудом сдерживает истеричные выдохи, когда Комаэда выуживает из портфеля самое важное — паспорт Шуичи — и с интересом, убивающим интересом впитывает информацию с главной странички. — Не наврал. Радуйтесь, ваша честность сыграла вам на руку, — Нагито кладёт коричневые корочки на столик, оборачиваясь к Сайхаре, но тут же меняется в лице. Шу ожидал вопроса в стиле «всё хорошо?», но тут же вспомнил, с кем имеет дело. Шуичи стыдливо прячется в ладонях, пытаясь защититься от прозорливого взгляда, но это помогает слабо. Весь его мир рухнул вместе с щелчком от кнопки на портфеле. Всё, к чему он шёл долгие годы, разрушено. Только истинный идиот не поймёт, что Сайхара в ловушке. Смертельной ловушке, из которой не выбраться. По крайней мере, живьём, хах. То, что Шуичи ещё жив — вопрос времени. Если бы Нагито не сорвался в русской рулетке, то последняя пуля обязательно бы пронзила Сайхару. Да и где гарантии, что буквально в следующую минуту Комаэда не достанет ещё одну пулю и не предложит повторить? Где гарантии, что любому другому преступнику не захочется прострелить Шуичи голову? Просто так, от скуки? Где гарантии, что его не продадут на органы или не сдадут в рабство? Вся его жизнь буквально висит на ниточке. Тонкой такой, практически прозрачной. И она шатается, качается из стороны в сторону, предательски скрипит в местах крепления, но держится. Держится исключительно за счёт некоего чуда, которому Шуичи благодарен за всё. Только вот чудо в любой момент закончится, и суровая реальность окутает Сайхару с головой, утопив в себе. Своими действиями Нагито буквально разбирает его жизнь по косточкам. Каждый листочек — словно отдельная её часть. Каждая тетрадь, каждый блокнот, та стопка документов для поступления, которая была столь бережно собрана родителями Сайхары в прозрачный файлик — всё отдавалось отдельным болезненным толчком в сердце парня. Шуичи закусывает губу. Рвёт её, в попытке хотя бы немного успокоиться. Не помогает. Полость рта наполняет солоноватый привкус, а Шу лишь сильнее жмурится, пытаясь отогнать любые чувства прочь. Ты разрыдался перед собственным мучителем, идиот. Если раньше у тебя были хоть малейшие шансы выжить, то сейчас весь твой потенциал, как живого организма, сходит на нет. Предположения Сайхары подтверждает странноватый вздох со стороны Комаэды и движение, которое парень едва замечает из-за слёз и сомкнутых перед глазами рук. Нагито явно приближается, однако зачем и с чем — этого Шуичи уже не знает. Вот и всё. Это твой конец. Смерть настигла тебя в столь юном возрасте, какая жалость. А хотя стоп, никому же не жалко. Родители наверняка просто снова повторят тот трюк с подменой и твоё место займёт новый Шуичи, такой же забитый и несчастный. Достаточно депрессивные мысли, вызванные истерикой прерывает непредвиденное касание. До плеча дотрагивается нечто холодное, от чего Сайхара моментально вздрагивает. Чужая рука моментально пропадает, от чего он теряется. Почему он остановился? В чём смысл? Разве Нагито не хотел тебя прикончить или вроде того?.. Шуичи отдёргивает плечо скорее инстинктивно, нежели осознанно. До него редко дотрагивались, и, как следствие, тактильные контакты он не любил. Но Комаэда… Если верить воспоминаниям, то они были близки. Слишком близки. И если полагаться на всё ту же память, то прикосновения Нагито не были чем-то противным или неприятным. Шуичи на пару мгновений затихает, давая Комаэде понять, что всё нормально. Ну, по крайней мере, он подразумевал под этими тяжёлыми и истеричными вздохами, что всё нормально. Нагито, как ни странно, его понял. Ладонь вновь ложится на Сайхаровское плечо. Обладатель плеча не очень понимает, как на это реагировать. Сначала тебе в лицо тыкают пистолетом, а затем пытаются успокоить, пусть и весьма своеобразным способом. — Всё в порядке… Не волнуйся, — тихо проговаривает Комаэда, чуть более уверенно поглаживая плечо, а так же садясь на кровать, — я не позволю ничему плохому случится с тобой. Шуичи вновь затихает, но на этот раз от шока. «Не позволю ничему плохому случиться с тобой?» Что, простите? Он на мгновение отдирает руки от лица и опухшими от слёз глазами таращиться на Нагито, пока тот… Не улыбается. Он абсолютно серьёзен. В словах нет ни капли издёвки или насмешки, а взгляд кажется через чур официальным и уверенным. Сайхара растерянно моргает. Как можно воспринимать это… Хоть как-то? Убийца, вполне возможно, серийный, у которого в кармане лежит револьвер, а в ящике стола второй, и обещает защитить Шуичи? Но разве может Сайхара полагаться на кого-то, кроме него? В такой ситуации? Каким бы Нагито не выглядел сейчас, ты не знаешь, что он пережил. Ты не знаешь, почему он здесь. Не даже не знаешь, всё ещё ли он носит это имя, а уже делаешь выводы. В тот раз было точно так же, не правда ли? Это всё ещё Комаэда. Тот самый мальчик, который сидел в одиночестве за столом в библиотеке и читал вместе с тобой книги. Всё ещё тот самый Комаэда, который пытался прыгнуть с окна, и, о боже, у него это всё же вышло. Этот тот самый Комаэда, который когда-то признался тебе в любви. Просто вы слишком давно не виделись. Шуичи чувствует необходимость в своём следующем действии. Странная ломка пробегает по телу, и парень, ведомый сиюминутным желанием, падает на колени к едва знакомому юноше. По чужому телу проходит дрожь. Сайхара слишком хорошо чувствует это и уже готовится броситься на пол, но тут случается нечто поистине странное. До его волос дотрагиваются. Бережно так, словно Шуичи может рассыпаться от более грубого прикосновения. Ледяные пальцы осторожно перебирают тёмно-синие прядки, пока Сайхара не понимает, что происходит. Он старается всхлипывать как можно тише и незаметнее, но пальцы будто нарочно располагают его к комфорту и возможности вылить лишние эмоции. Он боязливо поднимает взгляд вверх, насколько это возможно. Лицо Нагито остаётся холодным и безэмоциональным, но движения противоречат мимике. Пара движений веками, и Шуичи вновь прикрывает очи, немного расслабляясь. Он запутался. Очень сильно запутался. Что происходит, почему происходит, зачем происходит, и почему именно с ним? Но конкретно сейчас думать об этом не хочется. Сайхара послушно обмякает в руках своего маньяка, поддаваясь ласковым движениям. Постепенно всхлипы утихают, а голову заполняет приятный туман. Комаэда лишь поощряет сонливость, тихо шепча что-то сверху. Слов Шуичи разобрать не может, да и будем честны, не пытается, но это определённо было нечто успокаивающее. Мозг отчаянно пытается донести до Сайхары мысль, что с ним могут сделать что угодно. Истязать, убить, да даже изнасиловать. А если он уснёт, то сделать это будет в разы проще. Да даже Комаэда, разве ему можно доверять? Но Сайхара его не слушает. Вернее, слушает, но лишь отчасти. Да, с ним могут сделать что угодно, но от него это уже не зависит. Да и Нагито… Обещал. Обещал, что с Шуичи всё будет хорошо. А Нагито, как ни странно, хочется верить. У него была и есть куча возможностей его убить, но вместо этого он перебирает его волосы и позволяет плакать на своих коленях. Разве это не чудо?

***

Он впервые на своей памяти делает что-то подобное. Порыв странный, непонятный даже для самого Комаэды. Но тем не менее, ты всё равно сейчас сидишь, аккуратно гладишь фактически незнакомца по голове и, что самое удивительное, наслаждаешься этим. Сайхара кажется слишком… Нежным, что-ли? Будто от через чур резкого касания он треснет и разобьётся на множество мелких осколков. С губ Нагито срываются обрывки фраз, которые призваны успокоить юношу. «Несёшь какой-то бред,» — про себя ворчит он, но продолжает свою нехитрую затею. Шуичи устал. Комаэда столь смело об этом заявляет только потому что сам едва находит силы на существование. А когда на твоих коленях засыпает случайный студентишка с улицы, существовать, будучи бодрым, становится абсолютно невозможно. Нагито осторожно, стараясь не потревожить сопящего парня, откидывается на стену. Холодная. Но кого это волнует? Он не спал… Много. Очень много. Три часа за вчерашнюю ночь. Нет, конечно, такому мусору, как Комаэда, вполне хватает, но всё же. Невежливо будет будить Сайхару ради такой мелочи, как бодрствование?.. Вздох. Дыхание со стороны Шуичи кажется спокойным и равномерным, что свидетельствует о том, что юноша уснул. Улыбка лёгким прикосновением дотрагивается до лица Нагито, и тот не может ей противиться. Правда, причина этой гримасы остаётся ему неясна. С чего вдруг, Комаэда? — С каких пор ты начал улыбаться просто так?.. — тихо бормочет он, зарываясь в рубашку. Что бы улыбнуться ему нужно усилие. Некий толчок, чтобы казаться более приветливым. Но сейчас его не было. Совсем. Так откуда? Сон медленно забирает в свои мягкие объятия и Нагито. Тот неохотно ему сопротивляется, но вскоре и эти жалкие попытки утихают. Если Сайхара проснётся, то сможет сделать с ним что угодно. Абсолютно. Ранить, убить (ох, вот славно-то будет), взять в заложники… Последний возникший в голове вариант рассматривать не хочется, хотя он напрашивается сам собой. Но всё же… Не верится, что Шуичи способен на изнасилование. Именно поэтому Комаэда и позволяет себе окончательно расслабиться, погружаясь в мир сновидений. А если точнее, то чёрного экрана и кошмаров. Ах, интересно, каким образом будут его душить сегодня?

***

Нагито открывает глазки. В них моментально попадает яркий луч солнца, который заставляет слегка поморщиться. Комаэда действительно жмурится, опуская голову вниз… Аэ… где он? Волосы треплет лёгкий и свежий ветерок, от которого веет ароматом леса. Смесь запахов листвы, лужиц под ногами и ягод, которые можно сорвать прямо с промокших из-за дождя кустарников. — Кто бы мог подумать, что в сентябре могут быть настолько тёплые дни. — тихо бормочет кто-то снизу, из-за чего Комаэда вздрагивает. Но почему-то, лишь внутри. — Судя по всему, зима будет суровой, — непроизвольно проговаривает сам Нагито, чувствуя, как рука опускается чуть ниже, и касается уже привычных волос. Чем-то напоминают этого. Сайхару. Так, стоп! Комаэда опускает взгляд вниз. На его коленях и правда расположился юноша, только выглядит он как. как-то по-другому. Как ребёнок? Ну, почти… Картина перед глазами кажется до боли знакомой. Будто Нагито уже был здесь пятьдесят раз, и просто что-то забыл. Вот только что?.. Почему ему снится сон? Уже само это удивительно, ибо это даже не кошмар. Почему ему снится сон с участием этого парня.? Вот этот вопрос уже намного более интересный, ибо Комаэда вообще не понимает, причём здесь Сайхара. Почему Маки за все годы ему так и не приснилась, а это. животным его язык назвать не повернётся, но Нагито не может подобрать подходящее слово. Скажем так, почему это существо так быстро прокралось в его сны? Видение длится ещё несколько минут. Комаэда молча перебирает чужие пряди, разглядывает улыбающееся лицо. Чувство дежавю его не отпускает, но понимание, что сейчас происходит, так же не приходит. Возможно, опрос что-то и прояснит, но всё же… Голова начинает болеть чуть сильнее. Ощущение, что чего-то не хватает, как никогда усиливается. Нагито морщиться, пытаясь отогнать сон прочь. Вполне удачно, вероятнее всего, тут помогли многочисленные попытки прервать кошмары. Но глаза открываются далеко не так просто. Организм, которому слишком давно не давали нормально выспаться, требует ещё. Но боже, у тебя куча дел, давай, вставай. Веки, как назло, словно налились свинцом. Ну же, просто открой их. Стоит комнате на секунду появиться, как тьма вновь окутывает сознание. Ну же, вставай! Комаэда отдёргивает руку от чего-то мягкого и растирает переносицу, превозмогая самого себя и накатившую усталость. Наконец, картина окружения формируется более чётко. «Что-то мягкое» оказывается до сих пор сопящим юношей, который и не думал подниматься с чужих колен. К спящему Нагито абсолютно неожиданно испытывает уйму презрения. Что за слабак?! Уснуть на каком-то странном и омерзительном маньяке, который тебя связал и едва не убил. Убил бы, но, к его счастью, пули кончились. На ум приходит спихнуть парня на пол, но данная мысль тут же летит в помойку. Нет, конечно, кто ему запретит, но тогда Шуичи вряд-ли будет разговорчивым. А последняя черта крайне важна для Комаэды, ибо пытать он сегодня не планирует. Поэтому парень старается максимально аккуратно, чтобы не потревожить Сайхару раньше времени, выбирается из-под его головы, оставляя юношу на жёстком матрасе. Шуичи кривит личико, не ощущая былой опоры, но глаза открывать не торопиться. «Для него же лучше», — думается Нагито, который старательно отряхивает руки в воздухе. От чего, он не знает, но так как-то спокойнее. С хлипким, но пробуждением, головная боль лишь усилилась. — Ты должна была пройти со сном… — бормочет он себе под нос, разгуливая по комнате в поисках, видимо, логики и здравого смысла. Последнего как никогда не хватало. Взгляд бегает по поверхностям в поисках того, что могло бы помочь. И находит, хах. Пачка сигарет, что находится на столе, под небольшим завалом из бумаг. Зажигалка была во внутреннем кармане пальто, если он не ошибается. А Комаэда ещё ни разу не ошибался. Через пару секунд белая палочка оказывается зажата между пальцами, а зажигалка привычно поместилась в другой руке. Нагито берёт сигарету зубами, нажимая на рычажок. Из сопла вырывается небольшое пламя, подпаливая её. Один конец загорается красным огоньком, и Комаэда делает затяжку, убирая зажигалку в сторону. Через пару секунд сигарету приходится убрать, ибо кашель не ждёт. Казалось бы, ты куришь уже приличное количество времени, так почему продолжаешь кашлять после первых затяжек? Откашлявшись и выпустив лишний дым наружу, Нагито вновь наполняет лёгкие никотином, на этот раз более уверенно и привычно. Устало опирается на голую стену, продолжая неспешно курить и наблюдать за спящим Сайхарой. Тому, кажется, не очень нравится запах сигарет. И, как ни странно, Комаэда его прекрасно понимает. Но это необходимость. Он обязан совершать попытки самоубийства, даже если это напрямую ими не будет. С его шатким здоровьем шанс получить какой-нибудь рак лёгких намного больше, чем кажется. Так что, почему бы и нет. Умрёт от деменции, рака, да даже если его просто собьёт машина — кому какая разница? Смерть для такого мусора будет облегчением, да и остальные без праздника не останутся. Да даже этот самый Шуичи будет рад смерти своего похитителя, он уверен. Нагито несколько секунд вертит в руках сигарету, прежде чем снова затянуться. К данной зависимости его приучил Кайто, а вот уже свою личную выгоду он выявил самостоятельно — бычки весело тушить о кожу допрашиваемых, те весьма весело шипят и пытаются вырваться, паралельно задыхаясь от едкого дыма. В голове пролетает мысль повторить трюк с участием Сайхары, но особое желание не появляется. Это странно, ибо обычно, насилие позволяет ему немного расслабиться. Комаэда вздыхает, докуривая остатки сигареты. Нужно возвращаться к делам, как бы то ни было. А его единственное дело — допросить Шуичи. Так что…

***

— Момота-сан, вы можете подготовить двадцать шестой кабинет к допросу? — осведомляется Комаэда, заглядывая в просторный зал, служащий для агентства комнатой отдыха. На лице Кайто отображается недоумение, что, собственно, ему свойственно, но в данный момент абсолютно не уместно. — Что-то не так? — произносит он с лёгким раздражением. Почему просто нельзя делать то, о чём тебя просят? — Обычно вы работаете в двадцать седьмом, — замечает парень, оставляя пивную банку на столе, возле пепельницы. Двадцать седьмой кабинет считается проклятым. Как минимум, потому что именно там Нагито предпочитает проводить свои допросы, которые в подавляющем большинстве случаев превращаются в адские пытки, крики от которых разносятся по всему этажу и чуть дальше. Двадцать седьмой оборудован разнообразнейшими видами орудий пыток и бандажа, дабы жертвы не вырывались. В двадцать седьмом имеется зеркало Гезелла, что бы сторонний наблюдатель мог контролировать процесс. Двадцать седьмой является любимчиком Нагито, среди всех комнат. А вот двадцать шестой… Двадцать шестой является его версией для слабонервных. Там нет ничего, что могло бы напугать или причинить боль. Один стол, два стула. Всё то же стекло, чтобы наблюдать за допросами. В общем, ничего интересного, чтобы акцентировать на этом внимание. — Работаю, но сегодня исключение. И принеси туда пару чашек кофе, — стараясь оставаться спокойным, высказывает свою просьбу Комаэда. Он чуть морщится от неприятного пивного запаха и собирается покинуть помещение, пока не вспоминает одну маленькую деталь, — парнишка в моей комнате.

***

Шуичи просыпается из-за стойкого запаха табака. Аромат заполнил комнату достаточно плотно, да настолько, что запах добрался и до Сайхары. Парень подскакивает с места, хрипло кашляя. — Ненавижу сигареты, — бормочет он, но тут в голове проносится простой вопрос. Где я?.. Ещё несколько секунд он разглядывает комнату, не понимая, что происходит. А… Блять. В голову ударяет не только дым, но и воспоминание о Комаэде. Рывком он оборачивается в сторону плинтуса. На нём всё ещё виднеется небольшое отверстие, а значит, происходящее не было сном. Он… Блять. То есть ты правда уснул на незнакомом маньяке, который тебя похитил и угрожал пистолетом? Молодец, Шуичи, держишь планку. Как всегда, дерьмо. По комнате раздаётся сдавленный стон, полный боли и разочарования в себе и своём окружении. Ты идиот, Сайхара. Самый большой идиот в этом мире. Никто кроме тебя не смог бы сотворить подобное чудо, как попасть в плен и буквально отдаться на растерзание преступнику. А ещё хотел стать профессиональным детективом, боже. Да из тебя даже приманки нормальной не выходит, ты добровольно бросаешься в объятия смерти!.. Дверь в комнату распахивается. Юноша на пороге выглядит достаточно угрожающе, чтобы Шуичи замолк и вжался в матрас. Вот теперь, вот теперь тебя точно пробьют. Придушат. Расчленят. Других исходов нет и не будет. Парень хмыкает что-то нечленораздельное, проходя вглубь и несколько секунд разглядывая Сайхару. — Сам пойдёшь или нести придётся? — А?.. Меньше всего Шуичи понимает, что сейчас происходит. Например, почему его насильно взвалили на плечо и потащили на выход. Почему его фактически бросают на стул, дают подзатыльник. От последнего Сайхара прикусывает язык, и во рту вновь появляется привкус крови. На столе издевательски стоят две чашки, в которых виднеется что-то светло-коричневое. Судя по запаху, это кофе. Кофе, сука. В такой ситуации. Вообще, помещение напоминает собой комнату для допросов. Но зачем допрашивать его, Шуичи? Он же ничего не знает. Абсолютно. Он ничем не примечателен, ничем не интересен, зачем вообще пытаться узнать у него хоть что-то, если он бесполезен?

***

Время ожидания чего-то, о чём Сайхару не предупредили тянется мучительно медленно. Поднимать взгляд он не торопится, да и если честно, делать это нет ни малейшего желания. Потому что зачем? Всё же и так предельно ясно. Дверь откроется, зайдет очередной непонятный человек, начнёт допрос. Возможно, это будет Комаэда. Он будет припивать кофе из этих треклятых чашек, задавать вопросы, возможно, применять грубую силу. Ничего нового. Это уже было. Жизнь за какие-то пару часов стала жутко цикличной и скучной, наполненной исключительно болью и страданиями. В голове начинают пробегать мысли о суициде. Если хорошенько задуматься, то он избавит Шуичи от страданий. От того, что заставляет терпеть эти издевательства далее. Он перебирает пальцы, рассчитывая, насколько сильно нужно давить на горло, чтобы себя удушить. Хотя, скорее всего, в последнее мгновение сила нажатия ослабнет, и умереть не получится. Хах. Безысходность. У него просто нет выхода. Он до этого иногда жаловался на свою жизнь. Ныл о тяжёлой домашней работе, о том, что не высыпается, что кофе в кухонном шкафчике закончился и нужно идти в магазин. Боже, как же он ошибался. — Никогда бы не подумал, что захочу умереть настолько сильно, — тихо проговаривает он, скорее для себя, нежели для стороннего слушателя. Скрещивает руки на столе и опускает на них голову. Это отчаяние. Полное и безоговорочное. И шансов на появление надежды у него абсолютно точно… — Нет, боже, если Эношима-сан попросила оставить меня в покое на один денёк, это не значит, что нужно закидывать меня бумажной работой сегодня, — недовольный голос доносится до слуха Сайхары, после чего к нему добавляется лязг засовов и скрежет петель, — Прошу меня простить, пришлось немного отвлечься, — а вот это уже адресовано Шуичи. Блять. Сайхара вздрагивает. Поднимает взгляд вверх, чтобы упереть его в уже знакомые серо-зелёные глаза и вежливую улыбку, которой соответствуют ровно такие же вежливые и наигранные слова. — Ах, всё же, мне стоило лично вас проводить. Опять же, мои извинения, — продолжает Нагито, усаживаясь напротив Шуичи, — И так, более оттягивать нет смысла, — на стол попадает Сайхаровский портфель, который… Стоп, что. Насколько помнит сам Шуичи, он был местами измазан в дорожной грязи и пыли, которую парень всё не находил время стереть, да и не блестел от чистоты он с момента покупки. Почему сейчас он выглядит, как с иголочки?.. Непонимающий взгляд перехватывает Комаэда, и моментально даёт ответ. — Пришлось немного его очистить, всё же, не хотелось пачкать стол. — А… — растерянно выдаёт Сайхара, не до конца понимая, зачем он здесь. Юноша напротив тихо кашляет, закрывая тему. Его рука отточенным движением расстёгивает замочек, от чего крышка открывается. — Что ж, если судить по документам, то вы и правда Шуичи Сайхара, без малого восемнадцать лет, место рождения… Всё хорошо? Если честно, Шуичи его не слушал. И не слушает. Потому что зачем?.. Всё уже не имеет смысла. Потому что всё уже решено. Его просто убьют после этого разговора. Зачем даже стараться? Со стороны Нагито раздаётся тяжёлый вздох. — Послушайте, мне самому не очень приятна эта процедура. Но я могу обещать, что ничего плохого с вами не произойдёт, если мы сможем договориться. Мне просто нужно узнать правду, ничего более, — спокойно разъясняет Комаэда, хотя по голосу заметно, насколько он устал. — Правду? Да какую правду от меня можно узнать? Нагито, пойми, я без понятия, чем вы тут занимаетесь, мне не известны никакие государственные тайны, да даже про того человека мне ничего толком не ясно! Прошу, прекрати это, мне не нравятся ваши идиотские интриги, я… Я просто хочу домой… — в последний момент его крик сменяется на сдавленный шёпот, и Сайхара вновь утыкается в стол. Зачем он сорвался, боже… Почему. Ты же мог держаться всё это время, так почему сейчас, когда вы наедине и он с лёгкостью может тебя убить… Какой же ты идиот… — Я понимаю. Но кое в чём ты не прав. Меня интересуют не «государственные тайны» и даже не «тот человек», хотя более уместным тут будет… Впрочем, не важно. Мне интересно, откуда вам известно моё имя, — не сорвался. Ещё и говорит так спокойно, как будто такое происходит каждый день. Хотя, возможно, так и есть, он не знает всей правды. — Т… Ваше имя? — с непониманием повторяет Шуичи, мысленно матеря себя за то, что успел сорваться на «ты» несколько минут назад. — Верно, моё имя. Нагито Комаэда. Откуда вы его знаете? — Нагито неспешно протягивает руку за чашкой кофе, пробуя напиток, — вы тоже можете брать, не стесняйтесь. Сайхара поёжился, смотря на кружку. Видимо, это всё же не допрос, а светская беседа. Хорошо, он будет пытаться играть по твоим хлипкими и шатающимся, словно лист на ветру, правилам. — Вы сами мне его сказали… Тогда, во время ужина, помнишь? Ещё так долго молчал, я успел испугаться, хех… — вспоминает Шуичи, мечтательно улыбаясь. На душе ощущается небывалая лёгкость, пока взгляд блуждает по поверхности напитка, что чуть кружится из-за того, что его притянули к себе, — Вы забыли? Чуть приподнял глаза на собеседника, чтобы… Что с ним?.. Комаэда выглядит… Смущённым? Задетым за живое? Будто вопрос был максимально для него неудобным и каверзным, только что бы поиздеваться над парнем. Но он же не мог этого забыть, верно? — …Не помню, — наконец раздаётся ответ. Весьма разочаровывающий, между прочим. — А как потом, ночью, ты пошёл к окну и… Этого тоже?.. — нет, вот это он обязан вспомнить. Можно смело сказать, что это второе по яркости воспоминание из детства. Первое место почётно занимает сцена их расставания, от которой на глазах периодически наворачиваются слезы. Вместо ответа Нагито лишь разочаровано качает головой. В его спокойном, но на этот раз, будто оттаявшем взгляде виднеется нечто, что Шуичи бы назвал отголоском нежности. Это… Чем-то отдалённо напоминает тот взгляд, которым Комаэда смотрел на него при прощании. Осмысленный, тёплый, но будто заранее отстранённый. Он кажется таким… Необыкновенно красивым, когда смотрит на Шуичи так. Это… Даже смущает. — Неужели ты… совсем ничего не помнишь? — тихо вопрошает Сайхара, с надеждой смотря на друга детства, — даже тот раз, когда ты укусил меня за палец?.. Несколько секунд Нагито будто грузится, пытаясь понять смысл сказанного. После чего с его уст слетает вежливое: — Что, простите? А вот с губ Сайхары уже намного более настойчивое: — Дай сюда руку. Комаэда ещё пару секунд смотрит сначала на руку, потом на парня, потом хмурит бровки, затем снова смеривает Шуичи недоверчивым взглядом. Чашка кофе остаётся на столе, когда через него протягивается тонкая и изящная кисть. Нет, серьезно. Что не говори, но руки Нагито выглядят слишком ухоженными, чтобы Сайхара не обратил на это внимание. Юноша чуть подтягивается, дотрагиваясь до ладони пальцами. Бросает короткое: «смотри.», после чего обхватывает указательный палец губами, чуть прикусывая фалангу резцами. Вот теперь Комаэда точно смотрит на него, как на долбаёба. На спокойном до сего момента лице отображается целый спектр эмоций, который можно описать фразой «что ты, блять, творишь?», и Шуичи прекрасно его понимает. Просто потому что в тот раз чувствовал себя точно так же. Голову Нагито склоняет набок, и продолжает с интересом разглядывать Сайхару. Последний же чувствует, как начинает краснеть. Боже, что за идиот. Шуичи поспешно отпускает палец, отпрянув от чужой руки. Господи, как же глупо он сейчас выглядит. — Ты так сделал, забыл?.. — виновато бормочет он в ответ на полный недопонимания взгляд Комаэды, — тогда, когда впервые привёл меня в библиотеку. — Забавно. Но я этого не помню, уж прости, — и улыбается. Притворно так, будто разговаривает с душевнобольным. Хотя с другой стороны, Сайхара бы и сам про себя подумал, что не в себе. Но, боже… Он ожидал от этого разговора чего угодно, но не этого. Нет, пожалуйста, не может его первый и последний лучший друг забыть всё, что между ними было. Не может же?.. — Мне извиниться?.. — сдавленно шепчет он, чувствуя, как к горлу подступает комок. — За что? Да и к чему извиняться перед таким мусором, как я. То есть эта привычка у него осталась. Хах. К удивлению Шуичи, жизнь Нагито не стала лучше ни на грамм. — Ты не мусор, — уверенно произносит он, вспоминая, как повторял эту фразу из раза в раз, каждый вечер, — но… Т-ты совсем ничего не помнишь… Я н-не могу поверить, что о-обознался… — Ты не обознался. Меня правда зовут Нагито Комаэда, и я вполне верю, что сказал тебе это имя самостоятельно. Правда вот, когда?.. — Лет шесть назад. Детдом, начало сентября. Тот вечер, когда я только туда попал. Как ты мог забыть… — тяжело терять веру в существование справедливости второй раз за вечер. Или день? Он не знает, который час. В этом, чрезвычайно похожем на подземелье месте, время перестаёт иметь для Сайхары значение. Больше похоже на ад, чем на реально существующее место. — Я не помню ничего, что происходило со мной до пятнадцати лет. Увы, вы немного не попадаете под данный критерий, — спокойно поясняет Нагито, от чего на оливковых глазках наворачиваются слезы. Он правда… Забыл. Всё. Забыл абсолютно всё, каждую секунду их совместного времяпрепровождения. От самого этого факта хочется выть, — но… Детдом? Голос кажется заинтересованным. Будто он отчаянно хочет узнать больше о том, что с ним было. Хах… Так, стоп! — Так вот почему ты меня похитил… Просто хочешь узнать правду? — безразлично проговаривает Шуичи, поднимая холодный взгляд на собеседника. Он бы сказал, что начинает его ненавидеть, но это не так. Просто ощущение, что это именно его Нагито, исчезает всё быстрее и быстрее. — Отчасти. А ещё мне стал интересен ты, в прочем, это не столь важно, — так он ещё и не столь важен. Вау. Комаэда, ты действительно умеешь отталкивать от себя, — у нас неделя, Сайхара-сан. Расскажешь мне всё? Юноша встаёт из-за стола, протягивая Шуичи бледную руку. Это… Символ их согласия? С каких пор ты стал таким бюрократичным, Нагито? С каких пор ты перестал быть собой?.. И всё же, он берётся за неё, поднимаясь со стула и пожимая кисть. На Комаэду не получается смотреть, как раньше. Он кажется слишком чужим и недоступным. Но всё же… Возможно, у него получится его вернуть?..