MGPD Preferences

Тебе неловко. После того, как ты сорвалась ночью на глазах у Леши, ты просто не можешь смотреть ему в глаза. Поэтому после уроков ты как можно быстрее сбегаешь в свою комнату и проводишь там все свободное время. Лишь бы только не видеть Макарова и больше не отвечать на его вопросы. Потому что погружаться в воспоминания снова ужасно страшно. А ведь тогда тебе действительно на мгновение показалось, что это отчим стоит рядом, смотрит на тебя из темноты, готовясь схватить, как делал это много лет подряд. Ты видела его лысую макушку, большой живот, сморщенное лицо, почти чувствовала тот ужасный запах изо рта, почти ощущала обжигающее тепло, исходящее от его тела. На самом деле, ты даже не испугалась, а почувствовала душащую обреченность от того, что тебе пришлось бы снова притворяться, что ничего не происходит, потому что кто-то просто не хочет тебя послушать, а кому-то стыдно признаться. Соседки пытались понять, что происходит, почему Леша ходит по детдому один, пока ты прячешься в комнате при любой удобной возможности. Ты таких разговоров старалась избегать, поэтому скоро они прекратились, и ты наконец смогла вздохнуть спокойно. Все-таки так гораздо проще. — Т/И! — ты вздрагиваешь, услышав живой голос Ромы. Тот пробирается к тебе сквозь толпу болтающих учеников, покинув свое обычное место за одной из задних парт. Это необычно, и ты прищуриваешься, чувствуя, как внутри появляется какое-то тягостное ощущение. Парень плюхается на пустующий стул рядом с тобой и смотрит с каким-то нечитаемым выражением лица. Ты вытягиваешься и хватаешься за тетрадь, как за спасательный круг, пытаясь унять сбившееся дыхание. — Т/И, что у вас с твоим Лешей происходит? — наконец задает вопрос Рома, чуть понизив голос. — Он сам не свой ходит все время. — И ты туда же? — возмущённо отзываешься ты, оглядываясь вокруг. Ну почему всем так необходимо лезть тебе в душу? Почему они просто не могут проигнорировать? — Я не хочу тебя мучить расспросами, — тут же отвечает он, поднимая руки в примирительном жесте. Ты вздыхаешь. Осознание того, что тебе приходится бегать от человека, которого ты любишь, накатывает с новой силой. Становится неприятно, противно. — Если вдруг захочешь рассказать о том, что между вами произошло… или просто поговорить, то я готов оказать тебе помощь, — он улыбается и тянется к тебе рукой, чтобы хлопнуть по плечу, но тут же одергивает сам себя и запускает руку в волосы, как будто так и планировалось. — Спасибо, Ром, — искренне отвечаешь ты и хватаешь карандаш, чтобы хоть чем-то занять руки. Тебе бы стоило поговорить с Лешей, разобраться со всем. Это было бы, ну… по-взрослому? Рома встает со стула, заметив, видимо, подошедшую Ленку. Та приветливо улыбается ему и усаживается на принадлежащее ей по праву место, раскладывая перед собой тетрадки. Она всегда носит куда больше, чем нужно. Какие-то черновики, черновики для черновиков — ты уже перестала пытаться разобраться в канцелярии соседки. Дождавшись, пока Рома отойдет подальше, она усмехается, наклоняется к тебе поближе и заинтересованно шепчет: — Он подкатывал к тебе? — Что? — растерянно переспрашиваешь ты, еще не до конца осознав вопрос Ленки, а после даже подскакиваешь на мгновение, привлекая внимание сидящих за вами девчонок, и тут же опускаешься обратно, наклоняясь к ней совсем вплотную и шипя: — Нет! Он просто предложил помощь. — Ну да, так все и начинается обычно, — усмехается она, нисколько не смутившись, а затем добавляет так же тихо: — А с Лешей у вас что? Вы так и не разобрались? — Я пока не готова. — Смотри не опоздай, — многозначительно отвечает Лена, открывая одну из тетрадок. — Что ты имеешь в виду? — почему-то от этой ее фразы становится немного не по себе. Как будто за этим скрывается что-то плохое. Жуткое. — Ну, на него явно положила глаз одна из его одноклассниц. Уведет так его у тебя — и все. Ты поджимаешь губы и отворачиваешься. Ты ведь действительно можешь его потерять. Он уже перестал пытаться поговорить с тобой, стал больше общаться с одноклассниками, проводить с ними время… и чаще сбегать из детдома. И того, что на одной из такой вылазок его убьют, ты боишься куда больше, чем того, что он может найти себе кого-нибудь другого. На самом деле, так было бы даже лучше, потому что ты все еще почти уверена, что Леше нужен человек без такого прошлого, как у тебя. Кажется, ты никогда не сможешь открыться ему до конца. Пусть он и действительно заслуживает этого. *** — Т/И, — слышишь ты тихий шепот. Ты резко распахиваешь глаза и оглядываешься по сторонам, изо всех сил стараясь дышать нормально. В темноте видно только темный силуэт, и ты щуришься, пытаясь убедить себя в том, что это не может быть твой отчим. Он далеко, он за решеткой, он тебя не достанет. — Т/И, это Леша, все хорошо, — голос скрывается, парень говорит хрипло, и ты вглядываешься в темноту, пытаясь понять, что не так. Внутри появляется какое-то неприятное предчувствие, хотя ты по-прежнему не можешь рассмотреть ничего дальше собственного носа. — Леша? — спрашиваешь ты, игнорируя желание спрятаться куда-нибудь. Ты не готова, просто не готова пока говорить с ним, просто не знаешь, что ответить ему, если он начнет задавать вопросы. И ведь пришел к тебе посреди ночи… — Т/И, я не могу пойти к воспитательницам, — Леша говорит теперь почти на грани слышимости. Он подходит к твоей кровати чуть ближе, и только теперь ты замечаешь его лицо — залитое кровью и, кажется, слезами. — Чт… Боже, Леша, что случилось? — восклицаешь ты и закрываешь себе рот ладонью, вспоминая, что в одной комнате с тобой спят девочки, и их не стоило бы будить. Правда, оказывается слишком поздно. Сначала ты замечаешь, как в темноте Ева садится на своей кровати и растерянно оглядывается по сторонам, видимо, не совсем понимая спросонья, что происходит. За ней поднимается Аленка, и так часто подскакивающая от малейшего шороха. — Ты чего расшумелась? — растерянно спрашивает Ева, а затем, видимо, заметив Лешу, вскакивает на ноги и включает светильник рядом со своей кроватью. — Макаров? Ты что… Черт. Со стороны кровати Аленки раздается какой-то полузадушенный писк, она закрывает глаза руками, разглядев Лешу, а затем и вовсе прячется под одеяло. А ты только сейчас понимаешь, что все это время просидела, вцепившись в пододеяльник. Тебе требуется еще пара секунд, чтобы вскочить с кровати и снова замереть, не понимая, что делать. На помощь приходит Ева. Она решительно подходит к Леше и усаживает его на твою кровать, а затем придирчиво рассматривает его лицо. Ее длинные пальцы касаются его подбородка, чуть сжимают, заставляя повернуть голову в сторону, и хмурится, глубокомысленно заверяя: — Пациент скорее жив, чем мертв. Но по башке долбанули знатно. Ева оборачивается, находит взглядом кровать Лены и цокает. Так все еще спит. — Ален! — Ева переключает внимание на девочку. — Аленка, сгоняй по-быстрому к моим, попроси у них аптечку. Скажи, что от меня и что ситуация экстренная. «Своими» Ева называет пацанов из ее класса, с которыми она общается особенно часто. Они живут в одной комнате и хранят в своих тумбочках невероятные запасы неизвестно откуда взявшихся «санкционок» — то притащат огромный пакет черешни, то чипсы раздобудут, то даже алкоголь какой-нибудь пронесут. Нередко что-нибудь перепадало и вам, как соседкам Евы. Аленка выглядывает из-под одеяла, а затем поспешно кивает, вскакивает на ноги и убегает. А Ева теперь смотрит на тебя. — Ну? Что замерла-то? Полотенце в руки и иди мочить! Ты часто моргаешь, смотришь на Лешу и медленно киваешь, хватая свое полотенце с тумбочки. Нужно взять себя в руки. Нужно помочь Леше. Ты возвращаешься обратно с мокрым полотенцем несколько минут спустя, находя в вашей комнате целое столпотворение. Друзья Евы ввалились в вашу комнату всем составом и теперь обступили Лешу, довольно усмехаясь. — Ну ты вообще, чувак, — улыбается один из них. Дима, видимо. Он оборачивается к хмурящейся Еве, закидывает ей руку на плечо и что-то говорит на ухо. Та отталкивает его и тянется к аптечке. — Т/И, тебя только за смертью посылать, — возмущенно говорит она и одними жестами показывает, мол, «твой выход». Леша теперь находится в каком-то странном состоянии. Он совсем ушел в себя, тупо смотрит перед собой, что-то беззвучно шепчет. Видеть его таким… жутко, и ты невольно ловишь себя на мысли, что удар по голове может быть куда серьезнее, чем кажется. Когда холодное полотенце касается лица Макарова, тот вздрагивает и фокусирует взгляд на тебе, а затем шепчет едва слышно: — Я не смог. — Все хорошо, — тихо убеждаешь его ты, стирая кровь. Только оказавшись совсем близко к нему, ты замечаешь, в каком ужасном он состоянии: его руки трясутся, из глаз все еще катятся слезы, нос распух и покраснел. Не говоря уже о заметной ссадине на лбу. И куда он ввязался? Нужно будет обязательно расспросить его об этом. Но это все завтра. Сейчас ему просто нужна помощь, которую ты в силах оказать.