Сумасшедший День Благодарения...

      Входная дверь просторного одноэтажного дома с большим задним двором и бассейном беззвучно распахнулась, и, привалившись к косяку, Роберт окинул взглядом спящую улицу. Исходящий от кружки в его руке пар напоминал легкую дымку тумана, затопившую дорогу слева и справа от купленного недавно дома. Его одно- и двухэтажные соседи, разных пастельных цветов, но все с коричневыми черепичными крышами — согласно уставу районного совета, молчаливо досапывали: еще бы, шесть часов утра. Раньше Роберта поднялось только солнце, но и оно пока было слишком сонным, чтобы нормально прогревать землю и воздух. Потому на попивающего в дверном проеме горячий кофе Роберта был накинут теплый вязанный плед — поверх пестрой пижамы с плюшевыми медвежатами, сшитой будто бы на гигантского ребенка.       Ему не нравилось, как тихо вокруг. Четверг, пусть и особенный, — и все же слишком тихо. В старой квартире он привык к шуму проезжающих мимо многоэтажного дома машин — и плохой звукоизоляции окон; к ссорам пьяных любовников, орущих на всю улицу проклятия, а затем слова любви; к пьяному гоготу; к сиренам пролетающих мимо, точно пули, скорых, пожарных, полицейских машин… Чем беднее район, тем громче он существует, а этот — в отличие от старого — был очень хорош, бедняки тут не жили, лишь твердо вставший на ноги средний класс, усердно притворяющийся богачами. И потому в любой день, в любое время суток тут было тише, чем на кладбище. Может, если б за окном их новой спальни хотя бы изредка торопились машины, похрипывая моторами, Роберт лучше спал бы: не просыпался бы так рано, несмотря на то, как сильно задержался на работе, а потом не мог заснуть из-за вязких мыслей о прошлом, настоящем и будущем… «Слушать в сети многочасовые записи городского шума, что ли, во время сна…» — усмехнулся он и скрылся в доме, закрыв за собой дверь.       Внутри было не громче. Хотелось пальцем покопаться в ухе, чтобы подцепить-таки и выдернуть забытые внутри беруши, а иначе как объяснить такую тишину. С уже наполовину выпитым утренним кофе Роберт неторопливо обошел все комнаты, помимо их спальни, чтобы не разбудить ненароком того, кому больше повезло со сном на новом места.       Справа от входа в дом раскинулась большая кухня, в которую влюбился Ларри во время первого осмотра дома (а было оных несколько: пара долго мешкала, не решаясь спустить все с трудом накопленные сбережения на это впечатляющее гнездышко). Второй туалет, совсем маленький, был здесь, точно еще одна кладовая — двери стояли рядом. Роберт никогда не понимал этой мании с несколькими санузлами: это ж дом, а не лес, в котором можно было б заблудиться; почему все не могут дойти до туалета хоть с кухни, хоть из спальни?.. Но так и правда удобнее, убедил его партнер, потому пришлось со скрипом принять туалет кухонный, спаленный (самый большой, совмещенный с ванной комнатой), и туалет общий с дешевой кабиной, притаившийся в задней части дома, ближе к выходу во двор.       Просторная столовая будто была построена не для уютных семейных приемов пищи, а для многолюдных вечеринок — и чтоб места хватило всем вместе с диджеем и его громоздким музыкальным оборудованием!..       Широкие двойные двери вели из нее в комнату, которую риэлтор упорно и пафосно называл библиотекой, хотя книжным шкафам тут было отдано пространства всего ничего, а остальное место занимали длинный диван, пара кресел, качалка — и все они столпились перед выключенным телевизором, словно паства перед пастором. Вместо журнального столика у дивана и кресел стояли высокие не то табуреты, не то столики, на которые влезали одновременно чашки две от силы — и то без блюдец. Роберт хотел перевезти мебель из снимаемой на пару с Ларри квартиры, но очень быстро оба поняли, что она не вписывается в изысканность нового дома, а любимый журнальный столик так вообще не достает по высоте до высоты дивана и кресел. От всего пришлось избавиться, все продать. После такой массивной покупки им нужны были деньги…        «…Как и Ларри — возможность развеяться…» — продолжал думать Роберт, опустошая кружку по пути мимо гостевой спальни, совершенно пустой комнаты с синим ковровым покрытием и светлыми стенами. Короткий, но чрезвычайно широкий светлый коридор вел к двойным прозрачным дверям во двор, а между ними и гостевой спальней темнела дверь третьего санузла — того, что с душем.       Стекло дворовых дверей было настолько прозрачным, что, казалось, его и вовсе нет. За ним простиралось зеленое море, едва достающее «гребнями волн» до щиколоток; оно плескалось, отзываясь на легчайшие дуновения ветра, сверкало холодной росой, ограниченное стенами дома да невысоким коричневым заборчиком с трех оставшихся сторон. Посередке серыми узорчатыми плитами был окружен небольшой прямоугольный бассейн — словно кусочек утреннего неба обвалился прямо в изумрудный океан и остался переливаться бликами, отказываясь уходить под зелень, ко дну.       Роберт поднес кружку к губам, но в ней остался лишь кофейный осадок, и со скованным вздохом он вновь опустил ее к будто пережатой тугим обручем груди. Дом был красив, просторен и светел: утром и днем он точно засасывал в себя солнечные лучи, чтоб поберечь электричество до сумерек!.. Не вопреки — по причине этого Роберт чувствовал себя здесь лишним. Для самого себя он походил на таракана, случайно забредшего на раскрытый журнал: на странице — яркий снимок дома мечты, и таракан будто в нем… Но это иллюзия. Конечно же, его там нет. А если есть — в таких домах тараканам не место…       За дверью слева молчал рабочий кабинет — с пустыми полками открытых шкафов. Лишь на компьютерном столе парой лежали ноутбуки: первый можно было бы принять за только купленный, если бы модель не устарела лет на десять, а второй, яркий и мощный, пестрил игровыми наклейками. «Такие разные…»       Следующая комната была пуста. В ней полагалось бы сделать детскую, но у Ларри и Роберта не будет детей: врач слишком часто видел родителей, раздавленных неизлечимой болезнью их ребенка, и отчетливо осознавал, что не настолько силен, чтобы пройти через это. Потому в довольно большой комнате лишь в углу стояли друг на друге несколько крупных коробок, разобрать которые со дня переезда как-то все не хватало рук. В нее Роб даже не зашел, а прошагал неторопливо мимо двери по коридорчику, соединенному с прихожей, мимо следующей — спаленной, чтобы не разбудить щелчком ручки Ларри, и вернулся на кухню, где налил себе еще кофе и, склонившись над столешницей, погрузился в размышления ни о чем, попивая вкусное топливо для тела и психики да поглядывая в выходящее на улицу окно.       Через десяток минут ласково хлопнула дверь в спальню; в кухню вошел, потягиваясь и зевая, Ларри. Клетчатые темно-оранжевые пижамные штаны держались на бедрах очень низко, одна штанина случайно сама закаталась за ночь, так что, скомканная, зажеванная, была значительно короче другой. Босиком Ларри дошлепал до Роберта, тапки которого в их личном презрении были отвернуты от голых ног партнера, обвил руками его вокруг пояса, прилег на его сгорбленную спину на считанные секунды, как делает всегда, и, в удовлетворении прижавшись губами к его спутанной шевелюре, точно к иссиня-черной траве, полез в высокий стройный холодильник, чтобы лишний раз вспомнить о предстоящем событии. Полки и ящики были забиты едой, дверца ломилась от бутылок с напитками! — ничего из этого пока трогать было нельзя.       — Кофе?       — Пожалуй, — кивнул Ларри и, захлопнув дверцу, отправился к настенных шкафчикам. Там, среди купленной специально для этого вечера посуды, теснились упаковки с небольшими несладкими булочками, пакеты белого хлеба, коробки с макаронами, и среди всех этих съестных богатств он сумел откопать печенье для завтрака. Ларри вернулся к кухонном тумбе словно добытчик с охоты и торжественно водрузил печенье между двумя наполненными кофе кружками. — Выглядишь не шибко довольным, — осторожно подметил он вслух.       Роберт, взяв одну печенюшку, разломал ее, но есть не стал, — а потом столь же бессмысленно распополамил вторую. Без злости. На нервах.       — Видимо, уже слишком поздно спрашивать, точно ли ты уверен в своей затее, раз все зашло так далеко…       — Слушай… — Ларри отодвинул печенье и кофе, чтобы беспрепятственно накрыть руку Роба своей. — Я понимаю, что для тебя длительное общение с людьми, тем более новыми, это большая трата внутренних ресурсов. Но это праздник, этот день должен быть особенным…       — Ты так говоришь, будто мы никогда вместе его не отмечали.       — Мы смотрели телевизор, уплетая сэндвичи с индейкой, — поднял брови Ларри, но тут же дал заднюю: — Это очень милое, теплое времяпрепровождение любовников, но мы не праздновали в полную силу: с накрытым столом, полноценными блюдами, украшениями по всему дому!..       — Потому что мы не дети — не корячиться же так для самих себя. Хватает Рождества и подобных украшательств к нему.       — Вот именно! Я согласен, не спорю! Но раз мы теперь живем в таком доме и у нас есть возможность позвать друзей, то почему это не сделать!       — Ключевое слово: «друзей», Ларри, — нахмурился Роберт, все же не разъединив их руки. — Ты же вместо традиции праздновать День Благодарения с семьей устраиваешь какой-то балаган с участием незнакомцев. Я понимаю желание позвать в гости друзей, но зачем ты сказал им звать своих друзей к нам? Мы же их не знаем!       — Когда-то мы и своих друзей не знали, так ведь? — улыбчиво парировал Ларри, подтягивая свободной рукой свою кружку. — Роб, я — существо социальное. Я не хочу тащить тебя еженедельно куда-то, где тебе быть не хочется, потому что после тяжелой рабочей недели ты мечтаешь только о том, чтобы пошить перед телевизором. Я не хочу и в одиночестве таскаться по разным компаниям, привыкая веселиться без тебя. Поэтому мне нужны хотя бы шумные людные праздники: это жертва, на которую тебе стоит пойти — ровно так же, как я выбираю всякий раз твою компанию вместо веселья черт знает с кем.       — Я знаю, — печально выдохнул Роб, — просто чувствую, что все пойдет наперекосяк… Сколько в итоге получается гостей?..       — Зависит от того, кого решил позвать твой университетский друг.       Ларри полез в карман за телефоном и именно по этой причине пропустил скривившееся на секунду лицо партнера: вранье ему не просто не нравилось, оно становилось дополнительной головной болью! — однако в этом случае, казалось, без него не обойтись…       — Эм, да, вчера мы созвонились, когда ты уже лег, и он сказал, что придет с партнером, а также позовет двух подруг.       — Они же не одинокие подруги, правда? — уточнил Ларри, внося правки в заметку на телефоне, созданную специально для планирования сегодняшнего торжества. — А то будет очень неловко, ведь практически все пришедшие будут со своими половинками, а этим подругам будет в таком случае сложно вписаться…       — Практически все?       — Дети Сары, Отиса и Кэмерона.       — Ну, как я понял, — глубокомысленно прихлюпнул кофе Роберт из-за плеча сосредоточенного Ларри, — эти две подруги — вместе…       — О, лесбиянки! — восторженно обернулся тот.       — И почему это повод для такой экспрессивной радости?       — Ну, у меня нет знакомых лесбиянок. Надеюсь, именно эти — приятные люди и все пройдет гладко… — Курлыкнул телефон в пальцах Ларри. Роб оперся на его плечо, но на экран не взглянул из уважения к личному пространству. — Сара пишет… — встревоженно поделился новостями Ларри. — Фух, все в порядке, она придет. Но-о-о она позвала подругу с мужем. И плюс у них еще дочь. Еще трое человек — это ж не проблема, верно? — больше себя, чем Роберта, спросил он, напрягшись.       — А сколько вообще людей получается?       — Ну… считая нас… пятнадцать человек…       — Сколько?! — выпрямился Роберт да так резко, словно в спине сработала тугая пружина, и остатки кофе, всколыхнувшись, чуть не перемахнули через край кружки. — Да ты с ума сошел! У нас столько мебели нет! И еды! И за столом как всех усадить!..       — На этот вечер у нас мебели будет достаточно: я заказал пару прямоугольных столов, которые можно будет друг к другу придвинуть, и стулья — сейчас позвоню, попрошу просто увеличить количество последних.       — Заказал, не обсудив это со мной?..       — О, прости, ты бы предпочел всех на полу кормить? — хохотнул Ларри, выискивая в списке контактов нужный номер.       — ЗАЧЕМ НАМ СТОЛЬКО МЕБЕЛИ? — предельно четко высек Роб. — Куда девать? Круглый год, не считая нескольких дней, нас всего двое в доме!       — Я же не сказал, что купил мебель — я беру ее на прокат. Завтра же ее увезут.       — Ты сумасшедший, — беззлобно, но уже авансом устало вздохнул Роберт и опустошил свою кружку.       — И я попросил всех принести что-нибудь из еды, чтобы и это не стало проблемой. Отис и Сара сказали, что с них еще по индейке. Трех, думаю, хватит на всех с лихвой. В конце концов, это не благотворительная кормежка бездомных, а что-то вроде вечеринки для друзей и друзей друзей — не нужно нажираться до боли в животах.       — В том-то и дело, Ларри, что День Благодарения — это семейный праздник. Его проводят с близкими, как Рождество.       — Ну и здорово, — обернулся он вполоборота с телефоном, звонящим контакту «Мебель на прокат», — на следующие Дни Благодарения у нас может быть тринадцать близких людей! Начало прекрасной традиции!