MGPD Preferences

С тех пор, как Игорь очнулся, ты проводишь с ним все свободное время. Он идет на поправку быстро, на нем все заживает, как на собаке, ты даже завидуешь немного. И сошлось же все так: вечное желание искать приключения на пятую точку и какое-то просто сверхъестественное везение. Может, поэтому он так смело лезет в самое пекло? Хотя вы друг друга вообще-то стоите, ты тоже не слишком о себе думаешь, когда речь идет о расследовании каких-нибудь особенно интересующих тебя дел. Только вот даже ты не полезла бы к целой банде без какой-либо подготовки, даже для тебя это слишком. А вот Игорь полез. В первый момент, когда ты все-таки попадаешь в его палату, тебе хочется хорошенько отчитать его, высказать все, что накопилось за это время, может, даже стукнуть чем-нибудь. Легонько, конечно, скорее в целях профилактики, потому что он и так настрадался. Но, увидев его измученное лицо со все еще заплывшим глазом, перебинтованную голову и мучительно выдавленную улыбку разбитых губ, ты можешь только тихо выдохнуть: «Какой же ты придурок, Гром». Правда придурок. Ты подходишь ближе, садишься на дурацкий неудобный стул возле его кровати, осторожно тянешься к его скуле с ярко-бордовым синяком, мягко касаешься ее, сразу же улавливая сдавленное шипение, и отдергиваешь руку. — Зачем же ты полез туда, придурошный? — тебе хочется говорить строго, но выходит сочувственно и даже немного жалко. Злиться на Игоря после того, как он пострадал, ты не можешь. В конце концов, он сам себя наказал. — Хотел поговорить, — он пожимает плечами и морщится, и только теперь ты замечаешь фиксирующую повязку в районе плеча. Когда-то ты носила такую же. Тогда ты неловко упала во время очередной прогулки и сломала ключицу. Ты даже не сразу поняла, что случилось, на самом деле, и долго отказывалась возвращаться домой, потому что папа тогда «точно не выпустит», но ребята практически насильно отвели тебя к нему, а там уже он, изрядно перепугавшийся, вызвал скорую. С того момента ты играла в футбол куда осторожнее, потому что больше ходить несколько недель с ужасно неудобной повязкой совсем не хотелось. — «Хотел поговорить», — передразниваешь Грома ты. — Ты хоть знаешь, как я волновалась? — Тетя Лена рассказала, — тихо отвечает он и расплывается в улыбке. — Приятно знать, что ты на меня запала. Ты хмуришься, легонько пихаешь его в бедро, снова слыша шипение — боже, и сколько у него повреждений? — и громко восклицаешь: — Придурок ты, Гром! И как он может быть таким спокойным? Как он может шутить и улыбаться после того, как его чуть не убили? По его же вине, кстати. — Ладно, прости, — тихо говорит он, и ты отворачиваешься. Конечно, простишь. И дальше будешь прощать это его глупое желание лезть на рожон. Еще и вслед за ним лезть будешь, потому что вы совершенно одинаковые, пусть и признавать это совсем не хочется. Рано или поздно для кого-то из вас все закончится слишком плохо, и черт, лишь бы это был не Игорь… Ты почти уверена, что если выбор встанет между тобой и Игорем, то ты точно, не задумываясь ни на секунду, пожертвуешь собой. Это стало понятно ровно в тот момент, когда ты решила, что вот-вот потеряешь его. Потому что слишком мучительно больно было думать о том, как изменится твоя жизнь с его смертью. Уж лучше самой умереть, чем пережить… такое. В твоей жизни не так много привязанностей, твоя семья никогда не отличалась многочисленностью, а друзья приходили и уходили, не слишком задерживаясь, поэтому ты, наверно, редко могла в полной мере ощутить настоящую любовь к кому-то. Да и чувство это такое сложное, что не всегда поймешь, а правильно ли ты осознал свое отношение к человеку… Только вот с Игорем все очевидно. — Т/И? — мягко обращается к тебе Игорь, осторожно касаясь здоровой рукой твоей ладони, и ты вздрагиваешь, наконец вырвавшись из тяжелых мыслей. Натянув на себя дежурную улыбку, ты оглядываешься на часы, прикидывая, сколько еще времени вы сможете провести вместе, а затем неожиданно бодро отвечаешь: — Вот что. Ты тут не залеживайся, Игорь, а то я, конечно, возьму на себя твои дела, но ты мне должен будешь. — И что же ты попросишь? — усмехается в ответ Гром и многозначительно подмигивает. Ты задумываешься на мгновение, закусываешь губу, а затем выпаливаешь первую мысль, которая приходит тебе в голову: — В театр пойдем! Игорь обреченно стонет, а ты ухмыляешься. Нужно же Грому хоть иногда к искусству приобщаться, верно? Даже в своем бывшем городе ты не слишком часто ходила в театры, потому что папа вечно был занят, а пойти самостоятельно ты просто… не решалась, наверно. В конце концов, это ваша общая традиция, тот момент, когда вы проводите время вместе, можете заняться тем, что любите вы оба… Вообще-то именно папа и был тем, кто пристрастил тебя к театрам. Когда ты была совсем маленькой, вы ходили туда настолько часто, что работавшие там люди в какой-то момент стали узнавать тебя, улыбаться приветливо и обращаться по имени. Однажды тебе даже позволили войти в служебные помещения, и ты смогла поесть торт с билетерами. Те с большой охотой угощали тебя какими-то сладостями, дарили программки и даже проводили для тебя маленькие экскурсии, видимо, восхищенные неподдельным интересом в детских глазах. С момента переезда в Питер прошло уже несколько лет, но в расхваленных на всю Россию театрах ты так и не побывала. Не потому, что не хотелось, на самом деле. Хотелось очень, только вот время оказалось самой дефицитной штукой в полноценной взрослой жизни. Да и денег, если быть до конца честной, у тебя тоже было не так много, чтобы отдавать их за недешевые билеты. Но ведь раз в несколько месяцев можно, верно? — Т/И, что угодно, но не театр, умоляю! Ты качаешь головой. — Нет. Ты мне должен, потому что заставил меня беспокоиться. Беспокоиться я не люблю, поэтому мы с тобой точно пойдем в театр. — Пустая трата времени и денег, — снова страдальчески вздыхает Гром. — Я не пойду. Серьезно, у меня есть дела поважнее. — Важнее, чем поход с любимой девушкой? — прищуриваешься ты. Конечно, ты не воспринимаешь эти слова всерьез. В конце концов, Игорь слишком сложный человек, чтобы согласиться так… просто. Но ты точно сможешь его уговорить. В конце концов, упрямства и тебе не занимать, не только Гром может быть упертым. — Не перевирай мои слова, — обиженно отзывается Игорь. — Время на тебя у меня есть всегда. Но не на театры. Я их просто терпеть не могу. Ты притворно хмуришься, даже строишь обиженное лицо, но Грома это, кажется, нисколько не трогает. Он поджимает губы, мотает головой и морщится. — Гром, ну нельзя же быть таким… — Каким? — вдруг холодно отзывается Гром, а ты выдыхаешь, удивляясь такой резкой смене эмоций. — Необразованным? Глупым? — Упертым, — тихо отвечаешь ты. — Не понимаю, чем тебе театры не угодили. — Просто не люблю, — хмуро отвечает мужчина, а ты чувствуешь раздражение. Опять он стал тем Громом, которого ты знала… и ты не до конца понимаешь, стоит ли радоваться этому. Потому что приветливый Гром тебе нравится определенно больше. — Ну и не надо, — бурчишь ты, разворачиваешься и поспешно выходишь из палаты. Он еще передумает. Точно передумает. А если нет… ну, у тебя все еще есть наручники, и ты не такая уж слабая.