MGPD Preferences

Ты останавливаешься у барной стойки, опираясь на нее локтями, и с улыбкой наблюдаешь за умелыми действиями Кости. Тот подмигивает тебе, смешивая какой-то напиток, а затем отдает его сидящей рядом девушке, очаровательно улыбнувшись и вызвав у нее смущенный смешок. Удивительно, как у Кости, такого милого и действительно веселого парня, еще нет девушки. Стоило бы познакомить его с кем-нибудь. — Ну что? — спрашивает он, подходя к тебе. — Что? — непонимающе прищуриваешься ты. — Как там твой Гречкин? Ты пожимаешь плечами. Кирилл… странный. С тех пор, как он ворвался к тебе с извинениями, а потом свалился в обморок прямо в прихожей, прошла уже пара недель, и все, кажется, наладилось. По крайней мере, вы больше ни разу не ссорились. Только вот Гречкин стал вести себя слишком странно: почти не выпускает тебя из виду, если есть такая возможность, окружает тебя, пожалуй, излишней заботой, словно ты можешь рассыпаться от какого-то простого действия… и слишком часто покупает тебе цветы и какие-то другие подарки. Большие букеты уже некуда девать, все вазы заняты, а твоя шкатулка уже успела наполниться какими-то подвесками, кольцами и другими украшениями. И если бы не тот факт, что Кирилл, кажется, пока что не успел допустить какой-нибудь промах, ты бы решила, что он извиняется за что-то действительно серьезное. Неужели та ссора настолько засела у него в голове? — Все хорошо, — говоришь ты, улыбаясь, когда Костя ставит перед тобой чашку, полную ароматного кофе, на пенке которого нарисована симпатичная кошачья мордочка. — Кость, как такую красоту пить? Он усмехается, вытирает руки и разводит их в стороны, глядя на тебя с привычной мягкостью во взгляде. А ты осторожно берешь чашку в руки, некоторое время разглядываешь рисунок, а затем наконец отпиваешь. — Кость, это шедеврально, как и всегда, — искренне говоришь ты, смакуя мягкий кофейный вкус на языке. И как Косте удается делать настолько вкусные напитки? — На здоровье, — улыбается друг и отходит к очередному подошедшему клиенту. Посетителей совсем мало, видимо, в будни, еще и днем, никто особенно не стремится провести время в ресторане, поэтому у тебя есть время наконец посидеть спокойно и выпить кофе. И, стоит признать, ты действительно успела соскучиться по ощущению, когда не нужно никуда бежать и не нужно обслужить как можно больше людей. Возможно, поэтому, когда в ресторан врывается Кирилл, помахивая большим букетом, ты не чувствуешь ничего, кроме раздражения. Переглянувшись с Костей и закатив глаза, ты поднимаешься на ноги, быстро подходишь к нему и утягиваешь в подсобку. А то ведь начнет тебе в любви на весь ресторан признаваться, в последнее время от него всего ожидать можно. — Привет, Кисунь, — улыбается Гречкин, нависая над тобой и обнимая тебя за талию. — Кирь, ты что тут делаешь? — спрашиваешь ты, поглядывая на дверь, чтобы, если вдруг кто-то решит зайти, можно было быстро оттолкнуть парня и сделать вид, что не происходит ничего особенного. — Пришел подарить букет самой красивой девушке в мире, — улыбается он в ответ и, отпустив тебя, протягивает цветы. — А есть повод? — прищуриваешься ты и внимательно вглядываешься в его лицо, стараясь заметить малейшие изменения. Но Гречкин, кажется, нисколько не смущается. Он улыбается тебе своей наглой-наглой улыбкой, быстро отрывает смятый лист у одной из крупных красных роз и протягивает букет еще настойчивее. — А разве нужен повод, чтобы доставить удовольствие любимому человеку? — подмигивает он тебе. — Я не только так могу удовольствие доставлять, кстати. Хочешь, покажу? — Гречкин! — ты шлепаешь его по плечу и качаешь головой. — Что происходит? — А что происходит? — интересуется он. — Ты почему такой ласковый вдруг стал? — шипишь ты. Раздражение, которое копилось последнее время, теперь выплескивается наружу, и тебе хотелось бы, наверно, остановиться, но сделать с собой ты ничего не можешь. — Подарки какие-то, букеты. Что происходит? Ты что-то скрываешь от меня? Лучше выкладывай и не прячься за всем этим, как последний трус! — Я? Трус? — хмурится Кирилл и срывается на пугающее рычание: — Да я, может быть, впервые пытаюсь свою привязанность показать! Ты ведь любишь всю эту хрень с вниманием! — С вниманием, Кирилл! Не с подарками! Это разные вещи! — вскрикиваешь ты чуть громче, чем следовало бы. — Когда мы в последний раз просто по-человечески разговаривали! Ты ведь даже мне не рассказал, откуда та рана взялась! Ты снова откупиться от меня пытаешься, разве это нормально? — Да иди ты! — шипит Кирилл, бросая букет прямо на пол. — Не хочешь — больше и не получишь нихуя! Он разворачивается на пятках и выскакивает из подсобки, а ты сжимаешь кулаки и усиленно трешь лицо. Черт, совсем не такого развития ты ожидала от этого разговора. Совсем не такого. И почему вы не можете не ссориться хотя бы немного? И ведь на этот раз к Кириллу даже не придерешься, все это заварила ты. — Ты в порядке? — слышишь ты мягкий голос Кости. Его тяжелая рука опускается на твое плечо, и ты резко взмахиваешь руками, оборачиваешься к нему, хмуришься и зло шипишь: — Я в порядке! Просто отвалите от меня все! Возможно, тебе не стоило так срываться. Возможно, ты ошиблась. Но с этим всем ты разберешься потом. Для начала было бы неплохо просто остыть, пока ты не натворила еще чего глупее.

***

К вечеру начинает идти дождь, и такая погода отлично соответствует твоему настроению. Ты погружаешься в работу, не подходишь к Косте и изо всех сил стараешься не думать про Кирилла. Выходит плохо, конечно, потому что вина гложет изнутри, хочется позвонить ему и извиниться… но сделать этого ты не можешь. И вообще-то… разве и он сам не виноват? Разве не он доводил тебя долгое время, не рассказывал многие важные вещи, хранил секреты? Поэтому он виноват ничуть не меньше, чем ты! Перед Костей тоже стыдно, он-то вообще ни при чем, просто оказался не в то время и не в том месте. — Кость, — тихо говоришь ты уже после конца смены, подходя к барной стойке. Тот бросает на тебя быстрый взгляд, отводит глаза лишь на мгновение, затем вздыхает и снова смотрит на тебя со все той же улыбкой. — Что такое, Т/И? — Прости, — произнести это слово выходит с трудом, ты закусываешь губу и смотришь на пуговицу на Костиной форме, потому что посмотреть ему в глаза не получается. — Я не злюсь, — слышишь ты его мягкий ответ. — Я все понимаю. Черт, так даже хуже. Почему он не может обидеться, как нормальный человек? Ты вздыхаешь, поднимаешь голову и пытаешься улыбнуться… а затем замечаешь заходящего внутрь Гречкина. Его рубашка насквозь промокла, он ежится, трясет головой, и вода с его волос летит во все стороны. Костя оборачивается к нему, а затем смотрит на тебя и усмехается: — Кажется, это за тобой. И это радует вообще-то, потому что я бы не простил этого придурка, если бы он заставил тебя идти домой под дождем. — Т/И! — Гречкин снова расплывается в этой своей нахальной улыбке, от которой в груди опять закипает злость. — Такая жесть на улице! Ты готова? Ты бросаешь на Костю беспомощный взгляд, а он кивает, ободряюще улыбаясь. — Поехали, — бурчишь ты и идешь к выходу. Оказавшись на улице, ты выходишь под дождь и поднимаешь лицо к небу, закрывая глаза. Футболка намокает, становится прохладно от облизывающего кожу ветра, и ты ежишься… а затем дождь вдруг пропадает, ты протираешь мокрое лицо и хмуришься, видя раскрывшего над тобой зонт Гречкина. — Не хочется потом тебя лечить, — усмехается он. Ты сжимаешь кулаки, выдыхаешь сквозь зубы и стремительно идешь к машине, лишь краем глаза видя, как Кирилл спешит следом, все так же держа зонт над тобой и не давая тебе намокнуть еще сильнее. Играть в оскорбленную гордость и отказываться от предложения Гречкина тебя подвезти совсем не хочется, потому что на улице и правда прохладно и ты с большой вероятностью можешь слечь на следующий день с температурой. Ты ведь всегда слишком легко простывала. Ты садишься на заднее сидение и отворачиваешься к окну, глядя на стекающие по стеклу капли. В детстве ты всегда устраивала своеобразные гонки: выбирала две капли и следила, какая из них с катится вниз быстрее. В этом не было никакого смысла, но прекрасно занимало время и внимание. — Кисунь, ты че, еще обижаешься? — спрашивает Кирилл, оборачиваясь к тебе с водительского сидения. — Нет, — бурчишь ты. — Да брось! Чего мы будем из-за этих сраных букетов ссориться? — Гречкин, ты правда ничего не понимаешь? — зло шипишь ты. — Не в букетах дело! Я просто хочу, чтобы ты не скрывал от меня ничего! Отношения строятся обычно на доверии, если ты не знал! Кирилл отворачивается и — ты отчетливо видишь это через зеркало заднего вида! — закатывает глаза. Этот придурок действительно закатывает глаза! Это просто… это просто отвратительно! — Не смей закатывать глаза! — рычишь ты и бьешь его по плечу. — Я не закатывал глаза! — громко отзывается Кирилл. — Закатывал! — кричишь ты. — Не закатывал! Вы замолкаете, ты снова отворачиваешься к окну, Кирилл сжимает руль, но не трогается с места. Хочется сказать ему что-то такое обидное, неприятное, чтобы дошло до него наконец, что он не прав. Но вместо этого ты продолжаешь молчать. Ты молчишь, когда Кирилл открывает дверь и выходит на улицу, снова попадая под ливень. Плевать. «Сам будет лечиться», — мстительно думаешь ты, глядя на него через мутное окно. Ты молчишь, когда он вдруг исчезает из твоего поля зрения. «Обиделся», — ты закатываешь глаза. Ты молчишь даже тогда, когда пассажирская дверь с другой стороны открывается и мокрый Гречкин садится рядом с тобой. Только морщишься, когда он тянет к тебе свои холодные руки, касается твоего колена, тыкает носом тебя в в щеку. Ты не двигаешься, когда его ледяные руки касаются твоей талии, когда он осторожно, словно проверяя границы дозволенности, целует тебя в щеку. Ты ежишься, когда его губы касаются твоей шеи и оборачиваешься к нему, сталкиваясь с виноватым взглядом зеленых глаз. — Не обижайся, — тихо говорит он, переплетая ваши пальцы. Ты поджимаешь губы, не желая поддаваться, но Гречкин крайне настойчив. Он касается губами твоей ладони, второй рукой касается твоего подбородка, ловит твой взгляд, улыбается и обхватывает твою ладонь обеими руками. — Не обижайся, Кисунь, — повторяет он. И ты не находишь в себе сил противостоять, поэтому тихо выдыхаешь: — Не буду.