***
Тигриный рык пропустил разряд вдоль позвоночника. Она оскалилась и настороженно прижалась к земле в готовности напасть. И недоумённо выпрямилась, когда почти сразу утробный животный звук превратился в детский смех. Вопросительное поскуливание вырвалось из глотки. – Прости, Йору. Я не хотел тебя пугать. – С доброй улыбкой беловолосый мальчик примирительно протянул к ней руку. Она с сомнением принюхалась к ладони, ещё недавно покрытой белым мехом, но всё же ткнулась в неё влажным, чёрным носом. – Ты её не напугал. Просто это было неожиданно, и она подумала, что меня нужно защищать от тебя, – сидящая напротив девочка постарше фыркнула и провела рукой по звериной шее. Её волосы, чёрные и блестящие, были собраны в лёгкую причёску и пахли цветами сакуры. Её кимоно было мягким, ткани, покрытые вышивкой, ярко переливались на солнце. А глаза, нежно зелёные посмотрели на неё с глубокой привязанностью и любовью. Она ничего не могла с собой поделать, как в неведомом порыве положить голову девочке на колени, стремясь выразить всего одну мысль: «Я всегда буду рядом. Я всегда тебя защищу». – Когда научусь оборачиваться полностью, тоже смогу защищать тебя, Анэ*. – Мальчик гордо выпрямился, и его собранные в хвост волосы окончательно растрепались, закрывая лицо. – Конечно, Акихико. Но сначала, смелый воин, выиграй собственный бой! – Теперь рассмеялась уже девочка, наблюдая за отплёвывающимся от белёсых прядей друга. Подхватив настроение, волчица весело завиляла хвостом. Этот мальчик-тигр часто заставлял девочку смеяться. С тех самых пор, как неожиданно появился в их доме глубокой ночью много месяцев назад. Небольшая разница в возрасте совсем не помешала им стать неразлучными. Как брат и сестра. Она всегда была рядом. Она видела. – Жаль, что на праздник в деревню сходить не получится. – Сказал девочка, задрав голову к неспешно плывущим облакам. – Ты можешь пойти. Принесёшь что-нибудь интересное. – Без тебя не хочу. И без Йору. Она такая большая, что больше не получится выдавать её за собаку. – Если спрятать мои волосы и надеть праздничные маски, то сможем выбраться. Ненадолго. А Йору подождёт нас на окраине леса. – Мальчик неуверенно поджал губы, но золотистые глаза уже загорелись надеждой и предвкушением. – Попадёмся – нас запрут в доме и запретят даже по лесу гулять. А мне будет особенно худо, ведь сейчас я должна за тобой присматривать. И это в лучшем случае. – Тогда мы не попадёмся. Пожалуйста, Мэй! Я буду делать всё, что ты скажешь. Волчица подняла голову и неуверенно переступила с лапы на лапу. – А ты что думаешь? – Ответить было нечего. Но от Мэй пахло тревогой, так что она покрутилась вокруг себя, пытаясь поднять девочке настроение. Это сработало, и улыбка украсила её миловидное лицо. – Ладно. Но только на один час. – Один час, – радостно повторил мальчик и вскочил на ноги, поправляя рукава юкаты. Сёдзи находившегося в отдалении изящного домика отодвинулась. Оттуда вышла стройная, красивая женщина и, убедившись, что дети её заметили, сделала приглашающий жест рукой. – Мама обед приготовила. – Девочка помахала в ответ и тоже поднялась. – Идём! Дети взялись за руки, и отправились к дому. Она смотрела им вслед. – Идём, Йору, – Мэй выжидающе обернулась. Волчица сделала шаг, но замерла. Лицо девочки с прекрасными светло-зелёными глазами размазалось. – Давай же! – позвал мальчик, но его тоже было не рассмотреть. Мир исчез за белыми пятнами.***
– Зачем ты это принёс?! – Ты же сказал принести воды! – Обычной воды, скумбрия! Не колы! Ладно, может и от этого толк будет. Звенящую голову наполнило слабое облегчение от прикосновения холодного металла. Веки не желали подниматься. – Можно позвонить боссу, – задумчиво протянул голос Дазая. Это подействовала лучше любого компресса. Мозг прогрузился, и Эцуко подскочила на месте с такой прытью, что Чуя едва успел удержать жестяную банку в руках. Зря она поспешила с подобными телодвижениями, о чём её уведомили гудящие виски. – Видимо, это означает, что никому звонить не надо, – ехидно заметил всё-тот же киндер-говнюк. – Не надо, – тихо повторила Эцуко, обнаруживая себя на лавочке для посетителей. – Что случилось? – Вы потеряли сознание, Эцуко-сан. Мы перенесли вас подальше от толпы, – заговорил Накахара, снова протягивая ей колу. В этот раз прикладывать к голове она её не стала, а вскрыла и осушила в несколько жадных глотков. Дазай одарил напарника саркастичным взглядом. – Вы в порядке? – Буду, когда перестанешь выкать. Говорила же, можно просто Эцуко. – Она заставила губы растянуться в улыбке и благодарно кивнула рыжему. Тот слегка поклонился с едва заметно выступившим румянцем на веснушчатых щеках. – Перегрелась, наверное. Просто вода всё-таки не помешала бы. Чуя вернул Осаму победный взгляд и пообещал быстро вернуться. Улыбка исчезла, едва он ушёл достаточно далеко. Накахару успокоить нужно было, но Дазай раскусил Эцуко ещё до того, как она открыла глаза. – Перегрелась? Только чиби поведётся на такое. – Пацанёнок плюхнулся рядом, вытянув длинные ноги. Ещё немного, и он станет выше неё. – Он начинает мне нравиться больше, чем ты. – Эцуко скрестила руки на груди, закатив глаза. – Серьёзно, что это было? Кавамура не ответила. Сама толком не знала. Может стресс? Неужели она уже докатилась до того, что будет списывать свои проблемы на стресс? Эцуко подняла голову к медленно плывущим по небу облакам. – Мне чтобы понять, отправлять Мори поздравительную открытку или нет, – разорвал повисшую тишину Осаму. В её сне были облака. И дети. Беловолосый мальчик-тигр. И девочка с зелёными глазами... – Голубую или розовую? Или это ещё не известно? И может я не готов быть дядей! Её звали Мэй. И её лицо очень напоминало... – Боги, Осаму, я не беременна! – воскликнула Эцуко, едва смысл словоизвержения Дазая дошёл до неё. Паршивец ещё и уточнил, уверена ли она. Учитывая, что месячные закончились четыре дня назад, и вряд ли за эти четыре дня до неё снизошёл Святой Дух, да, она была уверена. – Значит, ты просто решила вздремнуть? – не унимался пацанёнок. – Ага, звуки живой природы такие убаюкивающие. Особенно в сравнении с вашими подростковыми перепалками. – Эцуко подначивающе повернулась к Дазаю. – Ещё один вопрос, и я решу, что ты волнуешься. – Пф! Волноваться это по твоей части. Но так уж и быть, я принимаю тебя такой, какая ты есть. – Он довольно и гордо откинулся на сцепленные за головой руки. – Эм... Чего? – Ну, Мори-сан сказал, что волчьи инстинкты побуждают тебя заботиться обо всех детёнышах, даже не своих. Так что мне нужно быть снисходительнее к тебе и твоей гиперопеке. Её лицо перекосила какая-то неопределённая гримаса. – А мне он сказал, что в твоём переходном возрасте вспышки эмоциональной нестабильности и незрелого максимализма – это норма. Так что нужно быть терпеливее к твоим заскокам. Теперь похожая гримаса украшала и лицо Дазая. – Ты жаловалась на меня Мори?! – А ты жаловался на меня Мори?! – Ещё Анэ-сан, – он пожал плечами. – И Хиротсу-сану, кажется. – Ага, я тоже. Булькающий звук вырвался из неё, потом повторился, а после перерос в настоящий хохот. Хохот удвоился, когда к ней присоединился Осаму. Им однозначно было куда веселее, чем тем, кому последний месяц они надоедали нытьём друг о друге. Угомониться у них получилось, когда в поле зрения появился Накахара. – Братец, просто найди меня, если станет совсем отстойно, ладно? Я серьёзно. – Она запустила руку в каштановую шевелюру, точно зная, какую вызовет реакцию. – Ладно, – после небольшой паузы выпалил Дазай, выкрутился и вскочил с лавочки, едва не придавив хвост отдыхавшего рядом трёхцветного кота. – Мне накидать планов розыгрышей для босса? – Само собой. На пути к выходу подростки снова заспорили, и это всё больше воспринималось как взаимное беззлобное подкалывание. Эцуко вполуха слушала их, мысленно продумывая, как заставит Коё и Мори провести обоим лекцию о половом воспитании, воздав за потраченные нервные клетки и этим оболтусам, и их страшно занятым учителям. И только остатки головной боли продолжали напоминать о странном сне. Только это не слишком было похоже на сон. Скорее, на очень детальную галлюцинацию. Или на воспоминание. ••• В главном полицейском департаменте Йокогамы действительно ничего не менялось. Только старый кофейный автомат наконец заменили, хотя он и продолжал выплёвывать одну и ту же жижицу, какую кнопку не нажимай. По крайней мере, так Юкимуру проинформировал патрульный. Парень в шестой раз за последние пятнадцать минут проверил время. Нервность и нетерпеливость не были присущи Широ. Как и нахождение в полицейском участке в ожидании одного грубоватого детектива, имеющего ярко выраженные проблемы с тайм-менеджментом. Юкимуре даже в Йокогаме сейчас быть не положено. Но он временно отрёкся от постижения программирования и нагло сбежал из Токио в родной город. Ну, может не совсем нагло. Пришлось хорошенько попотеть и сдать все запланированные на ближайшую неделю работы заранее, в чем ему помогли превосходная успеваемость и репутация в глазах преподавателей. Отличная учёба в университете, перспективы на будущее, постоянное одобрение родителей... Широ не хотел признаваться себе, какими унылыми и бессмысленными иногда казались ему протекавшие дни. Вся его жизнь планомерно развивалась с самого, пожалуй, его рождения. С примером в виде старшего брата, сейчас ведущего юридическую практику и воспитывающего сына, было несложно рассчитать путь своего становления как члена общества: школа, университет, работа в одной из престижных офисных многоэтажек Йокогамы или Токио, воспитанная и очаровательная жена, которая станет самым близким его человеком. И никаких выходных до самой пенсии. Широ устраивало такое постепенное, но уверенное развитие событий. Он был более чем рад равняться на брата и расти второй гордостью семьи. Привычный порядок вещей нарушился в первый год средней школы. Япония всегда была щедра на дождливую погоду. Но тем апрельским утром тучи набежали слишком неожиданно и быстро, и чтобы не промокнуть ему пришлось сократить путь через задний двор. Ожидание обнаружить его пустующим из-за непогоды разрушилось гоготом старшеклассников, отобравших вещи у ругающейся девочки помладше. Широ застопорился, узнав в рыжеволосой свою одноклассницу. Он не помнил имя, только фамилию, созвучную своей, – Кавамура. Один из старшеклассников поднимал рюкзак над её головой, который Кавамура не могла забрать из-за разницы в возрасте. Смех стих, когда она с силой пнула парня под коленом, тот от неожиданности согнулся, и рюкзак оказался выдернут из его огромных рук. Веселье сменилось злость, и попытавшуюся ретироваться девочку поймали двое других и с легкостью толкнули в неглубокую, но широкую и грязную лужу. Начался мелкий дождь, но хулиганы не спешили уходить. Как и он, поэтому его быстро заметили. – Иди куда шёл, парень. Нечего глазеть. – Трое против одного – так смело! – В конфликты Широ не вступал ни разу, однако терпеть такую несправедливость он не собирался. Юкимура вряд ли мог противостоять трём здоровым лбам, но его воспитывали помогать другим, тем более девочкам. – Оставьте её в покое! Кавамура попыталась встать, пока они отвлеклись, но это быстро заметили и пихнули её обратно. Она не плакала, не кричала, и на него она едва взглянула. Только зло пыхтела, прижимая к себе рюкзак, и смотрела на старших с видом зверя, выбирающего, куда удобнее вцепиться с зубами. На секунду ему даже померещилось, что возле неё заискрили голубые молнии. – Ух, герой, – самый крупный из них фыркнул, надвигаясь на него. – Или что? – Я сообщу директору! – Не отступил Широ, пытаясь придать голосу уверенности. Вышло не очень. Вспотевшие руки непроизвольно сжались в кулаки. – Вас накажут. В неглубокой, но широкой луже стало на одного человека больше. Зелёные глаза оценивающе сощурились на нём и вернулись к присевшему напротив верзиле. – Вот, сопляк, что бывает, когда рвёшься защищать всяких грязных су... – Последнее слово прервал звонкий «Шмяк!», с которым девчачья ладонь, полная мокрой земли, врезалась в его лицо. Широ не успел удивиться, как Кавамура обхватила откашливающегося старшеклассника за шею и потянула на себя, так что он по инерции завалился в лужу прямо между ними. Девчонка мигом вскочила, перепрыгнула распластанное тело и схватила Юкимуру за рукав пиджака, в темпе утаскивая за собой. Оставшиеся чистыми парни сначала тупо смотрели, неуверенные, куда податься, а потом всё же ринулись поднимать товарища. – И кто теперь грязная сучка, мудила?! – Успела она крикнуть на ходу, показывая средний палец. Единственное, о чём Широ успел подумать во время незапланированной пробежки под усиливающимся дождём, что тот, кому данный жест предназначался, не смог бы увидеть его из-за закрывавшей глаза грязи. Едва они остановились под спасительной крышей входа, он согнулся пополам и закашлялся. А с горем разогнувшись, заметил скептично наблюдавшую за ним Кавамуру, чей дыхательный аппарат совсем не пострадал. – Спорт не моя сильная сторона, – зачем-то заметил Широ, неловко отводя взгляд. – А что твоя? – полюбопытствовала девочка, кое-как очищая юбку от грязи. Использовала она при этом дождевую воду, то и дело высовывая пачкающиеся руки наружу. Юкимура оторопел, а потом проделал это же со своими штанами. – Математика. – Тоже неплохо. Даже впечатляюще. Сложно было понять, говорила она всерьёз или издевалась. Широ смотрел, нахмурившись, как она заглянула в рюкзак и вздохнула с облегчением. А потом она повернулась к нему. И улыбнулась. Да, примерно здесь всё и пошло к чёрту. – Спасибо! Похоже, ты спас мои конспекты и телефон. – Да я вроде ничего не сделал. Скорее, это тебе пришлось спасать нас обоих. – Части него, неловкой и не умеющей правильно взаимодействовать с женским полом, хотелось скрыться за дверями школы, словно ничего не случилось. Другая, оказавшаяся сильнее, не позволяла отвернуться от озорных глаз, оказавшихся не просто зелёными, а ещё и окаймлёнными насыщенным золотым ободком. – Как это?! Ты их отвлёк, а я атаковала! Мы идеальная команда! – очень позитивно для вымазанной в грязи ответила Кавамура. Он не мог не улыбнуться, поддаваясь бьющей из неё энергии. – А если они кому-нибудь расскажут? – Что их облапошили два семиклассника, один из которых девчонка? Не-е. Пристанут ещё раз – об этом узнают все. Скажем, с видеоподтверждением. – Ты успела снять видео? – он выпрямился от удивления. – Конечно нет, – фыркнули ему в ответ. – Но эти тугодумы-то этого не знают. – Вот это они... ударят лицом в грязь! – выпалил Широ, победно вскинув указательный палец. Его собеседница опешила и ТАК выразительно приподняла бровь, что он мгновенно пожалел об этой попытке пошутить. Но через секунду девочка разразилась смехом. Таким беззлобным, что ему тоже стало жутко смешно от самого себя. – Зачем они вообще к тебе пристали? – всё-таки поинтересовался Юкимура. Улыбка её слегка потухла, и она некоторое время молчала, глядя на дождь. – Я сократила путь, чтобы не промокнуть. Они просто стояли там и курили. И обсуждали полицейских. Не в самом лучшем ключе... – Она нервно тряхнула головой и вздохнула. – Жёстко стебали и оскорбляли, проще говоря. А мой отец был детективом. Хорошим. И я восприняла это как личное оскорбление. – А сейчас он..? – начал он, зацепившись за прошедший род в её словах. – На фронте. Здесь всё спокойно, а там он нужнее. – Кажется, Кавамура и себя пыталась убедить в этом. Зелёные глаза погрустнели, но ровно до того момента, как она заметила его сочувствующий взгляд. – Эй! Он сильный! Я знаю, что он скоро вернётся. – Если ты говоришь, значит вернётся. – Широ ободряюще кивнул. Некоторое время они провели в странном молчании, продолжая стоять на крыльце и безбожно опаздывая на физику. Он не думал об этом. Только пытался незаметно наблюдать за задумчиво кусавшей губы одноклассницей. – Так что, – заговорила Кавамура и подсобралась, натягивая на себя подобие официального вида. – Будем напарниками, Юкимура-кун? – Ты помнишь меня? – Из-за фамилии запомнила. Кавамура-Юкимура. Если что, обращайся ко мне просто «Эцуко». – Тогда просто «Широ». Они скрепили своеобразное начало дружбы рукопожатием, и Широ сам себе показался самым счастливым человеком в Йокогаме. Может даже в стране. В тот день семиклассники пропустили первый урок, приводя себя в порядочный вид. Он одолжил Эцуко запасную рубашку, поскольку его почти не пострадала. Ей показалось забавным, что у него была запасная рубашка, но она не глумилась, как это иногда происходило. Она просто принимала чужие привычки и особенности как факт, но ожидала взаимности и понимания к своим заскокам. В тот день его первый и последний раз вызвали к директрисе, которую Эцуко стала называть не иначе как «Горгулья-сан». Она взяла вину на себя, убедив Горгулью в доблестном желании Широ помочь поскользнувшейся под дождём однокласснице. В тот день Широ Юкимура влюбился, хотя ещё совершенно ничего не знал про подобное чувство. Чувство, которое спустя почти девять лет приведёт его на порог полицейского участка. – Детектив Хамато! – Широ подскочил, едва завидев нужного человека. – Зачем так орать-то? – Хмурый мужчина поморщился и медленно приподнял шляпу, надвинутую на уставшие, покрасневшие глаза. Также медленно сделал глоток того, что пахло как настоящий кофе. – Ты кто? – Юкимура Широ, сэр. Я жду вас уже полчаса. Дежурный сказал... – Ага. У меня был обед. – Он сделал ещё один глоток. Широ вздохнул. Запах и негативная реакция на громкие звуки выдавали недавний подъём мужчины. Потом он опохмелился, заехал за кофе и теперь думает, почему некий неизвестный Юкимура перегородил вход в его кабинет с креслом, в котором можно продолжить спать. Секунд через тридцать Хамато его пошлёт. – Я друг Кавамуры Эцуко. Имя подействовало как волшебное заклинание. Глаза детектива прояснились, напиток встал в горле и едва не вернулся обратно наружу. Широ опомниться не успел, как его развернули и впихнули в кабинет. Там, за одним из двух столов, уже сидел человек, но Хамато парой ласковых выдворил его. Судя по отсутствию сопротивления, такое поведение мужчины, как и отсутствие его на рабочем месте, было нормой для всех работников это здания. Закрыв жалюзи на окошке двери, он повернулся к парню и заговорил в очень наседающей манере: – Выкладывай. Чем конкретнее, тем лучше. И начни с того, что повторишь своё имя, только теперь я буду слушать. И Широ рассказал. Что они учились вместе, что всё было хорошо. Они оставались друзьями, несмотря на расстояние. Но в конце лета Эцуко прислала сообщение, где говорилось, что она не хочет продолжать общение, и попросила больше не писать и не звонить ей. Никогда. Якобы, так будет лучше для них обоих. – И ты не звонил? – мрачно хмыкнул детектив. – Звонил конечно! Она заблокировала меня везде. Вроде даже сменила номер. – Широ сидел в продавленном кресле, и детектив Хамато возвышался над ним, полуприсев на край стола. Он молча снял шляпу, покрутил в руках и положил на стол. Юкимуре такой жест показался довольно траурным. С опустошённой усмешкой детектив немигающе вперился в место напарника, и Широ осторожно продолжил: – Я был у неё дома. Там пусто. Соседи никого не слышали и не видели уже несколько месяцев. Одна не самая приятная старушка только упомянула, что там жил «очаровательный кузен» Эцуко. Откуда у неё мог взяться кузен?! – Ладно, притормози-ка, парень. – Хамато задумчиво почесал лоб. – Во-первых, Эцуко могла переехать. Во-вторых, мало ли откуда. Родственники они такие – никогда не знаешь, из какой щели объявятся. – Его голос звучал подозрительно рассудительно. Словно, хоть и с оттенком язвительности, но мужчина пытался его успокоить. – А в-третьих, забудь её уже. Школьная любовь, особенно однобокая, тот ещё гемор, если вовремя не вылечить. – Вы не понимаете! – он вскочил, но поток аргументом о неоднозначности поведения девушки так и не нашли выхода. Что он собственно пытался доказать? Что он не просто безответно влюблённый идиот? Нет, он был здесь не поэтому. А потому что Эцуко никогда бы не стала разбрасываться близкими людьми вот так. В зародыше их дружбы он ошибочно посчитал, что бойкая и остроумная Эцуко пользовалась популярностью, имела много других друзей, среди которых он будет просто «одним из». На самом деле, она сторонилась большинства компаний, общаясь преимущественно с ним и парой человек, которых знала с начальной школы. Объясняла Эцуко это тем, что не так много человек сможет вытерпеть её истинную, исключительную личность. Вроде и шутка, но в её поведении действительно прослеживалось разделение людей на своих и чужих. А ещё бесконечная верность и стремление защищать то, что ей дорого, пусть порой и в своей экстравагантной манере. Эцуко даже раскрыла ему свою способность, и значило больше, чем просто жест доверия. Она не была идеальным другом, но Широ точно мог положиться на неё даже в самых безрассудных затеях. И она точно не отказалась от него через письмо по почте. – У вас же есть база данных? Если она сменила адрес, вы можете это узнать, – предпринял он ещё одну попытку, пока неожиданно Хамато не посмотрел на него по-отцовски снисходительным, сочувствующим взглядом. Должно быть, собирался толкнуть ещё одну обнадёживающе-неправдивую речь. В голове возникло рискованное предположение, которое Широ решился высказать: – Вы уже что-то знаете? Детектив невесело усмехнулся и хрипло выдохнул: – Иногда мы ищем то, что не хотим найти. Так было со мной. – Его кофе закончился, так что он вытащил из пиджака флягу. Поморщился, когда так оказалась пуста. – Девушка, которую ты ищешь, не оправдает твоих ожиданий. И сдаётся мне, она приняла мудрое решение, попросив тебя держаться от неё подальше. – Это решать не ей и не вам, – вскипел Юкимура, чувствуя необходимость в «уменьшении морального истощения от тяжести бытия». Так его подруга однажды завуалировала желание что-нибудь побить. – Я просто хочу узнать, в порядке ли она. Но вы мне не поможете, – заметил он скорее утвердительно, чем вопросительно, после отсутствия какой-либо реакции. – Разве что советом: забудь Эцуко Кавамуру. – Ясно. Значит, разберусь сам. Разочарованно оглядев мужчину, он покинул кабинет, хлопнув дверью. Хамато некоторое время не двигался. Потом с силой провёл ладонями по лицу и достал из ящика в столе папку с делом об убийстве месячной давности. Сломанная челюсть, три выстрела в грудь, помимо этого – рваные продолговатые порезы, в которых их криминалист нашёл мелкие волоски, идентифицированные как волчья шерсть. Все преступления, предположительно, но бездоказательно, совершённые Портовой Мафией, с пометкой «заморожено» отправлялись в специальный отсек архива и поднимались по мере необходимости. Этот случай должен будет попасть туда же. – Яблочко от яблоньки, мать вашу. На криминалистическом отчёте расплылось темное кофейное пятно, смазывая всё написанное. После хлопка печати на папке отобразилось одно чёткое красное слово: «закрыто». Со следующим хлопком папка врезалась в стену прямо за столом бывшего напарника. ••• – ...Потом огромная волна возвышается прямо над яхтой! Мы на полу, дождь хлещет, я оглох как минимум на одно ухо, и Эцуко просто встаёт, сверкает огнищами из глаз, обещая выкинуть меня за борт – это я по губам прочитал – и пфф! Синяя вспышка просто откидывает... – Эй, капитан Джек Альбатрос, ты рассказываешь это уже в пятый раз, – прервала его Эцуко, отходя от бильярдного стола. – Тут каждый присутствующий тебе это слово в слово перескажет. Даже Майло, а он и говорить не умеет! Сидящий на руках Пианиста козлик издал согласное блеяние. Альбатрос же только отмахнулся. – Это никогда не перестанет быть актуальным. – Не суди его строго. Он впервые говорит так много не о собственных подвигах. – Пианист ласково провёл рукой по черно-белой шёрстке. – Ну, хотя бы частично. Звук закатившегося в лузу шара оповестил о приближении Айсмена к окончательной победе. Третьей подряд. – Кто-то охотно демонстрирует нам, что потеря глаза никак не сказалась на его игре, – рассмеялся док, собственноручно зашивавший этот глаз в полузатопленном, слабоосвещенном трюме. – Я всегда так играл, – невозмутимо ответил Айсмен, загоняя новый шар. – Только я сейчас задумался, насколько часто он нам поддаётся? Эцуко мысленно согласилась с Альбатросом. Хотя Айсмен скорее играл не в полную силу, чем поддавался. Как же в их Союз затесалась коза, Айсмен приобрёл шрам на лице, а Эцуко – непереносимость больших водных пространств? Два слова: общая миссия. Ещё два слова: больше никогда. Изначально, когда Мори заговорил о действительно большой операции в Гонконге, Эцуко, умирающая от скуки и вечного отсутствия мужчины дома, оперативно напросилась участвовать в ней. К ней приставили Пианиста для координации и руководства, и всё, что им оставалось – набрать людей. Далеко искать они не стали. Дока они вообще на всякий случай взяли, а то он на своём больничном этаже почти безвылазно сидел. Как оказалось, у организации, эксклюзивные данные которой они должны были перехватить, была неплохая фантазия. Нужную драгоценную флэшку они нашли, но только та была в желудке козла, которого «ошибочно» доставили живым и невредимым на кухню того ресторана, где всё и происходило. Никто из них, сильнейших и опаснейших мафиози, не захотел потрошить Майло на месте, вот и забрали его целиком. После поездки от ресторана до пристани через густонаселённый город и попутной перестрелки, из которой Айсмен вывел их победителями без всяких способностей, пять человек и один козлик погрузились на экстренно украденную рыбацкую яхту. Будто этого было мало, они попали в шторм, и только когда тот утихомирился, Липпман, избежавший участи быть промокшим и замерзшим, подобрал их. Если бы Эцуко там не присутствовала, она бы скорее поверила, что это сюжет очередного кассового голливудского боевика, чем то, во что превратилась её жизнь. Стоило вспомнить взгляд Мори, когда они с Пианистом рассказывали это у него в кабинете, а Майло, которого Кавамура намеренно притащила с собой, едва не сжевал разбросанные рисунки Элис. Тем не менее, единственное, что было важно – это результат. Теперь каждый из участвовавших однозначно стал на шаг ближе к должности исполнителя. Эцуко такого счастья и лишних обязанностей не желала, так что она ставила на Пианиста. Не зря же тот был лидером Флагов. – Босс попросил меня принять Накахару в Союз. Что думаешь о нём? Она посмотрела на Пианиста и привычно погладила козлика, пригревшегося к боку мужчины, – после всего пережитого это животное вообще не волновало, кто сидит у Кавамуры внутри, хоть волк, хоть дракон. – Если ты имеешь в виду, подает ли моё шестое чувство сигнал тревоги, ответ – нет. То есть, – Эцуко поджала губы, точнее формулируя мысль. – Чуя сильный, очень. И не дурак. И характер у него взрывной. Но от него не исходит лжи или утаивания. Злость, возможно. Если он что и вытворит, то скорее под действием эмоций, чем хитроумно вынашиваемого плана. – Пианист внимательно выслушал и удовлетворённо кивнул. Она решила добавить: – Босс сказал проверить, насколько велика его сила. – То есть, сильнее ли он тебя. И как планируешь это делать? – он опустил Майло, перенимая очередь для удара. – Пока не знаю. – Что-нибудь придумаем, – Пианист улыбнулся, и козлик, трущийся об его штанину как домашний кот, согласно бякнул. Игра под перерывы на историю, выпивку и тост за нового члена Союза в лице Майло продолжалась, пока не дошла очередь Липпмана. Он стоял возле барной стойки и болтал по телефону уже пятнадцать минут. – Ты вообще играть будешь? – Липпман отмахнулся, пропуская ход. Альбатрос только пожал плечами. – Потом не жалуйся! Перед кем он там соловьём заливается? – обратился он уже к остальным. – Нэко. Кажется, она пытается его бросить, – прислушалась Эцуко. – Разве он не встречался с Рози? – Пианист задумчиво убрал чёлку со лба. – Ты опять отстал от времени. Он с ней два месяца как порвал, – подхватил Альбатрос. – После неё ещё был Такао. – Вообще-то, Такао был после Лидии, – весело проскрипел Док, двигая ставшую ему верным соратником капельницу. – Тогда кто был после Рози? – Майк, – Айсмен невозмутимо закурил под обратившимися к нему взглядами. Потом все одновременно посмотрели на продолжавшего щебетать в трубку Липпмана. – Думаете, он в норме? Я говорил, у него может развиться травма после извлечения флэшки из Майло, – фыркнул Альбатрос. – Но его работа, формально, заключалась в ожидании... – Ну всё, мы не будем обсуждать работу козьего пищеварительного тракта. И личную жизнь Липпмана, – скривилась Кавамура и обратилась к их трендмейкеру: – Но серьёзно, Лип, заканч... – Ш-ш, – махнул блондин рукой, даже не повернувшись. – Он что, только что шикнул на меня? – выражая бесконечное недоверие, спросила она парней, осмотрительно притихших. Её глаза превратились в змеиные щёлочки, а тёмно-красные губы расползлись в коварнейшей из улыбок. С несвойственной ей плавностью она грациозно встала со стула, мягко проскользила мимо заинтригованно следящих за ней пар глаз, подобравшись к спине Липпмана. Руки почти невесомо обвили его за шею, и голос, точно принадлежавший сладкоголосой сирене, заговорил над ухом вмиг напрягшегося блондина: – Уолли, малыш, вернись в постель! В следующую секунду ей пришлось отскочить на несколько шагов назад от развернувшегося Липпмана. С покрасневшими ушами он глядел на неё со вселенским негодованием, пока по бару пронеслась волна смеха. Даже Айсмен не удержался, давно принявший факт того, с какими забавными идиотами он добровольно проводил своё свободное время. Девушка на той стороне проигнорировала хиленькую попытку Липпмана объясниться и сбросила звонок. – Ты за это ответишь! – Он воинственно указал на неё кием. – Посмею заметить, королева драмы, вы изволили шикнуть на меня. И как благовоспитанная дама, я буду яростно защищаться! – Эцуко ответно вскинула импровизированное оружие. – Как благовоспитанный джентльмен, я одержу победу нежно! – Знаешь, угрожать с таким лицом тебе не очень удаётся. Кии скрещивались со звонким стуком, пока они орудовали ими на манер посохов и мечей. Их навыки были приблизительно равны, и уступать ни один из них не собирался, но затянуться бой не успел. Небольшое заставленное помещение сыграло с ними злую шутку. Дуэль закончилась, когда по неосторожности они налетели на бильярдный стол, раскидывая оставшиеся на нём шары. Противники спохватились и очаровательно улыбнулись Айсмену, который пару секунд назад собирался забрать свою победу. – Такое лицо достаточно угрожающее для тебя? – сквозь улыбку поинтересовался у неё Липпман. – Вы двое больше не играете. До конца вечера, – припечатал киллер, возвращая шары на места. Не сговариваясь, они драматично ахнули, Липпман схватился за сердце, а Эцуко прикрыла лоб тыльной стороной ладони. – Как же так! – Не убирая руки, девушка упала в фальшивый обморок, и её тут же подхватили. Занавес. Пианист, Док зааплодировали под аккомпанемент фанатского свиста Альбатроса. Айсмен ограничился закатыванием глаз. – Дружеское перемирие? – предложил Липпман, возвращая её на ноги. – Пожалуй, – одобрительно тряхнула волосами Эцуко. – Сейчас запоют, – со знанием комментировал Док. И они запели. По очереди и вместе, как делали это много раз. Альбатроса не нужно было просить, чтобы он тут же наиграл нужную мелодию, периодически подпевая им. –...Сильные мира вдали от земли не понимают что мы короли! Их певчее трио звучало чаще всего в стенах «Старого мира». Эцуко уже не помнила, как её впервые уговорили петь, но приноровилась она быстро. Причём не в состоянии алкогольного опьянения. А может ей нравилось петь именно эту песню с этими людьми. – ...Счастье не вечно, слава слепа, а королей выбирает толпа... – ...И неизменно во все времена... Это было время, когда все проблемы, мафиозные и нет, просто откидывались, для всех них. – Только любовь миром править должна! Разбуженный Майло был подхвачен на руки Пианистом. Он тоже начал подпевать, и Док, и Айсмен где-то в глубине души. Липпман приобнял Эцуко, и она со смехом прокружилась, продолжая петь. Это было совсем не так, как на светском вечере. С душой, не стесняясь, сбиваясь с ритма и с нот, которые сейчас были совсем не важны. – ...В нашей жизни то и дело Душу побеждает тело. Но Господь за всё за это Нас простит уже к рассвету! Она не обратила внимания, как дверь в «Старый мир» открылась, и кто-то вошёл внутрь. Альбатрос прекратил играть и обратился к вошедшему: – Эй, сегодня частная вечеринка! – Эцуко? Всё ещё посмеивающаяся девушка замерла и обернулась. Улыбка, теперь уже неестественная, недоверчивая, с оттенком испуга продолжала украшать её лицо. Заметив её реакцию, остальные напряжённо переглянулись и мысленно уже потянулись к оружию. Стало тихо. Потом она соизволила ответить: – Привет, Широ. ••• Эцуко затянулась так глубоко, что едва не закашлялась. Они стояли на ночной улице чуть в отдалении от бара, куда пришедшая в себя волчица торопливо утянула Юкимуру, скомкано заверив друзей, что с ней всё в порядке. Всё было не в порядке. Временно усевшись на мотоцикле Альбатроса, Эцуко наблюдала, как красиво тлеет сигарета между пальцев, не поднимая глаз на внимательно рассматривающего её Широ. В отличие от парня, она понимала: когда они начнут говорить, всё станет плохо. – Ты изменилась. Зачем-то Эцуко опустила взгляд на собственную одежду. Она не замечала больших перемен. Разве что макияжа прибавилось, вырезы стали смелее и кожаные брюки плотнее облегали отбитые об пол тренировочного зала ноги. Одежда менялась вместе с тем, как она себя ощущала. В мафии больше не приходилось скрывать волчью половину, за которую её бы посчитали ошибкой общества, и Эцуко перестала стесняться её подчёркивать. И ноги у неё были потрясающие. – Не внешне, я имею в виду, – поспешно продолжил Широ. – Хотя и это тоже. В целом ощущение. Знаешь, у меня столько вопросов... – Как ты меня нашёл? – не грубо, но резковато оборвала его Эцуко. – В баре сказали, где тебя можно найти, – он терпеливо ответил. – В который ты меня однажды пригласила. Всё чудесатее и чудесатее. Широ не врал, но ни Ноа, ни Рэй не могли знать, что в этот день в это время она будет в этом месте. Об этом знали только остальные Флаги. И ещё один человек. А вечер был таким замечательным. – Ты ведь получил моё сообщение? Зачем ты здесь?! – Эцуко правда старалась не быть агрессивной, но неужели было так сложно следовать простым инструкциям. Она эти пять предложений два дня отправляла. – Зачем? Ты это не серьёзно, Эцуко! Столько лет общения против одного письма? – они спорили нос к носу, постепенно переходя на повышенный тон. О, Кавамура ведь знала, что так будет. – Просто... Мне жаль, правда. Но нам больше не по пути, Широ. Мы больше не школьники, объединённые сдачей экзаменов! Твоя идеальная студенческая жизнь не должна омрачаться моей, окей? – У неё действительно плохо прокачан навык дипломатии и мирных переговоров. Этим всегда занимался Кобаяси. – Да чёрта с два я уйду без объяснений! – вскинулся Юкимура. – Какой «твоей» жизни? Хамато говорил о тебе так, будто ты в секту вступила, и просил не впутываться. Но ты не похожа на ту, кто продала душу дьяволу. Хамато? Хоть кто-то из её знакомых был здравомыслящим. И всё же, она бы предпочла никогда не вспоминать их с детективом последнюю, случайную встречу. – У меня долбанное дежавю, – он горько усмехнулся. – Опять ты недоговариваешь, опять избегаешь... – В прошлый раз я отчётливо сказала, что если я так делаю – значит так нужно! – Да ты охренела, Кавамура! – Если она и охренела, то только от прозвучавшей фразы. Но Широ тут же сменил обвиняющий настрой на примирительный. – Извини, я просто не знаю, что думать. Только потому что бросать лучшего друга по переписке – моральное преступление, она до сих пор не взорвалась. – Это из-за твоей способности? Или твоего опекуна? – он предпринял новую попытку, и глаза Эцуко ненормально округлились. «Нашёл, кого вспомнить!» – Опекуна? – она не сдержала слегка ненормального смеха. – Подпольные бары, фальшивые справки, боевые навыки. Готов поклясться, тот парень в очках держал огромный тесак, когда мы выходили! – Это кукри, – на автомате поправила Эцуко, как её сначала поправлял Альбатрос. – Это значительно меняет дело! – он вскинул руки и потёр затылок. – Я же помню того врача. Он подвозил тебя однажды. – Юкимура с надеждой глянул на девушку, мысленно умоляя её сказать хоть что-нибудь. Опровергнуть или подтвердить. Но она только с каким-то напряжением смотрела мимо него. – Я прав? У него ты научилась медицинским навыкам, но никуда не поступила. Постоянно у него пропадала вместо школы. Если он заставил тебя написать это... – Широ, угомонись, – процедила сквозь зубы Эцуко, но он не слышал. – Умолкни, Юкимура! – Ну что ты, Окаминоко. Пусть продолжает. В своём навязчивом стремлении защитить тебя от меня он так напоминает Фукудзаву. – Мори приближался к ним, всем своим естеством излучая превосходство и контроль над сложившейся ситуацией. Эцуко, как бы ни любила этого человека, не могла отрицать, каким сукиным сыном он порой был. – Очаровательнейшее зрелище. При отсутствии разницы в росте, Широ, являющийся воплощением среднестатистического студента, всё равно смотрелся весьма проигрышно рядом с уверенно замершим Огаем. Эта почти физически ощутимое доминирование во взгляде уже расставившего когти коршуна прогибало даже не уступающих ему по статусу, желавших избежать участи быть растерзанным. Юкимура выдержал его достойно, что только позабавило Мори. – Широ, просто уходи! – Её друг не заслуживал быть растерзанным. Она поджала губы, чувствуя желание сесть на пол и закрыть уши. Как в четыре года, когда родители ещё жили вместе в самый сложный их период. Как после конфликта Мори и Фукудзавы. Знал бы кто, что Эцуко Кавамура боится конфликтов между близкими людьми, потому что не умеет и не желает принимать чью-то сторону. – Да кто он такой?! – Мори Огай, – услужливо представился мужчина. Юкимура с явной недоброжелательностью покачал головой и снова повернулся к ней. – Просто скажи, если тебе нужна помощь! – Широ обхватил её плечи, выражая максимальную поддержку, не задумываясь, как и чем ей нужно помочь, он был готов на это. – Одно слово. Эцуко не смотрела на Широ. Смотрела на Ринтаро, чьи глаза наблюдали за парнем как учёный за подопытным зверьком, которого нужно усыпить. Она отчётливо ощущала, как за насмешливостью от отчаянных слов томилось мрачное раздражение. Но он был лишь наблюдателем в этом драматическом спектакле, и ей была отведена решающая роль. – Ты моя проблема, Юкимура! Я написала именно то, что имела в виду – ты мне не нужен! В том баре я была похожа на ту, кому нужна помощь? – Эцуко оттолкнула его и обошла, став спиной к Мори. – Нет! Мне было весело. Ты ведь не рассчитывал, что между нами когда-нибудь могло быть что-то больше? Перестань играть в рыцаря и уйди, сохранив остатки достоинства! – буквально выдернула из себя Эцуко отвратительные слова, заставив их звучать правдиво. «Иногда мы ищем то, чего не хотим найти», – так, кажется, сказал детектив. Чёртов пьяница точно знал, о чём говорил. – Ладно, – опустошённо выдохнул Широ, не придумав ничего более. – Прощай, Эцуко. Голос спокойный, не злой, но для девушки как кусок стекла, резанувший по горлу. Даже сейчас он не источал ненависти, которую она заслуживала. Эцуко до крови прокусила щеку изнутри и отвернулась от него. По-своему поняв этот жест, Широ зачем-то кивнул и поднял глаза на мужчину, вплотную приблизившегося к Эцуко, – аккуратно, но точно зная, что его не оттолкнут. Близко. Тогда неприязнь в Широ сменилась на нечто куда более сильное. Мори Огай встретил эту перемену лёгкой полуулыбкой. ••• Переступив порог бара, она оказалась под прицелом пяти пар глаз. Она даже не подумала, что всё происходящее хорошо просматривалось из окон. А если и так, Эцуко достаточно знала флагов – они не поднимут тему и не будут трепаться, особенно учитывая присутствие там непосредственного начальства. И едва ли их удивила её особенно тесная связь с боссом. Они же не кретины. – Мне надо идти, парни, – Эцуко оглянулась в поисках своей сумки, старательно избегая прямых зрительных контактов. – Придётся остаток вечера вам скучать без меня. – Не уверен, что мы долго протянем, – понимающе протянул ей вещи Липпман. – Принцесса, созвонимся как-нибудь? Я же обещал тебя на автогонки сводить, – Это предложение Альбатроса прозвучало до безобразия неуместно, но не для неё. Она постояла на месте и надтреснуто улыбнулась: – Да, это супер, я... – Устала. Эцуко очень устала. А её лимит лжи для близких оказался исчерпан: – Я только что послала лучшего школьного друга, чтобы не втягивать его в свою жизнь. Попутно разбив сердце хорошему человеку, кажется. – Она часто заморгала, подняв голову, но пара дурацких слез успели скатиться по щекам. Пальцы агрессивно вдавились в глаза до красно-белых пятен. Вспышка мигрени выстрелила в затылок. – Ух! Ну ладно, меня там Рин... Босс заждался уже. – Эцуко, – Пианист успел схватить её за руку. – Ты поступила так, как посчитала наиболее безопасным для него. Оттолкнуть тоже может быть правильным решением, даже если так не кажется. И у тебя всегда будем мы. – Ты самостоятельная, Принцесса, но не тяни всё на себе, – подскочил к ней Альбатрос, приобнимая её за подрагивающие плечи. Запах дизела и гранатового дезодоранта окутал её расслабляющей дымкой. – Когда у одного из нас кризис, остальные всегда помогут, – заверил Липпман. Дорогой Липпман, постоянно делившийся с ней эстетичными постами, последними мировыми сплетнями и отправлявший аудиосообщения, в какой бы точке мира он не оказался по работе. Когда-то она не понимала Коё, вечно скрывающую эмоции. Сейчас волчица и сама пыталась, но ощущение поддержки и отсутствия всякого осуждения не давало закрыться полностью. – Мальчики, вы... Мы друзья, да? – решилась уточнить Эцуко, поочерёдно всматриваясь в лица людей, в своей значимости забравшихся глубоко ей под кожу. – Она действительно это спросила? – уточнил Альбатрос, при том, что стоял к ней ближе всех. – Вы слышали? – Да, определённо, – кивнул Док. – Что скажешь Айсмен? – Я тоже слышал. – Уголок его губ приподнялся. – Дорогая, мы провели ночь в разваливающейся яхте, промокшие насквозь, и взяли совместную опеку над козлом, – Пианист тепло улыбался, пока объяснял ей это как жизненные истины наивному ребёнку. – Мы не друзья, а скорее чудаковатая, не очень благополучная семья. «Семья». – А мама права, – рассмеялся бывший сосед. А за ним и все остальные, только Пианист с поистине родительским видом покачал головой. Эцуко не спешила стереть ещё одну слезу. «Семья». У неё снова была семья. ••• Фаза сожаления сменилась праведным гневом, едва девушка покинула «Старый мир». – Прошу, не сдерживайся. – Какого чёрта, Ринтаро?! Ты знал, что Широ меня искал, но не посчитал нужным поделиться об этом, – Эцуко и не собиралась сдерживаться. Она просто подбирала чуть более цензурную лексику, чтобы можно было попутно формировать вопросы. Личный автомобиль Мори, управляемый личным водителем Мори, вёз их через Йокогаму, в направлении о котором Эцуко даже не удосужилась поинтересоваться. Шумоподавляющая перегородка была очень кстати в их незапланированной разборке. Незапланированной Эцуко, очевидно. Ринтаро уже прописал все её реплики вместе с интонациями и придумал ответы на них. – И с каких пор Ноа и Рэй отчитываются перед тобой лично? – С тех пор как сохранили себе работу. И жизни. Существовала некая ирония в том, что лишить их жизни Ринтаро думал, потому что они были близкими знакомыми Эцуко. И спасло их то, что они были её близкими знакомыми. Не было в жизни девушки разговора хуже, чем тот, где она выторговывала жизни приятелей, слишком много знавших о ней и о бывшем заведующем подпольной больницей. Значит, кроме слухов и информации, которые управляющие «Вишнёвого пирога» обязаны были предоставлять за покровительство Мафии, они ещё и о самой Кавамуре отчитывались? – Знать тех, кто пытается найти информацию о тебе, – моя работа. И он единственный, с кем тебе выпал шанс поговорить. В конце концов, ты его знала, – Мори расслабленно сцепил руки на коленях, пока она тряслась на своём месте, как на иголках. – Обязательно было делать это так? – Как? Ты разве не хотела сама отдалить его от себя? И что ты сделала, рассталась через электронное письмо? Так грубо, Окаминоко. И недостаточно убедительно. На самом деле, он оказался весьма сообразительным. – О да, разглядел твою подозрительную натуру за три минуты встречи двухлетней давности, господин опекун. – Она до скрипа вжалась в сидение, продолжая дёргать одной ногой. – Сегодня я была достаточно убедительной?! – Я бы сказал, весьма. – На её колено легла рука в перчатке, останавливая нервное движение. – Если ты думаешь, что мне доставляют удовольствия твои душевные страдания, то ты ошибаешься. Я не садист. – Люди бы поспорили, – буркнула Эцуко, но руку скидывать не стала, позволяя совершать успокаивающие поглаживания. Тут же её охватило другое озарение: – Что значит «единственный» с кем мне удалось поговорить? Мори вздохнул и подвинулся к ней ближе. – Окаминоко, ты хоть представляешь, сколько у твоего отца было врагов? Его защитой было прозвище вместо имени, и то, что почти никто не знал его в лицо. Теперь же ты начала в полной степени оправдывать звание его дочери, и все, кто хотел, но не мог убить Портового Дьявола, могут отыграться на тебе. Перенесение грехов родителей на их чад никогда себя не изживёт в посредственных, мстительных умах, – он замолчал, позволяя растерянной девушке переварить полученную информацию. Она действительно о подобном не думала. – Благодаря нажитой славе на подпольных боях и в больнице, выйти на тебя легче. Но, как я уже сказал, никто не успевает подобраться достаточно близко. – Я могу защитить себя. – Себя. Меня. Друзей. Весь город. Ты можешь, душа моя, но не обязана. Расправляться с твоими врагами – моя прямая обязанность. Не лишай удовольствия. – А говоришь не садист, – хмыкнула Эцуко, роняя тяжёлую голову на плечо мужчины. Тот лишь довольно прижал её к себе. – Я сам не свой, когда это касается тебя. – Фу, – она тихо рассмеялась и заглянула в алые омуты. – А куда мы вообще едем? – Просто едем, – он коснулся губами девичьего лба и устроил её поудобнее. Ночная Йокогама продолжала проноситься за окном, но Эцуко не обращала на неё внимания, позволив себе прикрыть глаза. – Знаешь, один вопрос Юкимура Широ задал верно, – зазвучал голос Ринтаро, удерживая её в реальности. – Кто я тебе? Он скорее рассуждал, чем спрашивал, но Эцуко решила ответить: – Глупый вопрос. Ты мой... – она осеклась и задумалась над вариантами, коих оказалось много, но все были в некоторой степени неподходящими. «Парень» – нелепо; «любовник» – пикантно, но граничит с пошлостью; «босс» – формальная ерунда; «сожитель» – она скорее язык в узел завяжет, чем скажет это. – Мой мужчина. Прежде, чем от Огая последовала бы реакция на это вымученное «мой мужчина», она добавила куда увереннее, но всё ещё не поднимая головы: – Тот, кого я всегда выбираю. Родственная душа. Какой бы саркастичный ответ не готовился извлечь из себя Мори, тот не прозвучал. В алых глазах промелькнуло прекрасное, искреннее изумление. Мужчина молчал, в который раз изучал девушку, прижавшуюся к его плечу, внимательно, скрупулёзно, как редкую драгоценность, незаслуженно угодившую в его алчные руки. Одновременно с этим в его голове строились и рушились логические цепочки, путающиеся с так несуразно лезущими эмоциями. Эцуко всего этого не видела, не знала. Просто думала, что вечер ещё может быть спасён крепким сном рядом с Ринтаро в их большой, мягкой постели. – Окаминоко, выходи за меня.