С первым своим вдохом омега понимает, что что-то не так. Ощущений слишком много, и все они далеко не радужные: ему холодно, кожа гудит мурашками, руки и ноги затекли и отказываются слушать приказы мозга, а веки словно примагничены сильнейшим притяжением, не отрываются друг от друга больше, чем на несколько миллиметров, не давая зрачкам возможности сфокусироваться и оценить обстановку вокруг.
Это то ужасное состояние, в котором чувствуешь себя слепым и беспомощным котёнком, из-за чего разум заволакивается паникой, приближая к ощущению сродни сонного паралича, когда тело ещё спит, а мозг бьётся в истерике, подкидывая тревогу и галлюцинации. Последних омега, к счастью, не видит, под веками лишь чёрно-красные бесконтурные пятна. Единственное, что не доставляет дискомфорта это ласкающий обоняние аромат цветочных ноток и персика.
Когда оцепенение, нагоняющее на сознание жути наконец-то спадает он уже теряет счёт времени. Первый порыв, который происходит инстинктивно: распахнуть глаза. По сетчатке тут же бьют яркие солнечные лучи, заставляя снова сомкнуть веки, под которыми образовывается влага. Барабанные перепонки тоже начинают выполнять задуманное им природой предназначение, донося до чуткого слуха шелест крон деревьев, журчание воды и щебетание птиц в переплетении с другими странными звуками исходящими от неизвестных омеге источников. Решившись на вторую попытку, он снова приоткрывает веки. На этот раз медленно и прикрывая чувствительные глаза подрагивающей ладонью. Через щели между пальцами виднеется чистое, ярко голубое небо без единого облачка, а на коже ощущается тепло от солнечных лучей.
Обстановка вокруг постепенно проясняется, заставляя тревогу и чувство опасности плавно отступить на второй план.
На первый выплывает осознание окружающей реальности. Омега медленно принимает сидячее положение и вертит головой, стараясь осмотреть местность вокруг себя на все доступные триста шестьдесят градусов. Он валялся на поляне усеянной различными дикорастущими цветами самых разных форм и соцветий. Голова неприятно кружится, но вестибулярный аппарат благополучно справляется с новым положением, позволяя более внятно проанализировать ситуацию.
А данные для анализа очень скудны: ничего кроме режущих глаза ярких цветов и высоких деревьев. Даже получив контроль над своими пятью органами чувств, омега по-прежнему дезориентирован в пространстве, но на душе почему-то становится легче и вибрирующая за грудиной тревога наконец-то отпускает.
Омега поднимается на ноги, но делать шаг боится, пока не обретёт твёрдое равновесие. С высоты его роста поляна выглядит немного иначе, гораздо больше и красочнее.
В поле зрения попадает ручей, чьё журчание было одним из первых звуков, которые он услышал по пробуждению. В его сторону он и направляется, медленно ступая по мягкой траве. В волосах гуляет ветерок, приятно обдувая светлые локоны до плеч, а вода в ручье оказывается кристально прозрачной и так и манит погрузить в неё руки и ополоснуть лицо. Омега себе не отказывает, с удивлением обнаруживая, что вода очень тёплая.
Тщательнее оглядевшись по периметру, он понимает, что этот ручеёк единственное, что может послужить для него ориентиром. Ещё раз смачно ополоснув себя водой, омега поднимается и начинает путь вдоль пущенной по земле ниточке источника.
Он идёт очень долго, разок даже садится передохнуть, прежде чем замечает, что пейзаж незаметно меняется. Деревья редеют, а их стволы становятся тоньше, трава, служащая мягким покрывалом под его ногами, тянется ввысь и теперь достигает коленей. Ручеёк становится шире, а течение в нём быстрее. Зато идти становится как-то легче, несмотря на то, что он уже порядком устал. Когда деревья и вовсе исчезают, омега понимает в чём дело, следуя за ручьём, он спустился с бугра, и теперь перед его взором располагается неглубокая на вид река, в которую впадает этот ручей.
Боковым зрением омега замечает мелькнувшую в траве тёмную тень и бесконтрольно вздрагивает. Высокие травинки двигаются так, словно по земле между ними кто-то бежит и это немного пугает. Омега понимает, что серьёзных хищников в лесу быть не может, но всё равно внутренне сжимается и быстрыми шажками проскальзывает мимо этого участка.
Солнечный диск по мере его пути понемногу исчезает с неба, а мелодичное пение птиц разбавляется щебетанием кузнечиков и цикад. Облака на небосводе окрашиваются закатными оттенками и омега несколько минут любуется произведениями природы, пока их не омрачняет пришедшее в голову осознание: совсем скоро на землю опустятся сумерки. Это при свете дня лес кажется безобидным и красивым местом, но с наступлением темноты всё изменится. Эти мысли придают энергии перебирать ногами побыстрее, чтобы оказаться подальше от величавого леса до наступления сумерек, всё же берег реки кажется не таким жутким, как чаща деревьев.
Но опасения омеги не оправдываются, когда на землю опускается мягкая ночная мгла, он уже довольно сильно отдаляется от леса, а обилие ночных светлячков и диковинных светящихся в темноте растений не дают страху подчинить себе омегу. Присев на лежащее у берега бревно, он блаженно прикрывает глаза, проникаясь атмосферой и прохладой от воды, что после дня пути под палящим солнцем кажется просто благословением.
Однако он не чувствует усталости или изнурения. Тело не просит отдыха, и если бы не наступила ночь, он смог бы идти и дальше.
Пристально оглядев светящиеся кустики неизвестных растений, омега решает провести эксперимент. Он поднимается и подходит к самому высокому стебельку, от которого исходит больше света по сравнению с другими. Убедившись, что растение без шипов и колючек, он аккуратно срывает его под корень и ликующе улыбается, когда в руках оказывается живой фонарик. Всё внутри наполняется животрепещущим ощущением волшебства, и он заворожённо оглядывает изящный светящийся тёплым светом стебелёк, поднеся его на уровень глаз.
Да только восторг длится недолго, потому как прямо под его пристальным взором свечение потихоньку становится тусклее, а затем и вовсе увядает, а стебель напротив в секунду становится горячим словно лава и обжигает держащую его ладонь. Омега вскрикивает, отбрасывая растение в сторону и дуя на обожженную кожу, что впрочем не даёт никакого эффекта. Баюкая руку у груди, он возвращается к своему бревну у берега, но на него не присаживается, проходя к водной глади чтобы опустить обожжённую ладонь в холодную воду. Это приносит облегчение и порядком снимает жгучую боль, оставляя лишь неприятное покалывание в поражённой ожогом области.
Небольшой инцидент оставил неприятный осадок, разжигая внутри омеги навязчивое желание покинуть этот участок. Тяжело вздохнув и ещё раз опустив руку в тёмную гладь воды, в которой отражается луна и россыпь звёзд, он внимательно глядя под ноги направляется вслед за течением реки.
Идти в темноте гораздо сложнее, а периодически раздающееся уханье совы капает на нервы.
Омега уже собирается сделать привал, но до тонкого обоняния внезапно доносится запах дыма, перебивающий пахучие ароматы цветов. Он застывает на полушаге, чтобы лучше принюхаться, совершив ряд глубоких вдохов. Горькие дымовые нотки и правда отчётливо чувствуются в воздухе, но понять с какой стороны идёт запах очень затруднительно. На небе нет клубов дыма, а значит костёр или источник возгорания находится довольно далеко. Рассудив, что именно ветер несёт этот запах, омега решает что должен следовать против его направления и вновь возобновляет путь, теперь сворачивая влево от реки. По набирающему интенсивность запаху он понимает, что двигается в нужную сторону.
Впереди по всему горизонту вырисовываются силуэты больших кустов, полностью загораживающие дальнейший обзор, но омега стойко шагает вперёд, готовясь прорываться через заросли.
Подойдя ближе, он видит на ветвях кустов грозди крупной и на вид спелой ягоды, неразличимого в темноте цвета. Плоды так и манят сорвать их и попробовать на вкус, наверняка, они будут сочными и вкусными, но до сих пор ноющая ладонь напоминает о неудачном опыте с цветком, и омега делает над собой усилие, аккуратно отодвигая ветвь от лица, чтобы протиснуться дальше. Заросли кустарника оказываются очень плотными, а светящейся травы под ногами больше нет. Омега теряется в темноте веток, пару раз неприятно наткнувшись на них лицом. На щеке появляется пара пощипывающих царапин, но омега не обращает на них внимания, упёрто продвигаясь вперёд, уже без былой аккуратности отодвигая ветки в стороны.
Сначала он думает, что ему показалось, когда видит сквозь листву светящиеся огоньки, но вглядевшись получше он понимает, что за ветками действительно есть уже знакомое тёплое свечение. Наверное, там располагается ещё одна поляна с такими же растениями и светлячками. Но раздвинув последние ветви, из груди омеги вырывается поражённый вздох, ведь вдалеке он видит перед собой целое поселение. Вот откуда идёт дым.
Окончательно выбравшись из зарослей кустарника он шагает по поляне, понимая что снова находится на возвышенности, скорее всего на бугристом холме, так как вид на поселение открывается с высоты.
Перед ним расстилается множество домов со светящимися окнами и маленькими точками, передвигающихся по узким улочкам. Населённый пункт оплетён вязью каких-то причудливых тонких веток, листья которых подсвечиваются также, как цветы в лесу. По расположению засеянных урожаем полей, ясно, что ворота или въезд в поселение находятся в противоположной от холма стороне.
Омега на радостях было пускается вниз, но возникшая в голове догадка заставляет притормозить.
Если рядом есть поселение, а совсем недалеко находится река, то жители непременно должны ходить на водоём на рыбалку или в лес за ягодами и грибами, а значит где-то рядом есть протоптанная тропинка, которая должна избавить его от удовольствия брести по высокой траве и привезти его прямиком к поселению. Подгоняемый открытием, омега бойко шагает по краю бугра, обратно в сторону реки. Темнота перестаёт быть препятствием и больше не отвлекает, отходя на второй план.
Вновь выйдя к водоёму, он замечает, что второй берег теперь виднеется намного дальше, а сама река стала шире. Она изгибается змейкой и уходит в чернеющую даль. Однако никаких следов или тропинок пока не виднеется и омега вновь принимает решение, что самый оптимальный вариант — это двигаться вперёд по берегу.
На этот раз ему не приходится идти долго, довольно скоро он замечает вдалеке небольшой пирс и три лодки у кромки воды. А подойдя ближе и пошарив по песку внимательным взглядом, он обнаруживает еле видимые в потёмках следы. Их омега и использует в качестве путеводной звезды, и ровно, как он и предполагал, они выводят его на широкую, хорошо протоптанную тропинку.
Дело осталось за малым. С энтузиазмом, почти в припрыжку омега спускается с возвышенности и оказывается на широкой выложенной камнями дороге. Теперь поселение кажется совсем близко, окружающая его живая изгородь и впрямь превращается в большие распахнутые ворота, а рядом с ними находится высокое и непонятное сооружение, на вершине которого горит свет. Наконец-то добравшись до входа в поселение, омега приостанавливается, не уверенный какие действия он должен предпринять дальше. Постучаться в первый же попавшийся дом прямо сейчас? Подождать где-нибудь рассвета? Решение приходит само.
У него четыре лапы, длинная шерсть и чёрная пасть. Оно громко рычит на омегу, заставляя его застыть в немом страхе.
— Ай-я-яй, Искра, не пугай гостей, — раздаётся хриплый голос прямо над омегой. Он поднимает голову и видит на верхушке этого странного сооружения, высокий силуэт мужчины. — Не бойся, Несчастный, она тебя не тронет.
Искра, как назвал животное неизвестный мужчина, перестаёт рычать, но оскал с большой морды не пропадает, пугая острыми и длинными клыками.
Омега успевает уловить лишь быстрое движение тени за своей спиной, когда повернув голову в бок видит позади незнакомца, что ещё секунду назад был наверху.
— Меня зовут Дасом. Я — стражник, и я помогу тебе, — добродушно улыбается мужчина. — Иди к господину Сокджину и немедленно приведи его сюда, — обращается он к животному, что услышав приказ тут же двинулось с места.
Омега не обратил на это должного внимания, увидев нового знакомого вблизи он снова застыл, но уже не от ужаса, а от красоты мужчины напротив. Его русые волосы собраны в замудрённую прическу, заострённые на кончиках уши блестят красивыми украшениями, а щеки и аккуратный нос украшают маленькие, но частые веснушки, но что сильнее всего поражает — его огромные жёлтые глаза с кошачьим зрачком, отвести от которых свой взгляд омега просто не в силах. Даже в густых сумерках они ярко блестят.
— Сделаю скидку на твоё состояние, но на будущее знай, что так пристально разглядывать чужое лицо некультурно, — по доброму журит его Дасом. Светловолосый стоит спиной к свету и в темноте стражнику плохо видно лицо собеседника, но он чувствует на себе въедливый взгляд мальчишки. — Как себя чувствуешь? Ничего не беспокоит? — без перехода задаёт вопросы он.
Омега отрицательно качает головой.
— Долго блудил по лесу? — снова вопрос.
На этот раз положительный кивок в ответ.
— Голос не вернулся что-ли или ты просто такой молчун? — хмурится мужчина.
Омега только решает, что действительно пора что-нибудь сказать, но вместо его голоса тишину нарушает другой, высокий и звонкий:
— Что за мода лезть к Несчастным с глупыми вопросами, Дасом? — к ним шагает широкоплечий черноволосый мужчина, с убранными в высокий хвост волосами, достигающими поясницы.
— Мне просто любопытно, каждый из них приходит в разном состоянии. Этот вон немного заторможенный, — оправдывается стражник.
— Тебя в портал не швыряли, однако ты тормозишь посильнее них, — сладкоголосый мужчина становится напротив омеги плечом к плечу с Дасоном.
И если стражник показался ему очень красивым, то чтобы описать красоту этого юноши даже слово «прекрасен» кажется слабоватым. Он невероятен. Черты его лица изящны и выразительны, без единого изъяна кожа будто сияет изнутри. Аккуратные уши заострены, как у Дасома, и глаза отливают таким же жёлтым блеском, как у него, но в отличии от кошачьих зрачков стражника, зрачки юноши совершенно обычные.
Всё в нём кричит о статусе и красоте, начиная выразительной внешностью, заканчивая идеальной осанкой и голосом.
«Здесь что, все такие невероятно красивые?», — мелькает в омежьей голове.
— Зачем же так колко, господин, — ворчит мужчина.
— Затем что так доходит лучше. Возвращайся к своим обязанностям, — кивает на высокое сооружение Сокджин, а после обращает всё внимание на омегу, не замечая, как Дасом, поклонившись, удаляется.
— Добрый вечер. Хотя скорее ночь, — поправляет сам себя юноша. — Как ты себя чувствуешь? Действительно не можешь говорить? — Сокджин подходит ближе, обдавая нежным, брусничным ароматом, из чего омега делает вывод, что юноша того же пола, что и он. Красивое лицо брюнета приближается почти вплотную к чужому носу, он отчего-то с особым вниманием смотрит в чужие глаза.
Когда они рискуют соприкоснуться кожей, омега отмирает:
— Могу, — выходит крайне хрипло и скрипуче. Всё же это первое слово, которое он произнёс за эти сутки.
— Отлично, — словно от наваждения промаргивается Сокджин и кивает, делая шаг назад. — А что-нибудь помнишь?
Омега растерянно качает головой.
Действительно, после пробуждения он ни разу не задался вопросом: кто он или почему и как оказался там, где очнулся.
— Ничего страшного, должно быть ты бродил по лесу Забвения немного дольше положенного. Пойдём за мной, тебе нужно отдохнуть. Я обеспечу тебе ночлег и всё объясню, — не дожидаясь от него какой-либо реакции Сокджин разворачивается к воротам.
В виду отсутствия альтернатив омеге не остаётся ничего, кроме как следовать за ним.
Они идут в полной тишине на расстоянии вытянутой руки. Сокджин явно о чём-то задумался, а омега глазеет по сторонам, рассматривая красивые каменные дома с круглыми крышами и редких прохожих, которые низко кланяются впереди идущему юноше, а светловолосого омегу за его спиной не удостаивают и каплей внимания. Дойдя до большого, богато украшенного двора с фонтаном в центре и кованными высокими воротами Сокджин останавливается, доставая ключ и отворяя калитку.
— Это твой дом на ближайшие дни, — пропускает омегу пройти вперёд приглашающим жестом Сокджин.
Дорожку до двухэтажного большого дома освещают цветы, подобные тем, что он видел в лесу.
Стоит им ступить на крыльцо дома, как дверь гостеприимно распахивается, а их встречает стройный кудрявый парень.
— Сухо, мой дворецкий, — представляет юношу Сокджин, проходя мимо него. Названный ранее кланяется омеге, заходящему следом за Сокджином и запирает за ними дверь. — Приготовь гостю комнату и купальню, — обращается к подчинённому длинноволосый, на что тот исполнительно кивает и в мгновение ока испаряется.
— Прошу за мной, — кивает на арочную дверь Сокджин, заводя омегу в просторную, шикарно обставленную комнату.
Две колонны по бокам от двери оплетены вьющимися цветами, на окнах висят шёлковые шторы спадающие на пол с самого потолка, в центре — большой растопленный камин, перед которым валяется большая шкура и стоят два кресла, а главное свет, много света. На потолке огромная свечная люстра, а на стенах через каждый метр висят канделябры.
Едва омега делает шаг в комнату, Сокджин пришпиливает его к колонне и вновь заглядывает в глаза.
Омега теряется, не зная как реагировать на чужое поведение, но страха или негативных эмоций такое пристальное внимание как ни странно не вызывает.
— Не показалось, — шепчет тихо Сокджин, трепетно прикасаясь кончиками пальцев к его скуле. — Твои глаза зелёные, — со странным придыханием произносит он. — Великолепно.
— Я не понимаю, — хмурится омега, не пытаясь уйти от тёплых прикосновений.
— Ну, конечно, ты ничего не понимаешь, — усмехается брюнет и отступает, аккуратно беря омегу под локоть и усаживая на кресло перед камином. — Но сейчас я всё объясню, — садится он напротив. — Помнишь как назвал тебя Дасом, стражник у ворот?
— Несчастный, — быстро отвечает омега.
— Верно, — кивает Сокджин. — Так мы называем людей, которым не посчастливилось умереть своей смертью, которые умерли насильственно.
— Умерли? Я… — омега не договаривает, во все глаза вытаращившись на брюнета напротив.
— Да, ты умер. Нет, это не рай, но ты переродился, — заученно произносит Сокджин. — Именно поэтому ты очнулся в лесу Забвения. Там расположен портал, через который вы, люди, попадаете в наш мир. Твоя душа ещё не окрепла после перерождения, поэтому ты ничего не помнишь. Ей нужно время, чтобы сгармонировать с разумом и телом, и тогда для тебя всё станет на круги своя. Обычно это занимает не более суток и уже к утру Несчастные вспоминают некоторые фрагменты прошлой жизни.
— Чем отличается ваш мир от того, откуда п-появился я? — запинаясь спрашивает омега.
— О, это ты сам поймёшь, когда что-нибудь вспомнишь. Скажу лишь, что сюда вас отправляют в качестве компенсации за причиненные при жизни страдания.
Ответ довольно размытый, но конкретизации он требовать не будет, вместо этого задавая ещё один не менее интересующий его вопрос:
— Почему ты мне помогаешь?
— Ах, это моя работа. В мои обязанности входит обучать и помогать Несчастным полностью обустроиться в нашем мире. Чаще всего они отличаются особой красотой даже для нашей расы, и многие отправляются в гаремы важных людей по всему миру.
Гаремы? Раса?
С каждым ответом Сокджина вопросов в голове омеги становится лишь больше, но задавать он их не спешит, осознавая что пока может быть не готов к такому потоку информации. Но ещё кое-что не давало ему покоя:
— Что не так с моими глазами?
И только задав этот вопрос, он понимает, что даже ни разу не видел своё отражение. Он понятия не имеет как выглядит.
— Вероятно, я напугал тебя, прости мою безалаберность, — улыбается брюнет. — Я за всю свою жизнь ни разу не видел зелёных глаз, а живу я уже очень долго. Обычно цвет наших глаз варьируется в рамках жёлтых оттенков. Твои же сияют, словно отполированные изумруды, и это завораживает так, что я взгляд отвести не могу.
— Я был убит. Я переродился. Я ничего не помню, и у меня редкий цвет глаз, — подводит итог вышесказанного омега, пытаясь утеснить все эти открытия в голове.
— В точку. Я понимаю, как это дико и нереалистично выглядит с твоей позиции, но тебе нужно немного потерпеть и дать нашей вселенной сделать своё дело. Ты всё поймёшь не далее, чем завтра и всё будет хорошо, — ярко улыбается Сокджин.
Сил улыбнуться в ответ нет, поэтому омега молча кивает, заправляя непослушный светлый локон за ухо.
Брюнет следит за этим жестом и вопросительно выгибает бровь, заметив на ладони красный след от ожога.
— А это ещё что? — кивает он на руку.
— Не знаю. Я хотел сорвать цветок, чтобы освещать себе путь когда стемнело, но…
— Не продолжай, — прерывает омегу Сокджин. — Запомни на будущее, что рвать можно только те растения, которые ты посадил и вырастил сам, иначе природа непременно тебя накажет.
Омега смазано кивает, добавляя новую информацию для раздумий перед сном, а Сокджин затихает, снова зачарованно всматриваясь в чужие глаза.
Вдруг в дверь раздаётся небольшой стук, и Сокджин бросает громкое «Входи». На пороге появляется дворецкий, что встречал их и докладывает, что купальня готова. Махнув ему рукой в жесте «Свободен» Сокджин поворачивается к омеге:
— Пойдём купаться и приводить тебя в порядок.
×××
В купальне очень влажный воздух, тепло и немного душно, а посередине помещения стоит глубокий чан наполовину наполненный водой, в которой плавают лепестки ромашки, тысячелистника и крапивы.
Сокджин, показав где находится тёплая и холодная вода и выдав мыльные принадлежности с халатом и полотенцем, тактично оставил его. Раздевшись, омега выцепил взглядом зеркало на полочке. Оно совсем небольшое, очевидно, предназначено для бритья и всё в брызгах от воды. Аккуратно ополоснув его водой и вытерев уголком мягкого полотенца, омега подошёл к канделябру на стене, чтобы свет от свечей падал прямо него, и с замиранием сердца поднёс зеркало к своему лицу.
С ровной зеркальной глади на него смотрел совсем юный парень с еле достигающими плеч платиновыми волосами, светлой кожей и такими же, как у Сокджина, зауженными кверху ушами, но омегу интересовали только глаза. Поднеся зеркало к самому носу, он въедливо всматривался в собственные омуты, пытаясь понять, чего удивительного в них находил Сокджин.
Да, зелёные. Но и только.
Не такие большие и выразительные, как у самого Сокджина, по форме тоже совершенно обычные. Ничего особенного.
Но чужая реакция не даёт покоя, вызывая внутри нехорошее предчувствие.
Должно быть, он слишком долго разглядывал своё отражение в зеркале, потому как, когда он проверяет температуру воды в большом чане, она оказывается едва тёплой. Вспоминая, что горячая вода находится в бочке у печи, омега хватает кувшин, наливая им кипяток в ведро, и делает пару тройку ходок туда-обратно, выливая воду в чан. Удостоверившись, что теперь вода для купания близка к отметке «горячо», он наводит дополнительную воду для ополаскивания и наконец-то залезает в чан, погружаясь в тёплую воду по плечи. Напряжение постепенно покидает тело и омега расслабленно откидывает голову на бортик.
Он уже близок к тому, чтобы задремать, но его нирвану рушит стук в дверь и следующее за ним негромкое:
— Ты там в порядке?
— Я… — хотел сказать «скоро», но соображает, что это далеко не так. — В порядке, но задержусь ещё немного, — хватает с полки висящей над головой выданную мочалку и мыло, собираясь по-быстрому вымыться.
— Я могу войти? — спрашивает Сокджин из-за двери.
Омега удивляется вопросу, но отказать причин не видит, вновь усаживаясь в воду и отвечая коротким «Да».
— Ты даже не начинал, — не видя в воде с цветами следов пены, констатирует Сокджин.
— Да, не заметил, как выпал из реальности ненадолго, — оправдывается омега, опуская глаза.
— Это простительно, учитывая обстоятельства, — улыбается брюнет, закатывая рукава рубашки. — Позволишь? — аккуратно прикасается к его волосам.
Омега молча кивает.
Сокджин подставляет таз под бортик чана и ловко, подцепив пальцами кувшин, поливает чужие волосы водой.
— Ты очень хорошо держишься, — произносит тот, тщательно смачивая белоснежные пряди. — Многие уже на этапе «ты умер» впадают в истерику или погружаются в шок. Ты же стойко и даже чуть хладнокровно воспринял новую реальность, — в голосе омеги слышится одобрение, а руки ловко намыливают корни волос.
— Ты сказал, что скоро я всё пойму сам. А поскольку с терпением у меня проблем нет, не вижу поводов для бурной реакции, — тихо отвечает блондин, прикрывая глаза из-за массирующих кожу головы пальцев Сокджина и его приятного брусничного аромата.
— Тебе хватило моих слов? Мне лестно, но слишком опрометчиво слушать незнакомцев. Твоя доверчивость может сыграть с тобой злую шутку, — наставительно произносит брюнет.
— Это так, но кроме, как довериться тебе, у меня нет альтернатив. У меня вообще ничего нет, а значит использовать меня в своих целях ты не сможешь, с меня просто нечего взять, — пожимает плечами омега, всё так же не раскрывая глаз.
— А образ мышления у тебя сохранился превосходно, — хмыкает Сокджин. — Надеюсь за ночь твоя душа окончательно освоится в теле, и утром ты проснёшься цельной личностью с воспоминаниями, — смывает пену с волос Сокджин.
— Это странно. Если мы перерождаемся в новую жизнь, зачем нам знать о старой? — задумчиво произносит омега.
— Чтобы сильнее ценить новый шанс? И чтобы благодаря опыту прошлой жизни, не совершать ошибок в этой? Не я создал эту систему, но полагаю смысл в этом, — аккуратно отжимает воду с чужих волос брюнет.
— Что ждёт меня завтра? — с заминкой спрашивает омега, когда Сокджин сворачивает его волосы жгутом и формирует шишку на макушке. Он поворачивается к брюнету, кивком благодаря его за помощь, и замирает в ожидании ответа.
— Мы поможем тебе освоиться. Найти то, чем ты хочешь заниматься, раскрыть внутренний потенциал, устроим на работу и обучим всем тонкостям нашего мира. Как я уже говорил, у тебя нет поводов для беспокойства, зеленоглазый, — подмигивает Сокджин.
Это «зеленоглазый» режет слух, и Юнги говорит быстрее, чем думает:
— Но я беспокоюсь. Меня смутила твоя реакция на мои глаза. Каждый будет так смотреть? Перспектива быть белой вороной не особо прельщает.
— Ещё раз прошу прощения за своё поведение, мне стоило быть тактичнее, а не поддаваться восторгу. Они словно маленькое чудо, сложно устоять, — оправдывается Сокджин. — У тебя есть два варианта: воспринимать их как недостаток или гордиться и превратить в достоинство. Подумай об этом чуть позже, а сейчас пора сворачиваться. У двери стоит Сухо, он проводит тебя в твои покои как закончишь, а я заварю специальный чай на травах, которые поспособствуют восстановлению, — шагает к двери брюнет.
— Ах да, — останавливается на пол пути Сокджин и лезет в карман за маленькой баночкой. — Смажь этим раствором свой ожог, он снимет боль, а на утро даже следа не останется, — омега суёт баночку в карман халата, принесённого им для гостя, и возобновляет путь к двери.
— Спасибо, — тихо благодарит его омега.
— Я лишь делаю свою работу, — бойко отвечают ему, исчезая за дверью.
Блондин шустро домывается и, накинув предоставленный ему халат, выходит в коридор, тут же попадая под внимательный взор дворецкого.
Чужие глаза вглядываются в его и, как бы явно в них не читалось удивление, он произносит лишь:
— Следуйте за мной, — и направляется вглубь коридора.
Омега шаркает тапочками по выложенному мозаикой полу, еле поспевая за чужим размашистым шагом. Когда Сухо останавливается у нужной двери, он еле успевает затормозить, чтобы не врезаться в его спину. Дворецкий открывает дверь, жестом приглашая войти в комнату:
— Располагайтесь. Если что-то понадобится позвоните в колокольчик, что стоит на комоде, и я незамедлительно появляюсь.
— Хорошо. Спасибо, — проходит в просторную, уютно обставленную комнату омега, осматриваясь.
— Добрых снов, — произносит юноша за спиной, прежде чем закрыть за собой дверь.
— Добрых… — с опозданием отвечает омега, замечая на будуарном столике рядом с кроватью чашку дымящегося чая.
×××
Омега торопливо скидывает в дорожную сумку вещи первой необходимости. Дыхание сбито, руки судорожно трясутся, а в голове беснуется паническое: «Я должен успеть. Лишь бы успеть». Собирать ванные принадлежности нет времени и, засунув в сумку ноутбук, омега дёргано тянет язычок замка вверх, быстро ведя его в другой конец молнии, и, закинув сумку на плечо, последний раз скользит взглядом по некогда любимой комнате. Быстро перебирая ногами, он спускается на первый этаж и бежит к входной двери. Положив ладонь на ручку, он уже собирается её открыть и потянуть на себя, как дверь открывается сама, являя омеге лицо отца, искаженное гримасой ярости.
Ноги сами делают несколько шагов назад, а сердце в груди забивается истерическим ритмом. В груди не хватает воздуха, и он панически приоткрывает рот, стараясь проглотить больше кислорода.
— Куда собрался щенок? — нехорошо улыбается мужчина.
Юнги смотрит в глаза отца, разрез которых передался ему вместе с группой крови и, видя как там плещется неразбавленный гнев и бешенство, понимает что живым сегодня из дома выйдет только один. И вероятность, что это будет он, очень мала.
— Язык проглотил? — повышает голос альфа.
— Хочешь, чтобы я оправдывался? — голос омеги неконтролируемо дрожит.
— Хочу знать, где мои деньги!
— Я перевёл их папе и Хансэ, — зажмурившись, отвечает Юнги.
Когда он вытаскивал из отцовского сейфа деньги от продажи квартиры, он знал, что будет именно так, но не жалеет, что пошёл на этот риск. Отец всё равно всё спустит на алкоголь и проиграет в казино, а папе и братику они жизненно необходимы.
— Ты сделал что?! — кричит мужчина, наступая на омегу, вынуждая того пятиться вглубь дома. — Твоему папаше плевать на тебя иначе он бы не бросил тебя здесь. Какого чёрта ты творишь?!
— Не ври! Ты забрал меня по суду! Ты воспользовался связями своих дружков, с которыми играешь в казино, чтобы не портить репутацию и не платить алименты сразу двум детям. Папа бросил тебя, не меня! — тоже повышает тон Юнги.
— Тогда почему же он даже не попытался вернуть тебя? Не подал иск, апелляцию? — насмешливо приподнимает бровь мужчина.
— Потому что у него нет средств на адвоката!
— Потому что ты ему не нужен! Открой глаза, Юнги, твой папаша шлюха, бросившая нас ради лучшей жизни!
— Ты запер его гнить в этом доме! Ты напивался и избивал его до потери сознания! Он ушёл потому что ты монстр!
— А ты, смотрю, решил последовать его примеру? — угрожающе тихо произносит отец, испепеляя взглядом лямку сумки на хрупких плечах омеги.
Юнги нервно сглатывает, неосознанно делая ещё шаг назад, натыкаясь пяткой на ступеньку лестницы позади себя.
— Собрался тихо сбежать, словно крыса с тонущего корабля? Оставить меня ни с чем, как твой шлюховатый папенька? — рычит альфа, сжимая челюсти и с отвращением смотря на собственного ребёнка, ставшего злейшим врагом в его глазах.
— Большего ты не заслуживаешь! — сам от себя не ожидая, вскрикивает омега и только по изменившимуся выражению лица отца, понимает, что сказал это вслух.
— Ах ты выродок! — мужчина рывком кидается в его сторону, но Юнги хоть и невысокий, но быстрый и юркий.
Ему удается ускользнуть с траектории руки замахнувшегося на него отца и, бросив сумку, начать бегом подниматься по лестнице. На втором этаже открытое окно, и это его единственный шанс мирно покинуть дом.
Но силы не равны.
Клокочущая внутри ярость придаёт мужчине энергии, и он нагоняет сына на последней ступеньке лестницы, когда тот уже достиг второго этажа.
— Иди-ка сюда щенок. Я научу тебя уважать старших, ведь очевидно мой муженёк не справился с твоим воспитанием, — альфа заворачивает Юнги руку, прижимая его к перилам. — Раз ты той же породы, что и твой второй отец, я покажу тебе, как обычно заканчивают такие мрази, как вы! — шумно дышит мужчина.
— Хватит видеть во мне папу! — почти визжит от боли в руке омега, пытаясь выкрутиться. — Я не предавал тебя! Не делал больно!
Омега всем своим весом резко наступает отцу на ногу, прокручивая пятку, чтобы сделать больнее и одновременно бьёт локтём свободной руки наугад, попадая в район живота. Пользуясь полученным эффектом неожиданности, пока отец неосознанно ослабляет хватку, вырывается и вновь делает шаг к лестнице, теперь собираясь спуститься вниз, но альфа быстро справляется с болью и хватает его за шиворот.
— Сделал! Только что сделал! Я жалею, что подарил тебе жизнь! — разворачивает Юнги к себе, крича ему в лицо.
На секунду омега немеет от последних слов отца. Слышать подобное от родителя неожиданно больно, и омега на автомате спешит причинить боль в ответ:
— Наверняка, дедушки испытывают то же самое по отношению к тебе. Хорошо, что они умерли прежде, чем узнали какого чудовищного ублюдка они вырастили! — омега не успевает договорить, как получает в челюсть мощный хук от рассвирепевшего отца.
Удар такой мощной силы, что он не может устоять на ногах и по инерции, делая шаг назад, с ужасом понимает, что не чувствует опоры под ногой. Он пытается ухватиться за перила, но получается лишь взмахнуть рукой в процессе падения. Голова гудит от сильного удара отца, а он со всей дури летит вниз с лестницы.
При приземлении на пол первого этажа тело разрывает болью, он слышит треск собственных костей и чувствует под раскалывающейся из-за боли головы тёплую влагу.
«Это кровь», — последнее, что осознаёт омега.
А последнее, что он слышит за ужасным шумом в ушах торопливый топот и панический крик отца:
— Юнги! Чёрт, посмотри на меня! Ну же, Юнги, посмотри!
Но он не может этого сделать.
Его поглощает спасающая от чудовищной боли темнота.
