мне ты нужён

       Сколько Антон себя помнил, у него всегда были проблемы с тем, чтобы решиться хоть что-то сделать. Даже в детстве, когда он срывал какой-то цветочек, чтобы подарить его бабушке и порадовать её хотя бы чем-то (о-о да, уже тогда чувство бесполезности терзало бедного мальчика), он очень долго думал над тем, стоит ли это делать. Да и кроме этого он безумно стеснялся всего, что делал, ведь кто-то мог его осудить, засмеять и всё в таком духе. В связи с этим он медлил целую неделю перед тем, как всё-таки поговорить с Арсом.        В тот же день, когда Ира посоветовала прийти к Арсению, Антон понял, что ему это правда нужно. И не важно, женат он или нет. Хотелось поговорить. Хотелось, чтобы Попов просто побыл рядом. И после этого к Шастуну пришло осознание того, что лично для парня было хуже, чем что-либо на этом свете - он всё-таки привязался. А ведь он сам себе клялся, что ни за что не привяжется и будет избегать близких связей до последнего. Сегодняшняя ночь окончательно разрушит эту задумку, но сейчас не об этом.        Антон оттягивал тот день, когда стоит прийти к Арсу, до последнего. Хоть он и безумно хотел поговорить с мужчиной, дороже ему было сохранить чужую семью и дать Арсению хоть немного времени для того, чтобы самому решить, что ему нужно от младшего. Хотя, если так вдуматься, то Шастун просто всеми способами пытался оттянуть тот момент, когда ему придётся признать, что Попов ему ужасно дорог. Это даже не казалось чем-то очень странным, хотя должно было - они ведь знакомы всего ничего!        Так как тянуть бедного кота за яйца долго нельзя было, уже спустя неделю Антон стоял напротив таких знакомых дверей с золотистой надписью «902» и, как казалось со стороны, готов был съесть собственные губы от того, как сильно он нервничал. Стоял он здесь уже добрых десять минут, причём с каждой секундой желание сорваться и сбежать становилось всё больше и больше, ровно как и мыслей о том, что всё это было хреновой идеей. К сожалению, пути назад уже не было, так как Шастун понимал, что если они с Поповым не обсудят всё сейчас, то им разговор не светит уже никогда. В связи с тем, что Шаст давно не ребёнок, решать свои проблемы приходилось сразу, так что парень собрался с мыслями и быстро постучал в дверь, чтобы не успеть передумать.        Попов открыл не сразу - за дверью ещё некоторое время слышались странные шорохи, будто бы он пробирался сквозь целые горы мусора. В конце концов разнёсся тихий скрип, характерный для открытия двери, и на пороге появился Арсений с растрепанными волосами, в домашней одежде и с шокированным взглядом. Не медля больше ни секунды, Арс отошёл, пропуская Антона в квартиру. Тот слабо кивнул и зашёл внутрь, закрыв за собой дверь.        Ну вот и настал тот момент. Момент, когда им нужно обсудить хоть что-то. Шастун рад был начать разговор, но комок в горле не позволял ему издать и звука, да и при виде ужасно грустных голубых глаз хотелось лишь сгрести Попова в крепкие объятия и не отпускать минимум несколько дней. К сожалению, это было бы слишком неловко, поэтому лучше было переждать этот порыв в уголке.        — Ты меня сильно ненавидишь? - в конце концов тихо спрашивает Арсений, неловко переминаясь с ноги на ногу и смотря куда угодно, только не на своего опешившего собеседника.        — С чего ты взял, что я тебя ненавижу? - несколько раз Антон порывался подойти ближе, но что-то невесомое удерживало его на месте. Может быть, остатки совести не позволяли нарушать личное пространство человека. Поняв, что он задал вопрос, который ставит их обоих в неловкое положение, Шастун продолжил. - Моё отношение к тебе не изменилось. И тем более, я на тебя не зол.        Арс издал тихий смешок, то ли от того, что перенервничал, то ли от облегчения. Он столько дней терзал себя мыслью о том, что в коем-то веке ему понравился человек, а Попов умудрился всё так резко испортить, а оказалось, что ничего он и не портил. Хотя, может Шаст и притворяется. В любом случае, им многое нужно будет обсудить. Например..        — Если ты на меня не злишься, то почему не зво.. Кхм, не приходил? - внезапно вспомнив, что номер взял только Арсений, и то неверный, он встрепенулся и замер в ожидании ответа на свой вопрос.        — Из-за семьи, - увидев удивлённое лицо Арса, Антон понял, что выразился он крайне невнятно. - Ну, из-за твоей. У тебя ведь есть дочь, и я подумал, что есть и жена, ведь откуда мог появиться ребёнок, если не от жены. И я подумал, что я не хочу портить жизнь вам всем и что лучше не вмешиваться в.. - Шаст замолк, когда услышал со стороны Попова негромкий смех.        Антон непонимающе посмотрел на собеседника, пытаясь узнать, что же так рассмешило Арсения, который сейчас казался до ужаса наглым, вплоть до того, что младшему захотелось ударить того по этому слишком симпатичному лицу. Да, мысли у него определённо странные. Но всё же Шастун чуть не свёл сам себя с ума, пока Попов отсмеивался.        — Антон, а я и не думал, что ты такая дурёха. А у меня спросить ты не подумал? - Арс насмешливо закатил глаза, скрестил руки на груди и облокотился на стену, пристально наблюдая за стыдливо прячущим взгляд Антоном. А ведь последний и вправду даже на секунду не подумал о том, что лучше всё же переспросить у Арсения насчёт всего. Но конечно, зачем спрашивать вообще что-либо, если можно сделать свои собственные выводы и забить хуй на всё вокруг? - Нет у меня никакой жены. Ну, вернее сказать, она есть, но бывшая. Развелись несколько лет назад. Или ты думал, что я каждый раз, когда ты приходил ко мне, прятал своё семейство по шкафам и просил даже не дышать, лишь бы Антон Шастун не услышал?        Парень не успел ничего сказать, как начал непозволительно быстро краснеть до состояния синьора Помидора. Насчёт того, что он ни разу не наткнулся ни на кого из возможно существующей семьи Поповых во время пребывания в этом доме, Шастун даже не захотел думать. Зато Антон точно знает, чем он будет заниматься по приходе к себе домой - он заварит чай, сядет на уютную кровать и загуглит «как научиться пользоваться своим ебучим мозгом, если всё, что ты умеешь, это накручивать себя из-за несуществующих вещей, ведь ты конченый дегенерат?». Ну или что-то в этом роде. Это как раз то, что нужно знать.        — То есть, то что мы.. Измены не было? - запинаясь от переизбытка волнения, спросил Шаст. Как же хорошо, что сегодня на его пальцах красовалось целых восемь колец (но, почему-то, не было ни одного браслета. Он будто бы знал, что сегодня они не нужны будут), каждое из которых он сейчас мог крутить в попытке хоть немного успокоиться. Но обидно, что его руки видят все, а это значит, что Попов сейчас мог спокойно наблюдать за действиями Шастуна и тихо посмеиваться.        — Измены не было. Зато ревность с чьей-то стороны явно была, - Арсений вновь закатил глаза, наконец отлипнув от стены, потрепал Антона по голове и направился на кухню, жестом указывая младшему идти за ним.        Ещё какое-то время Шастун стоит в коридоре, раздумывая над словами Попова. Действительно ли это была ревность? Или же он просто вспоминал своё детство и понимал, что если из-за него у ещё одного ребёнка жизнь будет испорчена, то он себе не простит? Во всяком случае, на душе у Шаста стало значительно легче после того, как вся его выдумка насчёт любящей семьи мужчины развеялась на ветру. Не важно, почему ему стало легче. Главное, что с одной проблемой он покончил. Осталось всего ещё около сотни тысяч проблем.

***

       Иногда казалось, что Антон и Арсений дружат уже много лет, так как даже многие друзья не оставались друг у друга ночевать так часто, как это делали эти двое. И да, как все уже могли догадаться, Шаст вновь остался на ночь у Попова в той же самой спальне, которую старший любезно выделял ему во время каждой своеобразной ночёвки. Шастун правда был за это благодарен, так как идти домой ему совершенно не хотелось.        К большому сожалению, не имело значения, где Антон ляжет спать - у себя дома или у Арсения, на работе или на улице - ведь всё равно парня будут преследовать уже порядком поднадоевшие кошмары. Сегодняшняя ночь не стала исключением, ведь не успел Шаст крепко уснуть, как уже через час он сидел в обнимку с собственными коленями и дрожал от вновь проявляющегося страха. В такие моменты Шастун больше всего хочет почувствовать себя обычным человеком, ведь бояться спать из-за собственных снов - это вообще не нормально.        Из кухни доносились тихие звуки стука чашек, будто бы Попов решил устроить себе ночную чайную церемонию. Руководствуясь мыслью о том, что хозяин дома наверняка не спит и с ним можно посидеть, Антон завернулся в предоставленное Арсением одеяло и пошёл на кухню, где, как и предполагалось, в кромешной тьме сидел Арс, удобно устроившись на подоконнике с чашкой ароматного чая. Увидев на пороге своего гостя, Попов ничуть не удивился:        — Чайник ещё горячий. Будешь? - Арсений указал на свою кружку. Шастун молча кивнул и сел на диван рядом с окном, подгибая под себя ноги и сильнее закутываясь в одеяло, ведь его способность мёрзнуть даже летом никуда не исчезла.        Арс кивнул сам себе, поднялся и принялся за заваривание чая. Спустя несколько минут он вернулся на своё прежнее место, перед этим поставив перед Антоном ещё одну чашку с приятно пахнущим напитком. Шаст наклонился к кружке, глубоко вдохнул и тихо посмеялся. Жасмин. Кто бы сомневался.        Некоторое время они сидели молча. Шастун продолжал еле заметно дрожать после ночного пробуждения, а Попов задумчиво наблюдал за изредка проезжающими на улице машинами. Никто не решался задать волнующие их вопросы, поэтому тишина затянулась на непозволительно долгое время.        — Ты обо мне знаешь столько всего, а я о тебе - толком ничего, - в конце концов начал Арсений, не отводя взгляда от окна. - Может, расскажешь хоть что-нибудь, чтобы я не чувствовал себя чёртовым эгоистом?        — А что именно ты хочешь узнать, чтобы не чувствовать себя чёртовым эгоистом? - в точности повторив задумчивую интонацию Попова, спросил Шаст.        — Рассказывай, что хочешь. Можешь даже поведать долгую историю своей чудесной жизни, я не против.        Антон тихо посмеялся. О да, Арс, ты попал в точку с «чудесной» жизнью.        Ненадолго Шастун задумался. А что, если он прям сейчас расскажет Попову обо всём, что творилось в его жизни? Не станет ли от этого хуже? Не выгонят ли его за это всё на улицу? Хотя, это можно даже назвать своеобразной проверкой, ведь если Арсений не будет уделять внимание тому, что Антон всю жизнь играет в выживание, то тогда Арс точно хороший человек.        — Ну раз ты так хочешь, то ладно, - Шаст пожал плечами, вновь смеясь, чем вызвал у Попова удивление. - И так, я родился двадцать лет назад в ещё не успевшей образоваться семье. Я появился в результате какой-то глупой случайности, ведь «презерватиры это слишком дорого!», - заметив, как Арсений смеётся после этой фразы, Антон слабо улыбнулся и продолжил свой не совсем весёлый рассказ. - Мои родители были слишком молоды, чтобы быть готовыми к воспитанию ребёнка, поэтому они приняли решение сплавить меня моей бабушке со стороны отца. Первые, кажется, шесть лет она меня воспитывала. Конечно, периодически приезжали мама с папой, но я их видел настолько редко, что каждый раз боялся, что это какие-то чужие люди. Бабушка меня очень любила, как мне казалось, и всегда заботилась, так что первые пару лет своей жизни я могу даже назвать счастливыми. Ну а потом всё пошло по одному месту. Родители решили разбежаться, а так как отец меня ненавидел больше, чем мама, то видеться с бабушкой и папой мне было не дано. В тот же день, когда я навсегда покинул квартиру, где прожил столько лет, у моей матери появился новый метод воспитания. Думаю, тебе не надо уточнять, какой именно. После этого я перестал видеть хорошие сны. Каждая ночь для меня была как один из кругов ада. Хотя, почему была?        Поднявшись с дивана, Антон сел на подоконник напротив Арсения (благо, места там было достаточно ещё и для третьего человека), открыл окно пошире и достал из кармана штанов пачку сигарет, которую до этого захватил из комнаты. Шаст зажёг одну сигарету, затянулся и выдохнул куда-то на улицу, краем глаза замечая, что за этим пристально наблюдает Попов, глаза которого вновь утратили радостную искорку.        — Метод насилия моей маме был очень по нраву, поэтому использовала она его крайне часто. Меня винили за то, что отец от неё ушёл, и за это я тоже поплачивался побоями. Спустя примерно год я начал понимать, что матери просто нравится смотреть, как я плачу и мучаюсь, ведь таким образом она могла наслаждаться моей беспомощностью и своим превосходством. Мне это чем-то начало напоминать ту документалку, которую я когда-то видел у бабушки. «Дитя гнева»? Вроде, как-то так. Там тоже девочка хотела отомстить всем за происходящее с ней и пыталась всем причинить как можно больше боли. Ну, тем не менее, я примерно в семь или восемь лет перестал плакать. Мне больше не было так больно, не было так обидно. Точнее, конечно же было. Но маме об этом не обязательно знать было. Я всеми силами пытался показать, что я больше ничего не чувствую из-за её этих.. методов воспитания. Думал, что это поможет. Не помогло. Стало хуже. Но это уже не важно, - Антон на какое-то время затих, несколько раз затягиваясь в попытке не зацикливаться на этих воспоминаниях. Всё ведь в прошлом, значит сейчас ничего такого не случится. По крайней мере, этим себя успокаивал сам Шаст. Стараясь не смотреть на явно опешившее выражение лица Попова, Шастун продолжил. - Спустя ещё несколько лет ко мне пришёл отец. Я думал, что он хотел меня навестить. Думал, что он меня всё-таки любит. Оказалось, что бабушка умерла, а винить в этом было некого, поэтому папа решил сорваться на мне, ведь я якобы трепал ей нервы, и из-за этого её сердце не выдержало. Это.. - Антон ткнул пальцем в свою бровь, на которой виднелся белесый шрам. - С того же дня. Я был абсолютно раздавлен тем, что единственного человека, который был со мной добр, не стало. И тогда-то я и научился справляться с вечными избиениями дома. Мне стало полностью всё равно. До какого-то конкретного момента.        Шастун почувствовал, как в глазах начало неприятно щипать, а взгляд стал расплывчатым из-за накатывающихся слёз. Приняв это за знак, он слез с подоконника, выбросил окурок в мусорник и сел обратно в тёмный уголок, где можно было скрыть всё.        Да, в этот уголок своего прошлого он не лез с того самого момента, когда ему сказали, что он всё этого заслужил. Антон не вспоминал об этом, всячески пытался забыть. И на какое-то время ему это правда удалось. На какое-то время...        — Мама нашла себе любовника, который разделял её методы воспитания, но.. Не полностью. У него были свои методы, которые почему-то поддерживала мама, - с каждым словом голос Шастуна дрожал всё сильнее, что не могло не волновать Попова, который понятия не имел, что сейчас лучше сделать - дать парню спокойно выговорить наболевшее, или заткнуть и обнять, чтобы он никогда больше не вспоминал об этой чертовщине. - Когда он показал эти свои методы в третий раз, я не выдержал, взял у матери телефон и позвонил отцу. Мы договорились о встрече. Я тогда почти что на коленях умолял его забрать меня к себе, потому что я так долго не проживу. Папа сказал, что я это всё заслужил. Когда я пришёл домой, мои вещи были собраны. Отец позвонил маме и рассказал обо всём, а та решила, что она хочет окончательно забыть о той части своей жизни и начать новую. Вместе с этим её любовником. И их будущим ребёнком. Меня сдали в интернат, но мать не подписывала официальных бумаг, чтобы родительские права всё ещё были на ней. Потом она это объяснила тем, что не хочет, чтобы кому-то досталось такое ничтожество. И да, несколько раз она меня посещала. Один раз даже забрала на ночь домой. Тот день хочется забыть, - Шаст несколько раз глубоко вдохнул. Почему-то ему становилось спокойнее. Может, потому что Арс до сих пор его не выгнал. А может и потому, что ему удалось те самые воспоминания, которые всё ещё оставались самыми больными для него, обойти стороной и не называть вещи своими именами. - В том интернате надо мной издевались. Я был там лишним. Мне помогала только психолог, которая почему-то действительно хотела сделать, как лучше. Позже я нашёл друга, который вскоре от меня сбежал по неизвестным причинам. После этой нашей ссоры я начал ре.. Я.. Не важно. Далее я нашёл подругу, которая, наверное, единственная меня до сих пор не бросила, хотя я не представляю, зачем это ей. Ну и в общем, на свой двадцатый день рождения я вышел из этого интерната, снял на деньги из подработки маленькую квартирку, устроился на две работы, чтобы как-то выживать в этом мире, но в конечном итоге почти перестал нормально питаться, так как стал в разы больше пить. Матери я перестал звонить только месяц или два назад, так как почему-то верил, что кому-то я могу быть нужен.        Под конец своего монолога Шастун тихо рассмеялся. Внутри него сейчас происходит что-то странное. Он столько времени накапливал в себе столько злости и обиды и считал, что никому в этом мире нельзя открыться, а тут он так просто вывалил всё на Попова, который раз в несколько секунд беспомощно открывает рот в попытке что-то сказать, от чего становится похожим на рыбу.        — Я... Я совсем не этого ожидал, - осторожно начал Арсений, будто бы боясь спугнуть Антона. - Я думал, что тебя в детстве все любили и дорожили тобой, а ты вырос сильным и независимым просто из-за желания быть самостоятельным.        Кажется, отменная интуиция Арса впервые за всю его жизнь дала сбой. Он всегда был во всём уверен, а сейчас начал сомневаться. Но, к большому сожалению, интуиция подвела мужчину не один раз, а и второй, ведь почему-то ему показалось верным задать не совсем хороший вопрос.        Попов с почти что кошачьей грацией слез с подоконника и присел рядом с Шастуном, не давая тому путей для отступления.        — Прости за такие вопросы, но... - внимательно смотря в зелёные глаза Антона, начал Арсений. Жаль, что на кухне слишком темно, чтобы он смог рассмотреть во взгляде младшего молчаливую просьбу не продолжать. - Твой.. Отчим? - на это Шаст слабо кивнул, уже понимая, к чему клонит Попов. Только не это. Не спрашивай этого. - Он тебя изнасиловал?        — Это вряд ли можно так назвать, - сразу же выпалил парень, будто эта фраза была заготовлена в его голове уже долгое время и всё вертелась на языке в ожидании подходящего момента. Шастун обернулся и, встретившись взглядом с Поповым, резко качнул головой в отрицательном жесте для пущей убедительности своих слов.        — Тогда что это было?        Парень резко замотал головой, отказываясь от ответа. Да и Арс всё сам понимал. Почему-то, когда Антон отвёл взгляд, то почти отчётливо увидел силуэт матери в кухонном проходе, от чего он содрогнулся всем телом. Ну вот. Сколько времени он потратил, чтобы забыть всё это и жить, как нормальный ребёнок? Сколько лет ушло на это? Шастун даже не вспомнит сейчас, ведь это ему и правда далось не легко. Зато сейчас самое слабое его место вновь вырвалось наружу, хотя он так тщательно пытался его скрыть; его самую больную тему вновь затронули, хотя он делал всё, чтобы к ней было даже не подобраться; а по его щекам вновь начали течь слёзы, которые он так долго пытался подавить в себе. Что Шаст говорил сам себе полчаса назад? «Расскажу всё, чтобы проверить его?». Проверил. В итоге устроил испытание на выдержку самому себе, причём ещё и не смог продержаться.        Антон почувствовал, как на его плечи ложатся чужие тёплые руки, которые сначала поправили на нём одеяло, а позже и прижали к такому же тёплому телу. Парень даже не пытался сопротивляться, ведь понимал, что ему это сейчас нужно. И всё равно на внутренние самобичевания. Зато Арсений рядом.        Шастун уткнулся лицом в чужое плечо, коря себя за всё происходящее. Внутри парня что-то неприятно сдавливало от осознания того, что он вновь доставляет проблемы Попову. Но сейчас, как бы Шаст не хотел отстраниться и сбежать, он не мог этого сделать - ноги совсем его не держали, перед глазами всё плыло, а мужчина прижимал его слишком крепко, чтобы вырваться из этой хватки.        Где-то внизу живота Антон почувствовал тягучее, отвратительное чувство страха, которое в последнее время не отпускало его ни на секунду. И вновь где-то глубоко в своих мыслях Шастун подумал о том, что больше всего он хотел бы быть обычным человеком. Сейчас так много людей, которых любят родители, любят их девушки или парни, любят друзья. У таких людей всегда есть те, у кого можно попросить помощи в трудное время, хоть они этого и не ценят. Так почему Шаст не может быть одним из таких людей?        — Прости меня, - тихо шепнул Антон, отстраняясь от Арсения и пытаясь как можно быстрее стереть с лица следы своей слабости, пока хозяин дома с непониманием на него смотрел.        — За что ты извиняешься? - - Попов аккуратно взял лицо Шастуна в свои руки, большими пальцами вытирая чужие слёзы. Шасту же не оставалось ничего, кроме как беспомощно вздохнуть и позволить старшему творить с ним всё, что вздумается.        — За то, что опять у тебя на плече реву, как маленькая и обиженная на жизнь девочка. У меня нет права жалеть себя, я слишком взрослый для этого, - Антон тихо шмыгнул носом и опустил голову. Взгляд Арсения настолько сильно давил на парня, что в какой-то момент захотелось схватить ложку, лежащую на столе, и достать глаза из глазниц, чтобы никогда больше не смотреть в эти голубые радужки. - Да и за то, что усложняю тебе жизнь. Прости.        — Никогда не смей даже думать о том, что ты мне чем-то мешаешь или, тем более, что ты не имеешь права на слабость. Я серьёзно, не смей, а то проведу с тобой долгую и поучительную беседу, - и снова покрасневшие лицо Шастуна оказалось в тёплых ладонях Попова, так как последний всячески пытался заставить младшего посмотреть в свои глаза. Но увы, все попытки были тщетными, так как Шаст слишком сильно зажмурил глаза. В конечном итоге, Антон открыл их только когда почувствовал на своём виске невесомый поцелуй. Да, кажется сейчас он покраснел ещё сильнее. - Можно у тебя ещё кое-что спросить?        Немного поколебавшись, Шастун слабо кивнул головой. Конечно же, он не глупый и, даже несмотря на своё ужасное состояние, он сразу же понял, о чём пойдёт сейчас речь. Не то чтобы ему хотелось затрагивать эту тему, но… Выбора ведь нет, да?        — Что случилось после того, как ты поссорился со своим другом? Ты просто как-то этого избежал. Не совсем хорошо с моей стороны спрашивать о том, что тебе неприятно, но я хочу лишь.. - не дав Арсению договорить, Антон махнул рукой и протянул запястье мужчине.        Некоторое время Арс не понимал, что же он должен был там увидеть. Хотя, здесь некого обманывать - всё он прекрасно понимал, просто всячески пытался себя убедить в том, что такого быть не может. Просто не хотелось верить в то, что Шаст мог до такого дойти.        Попов еле слышно вздохнул, когда его взгляд в темноте наткнулся на еле заметные белые шрамы на том месте, где Шастун обычно носил кучу браслетов.        Арсений покачал головой и молча прижал к себе Антона, стараясь не думать обо всём том, что он услышал и увидел сегодняшней ночью. А младший даже не особо сопротивлялся. Единственное, что сейчас его волновало - это то, что Шастуна начало клонить в сон, из-за которого непроизвольно слипались глаза.        Чуть позже Антон уснёт на плече Арса. Последний отнесёт гостя в спальню, а сам сядет на полу рядом, так как кому кому, а Попову поспать сегодня не суждено было. Решив, что так будет правильно, он запишет в чужой телефон свой номер, а так же найдёт номер самого Шаста. В итоге старший останется охранять чужой сон, изредка замечая, как Шастун неприятно морщится, от вида чего хотелось закрыть глаза и забыть об этом.        Утром Антон проснётся и уйдет, не обмолвившись и словом насчёт всего того, что произошло ночью. А также он не скажет и слова о том, ради чего он так сильно хотел поговорить с Арсением. Всему своё время, верно?

ты поднял меня с колен, спас от роз с шипами, от укусов тысяч змей, свернувшихся клубами. и не послушал, что за спиной моей шептали, убедил сбежать туда, где нам будут рады.