Свитер в цветную полоску

Гермиона резким, но однако всё-таки случайным движением задела локтем шкаф и искры, полетевшие из её глаз предзнаменовали, что день намечался воистину фееричный. Как бы опаздывать у неё не вошло в привычку. Можно было заметить тенденцию в последнее время, когда из-за непонятно откуда взявшейся рассеянности время утекало будто из под пальцев вода. Девятнадцатое сентября по обыкновению Гермиона воспринимала как совершенно обычный и ничем непримечательный день. Она достала из шкафа свой любимый серый свитер, который горизонтально прорезали разноцветные полосы — красные, розовые, зеленые, жёлтые. Родители купили ей его пару лет назад, когда они полным семейным составом путешествовали по Бельгии. Аккуратно собрала учебники в сумку и направилась к выходу, подметив каким красивым было небо за витражными окнами. Светло-голубое в белоснежных облаках. Грейнджер удивилась, когда не обнаружила лучших друзей-оболтусов в гостиной и ненароком послала взгляд негодования на третьекурсников, наскоро переписывающих материал на чистый пергамент. Один мальчишка испуганно встретил её прямой взгляд. Гриффиндорка разочарованно поплелась к выходу из гостиной, припоминая про себя, забывали ли друзья про её день рождения когда-нибудь. Нет, не было... Гермиона поправила ремешок сумки, вечно цепляющийся за всё что только можно, и завела прядь волос за ухо. Смотрела в пол, интуитивно обходя идущих навстречу учеников. Она даже не заметила, как оказалась уже на цокольном этаже, пару раз в растерянности чуть не навернулась с движущихся лестниц. За что мысленно отвесила себе оплеуху. Дата рождения на надгробии очень удачно по иронии совпала бы с датой смерти. Зайдя в Большой зал, она ненароком взглянула на слизеринский стол, не успев охватить добрую половину быстрым осмотром. Платиновых, уникальных в своём роде волос, как и того, кто был их обладателем не было. Гермиона почти яростно уселась на привычное место. — Мечешь молнии, Грейнджер, — это был Фред, он весело подмигнул ей, и Гермиона безумно обрадовалась, что училась на одном факультете с близнецами. Заводилы и шутники, иногда нарушающие сотни школьных правил за один день всегда могли поднять ей настроение. Хотя изначально она относилась к ним не сильно доброжелательно из-за их выкрутасов. С возрастом стала отходчивее, перестала делить мир на чёрное и белое. А людей на плохих и хороших. — Где Гарри и Рон? — Она постаралась улыбнуться Уизли, но кажется, что улыбка вышла не совсем правдоподобной. Настроение резко испортилось, задним умом она надеялась, что войдя в зал на неё накинется толпа гриффиндорцев с поздравлениями. Не тщеславно ли это? Нет же! Каждый имеет право хотеть чего-то особенного в такой день, а не просто привычную рутину, от которой уже душа становилась сухой как пергамент. Ещё, конечно, понадеялась, что если гриффиндорцы расшумятся с поздравлениями и до слизеринского стола это дойдёт. Зачем ей это нужно было — сама не понимала. Внимание Драко и знание того, что он в курсе, когда её день рождения, чтобы... чтобы что? Поздравить её? Проигнорировать? Вообще не принять во внимание? — Гарри ну... ты его знаешь, ищет на свою очаровательную задницу приключения. Рон где-то неподалеку от него как всегда. Не видел его со вчерашнего дня. Хм. Понятно. Если друзья забыли это ничего, но где они сами? Гермиона мельком осмотрела Большой зал, Драко действительно не было, слизеринцы по обыкновению увлеченно болтали о чем-то своём. Нашла глазами Нотта, у которого завязался разговор с Забини и решила задержаться на мысли о том, почему он решил помочь ей и Невиллу. Она конечно же волновалась по этому поводу заблаговременно, еще с того момента как оказалась под, как ей самой казалось, прямым обзором в библиотеке. Хотя он даже не смотрел в их сторону. Перелистывал страницы, шуршал пергаментом, но помимо этого ни чем иным своё присутствие не обозначал. Она даже не заметила сначала, как к ней обратился Невилл. — Гермиона. Ага, да. Нотта она не знала столь хорошо или хотя бы поверхностно, чтобы судить о нём. Но вопреки здравому смыслу и к собственному сожалению опиралась на факультетские предубеждения и предрассудки. Пыталась изо всех сил, честно пыталась убедить саму себя, что не факультет определяет человека. Что и на Гриффиндоре учился отъявленный мерзавец и предатель — Питер Педдигрю. Но это одно исключение из ста. А как же тогда Мерлин? Великий волшебник, который был распределён на Слизерин в своё время. Всё же в Слизерине было что-то привлекательное, чарующее, одно лишь упоминание об этом факультете запускало в организме цепную реакцию — волны мурашек на коже, учащённое дыхание, пульс. Почему же она была постоянно поглощена мыслями о Малфое и его неразрешенных проблемах? Он же слизеринский змеёныш, а она жалеет его и самое страшное, что искренне. Совершенно бескорыстно искренне. Хотя ничего общего у него нет ни с Мерлином, ни благородства, ни его величия. Возвращаясь мысленно к Нотту, она подметила про себя, что, быть может, он тоже искренен в проявлении своей доброты и никаких сюрпризов ждать не придется. Это ведь ничего такого. Парочка ингредиентов для зелья и всё. Ну что он может потребовать за это? Может ли он напрямую обратиться к Снейпу и рассказать про то, что ненавистные гриффы работают сообща? А что в этом зазорного? Возможно, иной вид издевательства. Что такого в том, что подруга, у которой больше опыта и понимания предмета хочет помочь своему однокурснику? За что тут стоит упрекнуть? Гермиона задумалась, застыв стеклянным взглядом на его точёном профиле, подметив, что Нотт был весьма неплох собой, чёрные кудрявые волосы поблескивали в тускловатом освещении зала. Вид у него был немного растерянный и отчужденный. Как будто он находился не здесь и сейчас. — Эй, Гермиона. Моргнула. Раз-два. Чуть не свалилась со скамьи, поскольку не замечала как долго до неё уже пытаются достучаться, пока она плещется на волнах своих раздумий. Невилл. — С тобой всё хорошо? Хотела бы она сказать правду, но... — Да. — Я хотел поздравить тебя с днём рождения и уже наговорил кучу всего, ты, наверное, не расслышала. В облаках летаешь как будто. — Прости, Невилл, я задумалась. — Да брось, тебе не за что извиняться. Я хотел пожелать тебе всего самого хорошего и чтобы ты никогда не забывала, какой ты прекрасный друг и человек. Её глаза вмиг засияли. Слова поздравления нашли такой яркий отклик в душе ещё и потому что в двери показались знакомые фигуры в красно-золотых галстуках с огромной диковинной коробкой в руках.

***

Увидев её реакцию на подарок дружков, Нотт остервенело накидывал на тарелку картофель. Грейнджер была так счастлива в окружении своих факультетских, что аж зубы сводило. Открыв коробку, она едва ли не разрыдалась от счастья. Ситуация сюр, но Тео отчаянно желал подойти к ней и вручить свой подарок. И плевать на всех остальных ошалевших зрителей. Его бросило в дрожь от жадных мыслей. От её холодности и отстранённости. А ещё от Малфоя, появление которого вызвало у Грейнджер всё тот же сахарный интерес. И тут её глаза внезапно переместились на Тео. И сердце ухнуло куда-то вниз от вида её нахмуренного лица. Заметила. Да, я пялюсь на тебя, дорогуша. Ящик Пандоры отворился. Сосредоточенная физиономия медленно превратилась в полуулыбку, потом его глаза приобрели искорки таинственного задора. Как будто он знал какой-то только ему известный секретик. А затем, сам удивившись своему поступку задорно подмигнул ей, и полуулыбка плавно перетекла в широкую, обнажившую белые зубы. Гриффиндорка быстро и удивлённо заморгала, стушевавшись, и больше в его сторону не смотрела до конца завтрака. Тео пришлось не совсем вовремя включить мозги, так как Забини уже косился в его сторону с немым вопросом. Но вслух так и не озвучил. Это правильно, никто не должен знать об его интересе, о милом маленьком браслетике, томящимся в тёмно-зелёной коробочке на дне его сумки, вперемешку с учебниками. Камешки, что так сильно любят маггловские девчонки украшали его. Всё было продумано до мелочей, вплоть до серебристой ленточки, повязанной вокруг коробки. Время для бездействия было позади. С Днём рождения, Грейнджер. Нотт вёл себя как обычно, за исключением того факта, что им овладело странное ядовито-сладостное предвкушение. Он выжидал очень долго, чтобы по-свойски поздравить Грейнджер. Но сейчас всё казалось до ужаса банальным и обыденным. То, что в его голове искрилось самыми разными восхитительными эмоциями, в реальной жизни было обыкновенным днём. А Грейнджер он припас у кабинета зельеварения. Она очень вовремя замешкалась, оглядываясь в поисках своих дружков, да так и не смогла заметить, как ловко коробочка скользнула в её полурасстёгнутую сумку. Хищная улыбка отразилась на лице Тео, вот теперь он, наконец, был безмерно счастлив и доволен. На зельях парень пристально следил за гриффиндоркой, её действиями и реакциями, но ничего из ряда вон не заметил. На секунду он решил, что она уже успела разглядеть подарок где-то на дне своей сумки, почти доверху забитой учебниками и пергаментами. Но потом эта мысль ушла на второй план, уступая следующей. В этом году сентябрь выдался на редкость холодным, Грейнджер надела милую кофточку поверх рубашки, воротник мило выглядывал из под горлышка. Как же Тео захотелось в эту же секунду запустить сразу обе руки под ткань, прикоснуться к сокровенному, обжечь пальцы, если, конечно, потребуется. Как обжечься о солнышко — мягкое, ласковое издалека, но такое обжигающе-смертельное вблизи. Вот он успел перехватить напряжённый взгляд, направленный куда-то вглубь сумки и тонкие нахмуренные брови. Зрачки увеличились — он не знал, но почувствовал это. Гермиона испуганно дёрнулась, но затем переместила свое внимание на всё те же пресловутые зелья. Тео едва ли не усмехнулся. Значит, посмотрит позже. Ей некомфортно, её проклятое гриффиндорское достоинство не позволяет отвлечься от урока на подарок, скорее любопытство сожрёт со всеми потрохами. Вот он переключается на свои почеркушки и ингредиенты, и уже не слышит ни слов Снейпа, ни шушукающихся между собой Малфоя и Забини. Какой-то мерзотный туман заполонил всю голову. Ага. Малфой. Как бы Грейнджерскую светлую голову ни посетила дурацкая мысль, что Драко мог подсунуть ей прелесть в сумочку. Но он знал, что ей бы этого очень хотелось. Представлял и смаковал эту сладкую улыбку, которой она обычно одаривала своих дружков. Любил наблюдать за ней исподтишка просто потому что мог себе позволить. Она была так невнимательна к окружающим, но стоило её болванам выпереться из гостиной в мятых мантиях, тут же одаривала их таким взглядом и речью, что сам Василиск испугался бы столь праведного гнева. Глаза вспыхнули лукавым блеском, когда они поднимались по лестнице после занятий. Он позади всех, чтобы понаблюдать внимательнее. Он по натуре своей наблюдатель. Гриффиндорка шла плавно, так что ни один её пышный волосок на голове не подпрыгивал в такт ходьбе. — Эй, Грейнджер, — прозвучало как-то требовательно и нагло даже с его стороны. Нужно сбавить обороты. Она остановилась, кивнула и что-то быстро бросила дружкам, чтобы топали дальше. Подействовало. — Теодор? Привет. — Не нужно быть такой растерянной, я такой же компанейский парень, как и Поттер с Уизли. За исключением того, что моя успеваемость идеальна, а их... ну сама понимаешь. — Ты что-то хотел? Или просто решил поговорить о том, какой ты потрясающий? — Дерзко, дорогуша. Вообще-то это ты просила меня об услуге. — Я? Ты же сам предложил, и вообще это необязательно. Забудь. Она, было, развернулась чтобы уйти прочь, но Нотт схватил её за запястье невольно, отчего взгляды соприкоснулись в месте их физического соприкосновения. Тео ненароком поправил кудрявые волосы, а Гермиона внимательным образом проследила за этим жестом. Это обескуражило посильнее любого обезоруживающего заклинания. Она была такой нежной на самом деле, но старательно прятала это за нахмуренными бровями и жёстким взглядом. А он был таким сумасшедшим в навязчивых мыслях о ней и планированием возможного будущего, в буквальной идеализации кадров с её участием. Это было нездорово. С его стороны больная привязанность, с её — тревожно-избегающее расстройство. Но об этом потом. Сейчас важно другое. — Нотт, это необязательно. Я уже говорила. — Да расслабься ты хоть на минуту, я без злого умысла. — Постараюсь поверить тебе на слово и не проверять. — Я бы хотел, чтобы ты проверила. — Он ненароком поправил сумку, которая наровила соскользнуть с плеча. Груз знаний. — Ладно, Снейп не подвёл, поэтому раз уж я всё равно буду в библиотеке в то же время — встретимся там. А если не секрет, почему ты помогаешь Долгопупсу? Внезапный вопрос для обоих. — Мы друзья и он вроде как спас меня, когда тролль на первом курсе пробрался в подземелье. — Стоп-стоп, тебя ведь спасли Поттер и Уизли, я точно помню, вся школа гудела об этом. — Да, но именно Невилл сказал им где я. Если бы не он... я была бы мертва, но тебя это, конечно, мало волнует. — Ты права, меня не волнует. — Бесстрастным взглядом смотря на кончик её носа, тихо-тихо произнёс он, желая легонечко дотронуться до этого самого носика губами. Эта фраза как-то кольнула её, задела за живое, хотя Тео на это, собственно, и рассчитывал. Он не рискнул посмотреть ей в глаза. Но сказал, такое простое и с интонацией "на отвали": — Грейнджер, с Днём Рождения. А ещё про себя он ласково подметил, что ей безумно подходила к лицу такая до скуки банальная девчачья гордость. И серый свитер в цветную полоску. Почему-то в тот момент из-за удивлённой физиономии Грейнджер, Тео впервые назвал её про себя "девочка моя". Такая красивая, с удивительно приятными чертами лица, такая настоящая, живая, дышащая. Она не знала, что ответить на поздравление помимо банального — спасибо. Было крайне неловко, но оттого ещё прекраснее. Все моменты, связанные с Грейнджер были таковыми. Пару часов спустя, Тео сидел уже на привычном месте в главном зале библиотеки, в томительном ожидании. Гриффиндорцы показались буквально через пять минут. На руке у Гермионы не было того, что ожидал увидеть там Тео. Он с досадой выдохнул, отодвигая свой стул, чтобы подняться. Получилось нарочито небрежно, но от лёгкого раздражения его тело будто бы сковали невидимые тиски. Грейнджер, где браслет? Почему ты намеренно упрощаешь свой внешний вид? Почему подобно другим девчонкам не хочешь выглядеть ослепительной? Хвастаться подарками? "Поэтому я выбрал тебя. По этой причине. Ты простая и сложная одновременно." Сухо поздоровались, Гермиона слегка кивнула, нервно переминаясь с ноги на ногу, став более робкой в его присутствии. Долгопупс был более раскован в своих движениях и почти сразу занял своё место за столом. — Тебе нехорошо, Грейнджер? — спросил Тео, с деланным беспокойством. — Всё в порядке, — пробормотала она слегка нервно. Её взгляд скользнул с его глаз на губы, задерживаясь на них чуть дольше, и опустился вниз на собственные кроссовки. Нотт выполнил свою часть сделки и поспешил вернуться на своё место. Ни к чему было подсаживаться к гриффам. Они не друзья и даже не приятели. Но как может он изменить положение вещей? Как с его проклятой душой сделать Грейнджер своей? Это было важно для него. Не смотря на собственные эгоистичные наклонности, в своём желании быть идеальным для своей избранницы он был на первом месте среди всех. Перфекционизм и нарциссизм в одном флаконе. Но он отвлёкся, пергаменты с теоретическими заданиями по окклюменции безусловно манили, но мысли были не о них. Далеко-далеко не о них. Ее поведение, милой, стеснительной девочки было просто опьяняющим. Как будто с её шеи свисала бирка с надписью «Обещаю, я сделаю все, что ты мне скажешь, если будешь добр ко мне». Тео обернулся, в уме подсчитывая, сколько потребуется времени на то, чтобы сделать её своей. И какая движущая сила должна была поспособствовать этому. Каков самый сильный источник эмоций? Что заставляет кровь по венам бежать быстрее? Ну конечно же страх. Возможно, его проклятье и не являлось вовсе проклятием, а было благословением. Возможностью заполучить то, что было необходимо, так нужно, что аж зубы сводило. Проклятье, наложенное ещё в детстве ставило клеймо на всей семье Ноттов, поэтому тщательно охранялось в тайне за тысячью замками и печатями. А контролировать его Тео научился уже очень давно. Так что и соседи по комнате не подозревали подвоха. Для них он был лишь тихим интеллектуалом с отличными оценками по всем предметам. Успеваемость подобна грейнджерской, репутация незапятнанна, а внешний вид безукоризненный. Но всё это не иначе как огромная ложь, тянущаяся на протяжении всей его жизни. Проклятье навсегда сделало его другим. По банальному — демоном. Демон, который не зря целый год изучал легилименцию. И связал свою силу для проникновения в чужое сознание с нежным браслетиком. Так процесс не прервётся, обладай Грейнджер хоть самой сильной способностью к окклюменции. Проскользнув подобно склизкой змее из общей гостиной, он вышел в коридор, где воздух казался прохладнее и свежее. Пройдя под храп и сонное бормотание множества портретов нашёл таки абсолютно безлюдное место и остановился. Вглядываясь в темноту, постепенно расслабил всё тело, погружаясь в глубины собственного сознания. Его улыбку нельзя было назвать иначе, как порочной. Таким он мог быть с огромным удовольствием, всяким смог бы быть, чтобы Гермиона привязалась к нему, желала с ним встречи. Мучить её кошмарами ради этого не казалось чем-то зазорным. Эта тот разряд тайны, который в последствии он унесёт с собой в могилу и она никогда не узнает. Иначе осколки подобной правды просто изрежут её хрупкое тельце на мелкие куски мяса. — Легилименс. Теодор проник в сознание очень легко, Грейнджер сладко спала и видела сон. Сон, который Тео послал ей. Скалистая местность и высокие волны, разбивающиеся о гигантские устрашающие камни. Головокружительный вид, от которого дух захватывало. Она смотрела на солнце и немного хмурилась, прикрыв рукой глаза. Тот вид психологического насилия, который он собирался на ней испытать как на собственном подопытном кролике. Два острых клыка, подобных вампирским, огромные крылья за спиной, рога и ужасное телосложение настоящего монстра с красной кожей. Существо, в которое он мог превращаться по собственному желанию у магглов зовётся по-банальному. В один миг Грейнджер оборачивается на тихие завывания ветра, погода портится прямо на глазах, грозовые тучи закрывают небо и молния шарашит сразу в нескольких местах, что в природе встречается крайне редко. Вопль, вырвавшийся из её груди на секунду оглушил и она бросилась бежать в сторону. Его вид напугал до полусмерти, на что и ставилась козырная карта. Но ноги гриффиндорку не слушались, застревали в песке, зарывались ещё глубже, словно в зыбучую яму, а сердце трепыхалось в груди в сумасшедшем ритме. Вторгаться в чужое сознание Нотт ранее не пробовал, курса до шестого думал, что на это способны сильнейшие из сильнейших. И либо он недооценил себя, либо легилименция действительно не являлась чем-то сложным. По слухам даже Снейп владел ею. Кошмары, которые Грейнджер обречена видеть ничто по сравнению с болью, обречённостью и отчаянием Нотта. Испытанными по её вине. По вине Малфоя, в которого она втюрилась как дурочка. Несмотря на его пренебрежение, оскорбления и колкости в её адрес. Если Грейнджер понимает и принимает, что наиболее важно, только лишь грубую силу, тогда у него нет другого выхода кроме как дать ей то, что она хочет. Он будет пугать её, изводить, если потребуется, сведёт с ума, протянет свои горячие объятия, исчезнет, опять появится, поможет, напьётся её крови до тошноты, но подсадит на эти эмоциональные качели, чего бы это не стоило. Потому что страх, а самое главное страх потери человека — одно из самых сильных и мощных чувств по его мнению. В тщетной попытке убежать, она в бессилии опустилась на коленки пока песок не поглотил её полностью и она не провалилась на ледяной камень своеобразной пещеры. Собрав всю свою силу в кулак, она прижала ладони к полу и распрямила локти. Её дыхание было тяжелым, глаза сузились от боли. Наконец, опираясь на руки и ноги, она попыталась подняться. Ничего не получилось. Тело не слушалось. Проведя ночь в оцепенении, на утро она проснулась с ужасной головной болью, на мокрой от пота подушке и слезинками выступившими из уголков глаз, рисуя в голове образ человекоподобного демона. В другой части замка в этот момент слизеринец торопился обратно в гостиную Слизерина. Теодор вернулся в комнату за несколько минут до того, как начало светать. Парни с факультета мирно спали и не подозревали, что их сокурсник вторгался подобно настоящему тёмному волшебнику в чужой сон, в чужую зону комфорта и просто личное пространство. Не мог он ничего с собой сделать. Соблазн был слишком велик. Так или иначе отдачу от Гермионы Тео получит. Если потребуется сведёт её с ума, а затем соберёт её разум по кусочкам. Но с этих пор каждую ночь она будет проводить с ним. Осторожно сев на край кровати, слизеринец мягко опустился на простыни, его губы искривились в улыбке, обнажая ровные белые зубы. У многих людей есть причины для мерзотных, отвратительных деяний. У серийных убийц есть причины. У злых волшебников есть причины. Но причины ничего не меняют. И у каждого своя мораль. Ничего такого в том, что его немного отличается от общепринятой. Тео испытывал удовлетворение, и в груди появилось ласковое тёплое чувство, от которого тело ликовало. Ночь без сна определённо сказалась на его самочувствии, но не так пагубно как он того ожидал... Слизеринец размеренно дышал, пока не ощутил, что сокурсники начали просыпаться, кто раньше, кто позже, собирались на завтрак. Малфой проснулся позже всех и не проронив ни слова, направился в ванную. А Тео мог в этот момент лишь мысленно позлорадствовать и собственнически одёрнуть Гермиону в свою сторону, подальше от Драко. Она сама придёт к нему, бросится в его крепкие объятия. Приползёт на коленях. Забудет о своих дружках, потому что Теодор Нотт так хочет.