MGPD Preferences

— Всем привет! Юля вяло машет рукой в камеру и выдавливает улыбку. Снимать видео, словно ничего не произошло, все сложнее, и Юля, кажется, рассыпается. Она мало спит, чаще позволяет себе пропустить день, когда нужно выложить новое видео, и чувствует, что если поживет так еще хоть сколько-то, то просто умрет. Но и жить так дальше совсем не хочется. Она злится и ненавидит родителей Т/И, но вместе с тем испытывает к ним жуткую жалость. Потому что потерять ребенка, пусть и по своей воле, больно. — Ребята, сегодня будет день откровений, — натужно улыбается Юля. — Я надеялась, что мне удастся подольше подержать это в секрете, но среди вас появились умелые следопыты, которые выискали слишком много информации. Слова даются с трудом. Девушка замолкает и губы поджимает, пытаясь сдержать слезы, но ничего не выходит. Они катятся по щекам, Юля всхлипывает, почему-то думая о том, что макияж, сделанный специально для этого чертова видео, безнадежно испорчен. — Не знаю, заблокируют ли меня за пропаганду, — она не сдерживает смешка. — Но да, вы правы, я би. Не знаю, как вы это обнаружили, но это так. Слова находятся сами. Юля рассказывает о знакомстве с самой прекрасной девушкой, в которую она влюбилась сразу же, как только увидела ее. Рассказывает и о том, как потеряла ее, не упоминая, впрочем, причин. Она не станет мстить родителям Т/И, не станет рассказывать о них подписчикам, потому что те обязательно выйдут на них, начнут писать… Юля, кажется, прикрывает глаза лишь на секунду, просто чтоб стереть слезы… В комнате темно. Юля быстро моргает, пытаясь окончательно проснуться, смотрит по сторонам, пытаясь вспомнить чертов сон, который ей приснился. Кажется, там Т/И была в опасности, и Пчелкина слишком сильно хочет позвонить и убедиться, что все в порядке, но не может. Не может просто потому, что телефон Т/И у ее родителей, а они никогда в жизни не поднимут трубку. В голове пульсирует чертовски четкая мысль: «Нужно забрать ее оттуда. Она должна быть в безопасности, здесь, рядом со мной». Решение приходит как-то быстро. Юля находит билеты на ближайший рейс, скидывает в самый большой рюкзак необходимые вещи и едет в аэропорт. Ее потряхивает, когда самолет идет на посадку, и ее соседка, кажется, начинает думать, что девушка просто перелетов боится. Только вот у Пчелкиной куда больший страх в голове. Она боится, что может приехать и узнать, что Т/И и правда больше нет. Мчаться прямо сейчас к Т/И домой, должно быть, бессмысленно, родители Т/И все равно не станут с ней разговаривать, а Т/И, должно быть, даже не покажется. Ей просто не позволят. Более того, Юля даже не знает точного адреса. Было глупо, конечно, отправляться в этот чертов город, даже не узнав, куда именно ей нужно, но в тот момент это показалось разумным. — Саш, помнишь, что ты мне должен был? — говорит она, прижимая телефон к уху и быстро называя таксисту название какого-то первого попавшегося в интернете отеля. — Найдешь одного человека? У Юли много полезных знакомств, и теперь это оказывается чертовски кстати. Она довольно улыбается, когда слышит, как старый знакомый быстро стучит по клавишам, щелкает мышкой, насвистывает себе что-то под нос, иногда задает глупые, совсем неуместные вопросы. А Юля нетерпеливо барабанит пальцами по сидению перед ней и кусает губы. — Нашел, Юлёк! — радостно говорит Саша через некоторое время, когда машина уже останавливается у симпатичного, но совсем небольшого здания отеля и Юля выбирается из машины. Девушка выдыхает и вслушивается в адрес, а затем, быстро поблагодарив, сбрасывает трубку, принимаясь выискивать нужное место в интернете. Желание найти сначала номер, в котором можно будет остановиться, разом пропадает, и она несется на автобусную остановку. Дом Т/И оказывается совсем небольшим, нужная квартира находится быстро, и Юля нетерпеливо нажимает на звонок несколько раз. Ей расплакаться хочется, когда дверь ей открывает Т/И. Она выглядит бледной, несчастной, ее лицо распухло от пролитых слез, ресницы все еще мокрые. И Юле очень хочется ее к себе притянуть, обнять покрепче и не отпускать никогда. Т/И смотрит на нее испуганно, отшатывается, ее красноватые глаза широко раскрываются, подбородок начинает дрожать, она опасливо оглядывается и тихо говорит: — Ты что здесь делаешь? — Приехала поговорить с твоими родителями, — так же тихо отвечает Юля. — Мы должны все решить. Или я увезу тебя, чтобы тебе не приходилось все это переживать. — Ничего не выйдет, — Т/И начинает дрожать, и Пчелкина тянется, чтобы взять ее за руку, но та отступает, прижимая к себе руки, и снова оглядывается. Из глубины квартиры доносится живой и даже веселый женский голос. — Т/И, милая, кто там? — Опять с рекламой пришли! — быстро отвечает она, а Юля, почувствовав вдруг ярость, переступает порог квартиры и кричит: — Простите, пожалуйста, я бы хотела с Вами поговорить! Т/И икает, кажется, бледнеет еще сильнее и мотает головой, но Юля ее уже не слушает. Она быстро стягивает обувь и проходит вперед, почти сталкиваясь с вышедшей из одной из комнат женщиной. Та ахает, затем смотрит на Т/И, хмурится, зубы сжимает, и Пчелкиной даже кажется, что ее вот-вот ударят. Только она не боится нисколько. Сейчас это дело принципа — отстоять честь ее девушки. — Это ты ее позвала? — рычит женщина, обращаясь к Т/И, а затем поворачивается к Юле. — Я вынуждена попросить Вас уйти. — Я не уйду, пока мы с Вами не поговорим, — спокойно отвечает Юля. — В конце концов, это я заварила эту кашу, а не Т/И. — Уходите, — тихо повторяет женщина. — Вам здесь не рады. — Если мы с Вами не поговорим, то мне придется забрать с собой Т/И, — предпринимает попытку образумить ее Юля, но это становится ошибкой. Женщина краснеет и, кажется, начинает по-настоящему злиться. — То есть, Вы угрожаете, что похитите мою дочь? — Почему же, — Юля нервно сглатывает, но продолжает говорить как можно спокойнее. — Я почти уверена, что после всего произошедшего Т/И пойдет со мной по своей воле. Поэтому, пожалуйста, ради Ваших с дочерью отношений, выслушайте меня.

***

Когда ты видишь Юлю, что-то в груди обрывается. Ты уже точно знаешь, что мама не станет с ней разговаривать, что все ее попытки исправить ситуацию обернутся крахом, но все равно в глубине души надеешься, что все закончится хорошо. Только вот когда мама начинает кричать, ты понимаешь, что все плохо. Поэтому медленно, по стенке доходишь до своей комнаты и скрываешься в ней. Ты слышала угрозу Юли, и в тот момент тебе это показалось единственным спасением, потому что жить… так — просто невыносимо. — Т/И? — слышишь ты тихий голос брата и разворачиваешься. Черт, теперь у тебя нет никаких шансов. Он точно сдаст тебя, он не станет помогать, это точно не в его стиле. И даже Юля здесь не поможет, потому что вы точно в меньшинстве. — Я вчера у папы из сейфа свой паспорт забирал, мне для работы нужно, — тихо говорит он, и ты напрягаешься, когда он бросает на стол перед тобой твои документы и телефон. — Здесь все. — Почему ты… — Потому что ты моя сестра. И я не одобряю, конечно, всех этих твоих увлечений, но ты же все равно слишком упертая, чтобы отказаться от всего этого. — Спасибо, — изумленно выдыхаешь ты, бросаешь документы в рюкзак, убираешь телефон в карман и выскакиваешь в коридор, где мама уже почти насильно выталкивает Юлю. — Она никуда не пойдет! — рычит мама, а ты вдруг неожиданно громко восклицаешь. — Пойду! Пойду, и ты не сможешь меня не остановить! Ты хватаешь ботинки, срываешь с вешалки куртку и выскакиваешь в подъезд в одних носках. Мама пытается тебя затащить обратно, но ты выворачиваешься, отталкиваешь ее от себя, и она успевает выкрикнуть, прежде чем ты захлопываешь дверь: — Если уйдешь сейчас, считай, что ты больше не часть этой семьи! Эта фраза становится болезненным ударом. Ты бежишь вниз по лестнице и чувствуешь, как по щекам катятся слезы. Возможно, оно и к лучшему... но менее больно не становится.