Сегодня выдался солнечный и тёплый день, чему радовались многие жители Санкт-Петербурга. А особенно солнечным лучам радовались маленькие дети, которые как раз бегали по площадке, играя друг с другом в разные игры по типу пряток, догонялок, совушки, слепого кота, охранника или чего-то в этом роде. Дети смеялись и радостно носились по площадке. Но так было не со всеми.
На лавочке под одним из деревьев сидел девятилетний мальчик, который с нескрываемой грустью смотрел то на бегающих детей, то на свои собственные руки, которые он пытался спрятать за свитером с длинными рукавами. Ещё тогда маленький Тоша начал задумываться о том, чтобы начать носить много браслетов на своих тонких руках, ведь летом ходить в тёплой кофте - такая себе идея. Даже если забыть о том, что он в целом был стеснительным ребёнком, то всё равно он до ужаса стеснялся своих бледных, покрытых почти что чёрными синяками, рук. Тем более учитывая то, что у других детей такого нет и быть не должно.
Антон поднял взгляд, оглядываясь назад. Солнце уже медленно начало садиться за горизонт, окрашивая небо и тучи в коралловый цвет. Мальчик тихо вздохнул. Ему нужно возвращаться домой. Ему нельзя оставаться на улице до темноты, иначе его накажут.
— Привет!
Шастун вздрогнул от того, насколько внезапно прозвучал детский громкий голос рядом с ним. Ребёнок обернулся, натыкаясь взглядом на милую девочку с ярко-зелёными глазами и чёрными волосами, собранными в два хвостика. Она широко улыбалась, из-за чего у Антона складывалось ощущение, что говорит она вовсе и не с ним.
— Я Поля, - девочка села рядом с Шастуном, который всё ещё пялился на неё, как на нечто неизвестное на этой планете. Будто бы не замечая этого, Полина протянула ладонь и улыбнулась только шире, почти ослепляя всех вокруг своей улыбкой. - А тебя как зовут?
— А-антон, - чуть дрогнувшим голосом ответил мальчик, пожимая чужую руку.
— Ты мне понравился сразу, - Поля протянул руку к макушке Антона и потрепала его по волосам, заливаясь звонким смехом. - Будем дружить?
Несколько секунд Шастун сомневался, но всё же кивнул и радостно улыбнулся. Последний раз он с кем-то дружил, кажется.. Никогда?
Антон разговаривал с Полиной около получаса. Они разговорились обо всём, что вообще можно было обсуждать в этом мире. Обоим было весело до какого-то странного момента.
К девочке подошла женщина и за руку отвела подальше. Кажется, это была её мама. Шастун, зачем-то, последовал за своей новой подругой, чтобы вскоре «забрать» её назад и ещё немного пообщаться, но в итоге услышал не совсем приятный разговор.
— Не общайся больше с этим парнем никогда. У него же на лице побои! У него же родители явно пьяницы, а он таким же станет!
Антон не хотел слушать дальше. Он грустно смотрел вслед уходящей Полине, которая пыталась вырваться от матери. В конце концов, ей это правда удалось. Она подбежала к мальчику и крепко обняла на несколько секунд, после чего вернулась к маме. А Шастун так и остался стоять на опустевшей площадке, пытаясь понять, что же он чувствует по этому поводу.
На улицу тем временем уже опустился кромешный мрак, что означало только одно - сегодня мальчик без новых побоев не уснёт. Если вообще ему повезёт заснуть, конечно.
Антон не помнил того, как он добегал до своего дома, игнорируя боль в лёгких и усталость. Не помнил того, как поднимался на пятый этаж и подходил к самой дальней двери коридора, который был освещён одной только мигающей лампочкой. Помнил только то, как сердце в груди колотилось с неимоверной силой.
Глубоко вдохнув, Шастун тихо открыл дверь и прокрался в квартиру, пытаясь как можно аккуратнее снять кроссовки и проскользнуть в свою комнату, не издав при этом ни единого звука. Может быть, так он сможет избежать гнева матери или, что ещё хуже, её любовника.
Сначала Антон действительно поверил, что сегодня всё обойдётся. Он даже сумел с какой-то плохо скрываемой радостью добраться до собственной комнаты и закрыть за собой дверь. Он уже успел подумать, что не всё так плохо в его жизни, когда на ощупь пытался включить свет. Лучше бы он этого не делал.
Как только в комнате стало светло, а глаза Шастуна перестали закрываться от непривычного света, он увидел своего же отчима, сидящего на кровати мальчика с глупой ухмылкой. Тогда Антон в очередной раз понял, что ему сейчас придётся несладко.
Мужчина поднялся с кровати и медленно подошёл к дрожащему мальчику, который лишь плотно вжался в дверь позади себя.
В комнате раздался звук первой, звонкой пощёчины. Шастун зажмурил глаза, в голове повторяя всего одну фразу - «не смей плакать».
— Сукин ты сын, как ты вообще смеешь заставлять свою родную мать так волноваться о тебе?
Маленький Антон не до конца понимал, почему ему так говорили, ведь его мама никогда не проявляла никаких признаков волнения и уж тем более заботы. Но единственное, что он точно знает - это то, что он ужасный сын. Ему на самом деле стыдно за то, что он так сильно подвёл своих родных своим существованием. Поэтому терпит. Изо дня в день младший Шастун терпит каждый новый удар, который наносят по его бледному, худому телу. Он терпит, потому что знает - когда он останется в комнате один, ему можно будет всё. Хоть он и научился контролировать свои эмоции перед мамой и отчимом, но он не может сдержаться ночью. Он часто плачет под своим одеялом, тихо, почти беззвучно, когда все в доме засыпают. Он скучает по бабушке, скучает по её дому. Там было уютно. Там было безопасно.
Вдруг чужие пальцы вцепились в русые отросшие волосы мальчика, а рука отчима дёрнул голову Антона на себя. Младший вскрикнул, по инерции падая на пол. Он отчётливо слышал, как за его спиной шёл мужчина, а от этого становилось страшнее. Шастун тихо всхлипнул и начал отползать в попытке хотя бы как-то отсрочить неминуемое.
Отчим сел обратно на кровать, потянулся к дрожащему мальчику и за волосы притянул обратно к себе. Антон начал сильнее жмурить глаза, при этом пытаясь подняться, чтобы можно было хоть как-нибудь обороняться.
— Да встань же на колени, блядское ты отродье!
Шастуна резко дёрнули на пол, пока он сам готов был проклинать сейчас абсолютно всё, что существовало в этом мире. Он чувствовал, как на глаза накатывались слёзы от того, как чужие руки сильно сжимали короткие русые волосы, больно натягивая их пальцами. Антон не хотел этого. Он не хотел показывать своей слабости.
Колени неприятно саднили от соприкосновения с твёрдым холодным полом. Руками мальчик пытался оттолкнуть отчима от себя, но тот, к сожалению, был гораздо сильнее, поэтому одной рукой мог спокойно удерживать младшего за волосы на уровне своего пояса, пока пальцы второй руки умело расстегивали ремень на чужих джинсах.
— Пожалуйста, отпустите меня, - Шастуна трясло настолько сильно, что, скорее всего, это передавалось даже отчиму. А всё потому, что он совершенно не понимал, что сейчас делает любовник его матери.
— Тебя никто не спрашивал, уёбище, - прошипел мужчина, после чего резко приложил голову мальчика к деревянному бортику кровати.
Жгучая боль растеклась по лбу, от чего младший готов был закричать, если бы не чувство кошмарного страха, которое с силой сдавливало его горло. Тогда уже Антон не мог продолжать сдерживать слёзы. Он тихо хныкнул, пытаясь отодвинуться, из-за чего вновь получил пощечину.
Джинсы отчима вместе с нижним бельём оказались спущенными до колен, а глаза Шастуна находились на одном уровне с чужим мужским достоинством. Маленький Антон совершенно не понимал, зачем это всё. Понимал только то, что он до ужаса боится и хочет сбежать отсюда.
Дверь тихо проскрипела. Несмотря на пелену слёз, застилавшую напуганные глаза мальчика, он всё равно смог отчётливо увидеть стоящую в проходе родную мать, которая лишь наблюдала. Она не пыталась ничего сделать. Она даже не хотела ничего делать.
Чужая рука сжала и без того ноющую от боли челюсть Шастуна-младшего, пальцами надавливая на бледные щёки мальчика. Последний плотно сжал зубы, боясь подчиниться отчиму. Хоть Антон и понимал на подсознательном уровне, что от сопротивления будет только хуже, но.. Вдруг его мама всё-таки смилостивится и заберёт его отсюда? Где-то в мыслях Шастун посмеялся. Он такой наивный.
— Открывай рот!
Антон вновь резко зажмурился от внезапного удара по лицу, но всё же приоткрыл рот. Воспользовавшись этим, отчим вновь надавил на щёки младшего, тем самым раскрывая его рот сильнее.
Несколько секунд ничего не происходило. Шастун молча сидел с открытым ртом и плотно закрытыми глазами, чувствуя только как чужие пальцы плавно перемещались с лица на затылок, сжимая волосы на загривке. В комнате наступила давящая на подсознание тишина, из-за которой Антон начал дрожать сильнее. От непонимания того, что может случиться дальше, становилось ещё страшнее.
Шастун поморщился от того, как отчим зачем-то плюнул на его язык. Мальчик всхлипнул, всеми силами подавляя желание закрыть рот, отползти и выскочить в окно. Если он даже просто двинется, то будет ещё хуже. Хотя может ли быть хуже? И сразу же после того, как эта мысль появился в голове, Антон почувствовал, как на его затылке сильнее сжали волосы, а в следующую секунду голову мальчика с силой толкнули вперёд, рывком насаживая ртом на чужой член.
Из глаз ручьём полились слёзы, воздуха становилось катастрофически мало, а мерзкое давление в глотке заставляло страх внутри Шастуна возрасти ещё сильнее.
Из всего того, что с ним происходило, сейчас мальчик понимал только одно - с хорошими детьми такой херни не творят.
***
И вновь солнце светило настолько ярко, что невозможно было воспринимать этот мир как что-то грустное, агрессивное или негативное. Хотелось только радоваться всему, что сейчас происходит. Но, снова таки, радоваться сегодня было дано не всем.
Сегодня будний день, что означало, что на залитом солнцем кладбище не так уж и много людей. Конечно, кто-то изредка проходил между рядами могил в поисках знакомого надгробия, но никто не обращал друг на друга внимания. Точно так же, как никто не обращал внимания на двоих людей, сидящих на лавочке напротив родной для них обоих могилы.
Лицо мальчика было закрыто его ладонями, а сам Антон почти что каждую секунду содрогался из-за беззвучных рыданий.
— Так.. Что они сделали?
Шастун тихо прокашлялся, пытаясь избавиться от хрипотцы в голосе. Горло и без того неприятно саднило от событий вчерашнего вечера, так ещё и на шее мальчика виднелись следы от удушения, что могло бы напугать любого, если бы кто-то обратил на это внимание.
— Они издеваются надо мной изо дня в день. Пап, я не могу так больше. Они ведь убьют меня. Я хочу жить, пожалуйста, - Антон обнял себя за плечи, всхлипывая почти после каждого слова. Да, как бы он не пытался быть сильным и терпеть всё, его эмоциональность всё равно брала верх над ситуацией. - Забери меня оттуда, прошу тебя, пап. Я не буду тебе мешать, могу даже в подъезде жить, только забери меня от них.
— Ты сказал, что он что-то с тобой делает, что ты не можешь объяснить. Это было изнасилование?
Шастун вздрогнул. Было когда-то время, когда дети и в девятилетнем возрасте не понимали, что это такое. Вот этот мальчик как раз из того времени. Конечно, несколькими годами позже он обо всём узнает в интернате, где, как и должно было быть везде, активно продвигали половое воспитание, чтобы «не было лишних проблем и недоразумений». Но не сейчас. Антон вообще понятия не имел, что с ним тогда сделал отчим. Точнее, не сделал единожды, а продолжал периодически делать, будто бы это обычное дело.
Ненадолго Шастун-младший задумался. Он прекрасно знал, что то, что происходило с ним дома уже столько лет, называется насилием. Изнасилование - это ведь тоже своего рода насилие, раз уж там есть часть этого слова. Может, то, что произошло с Антоном, это тоже вид насилия, но другой. Может, изнасилование - это как раз то, что сделал его отчим. Держась за эту мысль, мальчик неуверенно кивнул, боясь сделать лишнее движение. Он ведь прекрасно помнил, что отец его точно так же не особо умел держать себя в руках, прямо как и мать.
— Антон, ты же понимаешь, что ты сам всё это заслужил? - Андрей тяжело вздохнул, будто такие разговоры он проводит каждый день, и поднялся с лавочки. Бросив взгляд на могилу своей матери, старший продолжил. - Я не буду тебя ни откуда забирать. И я сегодня же позвоню твоей матери и сообщу об этом разговоре.
— Что? Нет! - Шастун резко подорвался с места, хватаясь за руку своего отца и крепко её обнимая. Он бы рад обнять папу полностью, но у них слишком хреновые отношения для таких действий. - Пожалуйста, не надо, пап! Они убьют меня, если узнают, я не..
— Не ной. Заслужил, значит, нечего ябедой быть, - рявкнул Андрей, убирая руку и быстро покидая кладбище, оставляя своего сына в одиночестве.
Антон тихо всхлипнул и осел на землю, закрывая глаза руками и плача уже навзрыд. Только успевшее успокоиться сердце вновь начало стучать в грудной клетке, словно какая-то бешеная птица.
Шастун поднял заплаканный взгляд и смотрел покрасневшими глазами на могилу напротив.
— Бабуль, помоги мне, прошу тебя, - еле слышно шепнул мальчик, сжимая худые колени. - Я не могу без тебя. Они не любят меня. Они хотят, чтобы я умер. И это видят все. Надо мной в школе смеются из-за того, что я прихожу изуродованный. Со мной из-за этого никто не хочет общаться. Я просто хочу быть обычным.. Бабуль, прошу тебя, вернись. Я.. Я хочу к тебе..
Ему пора домой. У него нет выбора. У него никогда не будет выбора.
***
— Да что ж это за хрень-то такая, - тихо шикнул Шаст, отбрасывая от себя одеяло. Сон к нему всё никак не шёл, хотя он бы спокойно успел отоспаться перед длинной сменой. Сейчас хотелось только покурить, что, собственно говоря, Антон и решил сделать.
Пройдя на балкон, Шастун забрал с подоконника пачку сигарет и зажёг одну, сразу же зажимая между губ. Выдохнув дым сквозь нос, парень довольно улыбнулся и сел на пол так, чтобы хорошо было видно небо.
С той ночи, когда Антон вывалил все детали своей жизни Арсению в самых ярких красках, прошло два дня. Арс не приходил к Шасту на работу, а тот не спешил бежать к старшему. В конце концов, парень, когда рассказывал обо всём этом, и преследовал эту цель - избавиться от Попова, если тот намерен избегать всех проблем, что встречаются на пути. Как ни крути, у Шастуна этих проблем как было и есть много, так и будет много.
Арсений. Столько мыслей о нём было в последнее время. Его слишком много в жизни Антона. Или Арсения слишком много не бывает?
На самом деле, Шастуна терзала мысль о том, что он так и не спросил Попова, почему тот его поцеловал, хотя узнать ответ на этот вопрос хотелось безумно. Но Шаст терпеливо ждал. Чего ждал, спросите вы? Того момента, когда он сможет быть на все сто уверен в том, что Арс не кинет его после этого разговора. А сейчас Антон даже не уверен, что Арсений останется с ним после того, что узнал несколько дней назад. Зато он уверен в том, что после такого с ним не останется вообще никто.
Шастун размышлял о поцелуе с Поповым слишком много времени. И даже по пути на работу он думал об этом. А если конкретнее, то сначала он думал, что было бы неплохо забыть об этом и начать избегать Арсения, так как Антон всё ещё не готов доверить себя кому-то. Но когда Шаст зашёл в раздевалку на работе и увидел Попова в такой же форме, что и он сам, то подумал о совершенно другом - было бы неплохо это повторить.
я устал быть таким для тебя,
в чувства не веря и их же теряя.
непонятно, чего ждёшь от меня.
я как под давлением благодаря тебе.
всё что делаю я, всегда будет
плохим для тебя.
