bless you

Город еще не спит. И Сынмин тоже. Он ворочается из стороны в сторону, задыхается и не может найти удобное положение, чтобы не так сильно стучало в висках. Вся спина мокрая, футболка неприятно липнет, натягивается на груди. Сынмин ужасно хочет пить, но весь кувшин опустошен, а сил встать совсем нет. Температура, кажется, слегка спала, но он все еще не может встать и принять душ. Было бы хорошо, усни он сейчас, но организм противится из-за дискомфортного положения. Сынмин давно не чувствовал себя так мерзко, переживая сезонную простуду. Даже позвонить некому, как и отвезти его к врачу. Он не хочет нагружать друзей, так что ухаживает за собой сам, по мере возможности. Судя по тому, что обычный насморк перерос в температуру, получается из рук вон плохо. Сынмин пытается вспомнить детство, когда ему даже нравилось болеть. Он легально пропускал школу, мама готовила его любимое и всю еду приносила в кровать. Можно было почитать книгу, если самочувствие позволяло. Хотя достаточно и причины в виде десятичасового сна. Уже за это он любил болеть. Но детство давно закончилось, мама далеко, а супы носить некому. Стук в дверь прерывает агонию. Сынмин медленно, но открывает дверь, кутаясь в одеяло. Румяный с холода Минхо стоит на пороге и смотрит так, будто случилось что-то трагичное. С жалостью и теплотой, в одной руке контейнер, в другой – пакет с коробочками. – Выглядишь ужасно, – констатация факта. Никаких приветствий, слов утешения или чего-то вроде. Но Сынмин уже чувствует, как в груди копится тепло. Кажется, это даже не кашель. – Спасибо, я знаю. Заходи, – он забирает еще теплую тару, забыв про пакет. Лекарства интересуют Сынмина намного меньше, чем приготовленный Минхо ужин. – Как ты узнал, что я болею? – Мне позвонил Чан. Сказал, что у него слишком много смен в последнее время, так что он не сможет тебя навестить. Я знал, что ты сам говорить об этом не станешь, так что пришел сразу с лекарствами. Не отпирайся, – Минхо продолжал говорить, пока пытался развернуться в маленькой комнате. На большее у Сынмина не было ни денег, ни желания. – Ладно, хорошо. Может быть, мне немного хреново, – он вновь лег на теплую, примятую подушку. Укрылся так, что торчала только макушка, и безмолвно наблюдал за действиями Минхо. Самопровозглашенный врач сначала измерял температуру, после чего недовольно скривился, переоделся в домашнее и что-то долго делал на кухне. Видимо, решил остаться. Все это время Сынмин тихо сопел в край одеяла, стараясь не привлекать лишнего внимания. Минхо поставил перед ним тарелку с бульоном, сделал лимонную воду и присел на край кровати, пытаясь что-то найти в пакете. – Так, это ты примешь сейчас. Съешь суп, потом выпьешь сироп. И, наверное, надо начать курс антибиотиков, потому что ты уже не справляешься. – Всегда справлялся, а тут не справляюсь, – он недовольно бурчит, пытаясь дотянуться ступнями до ягодиц Минхо, чтобы пихнуть и показать его место. – Ты… А чего кровать мокрая? Сынмин, нужно поменять постельное. Так ты никогда не поправишься. – он стянул с Сынмина одеяло, жестом показывая встать, – Посиди пока в кресле, я сменю. И футболку переодень, придурок. На удивление, Минхо оказался прав. В сухом и чистом лежать комфортнее, об этом Сынмин не подумал. Сейчас он мало о чем мог думать, кроме желания съесть наконец-то хоть что-нибудь и лечь в ванную со льдом. Тело нещадно ломило, выкручивало кости и суставы. Очень хотелось спать, а теперь, вроде, ничего не мешало. Сынмин никогда не признается, что суп был ужасно вкусным и еще долго будет убеждать Минхо, что он его пересолил. Но когда Минхо устраивается рядом, аккуратно обняв слишком чувствительное тело и накрыв их одним одеялом, Сынмин сдается. Минхо не боялся заболеть, ему не нравилось, что он не может забрать страдания друга себе. Так что он делал все, чтобы они поскорее ушли сами. – Ты такой удобный, – он прислонился ближе к груди, отсчитывая удары сердца Минхо. Медленно и спокойно, как и бессмысленная болтовня по телевизору. Сынмин улетал куда-то далеко, но заставлял себя возвращаться, чтобы насладиться деликатными поглаживаниями и тихим дыханием позади. Намного лучше, чем больничные в детстве. Минхо кончиками пальцев убрал прилипшие ко лбу пряди, тем самым, незаметно для Сынмина, проверил температуру. Младший то просыпался, то засыпал обратно, еще сильнее прижимался к нему и болезненно стонал. Нужно было время, чтобы лекарства подействовали, но Минхо знал, что придется остаться на целую ночь. Он прижался губами к виску, поцеловал за ухом и, скрывая улыбку, в щеку. – Спи сладко, щеночек. Минхо никогда не признается, но он любил заботиться о Сынмине. Ким же никогда не скажет, что наизусть запомнил ритм сердца Минхо, и как он учащается, когда младший пытается стать еще ближе. И возможно, когда Минхо сам заболеет от такой заботы, Сынмин не будет прыгать вокруг него. Но он точно позволит навалиться на себя всем телом и чихать не сдерживаясь.