Аркада

Рико дрожащими руками подносит наполовину скуренную сигарету к губам и судорожно затягивается. Едкий дым больше не раздирает глотку ядовитыми парами, она уже давно привыкла к нему. Доза никотина, впрыснутая в кровь, больше не приносит облегчения. В груди продолжает нещадно жечь. Больно, больно, как же, блять, больно! Рико с особой злостью тушит окурок о стену, резко вскакивает на ноги и, схватив с подоконника мраморную пепельницу, что есть силы швыряет ее в стену напротив. Та с печальным звоном раскалывается на несколько кусочков и рассыпается по всей комнате. В кремовом покрытии стены, в окружении пятен от краски, зияет неглубокая трещина. Рико падает на колени, размазывает черные слезы по впалым щекам и кричит что есть мочи, колотя кулаками по полу. — Ненавижу! Захлебывается горькими слезами, влажными всхлипами и ненавистью к себе. Падает на спину, раскидывая светло-русые волосы по паркету, закрывает лицо ладонями, что гудят от боли, и переворачивается на бок. Поджимает к животу острые коленки, зябко обхватывает их руками и принимается тихо скулить в пустоту. Ее никто не услышит, к ней никто не придет. Она одна — наедине со своей виной. Истерика медленно сходит на нет. Из груди редкой очередью вырываются всхлипы, глаза опухают и закрываются под тяжестью век, боль гудением отзывается в теле. Бушующая внутри ярость стихает, воцаряется штиль. Все пространство меж ребер вместо этого затапливает ощущением безысходности. Хочется забраться внутрь пальцами, вырвать с корнем всю боль, да оставить рядом на полу истекать кровью, а заодно и себя. А еще до безумия хочется оказаться рядом с ним. Прижаться к худому, но крепкому телу, зарыться пальцами в серебристые волосы, прижаться губами к его губам и вдохнуть столь пьянящий запах кожи, сигарет и мяты. Хочется целовать его без устали и шептать в нежной истоме его имя. Такаши, Такаши, Такаши.