MGPD Preferences

— Чаю? — слышите вы хриплый голос старушки. Она указывает тонкой морщинистой рукой на небольшой чайник возле раковины, и вы с Игорем синхронно мотаете головами. Не до чая сейчас. На улице темнеет, на небе собираются тучи, как перед сильной грозой, и ты ежишься, кажется, слыша в отдалении пугающий раскат грома. Грозы ты в детстве боялась настолько, что не раз доходило до настоящих истерик. С возрастом ужас, охватывающий все твое тело, понемногу уменьшился, но ты все еще предпочла бы оказаться дома поскорее. А там можно будет завернуться в одеяло и смотреть какой-нибудь фильм вместе с Игорем, не думая о буйстве стихии за окном. — Ну вот, никто даже не выпьет чай со старушкой, — вздыхает женщина. — Раньше-то хотя бы Леночка приходила, а как съехала, так никто даже не навестит… Вы с Игорем переглядываетесь. Тот, поняв твой посыл, кивает, и ты озвучиваешь так и не заданный вопрос: — А Вы тут давно живете? — Давненько, милая, — снова вздыхает старушка, медленно подходя к чайнику. Она постоянно горбится, ноги ее почти не отрываются от пола, когда она ходит, и из-за этого ее протертые тапочки издают громкое шоркание. Только теперь, когда волнение за Игоря немного прошло, ты позволяешь себе рассмотреть ее. Ее совсем седые волосы собраны в жиденькую длинную косичку, которую она зачем-то все время держит одной рукой, ее фигура находится в том самом состоянии, когда сложно точно сказать, толстый ли человек или худой, а когда она поворачивается к тебе лицом, ты замечаешь ее светлые-светлые глаза, словно бы даже закрытые какой-то белой пленкой. — Мой муж, царствие ему небесное, еще был жив, когда мы сюда переехали. Дом только отстроили, а ему выделили, как строителю, — тихо говорит женщина, касаясь стола и медленно передвигаясь к холодильнику. Когда она только-только открыла вам, тебе показалось, что она, прищурившись, разглядывала вас, как это делают подслеповатые, но не совсем слепые люди, но сейчас ты понимаешь, что она делает так почти все время, пусть и, судя по всему, давно уже ничего не видит. Возможно, эта привычка осталась с тех пор, когда зрение еще не пропало совсем, а может быть, это просто особенность ее мимики. — Да, раньше-то хорошо было, я моложе была, красивее. Вон, глядите, — она машет рукой куда-то в сторону, и ты оглядываешься, замечая на стене фотографию двух молодых людей. Парень, совсем еще юный, кудрявый, темноволосый, улыбается во все тридцать два, прижимая к себе миниатюрную девушку миловидной внешности. Ее лицо усыпано веснушками, волосы собраны в две косы, а огромные, почти кукольные глаза глядят на парня с такой любовью, от которой сердце сжимается. И сложно поверить, что эта милая молодая девушка теперь стоит перед тобой, пожилая, побитая жизнью, растерянная. — Мы же даже Ваше имя не спросили, — говоришь ты, и старушка улыбается. — Допрашивать будешь, милая? — Нет, я просто… Ты хмуришься, не находя ответа, а старушка хрипло смеется. — Баба Паша я. Прасковья Михална, то есть. — Я Т/И, — говоришь ты, привычно протягивая руку для рукопожатия и тут же одергиваешь себя. Но женщина неожиданно уверенно протягивает тебе свою иссушенную ладонь в ответ. — У Вас красивое имя, Прасковья Михайловна. Она улыбается немного грустно. — Леночка тоже говорила, что у меня имя красивое. Ты вообще на нее чем-то похожа. Голос у вас одинаковый. Ты оглядываешься на Игоря, замечаешь усмешку на его лице и хмуришься. Лучше бы помог, а не сидел и не насмехался. — Леночка часто приходила. Она напротив раньше жила. Игорь заинтересованно подается вперед, чуть поморщившись, но продолжает молчать. Поэтому тебе приходится снова брать все в свои руки. Впрочем, может быть, оно и к лучшему, потому что Гром всегда испытывал трудности, когда нужно было общаться со свидетелями. То что-нибудь лишнее скажет, то сорвется. Нет уж, лучше ты сама. — А Леночка случайно не знала Семена Алексеевича Белякова? Старушка морщится и быстро кивает. — Как же его не знать? Она его жена. Ты прикусываешь губу, а Игорь ликующе улыбается. Кажется, вы нашли еще одного свидетеля, который мог бы рассказать о личности убитого. Надо же, день еще не подошел к концу, а у вас уже продвижение. — Она ко мне все время приходила, жаловалась. Погадать просила. Я ей сразу сказала — бежать тебе от этого урода нужно, бежать, — женщина поднимает голову, ты видишь, как ее светлые глаза двигаются, словно пытаются зацепиться хоть за что-то. — Я-то все знаю, все вижу, даром что слепая. Я и полицейским когда-то помогала. Игорь фыркает, а ты пинаешь его в голень. Он ойкает, но успокаивается. А ты подходишь к женщине, которая теперь выглядит жутко довольной, словно ты раскопала что-то, чем она действительно гордится. — Не веришь, — спокойно говорит она, поворачивая голову в сторону Игоря. — Я вот много знаю. Я знаю, что вы друг друга любите. Ты предупреждающе качаешь головой, когда Игорь открывает рот, чтобы что-то сказать. Что бы ни говорила Прасковья Михайловна, как бы ни хотелось возразить, вам все еще нужна была информация, поэтому ты готова была послушать «предсказания» старушки, чтобы узнать чуть больше. — Ты с ним осторожнее, — говорит старушка, теперь поворачиваясь к тебе. — Он тебе много боли принесет. Знаю, что вы разойдетесь скоро. Немного вашей паре времени дано. Ты снова предупреждающе смотришь на Игоря. Не сказать, что тебе самой очень уж интересно послушать эти выдумки, но ты включаешь все свои актерские способности и говоришь как можно более удивленно: — Ого! А Елене вы тоже что-то предсказали? Она кивает и шумно вздыхает. — У Леночки была очень сложная ситуация, Семен ей не подходил совсем. Она очень рано за него вышла. И сначала-то все хорошо было, как у всех, а потом они ссориться начали. Тяжелый он человек, Семен. — Они разошлись? — ты садишься рядом с Игорем, и он зачем-то кладет руку тебе на колено. Ты не скидываешь ее, хотя в любой другой ситуации обязательно бы это сделала. — Да, — говорит старушка, находя наощупь ручку одного из шкафчиков, открывая его и доставая одну из чашек. — Леночка застала его за изменой. Пришла домой — а там он со своей… — А где сейчас Елена? — наконец спрашивает Игорь, не убирая руку с твоего колена. — Так переехала же. А куда — не знаю. Давненько ее у меня не было. — Нужно будет найти эту Елену, — шепчешь ты Игорю и снова поднимаешься на ноги, утягивая его за собой. Тот послушно поднимается, чуть морщится и приобнимает тебя за талию, а ты говоришь громко, чтобы Прасковья Михайловна точно тебя услышала: — Мы, наверно, пойдем. У нас еще работа. — Идите-идите, милые, — говорит женщина, садясь на кухонный стул с чашкой горячего чая. — Дверь прикройте плотно. — Спасибо, Прасковья Михайловна. Вы выскакиваете на улицу и замираете под козырьком подъезда. До ливня вы не успели, и теперь тяжелые крупные капли падают на землю, а в небе периодически вспыхивают молнии. Стало прохладно, и ты ежишься, а Игорь спешит стянуть с с себя куртку и накинуть ее тебе на плечи. — Замерзнешь, — предупреждаешь ты, но не отказываешься, потому что так определенно теплее. — Не замерзну, — улыбается Игорь, обнимая тебя и прижимая к себе. — Вызвать такси? — Так идти недалеко ведь, — возражаешь ты. — Дойдем, наверно. — Ты уверена? Ты смотришь на Игоря снизу вверх и хмуришься. С ним что-то не так. Кажется, что-то его волнует, напрягает, и это определенно не его рана, ведь бывали у него и посерьезнее. Но что тогда? Почему он смотрит на тебя так сосредоточенно, словно бы даже напряженно, как будто ждет чего-то плохого? — Ты в порядке? — тихо спрашиваешь ты, даже не уверенна, что тебя услышат сквозь шум дождя. Игорь кивает, глядя себе под ноги. — Ты сам не свой. — Ты же знаешь, что я тебя люблю, да? — спрашивает он. Ты закусываешь губу и осторожно касаешься его щеки. Она колючая из-за отросшей щетины, и проводишь по ней большим пальцем, заставляя Игоря посмотреть на тебя. Теперь становится понятным, почему он был так напряжен. Видимо, слова Прасковьи Михайловны задели его, глубоко засели в мозгу. — Знаю, конечно, — серьезно говоришь ты. — И это взаимно, ты же в курсе? Игорь кивает. Конечно, знает. — А теперь пойдем домой, — просишь ты, одной рукой придерживая куртку Грома, наброшенную тебе на плечи, а другой сжимая его ладонь. — А то оба промерзнем, и кто нас лечить будет? — Конечно, — вздрагивает он и немного оживляется. Вы добираетесь до дома не больше, чем за десять минут, мокрые, но почему-то странно довольные. Нужно будет поговорить с женой убитого, возможно, она поможет прояснить ситуацию. И проработать напавшего на Игоря, кем бы он ни был, конечно. Потому что в том, что он связан с убийством, нет никаких сомнений. Ты смотришь на завалившегося на кровать Игоря, уже переодевшегося в свободную футболку и широкие спортивные штаны и улыбаешься, пытаясь прочесать спутанные мокрые волосы. Да, пожалуй, напавший — это сейчас первостепенная задача. Просто так ему теперь от тебя не уйти.