MGPD Preferences

— Земля вызывает Т/И. Ты вздрагиваешь и поднимаешь голову, непонимающе глядя на остановившегося в дверях Диму, а тот мягко улыбается тебе, подходит ближе и садится рядом. Ты резким движением выключаешь телефон и практически откидываешь его в сторону. Он снова пищит, уведомляя о пришедшем сообщении, а ты стараешься смотреть на Дубина так невинно, словно ничего не происходит. Только врешь ты слишком плохо. — Может, поговорим? Ты приподнимаешь бровь и прищуриваешься. — О чем? — Ты знаешь, — мягко отвечает Дима. Ты пожимаешь плечами, улыбаешься и разводишь руки в стороны, игнорируя очередное уведомление. — Т/И, я не знаю, кто там тебе пишет, но тебя это обеспокоило. И я хочу знать, что случилось и могу ли я тебе помочь. Потому что мне совсем не нравится, когда ты чувствуешь себя плохо. — Дим, я… — Ты в порядке, да, — перебивает твою попытку соврать Дима. — Конечно, ты в порядке. И ты будешь повторять это из раза в раз, пока эти переживания тебя не разрушат. Давай постараемся этого избежать. Ты вздыхаешь и устало трешь переносицу, а затем тихо отвечаешь: — Все сложно, Дим. Долго объяснять. — У нас есть время, — Дима улыбается тебе так открыто, что скрывать от него что-то становится просто неприличным. Он слушает тебя внимательно, кивает, иногда задумывается о чем-то, а затем трясет головой и возвращается к твоему рассказу, а ты вываливаешь на него все, что так тревожило тебя все эти дни: про ссоры с мамой и бабушкой, про чертову работу, про чертовы оскорбления в твой адрес, про твою глупую мечту стать музыкантом… В какой-то момент тебе даже становится немного стыдно, что ты нагружаешь бедного Дубина своими проблемами, но тогда тот, словно почувствовав, задает новый вопрос, и ты принимаешься отвечать еще активнее. Тебе кажется, что тебя слишком давно никто не слушал так серьезно, не пытаясь высмеять или убедить тебя в том, что у тебя не так-то много проблем. Он искренне пытается понять, помочь, даже предпринимает попытку что-то посоветовать, но затем осекается. — Давай так, — вздыхает Дима, когда ты наконец замолкаешь. — Позвони маме, попроси пригласить бабушку и скажи, что сегодня к ним приедешь. — Но, — тебе на мгновение кажется, что он тебя не понял, и ты чувствуешь едкое разочарование. Кажется, ты его переоценила. — Т/И, мы поедем к ним вместе. Нам все равно нужно расставить все точки над i. И чем раньше, тем лучше, потому что это будет накапливаться, как снежный ком, понимаешь? — Дим, я не хочу, — тихо говоришь ты. Конечно, при Дубине они не станут говорить тебе чего-то обидного, ты точно в этом уверена. Но всегда есть вероятность, что бабушка сорвется после или мама начнет писать тебе что-то… еще более неприятное, чем то, что пишет сейчас. — Я понимаю, — спокойно отвечает Дима. — Но это правда важно. Я не вижу другого выхода. Заметив твою неуверенность, он осторожно сжимает твою руку и продолжает: — Я буду с тобой. Если хочешь, я сам буду говорить. Но согласись, что будет странно, если я приду к ним один и буду разговаривать. Ты неопределенно пожимаешь плечами, а затем киваешь. — Ладно. Ладно, давай сделаем это. Все равно хуже уже не будет. Дима улыбается и разводит руки в стороны. Вы оба знаете, что хуже быть все-таки может.

***

Напряжение между вами, кажется, можно резать ножом. Ты нервно сжимаешь и разжимаешь кулаки, глядя себе под ноги и слишком четко чувствуя пронзительные взгляды на себе. Дима рядом с тобой нервно ерзает на стуле, несколько раз порывается что-то сказать, но быстро осекается и утыкается взглядом в кружку в своих руках. Пару раз и ты пытаешься собраться с мыслями, чтобы нарушить тишину, но тебе слишком страшно. Поэтому какое-то время вы сидите в полном молчании, пока бабушка наконец не прокашливается и не спрашивает жестко: — Итак, зачем Вы хотели встретиться? — ты отлично понимаешь, что она обращается только к Диме, хотя звонила маме и просила о встрече именно ты. Дима едва заметно напрягается и поднимает голову, а ты нашариваешь его руку под столом и переплетаешь ваши пальцы. Парень в ответ бросает на тебя быстрый взгляд и улыбается краешком губ. А затем говорит неожиданно уверенно: — Да, я хотел бы поговорить с Вами по поводу… Т/И. И меня. — Мне казалось, что вы уже и без нас все решили, — хмыкает бабушка. — И что наше мнение для вас не так уж важно. Дима поджимает губы, а затем улыбается: — Не поймите меня неправильно, но у меня сложилось впечатление, что Вы не до конца осознаете, что Ваша внучка — взрослый человек. — И Вы считаете, что это дает ей право нас позорить? — холодно отзывается бабушка. — Как же она Вас опозорила? Дима кажется крайне спокойным, и это, видимо, немного выбивает бабушку из колеи. В какой-то момент ты даже замечаешь, как она начинает закипать: на секунду ее выражение лица становится злым и раздраженным, руки сжимаются в кулаки, но затем она немного расслабляется. — Мне не нравится, когда моя дочь живет с каким-то парнем, — вдруг подает голос мама, до этого сохранявшая молчание. — Это стыдно. И если Вы, Дмитрий, действительно заботитесь о моей дочери, то Вы должны понять, какой удар это может нанести по ее и нашей репутации. Дима неожиданно усмехается, а ты на секунду с ужасом думаешь, что он может действительно прислушаться к их словам. — Знаете, я работаю в полиции не так давно, — вдруг говорит Дубин, а ты хмуришься, пытаясь понять, к чему он ведет. — Но за это время мне удалось познакомиться с самыми разными видами манипуляций. Полицейские, бывает, используют их, чтобы добиться ответа от подозреваемого. И то, что сейчас делаете Вы, очень мне это все напоминает. — Что вы имеете в виду? — зло отзывается бабушка. — Вы прекрасно знаете, потому что используете эти приемы вполне осознанно. Ты и представить не могла, что Дима будет говорить… такое. Кажется, он действительно перегибает палку. Ты легонько бьешь его по коленке, но замираешь, заметив его взгляд, брошенный на тебя. Он словно говорит одними глазами: «Верь мне». И ты веришь. Пусть и начинаешь чувствовать вину, что согласилась на это. — А теперь, может быть, мы все успокоимся и просто поговорим, как взрослые люди? Без всяких манипуляций? — Да как вы смеете! — выкрикивает бабушка, подскакивая на ноги и хлопая ладонью по столу. — Вы сейчас находитесь в доме моей дочери! Вы не имеете права так с нами разговаривать! Дима откидывается на спинку стула, улыбается и смотрит на нее спокойно-спокойно, словно этого и добивался. А ты неожиданно ловишь на себе задумчивый взгляд мамы. — Вы крайне наивны, если думали, что можете прийти сюда и говорить с нами в таком тоне! Я не потерплю… — Вы так потеряете ее. — Вы мне угрожаете?! — Я Вас предупреждаю, — Дима неожиданно переходит на полушепот. — Если это продолжится, то Вы или сломаете ее, или потеряете. И этому виной буду не я, как бы Вам ни хотелось думать иначе. Бабушка даже задыхается от возмущения и хочет выкрикнуть еще что-то, но мама вдруг подает голос: — Мам… Сядь, пожалуйста. Какое-то время вы все молчите, а после мама вдруг говорит: — Вы действительно безумны, если решили, что такие слова все исправят. Неужели Вы думали, что Ваши слова о том, что мы — такие плохие родственники, возвысят Вас в наших глазах? — Я не говорил, что Вы — плохие родственники, — Дима пожимает плечами. — Более того, я считаю, что Вы воспитали просто невероятную девушку, которую я искренне люблю. Но то, как она пришла ко мне, в каком она состоянии пребывала все это время… Мне действительно больно это видеть. Разве Вы не постарались бы вступиться за человека, которого любите? Даже если речь идет о его родных? Мама молчит какое-то время, а затем говорит с полуулыбкой: — Постаралась бы. И в этот момент тебе кажется, что лед тронулся.