MGPD Preferences

— Т/И? Мама с папой выскакивают в коридор на твой крик. Мама падает рядом с тобой на колени, шарит руками по твоему телу, кажется, пытаясь найти видимые повреждения и, заметив кровь, впитавшуюся в одежду, ахает. Папа взволнованно подходит к незакрытой входной двери и выглядывает в коридор. — Т/И, это кровь? Что случилось? — причитает мама, чуть сжимая твое плечо. Ты хочешь ответить. Правда, очень хочешь, но горло сдавливают рыдания, получается лишь издавать отрывистые звуки, хрипы, и ты сильнее прижимаешь к себе шкатулку и раскачиваешься из стороны в сторону. Тебя снова начинает тошнить, а перед глазами стоит тело мертвого дяди Сёмы. Боже… Кто-то убил его. Кто-то действительно убил его. но как это, черт возьми, возможно? Дядя Сёма всегда был добр ко всем. Да, у него были ощутимые проблемы с общением, порой он надолго закрывался в себе, но ведь это не значит, что кто-то мог его возненавидеть настолько, чтобы перерезать ему горло? — У Семёна дверь открыта, — тихо говорит папа. Ты начинаешь рыдать еще сильнее. Хочется, чтобы это оказалось сном, чтобы сейчас ты проснулась у себя на кровати, а днем пришла к дяде Сёме и рассказала, какой же жуткий кошмар ты увидела. А мама обнимает тебя, поглаживает по спине и шепчет какие-то омерзительно ненужные сейчас успокаивающие слова. Она даже, кажется, пытается забрать у тебя шкатулку, но ты прижимаешь ее к себе сильнее и мотаешь головой. — Т/И, Солнце, тебе нужно переодеться, — мягко говорит папа и оборачивается к маме. — Я дойду до Семёна. Ты мотаешь головой и хватаешь папу за штанину. В груди появляется иррациональный страх, что убийца может быть еще там, что он не напал на тебя только потому, что ты девчонка, а папу он не пожалеет. И ты не можешь позволить папе пойти туда. — Не надо, — хрипишь ты. — Пап, не иди туда. Он осторожно треплет тебя по волосам, так привычно и ласково. В любой другой ситуации ты бы прикрыла глаза и улыбнулась, но сейчас это вызывает новую волну истерики. Папа не должен туда идти, это опасно. — Милая, я быстро, — тихо отвечает папа — Не надо, — повторяешь ты шепотом раз за разом. — Не надо, пожалуйста, не надо. — Т/И, пойдем переоденемся? — мама говорит с тобой, как с душевнобольной, и ты злишься на нее за это. Как она не понимает, что это опасно? Почему она позволяет папе туда идти? Нужно полицию вызывать, причем срочно, пока человек, убивший дядю Сёму не ушел далеко. — Т/И, пожалуйста. У тебя все джинсы в крови. Ты мотаешь головой. Сначала нужно шкатулку спрятать. Что бы в ней ни было, это, видимо, было очень важно, если дядя Сёма обозначил, что тебе стоит это забрать. И определенно это не было простым гостинцем, как те конфеты, которые он часто тебе давал в детстве, порой устраивая целые квесты. Он и тайник этот выпилил для тебя. У тебя тогда день рождения был, и он тебе целую карту сокровищ нарисовал. А ты бегала по его квартире и пыталась клад отыскать. Это, наверно, был один из лучших праздников в твоей жизни. Ты подскакиваешь на ноги, смотришь на красное пятно, оставшееся после тебя на полу, сглатываешь и несешься к себе. У тебя таких тайников, как у дяди Сёмы нет, но укромный уголок должен найтись. Ты носишься по комнате в попытке найти хотя бы минимально подходящее место, но все они кажутся недостаточно скрытными. Мама следит за твоими движениями, но не пытается остановить — видит, в каком ты состоянии и боится сделать хуже. А ты засовываешь шкатулку в просвет между стеной и холодными батареями — опять отключили отопление! — и надеешься, что это неплохое укрытие. По крайней мере, на время. — Милая, пожалуйста, давай переоденемся, — просит мама, подходя к тебе. Ты торопливо киваешь и всхлипываешь, а мама подходит к твоему шкафу, вытаскивает из него один из домашних костюмов, осторожно берет тебя за руку и почти насильно тащит к ванной. Она права, нужно помыться, потому что запах крови дяди Сёмы, кажется, впитался в кожу, проник в легкие, покрыл собой все пространство квартиры. Ты усиленно трешь кожу губкой, всхлипываешь и все еще чувствуешь это липкое ощущение на коже. Боже, ты никогда от этого не избавишься. Когда ты выходишь наружу, натягивая рукава мягкой домашней кофты, в квартире никого нет, и это поднимает новую волну паники к горлу. Ты несешься в родительскую комнату, но там пусто, а затем срываешься и бежишь к своему импровизированному тайнику. Шкатулка на месте. С лестничной клетки доносятся голоса, и ты подходишь к входной двери и заглядываешь в глазок. Дверь в квартиру дяди Сёмы открыта, папа стоит недалеко от нее и разговаривает с человеком в полицейской форме. Из-под его фуражки выглядывают знакомые ярко-синие волосы. Помявшись какое-то время, ты выходишь наружу, привлекая внимание работающих полицейских и твоих родителей. Наверняка сейчас ты выглядишь просто ужасно, потому что от слез у тебя всегда опухают глаза, краснеет нос. Только думать об этом не хочется. — Милая, — ласково обращается к тебе папа, а парень улыбается и подмигивает тебе. Ты глаза отводишь и сглатываешь. Парень — полицейский, и сегодня он ждал кого-то у вашего подъезда. Может, он знал, что на дядю Сёму может быть совершено нападение, и хотел его сберечь? Но почему не сберег? Почему его не было рядом, когда на дядю Сёму напали? — Все хорошо. Сейчас полицейские со всем разберутся. Парень поворачивается к папе и спрашивает: — Могу ли я поговорить с Вашей дочерью? Это ведь она нашла тело, я правильно понимаю? Папа смотрит на тебя выжидающе, и ты киваешь. Если парню нужно с тобой поговорить, ты поговоришь. Потом что это должно помочь с расследованием, с поиском убийцы, и ты сделаешь все, от себя зависящее. — Подождите, я только ботинки надену, — тихо говоришь ты, бросая быстрый взгляд на протертые носки. Парень понимающе кивает, а ты быстро возвращаешься в квартиру, засовываешь ноги в папины ботинки и вздыхаешь. Как же сильно способна поменяться жизнь за один день. — Выйдем на улицу? — с улыбкой предлагает парень, а тебе хочется начать кричать. Почему он так спокоен? Ведь человека убили! — Выйдем, — отвечаешь ты сквозь зубы. На улице неожиданно тепло. Ты вдыхаешь, наконец не чувствуя запах крови, но все еще ощущая ее на своей коже, и прикрываешь глаза, а парень усаживается на ту же лавочку, где ты застала его утром. Он не торопит тебя, ждет, пока ты немного с мыслями соберешься, и ты действительно ему за это благодарна. Потому что, если бы он начал задавать вопросы прямо сейчас, то ты бы точно сорвалась. — Ты это имел в виду, когда говорил, что не боишься смерти? Расследуешь их? Он задумчиво прищуривается, а затем медленно кивает, а ты подходишь ближе и садишься рядом с ним. Он даже подбирается как-то, вытягивается и продолжает молчать, а ты нервно кусаешь губы. — Да, не так я представлял себе наше первое свидание, — задумчиво выдыхает парень, а ты сглатываешь. — Что? — изумленно переспрашиваешь ты, и Шура оборачивается к тебе, разглядывая тебя с лукавой улыбкой. — Понравилась ты мне сильно. Хотел погулять пригласить, уже планировал, что завтра к тебе приду, приглашу. А вышло вот как, — он молчит какое-то время, а затем спрашивает: — Ты видела что-нибудь подозрительное? Ты быстро мотаешь головой, чувствуя, как учащается пульс. Сердце стучит просто невозможно быстро, дыхание снова перехватывает, но ты сжимаешь руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони, чтобы не сорваться. — Нет. Когда я пришла, он… он… Не сорваться не выходит. Ты шмыгаешь носом и чувствуешь, как снова начинают течь слезы. Боже, это действительно происходит. Это все правда. Дядя Сёма убит, а ты сидишь на скамейке с парнем, которого встретила всего несколько часов назад и который теперь расследует это убийство. Шура осторожно приобнимает тебя и поглаживает по спине. В первое мгновение ты вздрагиваешь и хочешь отстраниться, но быстро успокаиваешься, потому что это то, что сейчас нужно. Тебе слишком сильно нужно, чтобы кто-то просто понял тебя. — Он что-то сказал тебе сегодня. Это как-то может касаться произошедшего? Ты задумываешься. Очень хочется рассказать, очень хочется, чтобы Шура поскорее нашел убийцу, ты уже даже открываешь рот… но в последний момент мотаешь головой. — Нет. Нет, просто он мне давно обещал подарить одну безделушку. Просил зайти. Я и зашла, а он там… мертвый. Ложь получается неожиданно уверенной. Ты поднимаешь голову и смотришь парню прямо в глаза, тот недоверчиво прищуривается на мгновение, а затем кивает. — Хорошо, — он улыбается тебе уголком губ и добавляет: — Но если что-то вспомнишь, скажи обязательно. Он быстро вытаскивает из кармана какую-то мятую, надорванную салфетку, из другого выуживает ручку и быстро что-то пишет на ней, а затем протягивает тебе: — Мой номер. Звони в любое время. Ты киваешь, а парень подает тебе свой телефон. Ты непонимающе хмуришься. — Запиши свой, чтобы на связи быть. Парень вызывает доверие, поэтому ты, немного подумав, все-таки быстро вводишь свой номер и возвращаешь телефон Шуре. Он улыбается. — Я пойду, — тихо говоришь ты. Он кивает. Поднимаясь наверх по лестнице, ты думаешь обо всем, что произошло, и не понимаешь, почему соврала. Проще было бы отдать чертову шкатулку Шуре и избавиться от этого тяжелого груза. Но почему-то сделать ты этого не смогла. Нужно будет посмотреть, что внутри. Если что, никогда не поздно обо всем рассказать. По крайней мере, хочется так думать.