Несколько простых правил для изучения языка любви/Romantic Language Requirements

Первый день учебы. Это концепция, которая теряет свое очарование к тому моменту, когда вы заканчиваете колледж. Это был мой последний первый день, так что, полагаю, это уже кое-что. И вот, я застряла в классе 101. На французском. Это одна из тех страшных историй, которые вы слышите на своем первом или втором курсе. Выпускники, которые отклоняются от своих обязанностей, продолжая поглощать материал только по своим профильным специальностям, игнорируя те глупые дополнительные дисциплины, которые колледж хочет, чтобы вы прошли, чтобы вы могли быть либерально настроенным интеллектуалом, способным функционировать в этом многогранном мире. Я была старшекурсницей-идиоткой, которая забыла о своих обязанностях к языку. Хуже всего было то, что, пока все мои старшие товарищи сладко спали, я застряла в классе в девять утра. Перспективы на семестр с самого начала выглядели не очень. Я обвела взглядом комнату, заметив беспокойные руки первокурсников, которые были более ответственными, чем я, убедившись, что их первый семестр включал курс иностранной лексики и грамматики. Где-то виделись  старшекурсники, усыпанные катышками; вы могли бы это понять, посмотрев, во что все были одеты. Как правило, чем старше студент, тем меньше он  беспокоится по поводу внешнего вида, но комната была заполнена людьми, которые явно потратили время у шкафа утром. Платья и юбки, рубашки с воротничками цвета хаки. Я была в западне. У меня было чувство, будто я вернулась в Огайо, и случайно попала на службу в церковь, где все были одеты как куклы. Я смущенно опустила глаза, осматривая свою толстовку с надписью «Северо-западный», прежде чем покачать головой. В любом случае, кому какое дело? Я повернулась налево в надежде мельком взглянуть на часы и определить, насколько опаздывает наш профессор, когда мое внимание привлекла сказочно-голубая ткань. Я понятия не имела, что это была за юбка; любой, кто встречал меня, знал, что моя стандартная «униформа» включала в себя джинсы и любую рубашку, которая сумела продержаться две недели на моем полу, не слишком помявшись. Но эта ткань текла, как вода, жидкое полотно, из которого торчали две бледные ноги. Я поймала себя на том, что следую за стройными колоннами вплоть до пары каблуков. Они были серыми. Серовато-голубыми. Кобальт? Не знаю. Голубовато-серый был лучшим выражением цвета, который я могла придумать в девять утра. Холодные цвета делали бледный оттенок украшенных ими ножек кремовым и привлекательным. Дрожь пробежала у меня по спине, и я оторвалась от ботинок и оказалась лицом к лицу к их обладательнице. Лед. Голубой оттенок ее юбки был теплым, как океан, но ее глаза были чистым льдом. Я застыла под холодным вопрошающим взглядом, бровь приподнялась в легком раздражении. Я сделала единственное, что может сделать человек, которого поймали за разглядыванием ног девушки. Я нервно улыбнулась. Я получила взгляд чистой смерти, прежде чем молодая женщина медленно отвернулась, как будто я не заслуживала и секунды ее внимания. Что ж, это было неловко. Я повёрнулась лицом к передней части комнаты, но поймала себя на том, что смотрю налево, чтобы попытаться разглядеть побольше этой таинственной, холодной девушки. Помимо ее чрезвычайно модной одежды, следующей особенностью, которую я сразу заметила, были ее волосы. Как будто кто-то изобрел способ сплавлять золото и медь вместе, и вот, красноватые волны светились на ее темно-синем топе. Ее профиль открывал длинный, узкий нос. Черты ее лица были напряженными и заостренными, но она, безусловно, была очень красива. Внезапно смутившись от своих мыслей и пристального взгляда, я опустила глаза на свой стол и одинокую тетрадь, которую принесла для урока. Прежде чем я успела продолжить смущаться, в комнату вошел пожилой джентльмен и подошел к большому столу в передней части класса. С большим усилием избегая девушки в голубом, я преувеличенно посмотрела на часы над ее головой. 9:06. Я думаю, что это было довольно вовремя для профессора. «Здравствуйте, я профессор Биссет. Это класс французского, так что я надеюсь, что вы находитесь в правильном месте. Похоже, большинство из вас новички в колледже и во французком. Поднимите руку, если вы первокурсник» Почти все руки в классе взлетели в воздух. Я увидела парня впереди со скрещенными руками, который выглядел таким же пессимистичным, как и я в этом семестре. Через несколько рядов слева от меня сидела девушка, уставившаяся на свой телефон, лежащий у нее на коленях. Я посмотрела налево. Элегантная девушка не подняла руки. Я слегка нахмурилась; у нее было худощавое телосложение, поэтому я предполагала, что она моложе. «Позвольте мне быть одним из первых, кто поприветствует вас здесь, — заявил Биссет с легкой ухмылкой. — Теперь я собираюсь изложить программу, чтобы мы могли начать. Заметьте, что для получения хорошей оценки за участие в этих занятиях требуется регулярное посещение». Черт возьми. Похоже, мне нельзя прогуливать. Не то чтобы я была из тех студентов, которые  пропускают занятия все время. Но иногда мне приходится делать то, что я должна делать, чтобы подольше поспать. Поскольку это был вводный урок, было много людей и много имен. Я внутренне застонала. Может быть, я смогу немного вздремнуть, прежде чем он действительно начнет занятие. Я положила голову на ладонь и вздохнула. Краем глаза я уловила какое-то движение, и слегка повернулся, чтобы посмотреть, что это было. Девушка рядом со мной откинула волосы за плечо, положила руки на колени и поджала губы, глядя в переднюю часть комнаты. По крайней мере, я скоро услышу, как её зовут. Называть ее Дамой в голубом в моей голове казалось уж слишком драматичным. Я знала, что мое имя будет ближе к концу, и я ждала. И ждала. Имя за именем приходили и уходили с ответным «здесь», и все равно девушка рядом со мной не отвечала ни на одно из них. Мне было интересно, последует ли её имя, возможно, за моим, когда профессор, наконец, назвал имя, которое заставило ее вздрогнуть. «Мириам Принчек». «Миранда», — был твердый ответ, когда она высоко подняла подбородок, как будто отдавала царственный приказ. «Хм?» — профессор остановился, пытаясь понять, почему она произносит другое имя. Она выпрямилась и решительно заявила: «Je m'appelle Miranda». Глаза профессора расширились и заволновались: «Parlez-vous français?». Это было действительно все, что мне было понятно в их коротком разговоре. Они оба говорили на этом иностранном языке, и единственное, что я действительно уловила, было что — то о Париже. Что бы это ни было, голос Миранды звучал так, словно она говорила на французском всю свою жизнь. В конце их разговора старик усмехнулся и начал что-то вычеркивать и строчить в своем листе посещаемости, говоря: «Хорошо, Миранда». Я все еще была довольно растеряна. Почему эта девушка была в подготовительном классе французского, когда она, очевидно, так хорошо говорила на нем? Почему ей не нравилось имя, данное ей при рождении? Как она получила псевдоним Миранда? А почему меня это вообще волновало? «Андреа Сакс». «Здесь. Меня зовут Энди», — сказала я слишком взволнованно, выпрыгнув из своих мыслей, когда услышала свое имя. «Энди», — пробормотал профессор, записывая это на бланке под собой. И это было до того, как он продолжил называть оставшиеся имена в списке. Дальше был ознакомительный монолог, говоривший что должно быть в программе. Мы должны были ожидать викторин и промежуточных экзаменов в дополнение к окончательному проекту, но, похоже, мы должны найти партнеров для них. Я боялась оценки за участие, и мне пришлось бы заставить себя говорить по крайней мере один раз за урок по французскому, если бы я хотела получить достойную оценку. Ладно, что вашей душе угодно. Я действительно просто хотела сдать экзамен. Он открыл нам первую главу в наших книгах и начал перебирать некоторые основные вводные фразы на доске. Я почувствовала, что начинаю разбираться в этом, когда записывала что-то в своей тетради, когда старик положил мел на стол. «Ну что ж, ребята, теперь попробуете сами. Повернитесь к человеку рядом с вами. Используйте лексику из ваших учебников и попробуйте задать друг другу несколько основных вопросов». Я огляделась и заметила, что на письменных столах были ряды четных цифр. Справа от меня стояли два стола. И один слева от меня. Это означало, что Миранда будет моим партнером. Хорошо, Сакс. Не облажайся на этот раз. Когда я повернулась, чтобы улыбнуться Миранде, меня снова встретил уничтожающий взгляд. Её лицо выражало чистое раздражение. Только когда ее взгляд скользнул по моей толстовке с чистым осуждением, я поняла, насколько все будет плохо. Слишком поздно. Я уже каким-то образом  все испортила. Я нерешительно опустила взгляд в свой учебник и попыталась соединить некоторые слова с тем, что наш профессор уже показал нам на доске. Кто знает? Может быть, у нее просто был тяжелый день. Я попыталась спросить ее, как она себя чувствует, по-французски, как можно веселее. Я была почти уверена, что использовала правильные слова. Я подняла глаза и стала ждать ее ответа. Пауза. Она начала быстро говорить длинными предложениями, будто смакуя каждое сказанное слово, как  кусочек пряной сладости, которую, как она знала, я никогда не смогу съесть или понять. Это звучало мило, но я видела, что она получает удовольствие от моей тупизны. Да ладно, это был урок начального уровня; она жульничала! На её лице застыла злая ухмылка, когда она просто продолжала говорить и говорить, используя слова, которые мне пришлось бы искать в конце учебника, если бы они были даже в нашей жалкой маленькой книге. «Слушай, я понимаю, — огрызнулась я, — ты явно знаешь намного больше, чем я. Но не могла бы ты как-нибудь полегче? Я никогда раньше не посещала занятия по французскому», — выпалила я, прерывая ее шоу с продвинутым словарным запасом. Бровь дернулась, когда губы Миранды медленно сжались.  Удар. Как раз перед тем, как я собиралась сдаться, в качестве  ответа прозвучало одно-единственное слово. «Бонжур», сорвавшееся с ее губ, больше походило на раздраженное оскорбление, чем на приветствие. Я поморщилась, когда тоже произнесла: «Бонжур». Повисла пауза, пока она просто смотрела на меня, как бы говоря: «Ну?» Я посмотрела в свой учебник и прочистила горло. Мы продолжили глубокую интеллектуальную дискуссию о нашем возрасте, о том, где мы жили и любили ли мы сыр. Ответы Миранды всегда были короткими и резкими, как острые кинжалы, но мне удалось узнать, что она была на год моложе меня, все еще жила в общежитии старшекурсников и что ей действительно нравились некоторые виды сыров. Я трогательно заикалась, задавая ей эти вопросы, и считала каждый ответ победой, мои собственные ответы были крайне ограничены терминами, которые  были  на страницах передо мной. Как раз в тот момент, когда я собиралась спросить, какие сыры ей нравятся, или, по крайней мере, попытаться подглядеть в словарь на последних страницах в поисках нужных слов, наш профессор прочистил горло и обратился к классу. «Очень хорошо, очень хорошо, я слышу, как идут замечательные разговоры». Я чуть не закатила глаза. Он определенно не мог иметь в виду наш. «В любом случае, я надеюсь, что вы узнали своего партнера, — сказал он с широкой улыбкой — Человек, с которым вы работали сегодня, будет вашим собеседником в течение следующих нескольких недель, а также вашим партнером по заключительному классному проекту в конце семестра». Я почти уверена, что слышала, как что-то взорвалось в голове Миранды. Мне стало плохо. Я поняла, что я не совсем идеальный кандидат, но я уверена, что любой другой ученик в классе был бы на том же уровне владения французским языком, что и я. Я была ужасным трудоголиком…в  других моих занятиях. В любом случае, я была хорошим человеком! У нее не было причин ненавидеть меня. Ну да, она поймала меня на том, что я разглядывала ее ноги. Ой. Но на самом деле я смотрела на её красивую юбку, а не пялилась на неё. В основном. Да блять. Профессор Биссет отпустил класс, и прежде чем я успела даже повернуться, чтобы спросить у Миранды ее номер или как-то связаться с ней по поводу проекта или занятия, она быстро вышла за дверь. Блять. Блять. ========= «Что, черт возьми, с тобой происходит?» Я оторвала голову от стола и рассеянно огляделась, пока не смогла определить источник звука. «Это только первый день занятий, Энди, — засмеялась Лили, качая головой, отчего ее черные кудри подпрыгнули, прежде чем сесть рядом со мной. — Давай не будем повторять прошлый год, когда ты практически жила в лаборатории». Я уставилась на компьютер перед собой, мигающий курсор дразнил меня из-за ничтожного количества слов на странице. Я пыталась выполнить свое задание для первого выпуска ежедневной газеты «Северо-Западный» в новом семестре. Я продолжала засыпать рядом с громоздким настольным компьютером лаборатории. «У меня не было никого, кто мог бы написать статью о распределении в этом году. Мне буквально пришлось идти опрашивать первокурсников о том, чего они с нетерпением ждут в колледже. Меня чуть не стошнило, — захныкала я, садясь и потягиваясь, прежде чем повернуться к девушке, садящейся рядом со мной, — Как продвигается секция искусств?» «Отлично. У нас классная программа концертов на первую неделю занятий и кое-что из новой музейной экспозиции». Я кивнула, вполуха слушая, уставившись на лежащий передо мной документ Word. «В этом году из тебя выйдет отличный главный редактор газеты. Это маленькое задание должно быть проще простого», — заявила она, снимая свитер. Кондиционер сломался, поэтому  скромное маленькое офисное помещение нашей газеты стало немного душным. Темная, кофейного цвета кожа Лили выглядела еще темнее после лета. Я нахмурилась, когда поняла, что этим летом я не выходила на улицу так часто, чтобы обгореть. «Наверное, вздохнула я, — я просто не понимаю, как я должна написать эту обнадеживающую статью о новых студентах с глазами лани, когда я поступаю сюда на четвертый курс и все еще понятия не имею, что я собираюсь делать, когда закончу». «Родители все еще не в восторге от всей этой журналистской истории?» «Не совсем. Мой папа хочет, чтобы я поступила в Стэнфорд на юридический, как он», — сказала я, поморщившись, вспомнив, как мой последний телефонный звонок домой закончился тем, что я заплакала после того, как повесила трубку. «Почему бы тебе просто не подать заявление? Это, по крайней мере, избавит тебя от его упреков», — пожала плечами Лили, слегка улыбнувшись мне. «Верно. Я определенно выгляжу как типичный юрист», -ответила я, откидываясь в кресле лаборатории и позируя в своей простой футболке. Моя толстовка висела на спинке стула. Лили просто фыркнула: «Попробуй что-нибудь ещё, дорогая», — прежде чем войти в систему на компьютере рядом с моим. «Эй, я умная. Я кое-что знаю». «Да, но иногда ты выглядишь как бездомная». Я надула губы: «Я не виновата, что наше общество решило, что одежда, которая мне нравится, не в моде». «Верно. Так кто же это решил, что одежда, которая тебе нравится, должна лежать на полу и не стираться?» Иногда то, что твоя лучшая подруга была твоей соседкой по квартире, было очень некстати. У неё было слишком много компромата на тебя. «У меня просто есть более важные дела, — я сделала паузу, снова уставившись на мигающий курсор передо мной, — Например, изучение французского языка», — саркастически заметила я. «Ты идиотка, которая забыла о своих обязательных курсах по языку». «Я знаю, знаю. И теперь я застряла в партнерстве с этой девушкой, которая свободно болтает про круассаны и Эйфелеву башню и ненавидит меня». Лили приподняла бровь, но я только пожала плечами. «Долго рассказывать. Мы просто кажемся совершенно разными людьми. Она была в этом невероятном наряде, и у нее были такие пронзительные голубые глаза», — я замолчала, вспомнив, насколько интенсивным было наше краткое общение. «Аа-га», -сказала Лили с легкой ухмылкой. «Что?» «Ничего, — пронзительная взгляд —«Невероятная, значит?» Теперь она шевелила бровями, глядя на меня. «О, заткнись. Я вообще не об этом». «Да ладно тебе! Прошел почти год с тех пор, как вы с Нейтом расстались. Ты работала все лето. Я могу сказать, что ты была просто одержима этой газетой. Не сходи с ума хотя бы в этом году, пожалуйста, — потребовала она, поворачиваясь на стуле лицом ко мне, — Береги себя». «Я берегу». В моем ответе была нерешительность, которая длилась на полсекунды дольше, чем следовало. «Я имею в виду, попытайся развеяться», — сказала она твердо, но мягко, и ее рука потянулась, чтобы коснуться моей руки. Темным глазам Лили потребовалось мгновение, чтобы поймать мой взгляд, и я поймала себя на том, что киваю. Она улыбнулась и снова повернулась к экрану компьютера. «Но сначала, ради всего святого, подруга,  постирай одежду».