MGPD Preferences

— Стажер, ты чего тут ошиваешься? — слышишь ты громкий грубый голос одного из полицейских и шмыгаешь носом, косясь на низенького светловолосого парня, который снует из стороны в сторону, не находя себе места. Чертовски хочется прикрикнуть на него, потому что и так тошно, противно от всей сложившейся ситуации. Честно — ты и подумать не могла, что когда-нибудь подобное произойдет именно с тобой. Конечно, ты слышала, что такое бывает, ты даже читала истории людей, которые столкнулись с подобным… но ты, выросшая в семье профессоров, никогда не думала, что их будет так просто обмануть. — Ладно, тут все понятно, — высокий полицейский легонько хлопает рукой по столу, и ты снова шмыгаешь, раздраженно поглядывая на сжавшуюся маму. Тебе чертовски хочется хорошенько отчитать ее, но в носу снова начинает щипать, а по щекам опять текут слезы, и ты сжимаешь зубы, пытаясь удержать новую волну истерики. Низенький стажер запинается о ковер, и ты хмуришься и смотришь на него исподлобья. Чертов придурок. Неужели он будет расследовать дело? Тогда вы определенно обречены, потому что этот парень даже блокнот-то в руках удержать не может, не говоря уже о расследовании. Неуклюжий, неуверенный в себе, он почему-то все время посматривает на тебя, и ты злишься на всю чертову полицию, которая отправила сюда именно этих двоих. Ребенок, черкающий какие-то рисунки в блокноте и запинающийся о собственные ноги, и грубиян-идиот, который даже не особо пытается вас выслушать. Видимо, ваше дело для него мелковато, он тянется к расследованию убийств, к чему-то более… значимому. Конечно. Кому нужно тратить время на расследование грабежа? Особенно такого чертовски банального. — Допроси девчонку, — слышишь ты голос высокого. Тот даже не пытается скрывать скуку в голосе, а ты наконец выкрикиваешь, теряя всякое терпение: — Я вообще-то все слышу! — Я в курсе, — бросает высокий. — Дубин, допроси. Я поговорю с ее матерью. Ты всем сердцем ненавидишь этот день. Чувствовала же, что не стоит уходить, что что-то произойдет, но списала все на обострившуюся в последние дни тревожность. Тебе приходилось немало нервничать, поэтому ты даже не подумала, что стоит прислушаться к своим ощущениям. Зря. — Т/И, верно? — слышишь ты робкий голос стажера, поднимаешь голову и киваешь, хмуро глядя на него. — Расскажете, что случилось? — Я уже полчаса пытаюсь привлечь ваше внимание, пока вы просто шатаетесь из стороны в сторону! — Прошу прощения, — он смущается под твоим взглядом, его щеки краснеют, и он становится еще больше похожим на ребенка. — Нам необходимо было осмотреть вашу квартиру. — И что же вы искали, если вы даже не узнали, что произошло? Он стушевывается и бросает быстрый взгляд на своего высокого напарника, но тот полностью поглощен разговором с твоей мамой. Та снова начинает плакать, и ты сжимаешь зубы, едва удерживаясь от порыва начать кричать на них обоих. Злость на ситуацию, на маму, на чертовых придурков-полицейских наполняет твое тело, ты просто хочешь, чтобы это было плохим сном. — Послушайте, нам очень нужно знать. Только так мы сможем вам помочь. — А что рассказывать? Моя прекрасная матушка оказалась слишком доверчивой. Поэтому, когда к ней постучались и сказали, что пришли с проверкой проводки, она с радостью открыла и даже напоила чаем уродов, которые забрали все деньги и драгоценности. Ты изо всех сил пытаешься не заплакать. Правда пытаешься. Но слезы текут по щекам, ты всхлипываешь, а затем переходишь уже на настоящие рыдания. Тебе так чертовски жалко себя и те деньги, которые ты копила несколько месяцев, чтобы наконец оплатить стажировку… Но теперь ничего нет, и ты потеряла единственную возможность. Единственную возможность сбежать от нелюбимой работы и заняться чем-то, что тебе действительно интересно. Сквозь пелену слез ты видишь, как прямо перед носом возникает граненый стакан, полный воды, и трясущимися руками хватаешься за него. Ты пьешь быстро, отчего давишься и закашливаешься, и кто-то хлопает тебя ладонью по спине. Ты поднимаешь голову и сталкиваешься с омерзительно сочувствующим взглядом светловолосого. Он легонько поглаживает тебя по плечу, давая возможность успокоиться, а ты по-прежнему кричать хочешь. Потому что жалость тебе совсем не нужна. Тебе просто нужны твои деньги. Деньги, заработанные тяжёлым трудом. Деньги, ради которых ты ночами не спала. — Мы найдем преступников, я обещаю, — говорит он с успокаивающей улыбкой. — А смысл? Деньги-то уже все равно не вернуть! — рычишь ты в ответ. — Наверняка эти уроды уже все потратили! Ты бьешь по ручке кресла, и светловолосый убирает руку, видимо, опасаясь, что в следующий раз прилетит ему. Ты усиленно трешь глаза, но у тебя, кажется, начинается настоящая паническая атака, поэтому ты вдруг вскакиваешь и несешься в ванну. Выходишь ты только тогда, когда хлопает входная дверь.

***

В следующий раз со светловолосым стажером вы встречаетесь через несколько дней. Он нетерпеливо мнется у входа в ваш подъезд, и ты, едва заметив его издалека, резко разворачиваешься и даже пытаешься сбежать, но парень, кажется, тебя замечает. — Т/И! Ты резко останавливаешься и разворачиваешься, и светловолосый едва успевает замереть, чтобы не врезаться в тебя. — Вы что-то хотели? Что-то, связанное с расследованием? — ты говоришь спокойно, насколько позволяет появившееся в груди раздражение, когда ты увидела парня. — Да, я… Мы… Он опускает глаза, неловко переступает с ноги на ногу, мнет края широкой кофты, и ты складываешь руки на груди и вздыхаешь. Парень просто невозможен. — Дмитрий, верно? — получив от него кивок, ты строго продолжила: — Послушайте, я очень устала, я хочу домой. Если Вам есть, что сказать, пожалуйста, говорите быстрее, и я пойду. Он вздрагивает и тянется рукой в карман, а ты заинтересованно следишь за его движениями. — Конечно! — говорит он чуть громче, чем следовало бы. — Мы… в общем, мы нашли этих ваших преступников. Выяснить, где драгоценности, пока не получилось, но деньги нашли. Он протягивает тебе пару толстых пачек купюр, и ты широко раскрываешь глаза. Руки начинают дрожать, и ты расплываешься в широкой улыбке. Ты прижимаешь пачки купюр к себе так крепко, как будто кто-то может их у тебя забрать. — Я… Дмитрий, спасибо! — ты даже порывисто обнимаешь его крепко-крепко. — Боже, Вы не представляете… Я думала, что все. Он улыбается и поправляет кофту, а щеки его краснеют, становясь почти малиновыми. Все напряжение, скопившееся за последние дни, наконец сваливается с плеч, и ты вздыхаешь спокойно, позволяя себе выплеснуть все это волнение вместе со смехом. Ты хохочешь, прижимая к себе купюры, и Дмитрий улыбается, глядя на это яркое проявление эмоций. — Видите, как хорошо, — говорит он, и ты киваешь, чувствуя неожиданную вину за то, как относилась к нему. В конце концов, украденное-то он нашёл, пусть и не полностью. С работой своей справился. — Я… мне нужно идти, — говоришь ты, махнув рукой в сторону подъезда. — Конечно, — парень, кажется, разом сникает, но поспешно кивает. И только поднявшись в квартиру, ты замечаешь, что денег в пачках вообще-то меньше, чем было украдено, а между двумя купюрами спрятана записка с номером телефона и именем Дмитрия. А спустя еще несколько дней твоей маме звонят и просят приехать — задержали преступников. Деньги ты Дмитрию, конечно, вернёшь. Только вот записку оставишь себе. Вдруг пригодится?