Ангел,
Я знал, что ты необыкновенная, как только увидел тебя, увидел тебя, да.
Эх, ангел.
Я чувствую тебя рядом каждый раз, когда взываю к тебе, взываю к тебе.
The Weeknd — Angel
Это был дождливый, промозглый и полный скорби ноябрь, когда Мицуя встретил ее. Длинные русые волосы с розовыми прядями, тощее тело, облаченное в коротенькое шелковое платье ярко-красного цвета, тяжелая кожаная куртка на плечах и длинные ноги, покрытые сеткой колготок и обутые в грузные ботинки. Она сразу привлекла его внимание, выделяясь красочным пятном на фоне серых многоэтажных коробок, из которых была собрана мозаика их спального района. В первый раз Мицуя увидел ее спустя неделю после похорон Баджи. Он парковал байк у подъезда, когда вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Чутье никогда не подводило Мицую, поэтому, задрав голову, он увидел стоящую на балконе соседнего дома девушку — та курила, облокотившись острыми локтями о железные перила, и лениво наблюдала за ним. Огненное пятно ее красных губ, сжимающихся вокруг сигареты, можно было разглядеть даже с расстояния в четыре этажа. Определенно, девушка Мицую заинтересовала. Лицо ее сложно было рассмотреть с того места, где он стоял, но вот чувство стиля — о да, это не скрылось от его цепкого взгляда. Однако Мицуя подметил все это лишь задней частью своего сознания. Ему, если честно, было тогда совершенно не до этого. Он совсем недавно похоронил лучшего друга. В тот момент хотелось лишь прийти домой, упасть на футон прямо в одежде и, ни о чем больше не думая, раствориться в этом мерзком осеннем дне. Однако Мицуе было нельзя давать слабину. Дома его ждали проголодавшиеся Луна и Мана, в школе — два промежуточных экзамена и клуб шитья, в Свастонах — целый отряд, нуждающийся в его руководстве, и друзья, нуждающиеся в поддержке. Мицуя Такаши не мог позволить себе расслабиться ни на минуту. К тому же, дело было не только в навалившейся на его плечи ответственности. Мицуя знал, что если позволит себе дать слабину хоть на секунду, то не сможет больше подняться. Его слишком подкосили сначала арест Па-Чина, потом покушение на Доракена, а после смерть Баджи и заключение Казуторы… Слишком. Однако с самого детства Мицуя твердо уяснил одну вещь — до тех пор, пока он будет стремительно двигаться вперед, невзирая на все горести и невзгоды, они не смогут его сломить. Главное — продолжать идти, держа спину прямо. Слишком много людей рассчитывало на него. Так что да, девушка в тот вечер осталась красивым миражом стоять на своем балконе, а Мицуя, угрюмо спрятав руки в карманы куртки, побрел домой, параллельно размышляя о том, что бы такого приготовить Мане и Луне на ужин, чтобы они сильно не капризничали. Второй раз произошел на следующий день. Мицуя выполнял домашку по японскому — тусклый свет от торшера отгонял сгущающиеся сумерки вокруг кухонного стола, рядом стояла кружка с остывшим кофе, Луна и Мана тихо играли в куклы в своей комнате. Мицуя честно пытался сосредоточиться на работе, но кандзи то и дело расплывались перед сонным взглядом, а рука начинала неметь от постоянного письма. Поэтому в один момент он решил сделать небольшой перерыв. Поднявшись на ноги, походил по комнате, разминая шею и подпрыгивая на месте, чтобы разогнать кровь. Спать хотелось до безумия. Легонько похлопав себя по щекам, Мицуя прошел к окну, чтобы распахнуть его и впустить в комнату свежий воздух. Однако стоило ему отодвинуть в сторону шторы, как взгляд лавандовых глаз выхватил в панелях соседнего дома уже знакомую фигуру. Девушка вновь стояла на балконе и курила. Между ними было лишь около двадцати метров и один этаж, но даже с этого расстояния можно было разглядеть яркие губы и расслабленную, но в то же время изящную позу, с которой она привычно опиралась на перила. Прошло около минуты, прежде чем Мицуя осознал, что беззастенчиво загляделся на девушку. Поспешно вернув шторку на место, он потер лицо руками и вернулся за стол, уже не видя того, как меж красных губ проскользнула хитрая улыбка. Все следующие дни Мицуя только и делал, что ловил себя на том, как неосознанно ищет глазами невысокую угловатую фигурку среди панелей соседнего дома. «Да что за хуйня?» — раздраженно подумал он в очередной раз, со злостью туша окурок о стену дома и щелчком отправляя его в урну. Мицуя даже не знал эту девчонку — ни ее имени, ни школы, ни возраста, вот только мысли все его упорно, словно магнитом, тянуло в сторону соседнего дома. Он думал о ней в школе, на собрании, по дороге домой, да даже перед сном — думал не то чтобы одержимо, просто постоянно ловил себя на том, что вспоминает на периферии сознания ее красные губы и острые плечи. Неосознанно вскидывал взгляд вверх, когда возвращался домой, и стал держать шторы на кухне чуть сдвинутыми в сторону. В какой-то момент он даже начал думать о том, как ее звали. Быть может, Хоши? Звезда, что освещает своим огнем эти сумеречные кварталы. Или Акане — сверкающая красная, что точно сочетается с ее губами, да и аурой в целом. А может, Мэй? Яркая, ослепительная — да, это точно про нее. Мицуя смотрел на девушку из своего укрытия на кухне, а в голове мелодичной песней тихий голос напевал: Мэй, Мэй, Мэй. До чего же поэтично. Мицуя никогда не был из робкого десятка. Если ему кто-то нравился, он мог спокойно подойти, чтобы познакомиться — будь то миловидная продавщица моти, дерзкая девчонка из параллельного класса или очаровательная официантка из кафе-мороженого за углом. Проблем с этим никогда не возникало. Но вот Мэй… Возможно, дело было в том, что ему нравилось смотреть на нее издалека — как на картину в храме или статую в музее. А может, Мицуя просто не хотел. Она не покидала его мыслей сейчас, даже когда они были незнакомы. А если он все же осмелится подойти к ней? Мицуя не мог позволить себе этого. Сейчас было совершенно неподходящее время для того, чтобы терять голову. Поэтому он лишь в очередной раз бросил потаенный взгляд куда-то наверх и поспешил скрыться в подъезде. Было восемнадцатое ноября, когда они впервые заговорили. В тот день Мана снова начала вести себя как героиня трагедии, раскидывая по дому игрушки и крича во весь голос. Луна, решив подыграть ей, тоже устроила концерт. Мицуя, устав разрываться между ними двумя и домашкой по биологии, отбросил в сторону учебник, натянул на себя толстовку и вышел из дома в магазин, чтобы купить ингредиентов для удона (а еще дать ушам отдохнуть от криков). Он шлепал промокшими кедами по промозглым лужам, натягивал пониже на серебряные волосы капюшон толстовки и всеми возможными выражениями проклинал капризных сестер. — Еще и убивать полвечера на готовку, просто потому, что у Маны не задалось с утра настроение, — возмущенно бормотал он себе под нос, удерживая в одной руке лоток с яйцами, а другой доставая с полки бутылку молока, когда вдруг за спиной раздался чей-то голос: — Не советую брать это молоко. Я видела, как продавец поправлял на нем срок годности маркером. Мицуя резко обернулся. Капюшон соскользнул с его головы. За спиной стояла она. Собранные на затылке русые волосы, черное мини-платье, длинный пиджак, перевязанный на осиной талии поясом, высокие сапоги на внушительной платформе. Окутанная флером небрежности и изысканности одновременно, она стояла у соседнего стеллажа, выбирая из богатого ассортимента газировки что-то клубничное. Было странно видеть ее так близко. Значит, она все же была не миражом и не фантазией. — Спасибо, — растерянно пробормотал Мицуя, когда осознал, что неловкое молчание слишком затянулось. Мэй улыбнулась краем четко-очерченных губ. Темно-бордовыми сегодня. — Да не за что, — хмыкнула она, дергая одним плечом, и подошла ближе, доставая с самой верхней полки новую бутылку молока и критично оглядывая ее. Потерла пальцем по печати срока годности, убеждаясь в подлинности. Протянула Мицуе. Увешанные серебряными браслетами запястья азартно звякнули. — Вот, это вроде свежее. Тот молча принял бутылку у нее из рук, надеясь, что не слишком очевидно пялится. Вблизи ее глаза оказались фиолетовыми — такими же, как и у него, надо же. Густые черные стрелки лишь оттеняли их, делая ярче. — Еще раз спасибо, — проговорил Мицуя уже более увереннее, избавляясь от первоначальной неловкости. Даже позволил себе легонько улыбнуться. Мэй улыбнулась ему в ответ и уже собиралась развернуться, чтобы уйти, как вдруг резко остановилась на месте. — Ты же живешь в доме напротив? — А ты наблюдала за мной? — выпалил Мицуя, надеясь, что сможет смутить ее хоть немного. Однако Мэй даже не смутилась. Лишь скривила губы в самоуверенной улыбке и произнесла: — Наблюдала. Достаточно внимательно для того, чтобы заметить, как ты наблюдал за мной, Парень с грустными глазами. — Я не… — растерялся Мицуя, попадая в собственную же ловушку. — Они не грустные. — Ну да, конечно. Вблизи даже еще грустнее. — Мэй вдруг резко подалась вперед, пристально вглядываясь в его лицо. Мицуя искренне надеялся, что его щеки не покраснели и не выдали его смущение с головой. — Кстати, у тебя приятный голос. Правда, я представляла его совсем по-другому. Внутри что-то взволнованно екнуло. Она думала о нем? Представляла его голос? Мицуя, если честно, занимался тем же самым. — Я тоже представлял твой голос по-другому, — ответил он, разворачиваясь на месте и направляясь в сторону кассы. Топот каблуков за спиной свидетельствовал о том, что Мэй последовала за ним. — Более грубым, ты ведь так часто куришь. — О-о-о, — весело протянула она, стягивая со стеллажа упаковку каких-то ярких конфеток, — так ты больше не отрицаешь, что наблюдал за мной? Мицуя тихо усмехнулся, прикрывая глаза, и взял с полки пакетик специй. — Просто подмечал. — Ну да, ну да, — хмыкнула Мэй, подходя вместе с ним к кассе. — Раз уж мы делимся тут наблюдениями, то не могу не подметить, что у тебя классный байк. — С вас триста пятьдесят йен, — равнодушно процедил грузный мужчина с жиденькой бородкой, восседающий за прилавком. Мицуя достал из кармана толстовки пару купюр и отсчитал их, краем глаза подмечая сбоку какое-то резкое движение. Продавец молча принял деньги, сложил продукты в пакет и протянул Мицуе. — Что ты стащила у кассы? — спросил он, когда они оказались на улице. Мэй удивленно вскинула тонкие брови. Стрельнула той самой хитрой ухмылкой — ухмылка отозвалась чем-то знакомым глубоко внутри у Мицуи. Залезла за край высокого сапога и двумя пальцами достала оттуда пачку сигарет. — Мне не продали бы их без документов. К тому же, этот продавец все равно мудак, — легкомысленно пожала плечами, закидывая пачку в карман пиджака. Мицуя, не в силах сопротивляться, лишь усмехнулся. — Его зовут Импульс, — вдруг невпопад сказал он, натягивая на голову капюшон. Сделал шаг вперед, возобновляя путь в сторону дома. Мэй последовала за ним. — Продавца? — Байк. — Очень поэтично, — одобрительно проговорила она, шурша красочной упаковкой и высыпая себе на ладонь разноцветные сладкие драже. Мицуя пару секунд помолчал, прежде чем решиться спросить: — А тебя как зовут? — он обернулся к ней на ходу, смиряя пристальным взглядом лавандовых глаз. Мэй посмотрела внимательно в ответ и, казалось, на долю секунды растерялась. Это можно было понять по тому, как едва заметно сбился ее шаг и как неосознанно она приоткрыла губы. — Я… — протянула, словно раздумывая о чем-то. — Я — Рико. Вот, значит, как. Рико. Дитя жасмина. Мицуя с долей разочарования подумал, что это имя совершенно не подходило ей. Не то, что Мэй. — Просто Рико? — спросил он, насмешливо вскидывая брови. — Просто Рико, — ответила она, вновь растягивая бордовые губы в легкомысленной улыбке. — Тогда меня — просто Такаши. — Очень приятно, Такаши. Они молча продолжили путь к своему двору. Под ногами мерзко хлюпали лужи и слякоть, в лицо назойливо бил мелкий дождь, в кеды залилась вода, но Мицуе отчего-то было тепло и хорошо. — Еще увидимся, Такаши, — наконец подала голос Рико, когда они дошли до своих домов и пришло время расходиться. — Увидимся, — негромко ответил ей Мицуя, старательно пряча в поджатых губах так и просящуюся на лицо улыбку. Рико, словно поняв это, послала ему очередную ухмылку и, развернувшись, побежала в сторону своего подъезда. Ухмылка эта не выходила из головы Мицуи до самого вечера.