MGPD Preferences

Звонок застает тебя, когда ты одеваешься, чтобы впервые за долгое время выйти на улицу. Ты уже успела немного прийти в себя, поэтому решила, что тебе стоит найти работу. На зарплату мамы вдвоем не прожить, а твой первый шок прошел. С твоим опытом и образованием тебя должны взять хоть куда-то, хоть в какую-то больницу, пусть даже санитаркой, ведь так? — Слушаю? — настроение отличное, ты чувствуешь, что именно сегодня должно произойти что-то хорошое, поэтому ты даже не сразу можешь различить странную интонацию говорящего. — Т/И Т/Ф? — Да, а с кем я говорю? — ты улыбаешься, поправляя цветастый платок, который обнаружила в своем старом шкафу. — Меня зовут Сергей Разумовский, — голос человека на том конце провода дрожит. О Сергее ты много слышала. Неудивительно, учитывая то, какими темпами росла его популярность. Он стремительно ворвался в научную среду и уже создал несколько весьма неплохих программ. Впрочем, ты чувствуешь, что дальше будет только больше. У парня определенно великое будущее, все это понимают, поэтому СМИ уже пристально следят за его успехами, готовясь к взрыву. — Ого, — вырывается у тебя. — И чем же обязана? Ты по-прежнему улыбаешься, но, слыша приглушенный всхлип, заметно напрягаешься. Хотя в груди все еще остается это странное приятное чувство, поэтому ты стараешься не брать в голову. У всех могут быть тяжелые дни, может быть, у Сергея выдается один из таких. — Олег писал про Вас, — тихо говорит Разумовский, его голос срывается почти на истеричный визг, а затем он начинает нервно хихикать, и ты пугаешься такой резкой смены настроения. — Олег? — выдыхаешь ты. Улыбка сползает с твоего лица, и ты сильнее прижимаешь телефон к уху, вслушиваясь в каждый звук на том конце провода. — Мне понадобилось какое-то время, чтобы найти Ваш номер, у меня было не так много информации. Олег, видимо, не успел указать Вас, а я у него уже давно указан, поэтому письмо пришло мне. Но я подумал, что Вы бы хотели… Сергей тараторит, слова сливаются в какую-то почти неразличимую кашу, и ты отчаянно пытаешь понять, что происходит. Пытаешься понять, что тебе теперь предстоит услышать. От хорошего настроения не остается и следа. — Сергей, подождите, Сергей! — восклицаешь ты, срывая с шеи платок и начиная нервно его мять. — Объясните, что произошло. Ты слышишь, как Разумовский шумно сглатывает, вздыхает, словно собираясь с мыслями, а затем тихо говорит: — Олега убили. Слова не сразу складываются в одно предложение. Ты молчишь, раз за разом прокручивая в голове сказанное. Олега. Убили. Олега. Убили. Олега. Убили. Эти слова настолько не сочетаются, звучат так глупо рядом, что становится смешно, и ты хохочешь, чувствуя, как по щекам начинают течь слезы. Олега. Убили. Ведь не может это быть правдой, верно? Ведь Волков вообще-то обещал, что вернется. Так зачем Сергей, черт возьми, тебя теперь обманывает? — Вы лжете, — выдыхаешь ты. — Мне жаль, — тихо отвечает Сергей и снова всхлипывает. — Вы лжете! — кричишь ты, а из груди вырывается болезненный стон, переходящий в поскуливание. Ты медленно оседаешь на пол, закрываешь лицо свободной от телефона рукой и все еще ждешь, что Разумовский скажет, что это все неправда. Что это шутка, идиотский розыгрыш. Что Олег жив и скоро приедет, что вы еще встретитесь и будете долго-долго гулять, держаться за руки, может быть, даже целоваться прямо на улицах, как все эти глупые парочки. — Т/И, простите меня. Простите. Мне… мне нужно идти. Простите, — мямлит Сергей, и ты воешь, слыша короткие гудки в трубке. Ты замечаешь маму. Она выскакивает в коридор, смотрит на тебя шокировано, замирает, словно пытаясь найти, в чем дело, с этого расстояния, и ты, не в силах выдавить из себя ни слова, просто вытягиваешь вперед руку с телефоном, задыхаясь от рыданий. Мама понимает тебя и так. — Олег? — напряженно спрашивает она. Заметив твой быстрый кивок, она подскакивает ближе, опускается рядом с тобой на колени и прижимает к себе, поглаживая по спине. Ты всхлипываешь и утыкаешься носом в ее домашний халат. — Тише, милая. Тише, маленькая моя… — Мамочка, — выдыхаешь ты и не сдерживаешь очередной всхлип. — Маленькая моя, — повторяет мама, а затем с трудом поднимается на ноги, пытаясь помочь тебе встать следом. Ты мотаешь головой, но она настойчиво тянет твою руку, и тебе приходится последовать за ней. Она ведет тебя на кухню и усаживает за стол, а ты вдруг понимаешь, что больше не плачешь. Ты даже не успеваешь заметить, когда успокоилась, но в груди больше нет боли, нет никаких эмоций, только черная дыра, кажется, сожравшая все твои внутренности. Ты чувствуешь себя совершенно пустым сосудом, оболочкой, в которой не осталось ничего человеческого. — Мам, он… он обещал. — Я знаю, милая, — выдыхает мама, быстро заваривая чай, а ты тупо смотришь перед собой, пытаясь понять, что теперь делать. Ответа нет. И вряд ли будет.

***

Два дня ты не выходишь из комнаты. Ты не можешь заставить себя поесть, еда сразу же просится наружу, спать тоже получается урывками, потому что, закрывая глаза, ты видишь перед собой залитое кровью лицо Олега и его пустой взгляд. Ты чувствуешь, как медленно убиваешь себя, понимаешь, что Волков вряд ли бы это одобрил, но не можешь ничего сделать. А затем приходит письмо. Мама входит в твою комнату, держа в руках конверт и растерянно рассматривая его. Ты приподнимаешь голову и резко, насколько позволяет твое состояние, вскакиваешь на ноги. В груди поселяется надежда, и ты практически насильно вырываешь письмо из рук матери. Она смотрит на тебя сочувствующе и ничего не говорит, а ты торопливо вчитываешься в текст. Родная моя! Это письмо будет совсем коротким, хотя больше всего на свете мне хочется сейчас написать тебе обо всем, о чем я думал и что я видел в последние дни. Скоро нам предстоит очень серьезный бой, я чувствую, как напряжение висит в воздухе, все готовятся. Что же ты со мной делаешь, Т/И? Я теперь ни о чем, кроме тебя, думать не могу. Я принадлежу тебе, я полностью в твоей власти, и я чувствую, что пойду на все, что бы ты ни попросила. Как ты добилась этого? Как ты смогла так прочно засесть в моих мыслях? Когда я вернусь, ты уже от меня никуда не денешься, заберу тебя к себе, с Сережей познакомлю. Я ему много про тебя рассказывал. Я напишу тебе еще одно письмо, когда бой пройдет, хорошо? Сейчас важнее то, что я нашел информацию про И/Т/Б. С ним все хорошо. Он пока не может с тобой связаться, я и сам едва нашел их отряд, но я хочу, чтобы ты знала, что он в порядке. Не волнуйся за него. И за меня тоже не волнуйся. Всегда твой, Олег Волков. Тебя мутит. Письмо падает из рук, и ты закрываешь рот руками, пытаясь подавить какой-то непонятный приступ. Ты смотришь на маму, открываешь и закрываешь рот, силясь вдохнуть, всхлипываешь, а она плачет вместе с тобой. Ты обнимаешь ее сильно-сильно, скулишь, воешь, а мама мягко поглаживает тебя по спине привычными движениями, словно надеясь, что это тебе поможет успокоиться. Письмо написано раньше, до смерти Олега. И все, о чем он думал тогда вместо того, чтобы сконцентрироваться на подготовке к бою — это как найти твоего брата, а затем и как отправить тебе письмо с новостями. Одну из просьб он выполнил, И/Т/Б нашел. Только вот со второй, самой важной, тебя обманул. Не вернулся. Не выжил. Олег умер. Теперь слова наконец складываются в одно предложение. И от этого только больнее.