MGPD Preferences

Ты смотришь на маму исподлобья и ничего не говоришь. А смысл? Все это было бы напрасно, потому что ее вряд ли удастся переубедить, она не может быть не права. Твоя мама — сущий кошмар. Она искренне считает, что знает все лучше тебя и что ты в свои двадцать с лишним лет не можешь принимать разумные решения самостоятельно. Твое желание избежать обучения в университете и заняться музыкой, как ты всегда хотела, считается в твоей семье чем-то ужасным и из ряда вон выходящим. Именно мама настояла на том, чтобы ты нашла работу. «Если уж считаешь, что можешь сама решать, то и зарабатывай сама, я тебя обеспечивать не собираюсь». И ты правда нашла работу, устроилась секретаршей в небольшую фирму, согласившуюся принять тебя даже без высшего образования, пусть и зарплата твоя оказалась меньше, чем могла бы быть. Ты обещаешь себе, что накопишь деньги и поступишь в институт культуры, на факультет эстрадного пения, и наконец займешься тем, что правда любишь, но раз за разом тратишь деньги, накопленные на обучение, на какие-то повседневные нужды. Ты пока даже квартиру не можешь снять, потому что это слишком большие расходы, а мама, явно все еще рассерженная на тебя за то, что ты в свое время не послушала ее и не пошла на экономиста, постоянно напоминает тебе о том, что прав у тебя в этом доме вообще-то нет. — Пока живешь в моем доме, ничего твоего здесь нет! — кричит она, в очередной раз выхватывая у тебя из рук гитару. — Почему ты просто не можешь быть, как нормальные дети? Почему ты вечно не слушаешься? Ты сжимаешь зубы, но не отвечаешь. — Придумала себе какую-то музыку! — шипит мама. — А жрать ты на что будешь? Ты вообще понимаешь, что в этой твоей музыке нужно очень блистать, нужно быть звездой, а твоих умений точно недостаточно! — Я и тренируюсь, чтобы быть звездой, — рычишь ты в ответ и отворачиваешься. Мама брезгливо откидывает гитару на диван, и ты дергаешься, боясь, что та упадет на пол. Ты потратила на нее половину своей последней зарплаты и потерять ее так рано было бы обидно. — Тебя кто обеспечивать будет? А? Муж? Полицейский твой? Кажется, заметив, как вытягивается твое лицо, мама неприятно усмехается: — А ты думаешь, я не замечала? Не замечала, как ты, как последняя проститутка, целуешься с ним на улице? Ты задыхаешься от смеси ужаса и возмущения. Как она могла так тебя назвать? Как она вообще могла следить за вами? — Мама, — выдыхаешь ты. — Что? — зло отвечает она и брезгливо продолжает: — Позорище! Мне стыдно за тебя! Я думала, мы с бабушкой правильно тебя воспитывали! Ты сглатываешь, пытаясь унять истерику, но дыхание сбивается, и ты смотришь на маму слезящимися глазами и поджимаешь губы. Черт, это просто омерзительно. Как она вообще может так к тебе относиться? Ты не сделала ничего плохого! — Это моя жизнь! — шипишь ты, чувствуя, как слезы стекают по щекам. — Я сама могу решать, как ей распоряжаться! — Ты что, не понимаешь, что семью свою позоришь? А если мои коллеги увидят, как ты целуешься с каким-то парнем на улице? Ты представляешь, какие слухи будут ходить в университете? «У И/Т/М дочка — проститутка!» — Ты… Да ты… Слов не остается. Ты всхлипываешь, резко поднимаешься на ноги, хватаешь гитару и мчишься к выходу, успевая ухватить еще и чехол. Мать кричит тебе что-то, но ты не слушаешь ее, быстро обуваясь и накидывая первую попавшуюся куртку. — Ты куда собралась? — мама грубо хватает тебя за руку, а ты сильно толкаешь ее. Она смотрит на тебя шокировано, замирает, глядя на твои выставленные перед собой руки и словно не веря, что ты правда это сделала… а ты выскакиваешь наружу и захлопываешь за собой дверь. Уже оказавшись на улице, ты понимаешь, что чертовски ошиблась, когда поступила настолько импульсивно. Во-первых, теперь в груди поселяется жуткая вина перед мамой. Ты и правда переборщила. К тому же, тебе действительно стоило бы заботиться и о ее имидже, потому что академическая среда куда ядовитее, чем кажется. А во-вторых, снаружи оказывается чертовски холодно, и легонькая курточка совсем не спасает. Дрожащими руками ты выхватываешь телефон из кармана и задумываешься. Тебе не слишком хочется звонить друзьям, потому что они вообще-то с трудом смогут помочь: у кого-то просто нет возможности впустить тебя к себе, кто-то наверняка уже спит, а кто-то просто тоже живет с родителями. Палец задерживается над одним из контактов. Чем черт не шутит? Трубку снимают почти мгновенно, уже через пару гудков ты слышишь заспанный мужской голос: — Т/И? — Дима, я… Можно я к Вам приду? Мне… идти некуда, — твой голос дрожит, и ты даже срываешься на всхлип. А Дима начинает взволнованно тараторить. — Да, конечно, Т/И. Конечно. Где Вы? Вас встретить? — Нет, просто… скиньте адрес, я приду. — Конечно. Я буду Вас ждать. Парень сбрасывает трубку, а уже через пару мгновений тебе на телефон приходит сообщение с нужным адресом, а ты улыбаешься, стирая слезы. Дима — настоящий принц на белом коне, готовый прийти на помощь. И ты очень это ценишь.

***

Дима усаживает тебя за стол в маленькой кухоньке почти насильно. Ты ежишься, дышишь на руки, пытаясь согреться, пока парень суетится вокруг, наливая воду в чайник, выискивая что-то в шкафчиках. Потом он вдруг срывается с места и убегает куда-то, уже через пару минут возвращаясь с большим пледом и накидывая его на тебя. Сначала ты хочешь отказаться, но становится так тепло, что ты только сильнее кутаешься, чувствуя, как начинаешь дрожать. А еще через пару мгновений Дубин ставит перед тобой чашку, полную горячего ароматного облепихового чая. Ты сжимаешь горячие стенки кружки замерзшими руками, обжигаясь, но не убирая их. — Извините, что я Вас побеспокоила, — выдыхаешь ты, аккуратно отпивая приятный на вкус чай. — Да бросьте, — живо отвечает парень. — Я еще даже лечь спать не успел. Ты скептично смотришь на его растрепанные волосы и хмыкаешь, а парень принимается торопливо их приглаживать. — Дима, я правда не знаю, что бы делала, если бы Вы не взяли трубку. Вы мой спаситель. Дубин краснеет, становясь очаровательно смущенным, а ты отпиваешь еще немного, вздрагивая, когда парень вдруг спрашивает: — А что случилось? — а после словно одергивает сам себя. — Если, конечно, Вам не тяжело об этом говорить. Извините, если я лезу не в свое дело, просто… — Все хорошо, — улыбаешься ты. — Просто повздорила с мамой. Ничего необычного. Дима закусывает губу, словно задумываясь о чем-то, и ты вздыхаешь и осторожно кладешь руку ему на предплечье. — Дима, не волнуйтесь, я не стесню Вас надолго. Я просто… мне нужно было… Ты вздыхаешь. Оставаться у Димы сейчас будет просто свинством, но идти тебе некуда. Возвращаться домой чертовски не хочется, а денег на номер даже в самой плохонькой гостинице у тебя с собой нет. Похоже, тебе придется провести ночь, шатаясь по Питеру в темноте с гитарой наперевес. — Не выдумывайте, — живо отзывается Дима. — Оставайтесь столько, сколько нужно. Сейчас я Вам постелю. — Вы что, не надо! — ты машешь руками, едва не опрокидывая на себя чашку с чаем, и Дубин осторожно отставляет ее в сторону. — Т/И, не спорьте, я правда хочу Вам помочь. Ты смущенно опускаешь голову и хмуришься. Дима хороший. Он действительно хороший, и ты не можешь пользоваться его добротой. Диме хочется доверять. К Диме хочется тянуться. И Диму до жути не хочется расстраивать. — Переждите у меня хотя бы ночь, — предпринимает новую попытку он, и ты, вздохнув, сдаешься. — Хорошо. Но я не очень хочу спать, мне не нужно стелить. — Еще как нужно! — восклицает Дима. Ты идешь за ним в его комнату, и он принимается проворно стягивать постельное белье со своей кровати, а ты снова пытаешься его остановить, но он принимается делать это лишь быстрее. Его движения нервные, неуклюжие, ты хочешь остановить его, но в итоге вы оба просто валитесь на кровать, и ты хохочешь почти в полный голос, замечая, как парень отчаянно пытается выбраться из собственной простыни. Ты хватаешь упавшее с твоих плеч покрывало и наскакиваешь на него, придавливая своим телом и пытаясь превратить его в самый настоящий кокон. А Дима обхватывает тебя руками и переворачивает на спину, нависая сверху и принимаясь щекотать. Ты смеешься, изворачиваешься, ерзаешь, пытаясь сопротивляться, а затем чувствуешь, как Дубин вдруг замирает. Он смотрит на тебя сверху вниз лихорадочно блестящими глазами, его лицо раскраснелось, волосы растрепались еще сильнее. Ты замираешь, приоткрыв рот, разглядываешь его, чувствуя неожиданное смущение. В голове появляется противная мысль: «Действуй назло матери, поцелуй его, сделай что-то по-настоящему непристойное, чтобы она узнала, что такое на самом деле реальный позор». И ты поддаешься. Притянув к себе Дубина, ты настойчиво целуешь его в губы, запускаешь руки в волосы и чувствуешь, как он резко напрягается, а затем расслабляется, отвечая на поцелуй. Он мягко касается твоего лица, спускается чуть ниже, к талии, минуя мешающиеся теперь простынь и покрывало, его руки двигаются медленно и осторожно, и ты, сама того от себя не ожидая, постанываешь, когда он прикасается к теперь не скрытому задравшейся футболкой животу… Когда ты отстраняешься, пытаясь отдышаться, парень резко подскакивает и слезает с кровати, отступая назад и глядя на тебя как-то слишком испуганно. — Т/И, мы… я не думаю… мне кажется… Ты словно просыпаешься. Резко поднявшись, ты рывком оказываешься у выхода из комнаты и взволнованно выдыхаешь. — Дима, я… простите. Я не знаю, что на меня нашло. Я не хотела, — ты принимаешься быстро-быстро пытаться объяснить этот свой странный порыв. — Нет, не то, чтобы я не хотела, просто я думала… — Т/И, все хорошо, — он говорит неожиданно уверенно, словно впервые по-настоящему собравшись с мыслями. — Я просто… Мне кажется, что если мы сейчас будем поступать импульсивно, то потом пожалеем об этом. А я бы очень не хотел, чтобы потом между нами были недопонимания. Ты киваешь, а внутри разрастается какое-то неприятное чувство, словно ты только что хотела воспользоваться Димой, чтобы отомстить матери. Ведь это действительно так и было, и если бы Дубин тебя не остановил, ты бы правда просто использовала его. И черт, как хорошо, что хоть у одного из вас включилась голова… — Я буду спать на диване, — парень говорит крайне спокойно, словно ты только что не повела себя с ним по-свински. Черт, откуда он такой взялся? И почему именно в твоей жизни появилось такое солнце? Чем ты его заслужила? Хотя с тобой ведь должно было случиться хоть что-то хорошее, да?