MGPD Preferences

Ты понимаешь, что что-то не так, когда слышишь хриплый надсадный кашель из-под одеяла, и подскакиваешь на кровати, оборачиваясь к трясущемуся кокону рядом. Игорь лежит, завернувшись в одеяло с головой, только ступни торчат, потому что с его ростом найти одеяло по размеру слишком сложно. — Игорь? Кокон снова кашляет, а ты глубоко вздыхаешь, пытаясь понять, что стоит делать дальше. Вам определенно не стоило идти под дождем, нужно было послушать Игоря и вызвать такси. А теперь ты и с ним остаться не сможешь, потому что расследование еще не закончено, но и бросить его здесь одного было бы неправильно. Это же Игорь, и если за ним не следить, то он не выпьет ни одно лекарство. Или забудет половину. — Сейчас встану, — доносится хриплый голос из-под одеяла. — Сейчас, только еще немного полежу. Дай мне время. — Только не говори, что ты на работу собираешься, — просишь ты. — Я не хочу, чтобы на работе ты грохнулся в обморок. — Переживаешь? — усмехается он. — Да, — просто отвечаешь ты. — За себя переживаю. Как мне такую махину на себе нести? Ты смотришь на кокон некоторое время, прикусываешь губу, раздумывая, а затем наконец приходишь к единственному разумному решению: — Собирайся, герой, к Лене поедем. — Не надо к тете Лене, — почти по-детски канючит Гром. — Она ж мне житья не даст со своей заботой. — Тем лучше, — безапелляционно отзываешься ты, и Игорь не пытается спорить, медленно поднимаясь и начиная вяло натягивать на себя одежду. — Может, не надо? — капризно спрашивает Игорь, когда вы уже собираетесь выходить. Ты мотаешь головой и с сожалением смотришь, как он переступает порог вашей квартиры, опустив голову. Но так определенно будет лучше. А вечером ты заберешь его и сможешь и сама оценить масштабы катастрофы. Если так подумать, то это абсурдно. Как будто у тебя есть маленький ребенок, которого до работы нужно отвести в детский сад и оставить там на целый день. И Гром, если честно, будучи человеком совершенно взрослым, порой ведет себя хуже ребенка, так что вы и правда не так уж далеко ушли от этого сравнения. Доставив его в квартиру к Прокопенкам, ты в последний раз ловишь на себе его тоскливый взгляд, а затем едешь к очередному человеку, которого стоит допросить. Ты уже успела кое-что о ней узнать. Елена Евгеньевна Белякова. В девичестве Егонина. Вышла замуж за убитого в восемнадцать лет. Тому было тридцать. Пара прожила вместе почти двадцать лет, но несколько месяцев назад Елена Евгеньевна собрала вещи и ушла от мужа. Вообще-то негусто. Едва ли это сможет помочь тебе в расследовании и остается только надеяться, что разговор с женой убитого даст тебе хоть какую-то наводку. Возможно, даже хорошо, что Игоря нет. У него отлично получается допрашивать отъявленных ублюдков, но вот взаимодействие с простыми людьми, вроде этой женщины, у него едва ли получилось бы. Ну вот отпугивает он своей вечно недовольной гримасой. — Елена Евгеньевна? — ты натягиваешь улыбку, глядя на выглянувшую в небольшую щель поверх дверной цепочки женщину. Если бы ты не знала ее настоящий возраст, то подумала бы, что ей не больше тридцати. У нее гладкая кожа молочного оттенка, изящный прямой нос, темные волосы, едва доходящие до плеч и обрамляющие лицо мягкими волнами, тонкие губы и ярко выраженная линия челюсти. Удивительным образом ей удалось не потерять свою красоту, несмотря на годы в явно несчастном браке, и это определенно вызывает восхищение. — Да, — подозрительно тянет женщина, и ты тянешься в карман куртки, выуживая оттуда удостоверение. — Лейтенант полиции Санкт-Петербурга Т/И Т/Ф! — четко представляешься ты. — Могу ли я с Вами поговорить? Какое-то время женщина придирчиво разглядывает твое удостоверение, а затем дверь закрывается, чтобы спустя несколько мгновений снова открыться, на этот раз полноценно. Теперь ты можешь разглядеть ее в полный рост. Она одета в простой спортивный костюм пыльно-розового цвета, и ты была почти уверена, что она была бы стройной… если бы не выпирающий из-под толстовки живот. — Поздравляю, — тихо говоришь ты, переступая порог и указывая на ее живот. Ты, конечно, не знаток, но на вид она находится не больше, чем на шестом месяце беременности. Запоздало ты догадываешься, что она может и вовсе не быть беременной, и тогда это будет чертовски неловким моментом, но женщина кивает с улыбкой, осторожно кладет руку на живот и закрывает за тобой дверь. Когда замок щелкает, ты начинаешь чувствовать себя неуютно, тревога пока еще едва заметно стучит в висках, и ты даже успеваешь пожалеть, что не дождалась, пока Игорь поправится. С другой стороны, впрочем, вы не знаете, было ли это убийство единичным случаем, и ты бы не смогла себе простить, если бы кого-то убили только из-за того, что ты решила немного побездельничать. — Давайте пройдем на кухню, — немного взволнованно предлагает женщина, указывая на первую дверь в коридоре. Ты киваешь. Кухня оказывается неожиданно просторной для такой крохотной квартиры. Тот, кто проектировал ее, определенно отнесся к своей работе с должным вниманием, поэтому, кажется, была учтена любая мелочь — от крючков для полотенец, расположенных в удобном месте, до расставленной здесь мебели, которая не загромождает пространство. Ты неловко усаживаешься за небольшой кухонный стол, застеленный светлой скатертью, и смотришь на женщину, которая, кажется, не совсем понимает, куда себя деть. — Чаю? — вежливо спрашивает она, подходя к заварочному чайнику. — Нет, спасибо, — мотаешь головой ты, и женщина наконец занимает место напротив тебя. — Елена Евгеньевна, — начинаешь было ты, но она тебя прерывает. — Прошу, просто Елена, — она улыбается тебе как-то кротко, и ты киваешь. — Елена, Вы были женой Семена Алексеевича Белякова, — говоришь ты, внимательно следя за изменениями в ее поведении. Тебе кажется, что в первое мгновение, услышав это имя, она вздрагивает и даже хочет обернуться, но удерживает себя усилием воли. Длится это не больше пары мгновений, и она тут же берет себя в руки, снова улыбается тебе и пожимает плечами. — Почему же «была»? — спокойно отвечает она. — Мы не разведены, по документам я все еще его жена. Ты смотришь на нее, и в твой мозг закрадывается неприятное подозрение, которое ты спешишь проверить: — Вам не сказали? — осторожно начинаешь ты. — О чем? — растерянно интересуется она. Это плохо. Это очень плохо, особенно учитывая ее положение. Кто знает, не накроет ли ее сейчас и не начнет ли она рожать прямо на этом месте, если ты просто так расскажешь ей, что ее муж мертв. Вне зависимости от того, какие отношения их связывали, известия о смерти всегда весьма… травматичны. В этот момент тебе кажется, что, возможно, и к лучшему, что Игоря нет рядом с тобой. Едва ли он стал бы церемониться и, вероятно, вывалил бы на нее все без подготовки. — Мне очень жаль, что я вынуждена Вам об этом говорить, — тихо начинаешь ты. Глаза женщины широко раскрываются, она, кажется, уже начинает о чем-то догадываться, пусть пока и не хочет себе в этом признаться. — К сожалению, Семен Алексеевич умер. Есть основания полагать, что его убили. Реакция Елены, впрочем, оказывается совсем не такой, какую ты ожидала. Она замирает, все еще глядя на тебя большими глазами, а затем резко расслабляется, обреченно кивает и говорит совсем тихо: — Что ж, это рано или поздно случилось бы. Вообще-то так даже легче. Если бы сейчас женщина впала в истерику или вовсе начала рожать, то едва ли тебе удалось бы опросить ее. А это потерянное время и возможная перспектива нового убийства. — Вы не особо шокированы, — говоришь ты, и Елена пожимает плечами. — Вы и сами должны понимать, что у Сёмы была достаточно опасная работа. Все время были какие-то риски, как для него, так, к слову, и для меня. — Но Вы жили с ним почти двадцать лет. Она усмехается и оборачивается на закрытую дверь, ведущую из кухни в коридор, словно кто-то может вас подслушивать. — Да. Он был хорошим человеком, и я его любила, — возможно, тебе снова только кажется, но она говорит не слишком убедительно. Слова как будто машинально слетают с языка, но она не успевает обдумать их значение, лишь повторяя давно заученные фразы. И звучит она… как неживая. — Но ушли, — возражаешь ты. Она медленно кивает. — Ушла. Потому что не было сил. Работа, работа, работа… Знаете, сколько времени мы порой проводили вместе за целую неделю? Почти нисколько, — несмотря на эмоциональность слов, ее речь все еще звучит слишком спокойно. — Нам сообщили, что Вы ушли после измены. Только теперь на ее лице наконец появляются эмоции. Она вздрагивает, словно ты его ударила, и смотрит на тебя неожиданно зло. — Кто Вам это сказал? — рассержено спрашивает она. — Ваша соседка напротив, Прасковья… — Баба Паша — старая маразматичка! — резко прерывает тебя она. — Вы любого из соседей спросите — она возомнила себя гадалкой, придумывала всякую чушь! Поверьте, она — последний человек, словам которой стоит верить! Невольно вспоминается ее предсказание о вас с Игорем, и тебе даже хочется согласиться с Еленой. С чего ты взяла, что это не просто одинокая старушка, которая просто выдумала все эти истории, чтобы задержать вас с Игорем у себя чуть подольше? По крайней мере, сейчас Елена выглядит искренне разозленной. Разве она злилась бы так сильно, если бы ее не оговорили? Возможно, злилась бы. Но это все еще предстоит выяснить. — А что вы можете сказать о Семене Алексеевиче? Каким он был? — Добрым, — отвечает Елена чуть спокойнее. — Добрым и честным человеком. — Кто-нибудь мог желать ему смерти? Женщина быстро мотает головой. — Разве что, те, кого он когда-то засадил за решетку. Он много дел расследовал, кто-то наверняка уже успел выйти. Возможно, они решили ему отомстить… Ты киваешь и хочешь задать еще вопрос, но тебя прерывает звонок. Извинившись, ты выходишь в коридор и снимаешь трубку. — Т/И! — раздается в трубке живой голос Лены, жены Федора Ивановича. — Извини, что прерываю, но ты сможешь купить лекарства по дороге домой? Я тебе скину смс. — Конечно, — улыбаешься ты, покосившись на дверь кухни. — Как там Игорь? — Вредничает, — со смешком отвечает Лена. — Неправда, меня оговаривают! — раздается хриплый крик откуда-то издалека, и ты усмехаешься. Игорь неисправим. — Лен, я сейчас немного занята, но я обязательно куплю лекарства. Ты только названия скинь, — говоришь ты и, быстро попрощавшись, сбрасываешь трубку. Уже схватившись было за ручку двери в кухню, ты вздрагиваешь, услышав, как что-то упало в одной из дальних комнат. Прищурившись и уже мысленно ругая себя за принятое решение, ты медленно двигаешься в сторону звука. Кто-то едва слышно шуршит чем-то в дальней комнате. «Там кто-то есть! Кто-то еще есть в квартире!» — догадываешься ты. Когда ты уже почти доходишь до нужной двери, тебя останавливает голос Елены. — Вы заблудились? — Нет, я просто… услышала шум и хотела проверить, — спешишь объяснить ты. — Это Сэм, мой кот. Наверно, снова уронил статуэтку с моего комода. Они ему жутко не нравятся, — усмехается женщина и машет куда-то в сторону выхода из квартиры. Ты оглядываешься. И правда, почти у самой входной двери стоят кошачьи миски. — Продолжим наш разговор? — со спокойной улыбкой спрашивает Елена, и ты, кивнув после недолгих раздумий, отправляешься за ней обратно в кухню.